keenness
Кэтрин
— Мам, только не плачь, пожалуйста. Я люблю тебя. Ты одна из самых необыкновенных женщин, которых я знал. И отец... Он потерял всё, потеряв тебя, это я знаю точно. — Произносит тихо Марсель и опускает голову, перевешивая через лавку, на которой сидит, полотенце.
Он выглядит удручённым и замкнутым, — впервые за всё наше трёхнедельное путешествие. Нет, я не хочу, чтобы он оставался в таком состоянии. Я подхожу к нему, когда он откладывает мобильник, и, стараясь не показаться навязчивой, ничего не произношу. Просто сажусь на корточки между его ног, кладу ладони ему на колени. Марсель поднимает голову, заглядывая мне в глаза, и я чуть вытягиваюсь, целуя его в мягкие губы. Он нежно отвечает мне, положив руки мне на шею. Едва он отрывается, я выдыхаю:
— Всё в порядке?
— Да, кошка. Просто... я переживаю за маму. Отец сейчас там. Я надеюсь, что он не тяготит её своим присутствием.
— Думаю, это не так уж плохо, что он преодолел расстояние, чтобы побыть с твоей мамой и сестрой...
— Отец не из самых добрых побуждений к ним наведался. Он там только потому, что заревновал.
— Это... из-за твоих слов?
— Да. Меня мучает вопрос: если бы я не наплёл ему всю эту чепуху про молодого и прекрасного любовника, он бы прилетел в Нью-Йорк? Вспомнил бы он про Дэйз, своё любимое творение? Про маму, которую бросил в одиночестве в такие годы, когда уже нельзя разводиться хотя бы из-за сочувствия к близким людям?
— Айрин ведь сама подала на развод...
— Её вынудила эта ситуация! — Взрывается он и встает, начиная зло мерить шагами зал. — Кэтрин, хватит вам! Хватит вам всем защищать его — он подонок! Если с мамой что-то снова случится: нервный срыв или ещё какая-нибудь херня — я этого не прощу ему! Он не видит за своим эгоизмом, как вокруг него страдают те, которых он, как утверждает, любит! Да, ему, может, тоже тяжело! Но это — ничто по сравнению с тем, что переживаем все мы: мама, в первую очередь, мои сёстры, Армэль, Дориан, его родители! Он не думает о нас, он вычеркнул из своей головы мысли о своей семье. Он думает только о себе, о своей новой жизни! Да и чёрт с ним теперь! Но если этот его приезд заставит мою мать страдать больше, чем прежде...
— Марсель, Марсель... — Шепчу я, подходя к нему, и обнимаю за талию, утыкаясь лицом в грудь.
Он замирает, кладя руки мне на плечи.
— Не думай о худшем больше. Твоя мама перенесла достаточно. Её ждет только счастье. Много счастья, я в этом уверена. Она прекрасный человек. Ты её любишь. И твой отец... я уверена, что он сожалеет. Даже несмотря на то, что так поступил, что выбрал другую женщину, у него в сердце осталась часть твоей мамы. Ничто не проходит бесследно. Неужели, ты думаешь, что он смог всё это выбросить? Всё, что чувствовал на протяжении стольких лет? Это ведь глупо — так думать, потому что это невозможно. Всё будет хорошо. Слышишь? Хорошо.
Марсель прижимается лбом к моей щеке. Его глаза закрываются и я, чувствуя покой, ощущаю мягкие поглаживания рук на своих плечах, в ответ сжимая его лопатки. Он целует меня в висок. Глубоко выдыхая, еле слышно шепчет:
— Я люблю тебя, Кэт Грей. — И я не могу не улыбнуться.
Это имя он выбрал мне для модельного бука. Неужели, он, этот красавец с рельефным телосложением, что особенно заметно в спортивном зале, — ведь он разгуливает полуобнажённым, — и, правда, планирует жениться на мне? Он так в этом уверен, что дает для псевдонима модели свою фамилию? От этого приятное тепло разливается по телу. Я смотрю ему в глаза и могу ответить только одним — взаимностью.
Мы в Сиднее уже третий день и каждое наше утро начинается в спортзале. Спорт — один из самых серьёзных наркотиков, на которые быстро подсаживаешься. В Сиэтле я посещала те же спортзалы, что и Марсель, — теша себя мыслью, что делаю это для себя, а не для того, чтобы попасться ему на глаза, — но это было не так. Но приносило колоссальную пользу, в особенности моей пятой точке, которая столь сильно полюбилась Марселю. Пока он не обращал на меня внимания, орех становился твёрже, и, к счастью, мне есть, что показывать сейчас.
Признаться честно, походы в спортзал — заставляют меня чувствовать себя лучше и уверенней в себе, особенно после нескончаемой еды, которую готовит жена Джона Крига, Элион. Она — очень грамотная девушка, работает в сиэтлском издательстве журнала «New Yorker», куда перевелась из главного офиса, чтобы быть рядом с мужем, главенствующем в дочерней компании «Angels of Heaven & Co», в Америке.
Здесь, в Австралии — основным предприятием владеет Стеф. Его предназначение — работать в этой доминирующей фирме — раньше было обусловлено огромным количеством факторов: его прекрасная образованность, собранность и ответственность. Но времена поменялись...
«Мой тёска-внук начал появляться здесь всё реже, совсем забросил место босса — я, лично, виню любовь, — но он со мной не делится. Стефан ни с кем не делится. Первые дни, как прилетел, ходил здесь, как тень, по комнатам... Ничего не пил, не ел. Вот поэтому я и попросил Джона взять отпуск и приехать, поддержать его — но и с ним он хранит ледяное молчание. Только чуть питаться начал и вспомнил, что он владелец компании», — печально заметил Стефан Криг старший вчера, пока мы пили кофе на веранде. — «И вот, смотрите на него: теперь он нагоняет «пятилетку за три дня»! Мне даже немного стыдно, что вы уже второй день здесь и ни разу его не видели. Он настоящий засранец в плане гостеприимства. Сам позвал, как выяснилось и сам отсутствует! Может, он забыл, что вы должны приехать? Склероз в таком раннем возрасте... это я загнул», — в ту самую секунду, когда старичок с добрейшими глазами рассмеялся — я не смогла не улыбнуться в ответ, подумав о том, что, наверняка, он тогда пропадал из-за Кэролайн. Но едва я вспомнила о его поступке: всё внутри похолодело.
Сам Марсель считал, что Стефан избегает разговора с нами, поэтому и погрузился в работу. Мой парень был на взводе, однако это проходило, когда в разговор на посторонние темы вступали Кристиан и его девушка Алина, прилетевшая с ним из России. Вместе они сейчас путешествовали, практически так же, как и мы с Марселем — только их тур начался с Австралии. Взрослому Стефану нравился выбор Криса, а Марселя явно забавлял акцент русской девушки, — я несколько раз одёргивала его, когда он норовил рассмеяться бедняжке в лицо. Сегодня, ранним утром, когда мы провожали их с порога в аэропорт, Марсель попросил её научить его какому-нибудь русскому мату: русоволосая девочка с грустными серыми глазами очень громко смеялась, а потом сказала на своём языке: «блять», назвав его самым распространённым. Как выяснилось, Марсель о нём уже знал — ему просто хотелось, чтобы девушка назвала его — он хохотал так, что у него, чуть было, не полились слёзы.
Однако это было утром. Сейчас всё гораздо хуже, насколько может быть «хуже», — но мне хотя бы отчасти удалось его успокоить. Уже этим можно было несказанно гордиться. Мы продолжили тренировку и постепенно Марсель начал чувствовать себя лучше: сначала, я как зачарованная смотрела на то, как он боксирует. Глаза — хищные, как у гепарда, прищурены, брови нахмурены в сосредоточении, когда он вступил в справедливый бой с раздрайвом. Пот струится по напряжённому лбу, переливается на жёстких скулах и двигающихся желваках. Я просто перестала выполнять степ-упражнения, замерев и опустив челюсть ниже плинтуса. Его грудь играет каждой мышцей, мокрый пресс ходит каждым кубиком. Я кусаю губу и сжимаю пальцами собственные бёдра, думая только о том, что хочу облизать его. Когда он видит мой взгляд и начинает быстро приближаться ко мне, колени подрагивают — и я уже готова лечь перед ним на пол, широко раздвинув ноги и зажать его собой, схватить своим телом и попросить доставить мне удовольствие, которое может только он. Оказавшись впритык ко мне, когда тело практически упирается в тело, он еле слышно шепчет: «хватит шулерства, за работу, попка», — и, подмигнув, делает шумный глоток воды, от которого в горле моментально сохнет. Он движения его кадыка хочется двинуться бёдрами ему навстречу, но я сдерживаюсь... я пытаюсь. Получается, я удерживаюсь. Удерживаюсь, но... только не оттого, чтобы лизнуть его в грудь. А потом влажно и мокро всосать кожу у соска, прильнуть горящими губами к его мощной шее. Господи, я так люблю его. Он со стоном гладит мои бёдра и талию, проникая пальцами под ткань топика, на спине, и гладит мокрую кожу. Его хихиканье обжигает щёку, а после он чуть слышно шепчет мне на ухо: «Кэт, я буду твоим тренером, уговорила». «Дурак», — единственное, что мне удалось, так громко и раздосадовано простонать ему в ответ.
Я сама позволяла ему следить за тем, как я добавляю массу к заднице, да ещё и давала командовать мной. На тренажёре, где я качала икры, Марсель сел позади меня — и я чувствовала спиной его мощную и сильную грудь, такую влажную, которую мне снова хотелось облизать. Увидев, что я устала, он попросил меня лечь на маты, и, нависнув надо мной на руках, начал выполнять комплекс отжиманий. Каждый раз, когда он опускался — то захватывал мои губы в поцелуе. Мои руки, не выдержав такого сексуального напора сверху, царапали его рёбра, ласкали металлический пресс и сжимали упругую кожу. В тот момент, когда ладони проскользнули на бёдра, я не смогла удержаться и запустила руку в его штаны, схватив уже начавший каменеть орган. Марсель замер в «планке», а когда я сдёрнула с него штаны, он, ни слова не сказав, предельно грубо раздвинул мои ноги, раздел меня и начал трахать так, что потом мне было трудно ходить... и говорить. Голос охрип от стонов, и я была благодарна Богу за то, что спортзал в огромном доме Стефана Крига старшего находился на цокольном этаже помещения.
Уже в хорошем настроении мы приняли пенную джакузи, позавтракали с Элион и Джоном, а потом решили выехать в бизнес-центр Сиднея, в самое его сердце, чтобы застать Стефана на его рабочем месте, ибо, — по всей видимости, — домой приезжать он не собирался, а на звонки и на смс не отвечал.
К моему счастью и, к новым нервам Марселя, — наша спортивная тачка «Бугатти» застряла в пробке, где в лобовое стекло бросался вид презентабельного тату-салона. Я грезила уже о... трёх татуировках ещё с Франции! И каждый раз, когда я говорила об этом Марселю, он переводил тему. Но сейчас ему было не отвертеться. Он сопротивлялся, но узнав, что именно я хочу набить –заинтересованно округлил глаза, попытался ненавязчиво притормозить меня и поубавить мой пыл, но, спустя некоторое время, дал согласие.
Первую тату мне набили, быстрее прочих, на шее — многозначительное и красивое слово «гармония», — это было больнее, чем тем тату-шприцем, но рука мастера есть рука мастера. Получилось точно так, как я хотела, точь-в-точь, как на эскизе.
На удивление: было не так уж и больно, но вот... молния на рёбрах, о которой я мечтала лет с шестнадцати... Заставила меня очень громко постонать. Когда темнокожий тату-мастер сказал Марселю, что ему «повезло с девушкой», я подумала, что мой парень убьёт его одним только взглядом.
Третья татуировка — мечта любой девочки — нежная роза, чуть выше моего любимого высказывания о любви. И здесь, когда игла вбивалась в кость, мне приходилось издавать громкие звуки уже донельзя сорванным голосом.
Когда мы, наконец, снова сели в машину, Марсель сексуально, но при этом в свойственной ему манере — грубо и страстно, — сказал:
— Если бы я знал, что мы сегодня сделаем тебе целых три чёртовых тату у бугая, что темнее всех моих ночей — я бы выебал тебя в спортзале сегодня так, чтобы у тебя вообще не осталось грёбаного голоса.
— Перед следующей татуировкой я тебя предупрежу. — Осевшим голосом прошептала я, подмигнув, и поправила, с хихиканьем, повязку на руке.
— Перед следующей?! Сиди уже, а! И так везде перебинтованная, как мумия.
— Ах, вот как? А когда я хожу в повязках, леча следы от твоих засосов, я не мумия? — Марсель самодовольно ухмыльнулся.
— В такие моменты, киса, ты сексуальная мумия. Знаешь, вообще, я уже думаю... как буду лизать твои сладкие места с новыми татуировками. И не только с ними. — Боже. Как может один только голос вызывать столько дрожи, да ещё вдобавок ко всему, неумолимо заставлять сжимать ноги?
В таком игриво-веселом настроении Марсель пребывал до нашей остановки у офиса Стефа. Если честно, у меня были подозрения, что он, возможно, что-то скрывает от меня, догадывается о каких-то более веских причинах Стефана избегать нас... но он молчал, не говорил мне ни слова. Больше всего я поразилась самой себе и своей интуиции тогда, когда Марсель вдруг вышел из автомобиля и, обойдя его, не потрудился открыть мне дверь, — как делает это всегда. Вместо этого, он склонился к окну авто и тихо, осторожно произнёс мне:
— Ты можешь подождать меня здесь? Я хочу попробовать поговорить с ним сам, наедине... так скажем, по-мужски. Разговор мужчины с мудаком — вот, так звучит точнее. — Рассмеялся он.
— Здесь что-то нечисто. — Созналась я в догадках. — Ты всегда морально закрывался, когда речь заходила об этой ситуации со Стефаном. Это меня пугало. То, как ты себя вёл, тоже. Именно поэтому я и предложила тебе съездить к нему в офис. Я скажу правду: я была приятно удивлена, когда ты согласился. Чёрт подери, ты взял меня с собой, чтобы мы поговорили с ним вместе и оба выяснили, как он мог сделать так больно моей подруге? Мы решили сделать это вдвоём. А теперь что? Теперь ты предлагаешь мне посидеть в машине? — Я раздражённо ухмыляюсь, но потом вижу его потерянный взгляд и моментально смягчаюсь, несмотря на то, что не хочу этого делать.
Моя сентиментальность меня бесит. Что вообще со мной творится?! У меня начинает щипать в уголках глаз, и оттого, что я могу сейчас, не с того не с сего, заплакать — я начинаю злиться на себя. Я взглядом прошу его отстраниться от окна и выхожу из машины, громко захлопнув за собой дверцу.
— Это из-за Леоны, Марсель? Ты не хочешь, чтобы я присутствовала при вашем разговоре из-за Леоны? Ты что, будешь ревновать эту шлюху? — Глаза Марселя становятся размером с две солнечные системы.
— Ты с ума сошла, Кэтрин?! Может быть, ты шутишь? — Он делает шаг ко мне, заставляя вжиматься в машину спиной. — Я просто не хочу, чтобы Стефан тебя видел в таком... образе. Ты сняла рубашку и осталась в одном топе из-за того, что сделала тату на рёбрах. Вся в бинтах. В мини-шортах, рваных на заднице, да ещё и с голым пупком! Кэт, ты — грёбаная Лара Крофт в лучшие годы. Это ведь просто пиздец, как горячо, и особенно — для огромного офиса в сердце Сиднея! Когда ты зайдёшь в эти двери, ты станешь главным оборудованием для рассмотрения, черт подери! — Он ревностно оглядывает меня, прижимаясь очень близко к моему телу, опаляет частым, прерывистым дыханием моё лицо.
— Вот как. Тебе стыдно за мой внешний вид? Я могу снова надеть сверху топа рубашку. — Сглатываю я. Знаю, что мой вопрос глуп. Выгляжу я более, чем круто в этих шмотках из бутика Бриджит Бардо, а с рубашкой — вообще буду представительной. Но сейчас мне нравится злить Марселя так же, как он злит меня и заставлять его выкручиваться. Ибо я рассчитывала, что мы узнаем правду о предательстве Кэролайн вместе. Он раздражённо закрывает глаза и резко выдыхает. Когда он открывает их, всё в моём сердце сжимается от этого... возбуждённого, прекрасного и пристального взгляда.
— Кэт, я не хочу, чтобы кто-то видел тебя такой, какой хочу видеть только я. Я люблю тебя. Ты выглядишь прекрасно, — даже чёрт с ним со Стефом, — но я не смогу пережить, как на тебя будет таращиться весь офис. Это обернётся для меня сердечным приступом.
— Хорошо, я пощажу твоё сердце. Тогда ты вытащи Стефана сюда. Вместе посидим в Старбаксе. Ясно? — Смотрю в глаза, сцепляя зубы. Он улыбается мне, будто видит после долгой разлуки. Сердце пропускает удар, а пальцы рук нервно вздрагивают, прежде чем тепло, окутывая меня, заполняет тело.
Всё внутри смягчается, и я тут же отворачиваюсь от него, чтобы не растечься лужицей. Марсель, положив руки на щёки, наклоняется ко мне, чтобы заглянуть в глаза.
— Кэт, я люблю тебя. И приведу тебе Стефа, живым или мёртвым. — Он целует меня в губы, чтобы подавить улыбку, и мне становится так приятно, что напряжение моментально отступает.
Наши ссоры такие редкие, такие короткие... Этих наших конфликтов практически не происходит, так что, в те минуты, когда это случается, меня накрывает волна паники и раздражения, но Марсель знает способ, как заставить меня замолчать, а потом глубоко и резко выдохнуть, оставив все страхи и переживания в прошлом. Всё плохое моментально превращается в прошлое рядом с ним. И, наверное, это самое главное, что сплачивает нас.
Я провожаю Марселя взглядом, пару раз чмокнув его в ответ, и сажусь в машину, надеясь, что он не задержится. Выполнит своё обещание и приведет Стефана. А что, если он хочет его избить? Я глубоко выдыхаю и сжимаю пальцами пульсирующие виски. Так, Марсель, в этом смысле, адекватен и уж точно не нападёт с кулаками на гендиректора.
Мобильник пиликает — и я тут же беру его. Чёрт! Напоминание. Я обещала Марселю позвонить гинекологу ещё во Франции, но блин... Всё слишком закрутилось!
Однако, слава Богу, я додумалась установить оповещение. Видимо, предыдущие я пропускала. Ловлю себя на мысли, что все эти три недели почти не оставалась одна, наедине с собой или с мобильником. Постоянная круговерть жизни беспощадно заманивает, а в эпицентре этой спирали — Марсель. Он один заполняет все мои чувства и мысли, и то, что мы в конце недели должны вернуться в Сиэтл меня немного пугает. Как прервётся эта шикарная нить приключений с ним? Что будет после этого? Подумать страшно!
Набираю номер доктора Лары Бауэр и слышу протяжные гудки, которые прерываются её звонким голосом так внезапно, что я вздрагиваю... Чёрт! У них, видимо, сейчас только... очень раннее утро.
— Да, Кэтрин?!
— Доктор Бауэр, здравствуйте... Простите, я, наверное, разбудила вас. - Хотя, если судить по вашему голосу, вы бодрее меня. - Я по поводу анализов, которые делала перед приемом противозачаточных таблеток.
— Нет, ты не разбудила, у меня была серьёзная операция, которая закончилась двадцать минут назад. — Говорит она всё тем же удивительно резвым тоном. — Твои анализы пришли мне две недели назад - ты абсолютно здорова. Таблетки, что я тебе выписала... Ну, как, подходят?
— Ну, как бы, да, доктор... вроде того.
— Что значит «вроде»? Боли есть?
— Нет. Никаких.
— Кровотечения?
— Нет.
— Мигрень и потливость?
— Нет, нет, всего этого нет... Просто и месячных тоже нет. Хотя таблетки я принимаю регулярно.
— С любым противозачаточным есть определенный процент залёта. С твоими таблетками — один, но всё может быть. — Господи... она шутит? Нет, это невозможно.
— А что... что, если нет? Что, если задержка просто... просто так?
— Ты была девственницей до этого парня?
— Нет. — Быстро отвечаю я, чувствуя, что краснею. — В общем... Нет. Но лишилась я её давно. Это было «до моего парня» всего один раз и потом... много лет ничего.
— А сейчас секс регулярен? Пару раз в неделю? — Я краснею так, что уши горят. — Ну, чего ты молчишь?
— Кажется... больше подойдёт... пару раз в день. — Говорю я и кусаю губу. Доктор смеётся, и я, с выдохом, растягиваю губы в улыбке. — Может быть, из-за частой перемены климата? Мы сейчас в туре и за три недели сменили четыре страны.
— Ну, конечно, повышенная сексуальная активность после такой спячки — вполне себе может быть причиной, явно так же, как и частая смена климата и часовых поясов. Я не исключаю. Но я бы, первым делом, Кэтрин, всё-таки посоветовала бы тебе тест. По анализам, таблетки тебе подходят, дискомфорта не вызывают, так что я их винить не могу... Я была бы беспощадна к ним только в случае залёта. Поэтому советую тебе тест. Если ты не беременна, но в течение недели цикл не возобновится, я бы посоветовала тебе сделать перерыв в приёме противозачаточных таблеток. И, пожалуй, было бы неплохо, если бы ты по приезде зашла ко мне.
— Да, конечно, я зайду. Спасибо, доктор Бауэр. — Я нервно закивала, прижимая телефон ближе к уху и глубоко выдохнула, когда раздались гудки.
Марселя со Стефаном до сих пор нет. Ладно. Я взяла свою набедренную сумку с заднего сидения и, надев её, закрыла машину, чтобы не теряя времени найти ближайшую аптеку.
О, отлично! Торговый центр. Там я и найду тест, чтобы быть уверенной... блин!
Я и так была уверена, что это невозможно, но от нервоза меня буквально колотило. Спасибо, доктор Бауэр. Очередь оставалась позади, тест трясся в дрожащих руках, пока я бегала из зала в зал ТЦ в поисках туалета. Так, спокойно, Кэт.
Выдохни. Теперь вдохни. Ты жива и можешь дышать. Конец света не состоялся.
Прежде чем сделать всё по инструкции, я проделала комплекс дыхательных упражнений для пловцов. И с облегчением, странным облегчением, - приправленным, - глупо будет отрицать, - долей грусти, - подтвердила свою уверенность.
Я не беременна. Никаких сюрпризов. Это точно для нас с Марселем не будет сюрпризом, потому что мы знаем, чего хотим друг от друга и от жизни. Я тщательно умыла холодной водой лицо. Достав из сумки мини-косметичку, я привела свой макияж в порядок. Предала корректировке растрёпанные волосы. Руки обшаривают сумку в поисках мобильника, чтобы проверить время, но ни черта подобного не находят...
Осматриваю бегло туалет, прежде чем сделать вывод, что я, скорее всего, оставила его в машине.
Так оно и было. Три пропущенных от Марселя. Чёрт! Едва я хочу набрать его номер, то слышу громкий и грозный голос:
— Садись в машину! — С чего он так взбесился?!
— Что?! А где Стефан?
— В офисе. — Бросает Марсель и занимает водительское место. Я сажусь на пассажирское сидение и пристёгиваюсь. — Он вечером приедет домой, мы поговорим обо всём подробнее. Я хочу знать, где ты была.
— А я хочу, чтобы ты сменил тон, Марсель, и сказал мне, что ты уже знаешь.
— Стефана обманула эта сука. Она обвертела его вокруг пальца. — Марсель плотно сжимает руль руками.
— Я догадывалась об этом. Но есть одно «но». Какого черта он целовался с Леоной и почему у него в мобильнике были найдены эротические снимки с ней? Он же должен был как-то их сделать?
— Это не он сделал. Это сделал я. — Отвечает Марсель, понизив голос.
К горлу подкатывает тошнота, а пальцы вцепляются в панель и сжимают её до побеления на фалангах. Голос сел, дыхание участилось.
— Продолжай. — Хрипло выдыхаю я.
— Что продолжать, Кэтрин? — Практически рычит он. — Это было сделано на телефон Леоны миллион лет назад! Я помню, что сам, лично всё удалил, но её мобильник наверняка всё автоматически зарезервировал, — я тогда об этом не думал. Я был слишком зол и просто рушил, не задумываясь.
— Как они оказались в мобильнике Стефана?
— Я их туда точно не пересылал. - Пытается он шутить, но я одариваю его убийственным взглядом. - Кэт, это она ему их скинула! У меня их нет!
— А ты видимо переживаешь об этом!
— Кэтрин, мать твою!
— Она пытается досадить мне: разрушает мою жизнь, жизнь моих друзей. Я хочу знать, как она всё это провернула!
— Стефан сказал, что забыл свой мобильник в баре! Он отдыхал там с парнями. К тому моменту, как Леона подсела к нему и стала целоваться, он уже был пьян. Поскольку она модель, и у неё свои подвязки в известных журналах, фотографа, скорее всего, она привела сама. Стефан, до этого, уже пьяный позвонил Кэролайн. Он ждал её. Но когда она пришла, то увидела Леону на его коленях — в слезах помчалась прочь, он за ней, а телефон остался лежать на столе! Он забрал его только на следующее утро, но карты памяти в нём уже не было. Леа... возможно... скинула свои фото именно в это время.
— Фото... Которые сделал ты.
— Да, и сожалею об этом. Может, так она хотела засветиться, чтобы снова привлечь к себе внимание...
— Она хотела досадить мне, через мою подругу. Знаешь, у неё получилось. И особенно меня «обрадовала» её блядская тонкость, — едко проговариваю, прежде чем посмотреть Марселю в глаза, — Меня «обрадовало», что у неё остались эротические снимки, которые сделал ты. Наверняка, она с любовью их разглядывала, ведь ты фотографировал её с тем же чувством, с настоящим удовольствием!
Голос начинает дрожать, и я тут же отворачиваюсь от него. Мне больно. Понимаю, что это было очень давно, но мне по-прежнему, почему-то, чертовски больно.
— Кэт... — Его голос мягок и нежен, я слышу его даже сквозь дикий шум в ушах, но мне от него хочется плакать ещё больше.
Это обидно. Видимо, он догадывался, что это за снимки. Догадывался, что я буду так реагировать и поэтому не хотел брать меня к Стефану. Но зная моё любопытство, зная, что я выгнусь дугой, но правду узнаю, он решился рассказать.
Ха, решился?! Я его заставила.
— Останови машину. — Замогильным голосом прошу я.
— Послушай, Кэтрин... — Начинает он, но я прерываю его жестом руки.
— Ладно. Можешь не останавливать. Только давай вернёмся в Сиэтл сегодня. Я хочу домой. — Когда я отрываю полный слёз взгляд от панели и смотрю на Марселя, его губы плотно сжаты, а боль на лице почти осязаема.
— Кэт, мне жаль. — Произносит он, едва слышно. — Мне жаль, но это моё прошлое и оно в прошлом. Настоящее... оно здесь, рядом. Настоящее — только ты, понимаешь?
— Чтобы понять это, мне нужно пореже слышать имя твоей бывшей. — Говорю я жёстко и сжимаю губы, снова смотря на пейзаж, быстро пролетающий за стеклом автомобиля.
Многое мне сейчас ещё нужно переварить, выдержать и усмирить свою яростность и злость. Но в одном я уверена точно: мой разрушительный план в отношении Леоны будет осуществлён, в этом уже нет и не может быть никаких сомнений. Марсель тоже хорош. Меня бесит сама мысль, что он пытался как-то скрыть от меня это. Моё ревностное чувство расценивает это всё, как защиту Леоны, которую я никогда не прощу за всё то дерьмо, что происходило в жизни Марселя и сейчас происходит в моей.