start
Кэтрин
— Спасибо, Джеффри, но нет. У меня совершенно нет времени на твою вечеринку. И в кино я тоже не могу пойти. У меня правда дела. — Говорю я убедительно и жестикулирую руками, чтобы предать как можно больше правдоподобности своим словам, но выходит изрядно хреново. Он широко улыбается, смотря на меня, а я краснею и заправляю прядь волос за ухо, понимая, как смешно сейчас выгляжу. — Ну, что? Снова неубедительно? — Сдаюсь я с обессиленным смешком. Джеф начинает хохотать. Я резко качаю головой, не сдерживаясь от улыбки.
— Слушай, Кэти, мы знаем друг друга с детства. Если ты динамишь своего друга на века, то делай это хотя бы по-человечески, ладно? Вернее, играй правдоподобнее! Какие дела у тебя могут быть?
— Хм-м, дай подумать! — Я делаю вид, что сосредотачиваюсь и кусаю губу. — О, например, диплом! Фантастика для последнего курса, да?! — Он смеётся ещё громче. Я пихаю его бедром в бок, впечатывая в шкафчики студентов. Джеф Саммер грозит мне шутливо пальцем, но за мгновение всё его счастье на лице пропадает — приближается тайфун — несущаяся на каблуках Кэролайн.
Моя подруга — самая настоящая колдунья. Она может делать несколько вещей сразу и не напрягаться. Один её минус — не пунктуальность. Она всегда спешит и всегда опаздывает, — лично она думает, что это какой-то рок.
— Привет, Кэтрин! — Она чмокает меня в щёку, затем меряет быстрым взглядом Джефа, оправляющего после травмы у шкафчиков. — Бай-бай, неудачник! — Она за талию уводит меня подальше от него.
Я оборачиваюсь к Джефу, желая хоть взглядом извиниться, но он слишком пристально смотрит в спину Кэр. Кстати, вот ещё её минус — безжалостность. Джефу она нравится с первого курса, но он её не привлекает совершенно и она никогда не упускает момента, чтобы показать ему это. Порой, мне даже жалко на него смотреть, а за поведение лучшей подруги просто стыдно...
— Что хотел от тебя этот пирожок с проблемами? — Хмурится она, косо ухмыляясь.
— Не называй его так. Он всего лишь приглашал меня на вечеринку, хотел повеселиться. — Пожимаю плечами я.
— О, господи! Ты согласилась?! — С ужасом она таращит глаза.
— Нет. У меня же много дел. Ты знаешь.
— Не знаю!..
— Ну, конечно? Зачем тебе узнавать, как твоя подруга, начинать писать диплом, когда ты сидишь под крылом у влиятельного мистера Марселя Грея? — Я сквозь зубы произношу его имя.
Я зажмурилась, когда сказала эти три последних слова. Чёрт! О, пожалуйста, ещё один недостаток моей подруги: она часто мнит себя свахой, когда я вдруг ненароком начинаю разговор о Марселе. Раньше было ещё хуже. Она сама капала мне на мозги своим «О, таких принцев создавал только Уолт Дисней!», «Кэтрин, он смотрит на тебя так, будто ты огромный шоколадный торт!», «Знаешь, подруга — бог существует и имя ему...» — вы догадались! Однажды я вспыхнула от праведного гнева, чуть ли не уничтожив всё на своём пути, и мы заключили пакт: она не говорит со мной о нём, пока не начинаю я. А не начинала я почти три недели, так как от Марселя не было ни слуху ни духу. Вообще: после того моего разговора с дамочкой, указавшей, где моё место, это имя и его носитель мне не встречались. Кто знает, быть может, это к лучшему? Мой отец успокоился, учёба продвигается, жизнь налаживается. А он, вероятно, забывшись в своих проблемах и новых подружках уже, быть может, даже не вспоминает обо мне... Я вспомнила слова отца и как бы мне не хотелось в них верить, всё толкало меня на мысль, что он был как нельзя прав.
— О, кстати! — Вспыхнула Кэролайн и её глаза вместе с ней. Отлично. Шоу начинается.— Он наконец-то вернулся в Сиэтл! Его дедушка заходил, они говорили о расширении бизнеса...
— Он уезжал? — Хмурюсь я.
— Да, его не было пару недель в городе уж точно. Приехал он в «отдохнувшем состоянии», но от этого «отдыха» ему бы точно не мешало отдохнуть. Загорелый, сексуальный, немного как с похмелья, грустный. Мой диагноз — он чертовски влюблён в тебя! — Объявляет Кэролайн на весь университет и меня относит от неё на пару шагов.
— Спокойно, Кэролайн. Мы не общались двадцать дней. Даже намёка на общение не было, после того, как женский неприятный голос...
— В автоответчике?
— Нет, хуже. Правда я не знаю, чей... Так вот, этот голос сказал мне: «Он занят, не звони мужчинам сама, особенно ночью», — звучит как знак свыше, верно, Кэролайн? То есть, ты понимаешь, что глубоко ошибаешься?
— Я никогда не ошибаюсь! — Протестует она.
— Всё бывает в первый раз. — Ухмыляюсь я, прежде чем мы заходим в буфет.
Заказав пару салатов и соки, мы садимся за столик. Кэролайн молчит и явно о чём-то задумалась — это ей несвойственно и это не к добру. Нечего мне было выплёскивать всё своё негодование на него при ней. Она так просто с этим «делом» не отстанет. Она всегда считала любовные интрижки «серьёзными делами», так что даже то, что надо писать диплом и готовиться к остальным экзаменам её не волнует.
— Где салфетки? — Говорит она королевским тоном парнишке, который забирает у нас подносы. Он достаёт из кармана фартука пачку и бесцеремонно кидает на наш стол. — А соль? — Щурится она, не отставая.
— Ассоль ждёт своего Грея. — Грубо отвечает качок и двигается дальше. Кэролайн прыскает от смеха, видя моё лицо и меня спасает как раз та самая салфетка, которой она закрывает рот, иначе бы весь сок был на мне.
— Прямо как ты, Кэтрин! — Хохочет она.
— Заткнись. — Шикаю я, сверкнув на неё глазами, и начинаю есть салат. Кэролайн не умолкает: ей хоть язык покажи, она начнёт громить смехом окна.
В таких вот открытых, мягко говоря, — «хихиканьях Кэролайн», — прошло две пары. К нашему общему счастью, она быстро отвлеклась от разговоров о Грее на качка, а чуть позже плавно перешла к Стефану Кригу. Мне, как подруге, просто нужно было рассказать о том, что я знаю и предупредить, что он отменный бабник, — что в общем-то не секрет, — но она с таким упоением рассказала о его галантности на вечере, а затем на свидании, что я толком не понимала, об одном ли человеке мы говорим. Я мгновенно подловила себя на мысли, что меня кусает некоторое чувство зависти. Стефан и Марсель — двоюродные братья, их объединяет любовь кутить, тяга к женщинам, и эта противоречивость. Но их, видимо, в настоящий момент, не объединяет долговечное состояние влюблённости.
На философию мне пришлось явиться самой. Кэролайн убежала обратно на свою работу, на которой стала практически незаменима. За окном уже заметно садится солнце. Я рискнула признаться себе в том, что чувствую себя разбитой, причём вдребезги. И дело не в усталости и не в бессонных ночах последнее время, — в которые приходит вдохновение к письму диплома, — а в том, что я морально раздавлена. Нет, конечно, я счастлива за подругу и мечтаю только о том, чтобы у них с этим мистером Кригом всё было хорошо — но внутри всё равно неприятный осадок. Я клялась себе не открываться мужчине слишком быстро, но не вышло. Я доверилась ему почти сразу. Я правда рассчитывала на то, что он сможет выдержать, сможет попытаться быть со мной и скрыть это в секрете, хоть некоторое время... Но я ошибалась. Я слишком много просила, быть может?
После тридцати минут лекции, парень, которого я вижу в университете реже, чем Кэролайн, подсевший ко мне без всяких церемоний знакомства и просьб, наклонился ко мне и шепнул на ухо: «Это не алгебра». После чего встал и просто покинул аудиторию. Я сдержалась изо всех сил, чтобы не прыснуть от смеха. Господи, я обожаю свою жизнь и этот универ.
Это была последняя пара, что вы хотите? Я глубоко выдохнула, кладя книги в ящик и доставая нужные вещи, чтобы уместить их в свой рюкзачок. Трудно быть абсолютной девочкой и не носить громоздкие ранцы, в которые помещается всё за исключением собственного парня. «У тебя и парня-то нет», — смеётся моё подсознание, на что я закатываю глаза, буквально также как и на Кэролайн.
— Кэтрин! — Слышу зов и дёргаюсь, резко бья рукой по ящику и впечатывая дверцей в лицо...
— Джеф! — Негодующе выкрикиваю я, затем понимаю, что надо бы сменить тон. — Господи, прости пожалуйста... Я... Ты как?
— Порядок! — Смеётся он и зажимает пальцами нос. — Всё хорошо, крови и перитонита нет. — Смеётся он.
— Ты... как всегда, в своём репертуаре. — Я закрываю шкафчик и снова обращаю своё внимание на него. Кровь всё-таки есть. Я достаю платок из рюкзака и осторожно помогаю ему утереть кровь, не говоря лишних слов. Мою неуклюжесть лучше не комментировать. — Прости... Я тоже своей программе не изменяю. Не могу прожить дня, чтобы кого-то не покалечить.
— Да, Билл мне рассказывал, как ты вчера на физкультуре... — Начинает он с улыбкой.
— Даже не смей. — Я предостерегающе смотрю ему в глаза и он смеётся. Я подхожу к умывальнику в середине коридора и смочив салфетку, снова возвращаюсь к нему. — Прости, мне жаль, просто ты напугал меня...
— Я понял, понял... И ты меня извини. Кэтрин, может ты всё-таки поедешь на мою вечеринку? Она же в парке, не дома. На свежем воздухе нельзя напиться до потери сознания. — Он слабо улыбается мне, смотря пристально в глаза, пока я продолжаю утирать кровь.
— Подними голову повыше. — Тихо говорю. Он делает, что велено. — И нет, Джеф. Я правда очень сильно занята.
— Но сейчас же ты здесь. — С надеждой произносит он. Я непроизвольно качаю головой и указываю подбородком на салфетку. Он обречённо берёт её, а я отпускаю.
— Можешь оставить себе. Дежурный сегодня был очень щедр, дал мне целую пачку. Может, тебе понадобиться больше... — Я засовываю «подарок» качка ему в карман.
— Кэтрин... — Он задерживает меня за руку.
— Нет, Джеф. Нет. Пока. — Слабо улыбаюсь я, освободив руку и закидываю рюкзак себе на плечи, слыша своё последнее слово печальным эхом вслед.
Да, конечно, Кэролайн, вероятно, была резка, но удача точно не конёк Джеффри Саммера. Я выхожу из широких дверей университета и меня буквально с ног до головы обдувает тёплый летний ветер, такой приятный и нежный — нестерпимо-ярый контраст с прохладным спёртым воздухом кондиционеров, которыми буквально кишит помещение, в котором я перенимаю знания и опыт. Можно вдохнуть, можно глубоко выдохнуть. Я торопливо спускаюсь по многочисленным широким ступеням — которых здесь около пятидесяти, — к парковке, но останавливаюсь на полпути, когда вижу Марселя, опирающегося спиной на свой белый кабриолет. Вау.
Я стою, чувствую ветер, кутающий мои глаза волосами, которые я, то и дело, убираю рукой, но в итоге устаю, просто сдаваясь. Смотрю в его печальные наполненные сожалением глаза и виноватую улыбку, пытаясь понять: сплю я или нет. Он очень красив. Его серые глаза оттеняют загорелую кожу его великолепного тела. Я смотрю на него, просто потому, что не в силах наглядеться. Потому, что могу стоять и смотреть на него сколько угодно — отец вернул мне машину и больше не включил свой гиперболический контроль. Надеюсь. Я осмотрелась. Всё чисто. Глаза Марселя с той же жадностью скользят по мне. Я сглатываю, сдерживая то ли порыв заплакать, то ли поцеловать его и резко сворачиваю влево, идя мимо него, напрямую к своей машине.
— Кэтрин. — Я слышу его. Он зовёт меня, даже не повышая своего бархатного голоса. Этот тембр пробирает меня до мурашек, когда я останавливаюсь против своей воли. Чёрт подери. Нет. Что я сделала?! Хочу шагнуть дальше, но его рука уже у меня на плече. Я ни слова не произношу и освобождаю его, в очередной раз - мысленно виня себя за слабость и тот взгляд, который устремила на него вначале. Обернувшись, я смотрю так, как хотела изначально — с укором и даже злостью. Марсель приоткрывает губы. Господи, пусть он не говорит ни слова!
У меня столько всего было уготовано для него. Столько претензий, оскорблений, гнева. А вижу его и мне нечего сказать, вообще нечего. Это либо какой-то гипноз, либо он нравится мне так сильно, что я терпеть его не могу.
— Марсель. Мне надо домой. — Отрывисто произношу я.
— Я тебя отвезу. — Он послушно кивает.
— Нет. Я на машине. Тебе не следует этого делать.
— Кэтрин, послушай... — Он тянет руку к моему лицу, но я хватаю его за запястье и сжимаю. — Дай мне объяснить.
— Не надо, ты меня слышишь? — Сглатываю я, пытаясь вспомнить слова, которыми сопровождал курс «Как отвадить Марселя» мой отец. — Марсель...
Я произношу это имя на выдохе и оттого огонька надежды, который вдруг вспыхивает в его глазах, у меня захватывает дух. Нет. Только не поддаться, только бы голос так предательски не дрожал.
— Пожалуйста, держись от меня подальше. У нас с тобой ничего не выйдет и не спрашивай, почему, просто... ты... — Я опускаю поток слов, которым наградил его мой отец. — Ты — это ты, Марсель. А я — это я. И «мы» — это невозможно. — Вот, я молодец. Только он смотрит на меня с выражением Станиславского «Не верю!» на лице.
— Кэтрин. Я знаю, кто промыл тебе мозги. Поэтому будь уверена в том, что чем больше ты сопротивляешься, говоришь мне «нет» и приводишь, на твой взгляд, так скажем «веские» причины и доводы, предписывающие мне оставить тебя, тем больше мне хочется быть с тобой. Ты тратишь свои силы на бессмысленную попытку, я обрадую тебя. И тот поцелуй в бассейне это доказал. Никто, ни твой отец, ни чёрт, ни ангел... никто и ничто не заставит меня сдаться. Твоё «нет» звучит как вызов, твоё «держись дальше», как призыв «стань ближе», так что сколько не старайся, не пытайся, не надейся... у тебя никогда не выйдет спугнуть меня, ты не сможешь от меня избавиться, только не таким путём. Чем больше ты будешь в таком тоне игнорировать меня, тем больше я хочу говорить с тобой. Ты хочешь быть больше, чем неприступной, но тем сильнее я буду хотеть тебя. Это будет усиливаться с каждым днём, Кэт, и в один момент ты с треском сдашься! Я не оставлю тебя, не причиню тебе такого вреда. Я не уйду, не отступлюсь, потому что не хочу, чтобы ты потом жалела об этом. Женщины любят совершать ошибки, а потом ползать в луже слёз, но я тебе не позволю этого сделать! — Его голос звучал впервые так страстно и грозно, его руки уже сжимали моё лицо.
— У нас... ничего не выйдет. Забудь. Забудь обо мне. — Выдавливаю я остатки заученных слов, против собственной же воли, а Марсель бледнеет от гнева. Его бесит, как я говорю с ним, потому что он любит меня, любит, от этого по телу такое тепло... Он не уходит, не отпускает моего лица, и я понимаю, что сама тянусь к нему, сама с глубоким поцелуем нападаю на его горячие губы.
Марсель вплетает пальцы мне в волосы и оттягивает назад мою голову, вниз, чтобы глубже проникнуть в мой рот своим, как в туман, как в океан, как в море. Пусть исчезнет, утонет, будет только моим и больше никто не увидит его, такого сладкого, такого горячего, такого моего... Мои руки ласкают волосы, густые и мягкие. Он сжимает мои ягодицы, отрывая от земли, и наслаждаясь его губами, я толком не осознаю, как оказываюсь на капоте машины. Марсель кусает меня, прокалывая острыми зубами, и стонет, когда слышит мой выдох. Его умелые руки захватывают всю меня, обволакивают, как пламя огня. Я возбуждаюсь от его непрерывных движений. Его запах, его дыхание и движения, всё, что он делает — нет, ни один мужчина не мог позволить себе этого, а он может, и я не хочу, чтобы он останавливался. Он и не может остановиться. Такое чувство, что я слышу, как бурлит его кровь.
— Марсель, что мы делаем? — Хриплю я еле слышно.
— Возможно, встретив своего отца ты пожалеешь, но тебе понравится. — Он ухмыляется.
— Марсель... — Хихикаю я, и звуки нашего смеха сплетаются в танце с дыханием. Когда я заглядываю в его сияющие глаза, мне почему-то хочется плакать. Я закусываю внутреннюю сторону щеки. Он хмурится, видя мой взгляд.
— Что случилось? — Чуть слышно шепчет он. Нет, я не скажу ему об этом.
— Ты... так надолго исчез. Я думала, что потеряла тебя, ещё эта девушка по телефону...
— Софи, моя сестра, ты же знаешь, что она может быть...
— Резкой, жестокой, бестактной и высокомерной? — Одним духом произношу я, смело смотря в его глаза.
— Да, к сожалению. — Шепчет он, сглатывая.
— Послушай меня. — Закрываю глаза и обнимаю его за шею, а после утыкаюсь лбом в лоб. — Я хочу быть тебе нужной, Марсель. Эта мысль - мой наркотик. Моё безумие. Бешеное желание. Быть тебе нужной, — нужной — миллион, сотню раз. — Я с дрожащею улыбкой качаю головой, когда он начинает тяжко дышать и гладить моё тело. — На меня смотрели много глаз. Желающих, заискивающих, восхищённых, завистливых, похотливых и холодных. Я уже свыклась с тем, что не оставляю без внимания, зачастую вызываю негативное, но... Но ни один раз, никто и никогда не смотрел на меня так, как ты.
— Как? — Он еле слышно произносит это слово. Смущённая улыбка и тепло растекаются по мне волной.
— Я... не знаю, каков он, твой взгляд. Как его назвать, какое дать ему определение, это очень сложно подобрать к нему... хоть слово... Я только могу сказать, что... от него я чувствую себя... твоей. И большего мне не нужно. — Мой голос дрогнул, а руки соскользнули с плеч, когда я пожала плечами, закусывая щёку сильнее. В одно мгновение его ладони крепко сжали мою руку.
Сердце в груди билось не в такт. Он не говорил ничего, но в его глазах я видела всё, что он позволял мне знать. Больше всего я боялась и стеснялась двух вещей — его рук и глаз. Но сейчас не было ничего: ни стыда, ни волнения, ни страха. Я чувствовала только одно — я его. И мне хотелось раствориться в этом чувстве.
Он прижал мою руку к своей груди, положил ладонью прямо на сердце. Мои пальцы невольно начали сжимать ткань его футболки, которая так пахла им, и так сексуально оттеняла своим бело-кремовым цветом его бронзовый загар.
— Прости. Я должен был предупредить тебя, но... просто не мог, не успел, знаешь... Очень многое произошло. — Он тяжело сглатывает и хмурится, смотря на мою руку, поглаживая костяшки...
Затем горько усмехается, но его глаза становятся безжизненными. Мне хочется простонать: «Нет, только не это», — потому что самое тяжелое — видеть в его серых глазах с поволокой такую пустоту.
— Я и сейчас не знаю, с чего начать, Кэт. Но лучше я скажу сам и сейчас, не буду бояться грузить, чтобы ты не подумала ничего дурного... Я доверю тебе так же, как ты мне, и мне важно, чтобы ты знала это. Взамен я хочу просить у тебя того же.
— Я многое тебе рассказала и готова ответить на любой твой вопрос. — Сглатываю тяжело я. — Ты же знаешь, я не могу и не хочу ничего таить от тебя.
— Как и я. — Его взгляд теплеет, когда он смотрит в мои глаза и очерчивает пальцами щёку. — Моя мама... она вылечилась. С этого момента я начал чувствовать себя увереннее, счастливее, абсолютно всё пошло на лад. Их брак с отцом потерпел поражение, но она простила ему измену, которую, — как она призналась, — сама допустила... Я лично был против прощения матерью отца, но кто меня послушал? — Марсель крепко сжимает мою руку. Я каждой веной чувствую, как ему тяжело говорить. — Потом открывается правда о том, что эта женщина на стороне ждёт ребёнка, и в итоге... родители развелись. Отец до этого был ранен, но выкарабкался, дед схватил приступ, а Дориан встретился со своей биологической матерью. Он думал, что она мертва, а она оказалась первой стервой в этой вселенной. Именно она открыла правду о том, что любовница отца — одна из лучших подруг моей матери, ждёт ребёнка. Дориан, оказывается, давно знал, что мы - родные только по отцу, но скрывал от меня это, хоть я думал, что мы всё говорим друг другу. Он же знал, что моё отношение к нему никогда не поменяется... так почему он не сказал? Я понять не могу... Знаешь, за пару дней всё так изменилось... настолько сильно, что я, наверное, не смог бы это вынести, если бы не покинул город. Мне просто нужно было... пропить себе голову, чтобы хоть немного отойти от всех этих новостей, от новых обязанностей с штабом. Конечно, это удвоит, а-то и утроит мой доход, но... это неожиданно, точно гирей надавило на меня.
— Мне... так жаль. — Еле слышно выдавила я, сглотнув, пытаясь понять всё это... но это было даже больше, чем трудно. И я не могла представить, какого сейчас ему, когда вся жизнь, буквально, переломилась.
— Я думал, что мне действительно нужна только бутылка виски с тоником, чтобы выкарабкаться из всей этой мерзости, в которую я попал, но... на самом деле, Кэт... Я понял, что мне нужно другое. Мне нужна ты. И пусть я осознал это не так быстро, зато... я осознал это навсегда, Кэтрин. Навсегда. — Я крепко обняла его руками и ногами, он прижался ко мне ближе. Я уткнулась лицом в его шею, вдыхая аромат его духов от Chanel, чувствуя успокоение и мурашки по коже.
— Поехали ко мне? — Спросил он, уткнувшись губами мне в ушко. Я широко улыбнулась. — Не хочу тебя никуда отпускать сейчас...
— Придётся, Марсель. Мне и так надо будет отчитываться перед отцом за каждую минуту, которую я задержалась. — Нахмурилась я. После чего едва ощутимо коснулась губ своими. — Мне правда очень тяжело осознавать, что у тебя в семье произошло столько перемен.
— Знаешь, я всегда считал брак... концом развития, концом завоевания любви. Сейчас мне.... он, вообще, кажется... самым последним дерьмом, которое может быть. Отношения между людьми, они... могут быть стабильны только отчасти. Если ты не двигаешься вперёд, ты деградируешь, твоя любовь тоже. Ничто не стоит на месте. Если нет прогресса, всегда регресс, и я... Понимаю, что брак - это уверенность, это, в своём роде, романтично, это предел, но... У любви нет предела. Это чёртовы стереотипы, брак - один из них, но... Так я думаю, только когда смотрю на отношения моих родителей или других людей, чьи браки потерпели фиаско. Когда я смотрю на тебя, Кэт - всё иначе. Брак с тобой - был бы началом чего-то большого, нового, грандиозного. Я хочу этого. — Решительно произносит он. Моё сердце замирает, и я судорожно ловлю губами воздух, пытаюсь сказать хоть слово, хоть что-нибудь. Ничего не идёт в голову, кроме...
— Ты... торопишься, ты очень торопишься. — Шепчу я, сгорая от смущения.
Щёки горят ярко-алым пламенем.
— Поехали к тебе домой. — Он открывает дверцу пассажирского сидения, быстро высвободившись из моих объятий.
— Что?! Марсель!.. — Я открываю в шоке рот.
— Давай же!
— Нет, ты с ума сошёл... — Выдыхаю я. Спрыгнув с капота автомобиля я подхожу к нему и целую в губы так крепко, как только могу. Взасос. Мокро. Долго. Глубоко. Я вплетаю пальцы в его волосы, до боли стягивая в кулаках, и всхлипываю, когда его руки продолжают исследовать сантиметры, скрытые под одеждой. Его пальцы ласкают меня, будто есть только моё тело, он чувствует меня, - всю меня, - а я его, когда практически залезаю на него. Снова. Мы целуемся так, как только позволяют лёгкие.
— Так это... я с ума сошёл?.. — Выдыхает он мне в рот.
— Я домой. Мне срочно нужно, я одна, на своей машине... — Часто сглатываю, кивками пытаясь убедить его.
— Ты завтра будешь в университете?
— Конечно, да... — Шумно выдыхаю я, улыбнувшись.
— Отлично. Будь. Я тебя изнасилую.
— Марсель... — Я со смехом откидываю голову назад.
Он прижимается к моей шее губами и ведёт дорожку из поцелуев, заставляя меня извиваться на его коленях. Когда он кусает меня, я отрываюсь, не позволяя ему оставить заметный след - слетаю с его колен.
— Мы скоро увидимся... — Хрипло шепчу я, быстро облизав губы, и бегу к своей машине.
Я стараюсь не оборачиваться, но не могу. Он смотрит на меня. Его взгляд — магнит. Когда я вижу его лицо, оно совсем не то, что я приметила впервые, спускаясь с порожек. И дело не в игре солнечного света, совсем нет. Его взгляд открытый, ясный и он удерживает мой так крепко, что внизу, внутри живота всё стягивает в плотный узел. Я перевожу дух и сажусь в авто, выезжая с парковки как можно аккуратнее, эффектнее, так, чтобы понравилось даже мне самой. Когда я разворачиваю машину и слышу в спину: «умница» — обволакивающее тепло бальзамом льётся по всему телу. Тут же стартую с места, не сдерживаясь от широкой улыбки, которой, скорее всего, могу осветить всё существующее во тьме.
Марсель вернулся ко мне. Я снова вспомнила о том, что хочу рисковать, хочу бунтовать, хочу вместе с ним... всё заново. Хочу больше не бояться. Прожить эту жизнь сначала и так, как я хочу. Сегодня же я позвоню Хизер и соглашусь с предложением недавно возникшего в Сиэтле модельного агенства. Я всегда откладывала эту мечту. И когда Марсель исчез, я подумала, что ничего не нужно начинать... Но этот хулиган вернулся, а значит желание другой жизни во мне снова возникло. От него не избавиться, как и от Марселя. И я не хочу, чтобы он отставал. Господи, спасибо за то, что он «пристал» ко мне и пусть это будет навсегда...
Марсель
Просыпаюсь на постели в особняке из-за часовых поясов гораздо раньше, чем обычно. Пьяный отдых на вулкане в Италии стоил того. Я понял, что не могу без неё. Многое осталось мне непонятным, смазанным, как старое кино на выцветшей плёнке. Большинство воспоминаний о былом остались пустотой в моей душе, надрывающей нутро не вскользь, а умело и на совесть. Но одна-единственная вещь закрепилась на мне, точно гравировка. Я кретин, что оставил Кэтрин так надолго, ещё и после разговора с моей грозной сестрицей. И перед тем, как вернуться, я попросил известного в Европе мастера набить мне тату на груди, итальянское, короткое, но о многом говорящее слово — «cretino», что также переводится как «подонок», «ублюдок» и тому подобные милые словечки, которые как нельзя лучше подходят под ситуацию. Под меня. Линда крутилась вокруг моей постели. Я смастерил из рук пистолет и «выстрелил» в неё: моей умной девочке тренировки Джаса пошли на пользу. Я широко улыбнулся, смотря, как она, точно убитая, распласталась на полу лапками кверху и так и провалялась, пока я не подошёл к ней и не погладил мягкий животик.
Я сходил на пробежку, принял душ и даже нашёл в себе силы съесть завтрак. Мои попойки перебивались сёрфингом по Средиземноморью, поэтому я былой формы уж точно не утратил. Сёрфинг - один из моих любимых видов спорта. Да, каждая пойманная волна стоит отбитых колен, ударов доски по лбу и боли падения с гребня. Но зато тот момент, когда ты подхватываешь свою удачу и стоишь на самой возвышенности, сотканной волшебной морской стихией - будет отдаваться в сердце всякий раз, как только ты вспомнишь. Есть такие моменты, когда от счастья захватывает дух. Для меня — поймать волну и поймать Кэтрин.
Я помнил своё обещание, которое дал ей вчера и поэтому в офисе пробыл за бумажками недолго. Отдел кадров работал на славу и выбирал достойных сотрудников, а Кэролайн Мойерс показывала верх любезности, перекладывая на свои плечи огромную часть бумаг. Видимо, из вежливости, она напомнила мне о том, что у моего отца сегодня день рождения. Надо же! Разница в датах — четыре дня, но, тем не менее, мы чертовски разные. Я благодарно кивнул ей, не ответив большим. На моём рабочем столе, рядом с органайзером, стояла крупная фотография всей нашей семьи в фоторамке, в полном её составе... Сделанная, как раз-таки, на нашем, воистину последнем, недавнем семейном вечере. Мать с отцом ещё счастливы. Они ещё не знают, что Даниэль явится и весь этот карточный, или соломенный домик, который они с таким усилием строили, снесёт порывом «ветра правды» Даниэль.
Но Кэролайн была не единственным человеком, напомнившим мне о рождении моего отца. Кристиан позвонил мне и спросил меня, на удивление тихим голосом: «как я, почему не заехал к ним по прилёту, когда собираюсь приехать и навестить их...», а ещё, он сказал:
— У твоего отца сегодня день рождения. Дориан и Мэл поздравили, как и девочки. Не будь таким категоричным, Марсель. Он же вырастил тебя.
— Не похоже. Я бы никогда так не поступил со своей женой и матерью своих детей. В нём нет ни стыда, ни совести, ничего святого.
— Твоя мать тоже виновата.
— Об этом говори с ним. Уверен, он с радостью выслушает.
— Марсель! Поставь себя на его место!
— Я бы на его месте просто не оказался, понятно?! — Выдохнул я резко. — Дед. Я сам вправе решать, что мне делать...
— Ты похож на Теодора больше, чем ты думаешь, Марсель.
— Не сегодня. — Быстро ответил я.
— Нет, сейчас же. Ты такой же упрямый, резкий и импульсивный. Он любит тебя, Марсель. Он ведь человек и он... он страдает.
— Мама тоже... Дед, мне нужно идти. Пожалуйста. — Я зажмурился и стиснул челюсти, прежде чем отключить мобильник.
Когда я приехал в университет Кэтрин, то, к своему же глубочайшему разочарованию, не нашёл её. В деканате было сказано, что сегодня у неё только две пары и она не посетила их по причине «пищевого отравления». Я сразу насторожился, поняв, что что-то здесь не так и всю дорогу, — пока ехал к квартире Дориана и Лили, — пытался дозвониться до неё. Но это было тщетно. Я ходил по их квартире из стороны в сторону, делая вид, что слушаю, как эти двое спорят и возмущаются насчёт благоустройства мест жительства людей, которые по собственному согласию, вслед за своей "работой мечты", решили переехать в Сиэтл.
— Я уже попросил Макса Родригеса. Он нашёл отличные помещения для своего бара и для бутиков Эвы, ему не составит труда найти не занятые жилые районы, которым требуется достойная оплата и реконструкция! — Утверждал Дориан.
— Послушай, мы не должны так напрягать Макса и пользоваться его добротой. У нас не сто и даже не триста человек, у нас четыре тысячи работников штаба нуждаются в жилье в Сиэтле, понимаешь? Всех мы прямо в городе расселить не сможем, разве что у нас на крыше. Нам по-любому нужен человек, который сможет помочь в этом вопросе не просто потому, что «я друг твоего папы», а по тому принципу, что он профессионал. Мы вложим деньги в «не знаю где» и «не знаю что»! К этому нужно подойти серьёзно!
— Нет, Лили, ты не понимаешь. Нормальные профессионалы сдерут с нас сумму больше, чем хозяева недвижимого имущества и мы сможем потерять больше, чем приобретём. Конечно я не одним «спасибо» отблагодарю Макса, но это всё равно будет дешевле, чем платить вдвое больше, только потому, что тебе хочется нанять риэлтора.
— Это, Дориан, не "мне хочется!" Я переживаю за людей. Макс не может знать точно, где есть нормальные условия для житья, а не для ночлега! — И всё в этом унылом духе.
Я набрал номер Кэтрин в сотый раз, если не больше. Тишина. А они просто... не умолкали! Чёрт! Не выдержав, я с треском бросил мобильник в стену. Дориан и Лили пристально смотрели на меня. Так, будто только что увидели душевнобольного.
— Ты нормальный? — Маленькая миссис Грей выгнула брови, смотря на меня. Подняв погибший смертью храбрых мобильник, она увидела, как он буквально рассыпался в её руках. Не моргая, смотря на меня, Лили молча избавилась от него, бросив в электрический мусорный бак.
— Марсель, всё хорошо? — Напряжённо спросил Дориан, нахмурившись.
— Нет. — Громко выдохнул я, плюхнувшись на диван и вплёл руки в волосы. — Нет, не хорошо. Я не могу ей дозвониться.
— Кому - ей? — Хмурится Дориан.
— Кэтрин... — Тихо произнесла Лили. — Дочка Гленна Рида.
— Вот он, кстати, может нам помочь... И не стоило спорить, Лили. Мы настолько частые клиенты, что он обязан сделать нам скидку. — Произнёс с улыбкой Дориан.
— Да подожди ты с этими домами! — Махнула на него рукой Лили и села рядом со мной на диван. — Как ты думаешь, почему она не отвечает? Может, потому что ты пропал без вести на несколько недель? Тогда, я тебе посоветую не звонить, а...
— Мы уже виделись вчера. Я виделся с ней раньше, чем с вами. Я просто... Просто переживаю. Ещё вчера всё было нормально, а уже сегодня она... просто-напросто не берёт мобильник. Не из-за чего.
И в момент я понял. Не из-за чего, да! Из-за кого! Её чёртов отец! Ещё один, создатель старинных конфликтов.
— Дориан, дай телефон. — Я посмотрел на него, встав с дивана и протянул руку.
— Ага, чтобы ты его так же расхерачил?
— Дориан, тебе жаль телефон для брата? — Встала на мою сторону Лили, изогнув бровь.
— Нет, мне жаль телефона для идиота. — Выплёвывает он.
Я пристально смотрю ему в глаза. После недолгой заминки, он протягивает мне его. Я на автомате набираю, так как помню наизусть каждую цифру. Она отвечает через секунду. И я завожу руку назад, желая расквасить мобильник от раздражения, но Дориан задерживает мою руку, поймав за запястье. Я сдерживаюсь от смеха. Получается.
— Кэтрин... — Произнёс я, снова поднеся мобильник к уху и, выдохнув, точно бык, раскалённый воздух через нос.
— Наконец-то... — Её голос звучал очень тихо. — А я всё думала, когда ты догадаешься. Папа, он... вчера подкараулил нас. Теперь, он будет отслеживать звонки с твоего телефона. Они на прослушке. И... вообще-то, он запретил мне тебе отвечать.
— И ты так легко согласилась на этот запрет? — Тяжело сглатываю я.
— Я знала, что ты придумаешь, как его разрушить. — Я слышу её улыбку, но это мало смягчает мою душу.
— И разрушил сначала свой телефон...
— Марсель! — Она начинает звонко смеяться. Я улыбаюсь уголком губ, закидывая голову назад и шумно выдыхая. — Господи, я не должна говорить... произносить твоё имя.
— Почему ты не в университете? Я приезжал сегодня.
— Приезжал... — Повторяет она. Я чувствую, как на самой глубине души во мне отражается её улыбка.
— Кэтрин... Что именно видел твой отец?
— Не всё. Насколько я поняла, то самый конец. Он не следил специально, или, быть может, хотел только проконтролировать, почему я до сих пор не дома... Домработница всё ему докладывает. Он только сказал, что не хочет, чтобы ты больше появлялся у моего университета, чтобы я не улыбалась тебе, как так тому и надо. Мне кажется, он видел, как я отъезжала, возможно, он догадывается о большем, но я... Я не уверена. — Лили и Дориан отошли от меня, когда я посмотрел на них просящим взглядом. — Ты только не волнуйся, ладно?
— Кэтрин, ты ведь мне что-то не договариваешь... — Хмурюсь я. — Скажи мне, когда я могу тебя увидеть?
— Марсель...
— Скажи. — Мой голос, как приказ. — Кэтрин, если мы не увидимся в эти выходные, я трахну тебя через мобильник и плевать, что это мобильник Дориана.
— Ты возбуждён... мне нравится...
— Так, когда? Когда мы увидимся, Кэтрин?
— Десятого июля, в воскресенье... я, отец, Феликс и его мама идём в театр. Мы будем в левом ложе, на балете «Лебединое озеро», в 19:30... Старая добрая классика. Я надеюсь, что... Мы увидимся. — Она тяжело сглотнула. Она звучала, как тот самый умирающий лебедь. Мне совсем не нравился её голос. Он был надломленным, разбитым, и всё, чего мне сейчас хотелось, так это просто заглянуть в её глаза и узнать, что произошло.
Только Бог знает, как мне хотелось помочь ей. Я тяжело сглотнул комок, подкативший к горлу от сумасшедшего волнения за неё, которое сдавливало мою грудь тяжёлым металлическим жгутом. Я глубоко выдохнул, чтобы мой голос звучал бойко, уверенно и ровно.
— Я непременно буду там. У Дориана и Лили есть предложение к твоему отцу, моё алиби для явки обеспечено. Лили многих знала в том театре, так как раньше играла там, поэтому будет вполне органично, если она посмотрит впервые поставленный балет на его сцене... Мы увидимся. Очень скоро мы с тобой увидимся.
— Да. — Резко выдохнула она. — Увидимся... Марсель, дорогой, послушай... если будешь звонить мне, то, пожалуйста, с разных номеров. Если часто будет звонить один, он сможет что-то заподозрить.
— Он не на шутку против нас. — Хмурюсь я. — Нам нужно открытое бунтарство, кошка. Игра в шпионов конечно заводит, но ты уже достаточно меня завела...
— Никогда не будет достаточно. — Быстрым шёпотом пробормотала она и отключилась. Я тяжело сглотнул и, выйдя на кухню к Дориану и Лили, положил телефон на стол. Моментально он зазвонил. И это был не номер Кэтрин. И именем не обозначен. Дориан потянулся, но я задержал его руку.
— Лили, ответь. — Тихо попросил я. Она тут же взяла мобильник и постаралась звучать как можно беззаботнее:
— Лили на линии... Алло? Алло? — Никто ей не ответил.
— Это Гленн. Он проверял. — Шепчу я, хмурясь. — Десятого июля вы идёте со мной в театр. Будут вам домики для ваших новых рабов, феодалы.
— Это ты так решил? — Выгибает с улыбкой бровь Дориан, отпивая сок из стеклянного бокала.
— Да. Я. Вы должны помочь мне, если не хотите, чтобы я снова страдал с разбитым сердцем, а мир вновь разделился на мужчин и плодоносок, чтобы я посещал плохие местечки... — Мило улыбнулся я. Затем резко поменялся в лице. — Я сделаю этого чёртова Гленна. Иначе я не Марсель, блять.