Глава 23. Семья Линь
Ярко светило зимнее солнце, с севера завывал холодный ветер, а тонкие и плотные белые нити заполняли пространство между небом и землей. Старик стоял среди этих белых нитей, его беспорядочные волосы развевались по сторонам, и острый взгляд его, казалось, прорезал нити ветра, устремившись прямо на верхушку города Шочжоу.
Хэ Сыму слышала, как позади нее Мэн Вань вполголоса переговаривалась с другими людьми, она говорила, что Линь Хуайдэ, старший хозяин семьи Линь, тайно предоставил армии Табай время перевозки продовольствия врага, после чего был предан, разоблачен и передан в руки армии Даньчжи.
Старик громко спросил:
— Цзюнь-эр, провизия уже прибыла?
— При... прибыла...
— Достаточно ли ее?
Глаза Линь Цзюня покраснели, он поджал губы, ничего не ответив.
Насколько достаточно? Еды на чуть больше чем двадцать дней в обмен на жизни более чем двадцати членов семьи Линь Хуайдэ — достаточно или нет?
— Достаточно, чтобы продержаться еще? — Голос Линь Хуайдэ не был ни грустным, ни радостным, и он доносился сквозь холодный ветер до верха городской стены, заставляя людей чувствовать неуверенность в завтрашнем дне.
Воин Даньчжи, стоявший рядом с Линь Хуайдэ, рассмеялся, словно ожидая, что солдаты Великой Лян в изолированном городе вздрогнут.
Не получив ответа, Линь Хуайдэ помолчал немного, а затем медленно произнес:
— Цзюнь-эр, ты все еще помнишь своего деда? Когда твой дед был жив, ты был его любимым внуком. Твой прадед был солдатом под командованием генерала У Наня, он погиб в Юньчжоу и не вернулся. В то время твой дедушка только родился, а твоя прабабушка была упряма и отказалась бежать на юг от реки Гуань, поэтому она вырастила твоего дедушку в Шочжоу. Твой дед заложил основу для семьи Линь, и именно так мы достигли того, чем являемся сегодня — моя семья, семья твоего отца и вся семья Линь в Шочжоу. На протяжении многих лет мы льстили хуцийцам ради нашего дела и семьи Линь, но ты должен помнить, как погибли твои предки. Они погибли, защищая нас. Твой дед сказал, что если однажды Великой Лян удастся перейти реку и изгнать народ Хуци с Центральной равнины, то семья Линь, хоть и является семьей купцов, сделает все возможное, чтобы помочь, и не будет колебаться.
Воин Даньчжи заметил, что Линь Хуайдэ говорит не то, что нужно, и потянулся к нему, чтобы влепить пощечину и заставить говорить, что должно. Однако Линь Хуайдэ холодно и резко сказал:
— Цзюнь-эр, послушай меня внимательно! Даже если тебе уже невыносимо держаться, ты обязан выстоять! Я пришел к тебе сегодня, просто чтобы сказать, что отправляюсь к твоему деду доложить, что семья Линь сдержала свое обещание, а Цзюнь-эр полностью оправдал его доверие! Однажды наша страна вновь воссоединится, и мир в ней будет процветать, как прежде!
Линь Цзюнь оцепенело смотрел вниз широко распахнутыми глазами. Его глаза были очень красными, однако он не пролил не слезинки, в его глазах бурлили такие сильные эмоции, словно его душа вот-вот вырвется из тела. Из-под города доносились жуткие крики и вопли, кровь семьи Линь запятнала покрытую инеем землю, окрасив ее в красный. Линь Хуайдэ упал в постепенно увеличивающуюся лужу крови с широко открытыми глазами, его шея была рассечена острым лезвием, но на лице застыла улыбка.
В его мутных старческих глазах, казалось, затаилась гордость и насмешка над чем-то.
Линь Цзюня охватила неудержимая дрожь. Он больше не рвался к краю, а медленно наклонился, держась за стену, его тонкие пальцы дрожали, как крылья цикады, и он медленно прикрыл глаза.
Он свернулся калачиком, как кокон шелкопряда, не издав ни звука.
Все двадцать три члена семьи Линь Хуайдэ были убиты под главным городом Шочжоу.
Чэньин вцепился в стену, безучастно уставившись на одностороннюю бойню под стенами города. Хэ Сыму протянула руку, чтобы прикрыть ему глаза, и оттащила от стены.
Чэньин не сопротивлялся, а лишь прошептал:
— Мой отец был убит так же.
Безоружные и беззащитные, они были убиты как домашний скот.
На этот раз, как ни странно, Чэньин не заплакал.
Хэ Сыму наблюдала, как яркие духовные огни поднимаются из-под города и исчезают в небе под ослепительным солнечным светом. Она привыкла к жизни и смерти и понимала, что сейчас не время что-либо говорить, поэтому лишь успокаивающе погладила Чэньина по плечу.
Жизнь коротка, длясь не более ста лет, а сплетение жизни и смерти в конечном итоге неразрывно.
Впрочем, и это было необязательно.
Если человеку не за что зацепиться, жизнь, скорее всего, не будет его интересовать.
После того как Линь Цзюнь вернулся в поместье, в тот день он больше ничего не ел. Он молча сидел в павильоне во внутреннем дворе, от восхода до заката и до глубокой ночи.
Управляющий несколько раз пытался его уговорить, но Линь Цзюнь не двигался с места. Только когда Дуань Сюй ночью посетил поместье Линь и прошел весь путь до Линь Цзюня, тот опомнился и удивленно поднялся.
Дуань Сюй, одетый в простой наряд с круглым воротом, поклонился Линь Цзюню и сказал:
— Хозяин Линь, я, Шуньси, недостоин вашей семьи.
Линь Цзюнь тут же покачал головой, помогая Дуань Сюю выпрямиться, и сказал:
— Генерал Дуань не должен винить себя... Каждый человек рано или поздно умирает, мой дядя...
Казалось, он был немного не в состоянии говорить. Дуань Сюй вздохнул, а затем сказал:
— Я слышал, что ваш отец умер рано, и ваш старший дядя заботился о вас вместо него. Те слова, которые он произнес сегодня под городом, не должны были заставить вас огорчаться. Думаю, ему было бы невыносимо видеть вас в таком подавленном состоянии.
Линь Цзюнь был старше Дуань Сюя, поэтому Дуань Сюй всегда обращался к нему на «вы» с уважением, но Линь Цзюнь отнекивался и говорил, что в этом нет необходимости.
Дуань Сюй однако продолжил:
— Я знаю, что семью Линь постигло огромное несчастье, и вы глубоко скорбите, однако я хотел бы попросить вас сейчас о помощи в одном деле. Дело серьезное, поэтому я надеюсь, что вы согласитесь.
Линь Цзюнь на мгновение растерялся, недоумевая:
— Что такое?
— Это по поводу нашего лазутчика. У меня на примете есть подозреваемый, и я хотел бы попросить хозяина Линя помочь разоблачить его.
— Кто это?
— Хань Линцю.
Линь Цзюнь удивленно посмотрел на Дуань Сюя, словно не мог поверить, что Хань Линцю был способен на такое:
— На каком основании, генерал?
— Нападение на барышню Хэ, сожжение зернохранилища, осада во время грабежа провизии, предательство семьи Линь — все это связано с ним. Во время осады хуцийцы приказали не трогать Хань Линцю, сам он родом из Даньчжи и утверждает, что потерял память, однако вызывает этим только еще больше сомнений.
— Потерял память? — опешил Линь Цзюнь.
— Думаю, он намеренно скрывал свои навыки, поэтому я и решил организовать военное состязание, чтобы проверить его истинную силу. Я слышал, что хозяин Линь тоже любит боевые искусства, и у него в поместье гостят несколько людей с выдающимися способностями. Когда придет время, могу ли я попросить вас пригласить их на поединок с Хань Линцю?
Линь Цзюнь кивнул с серьезным выражением лица и отдал честь Дуань Сюю:
— Я непременно займусь этим, и я обязательно оправдаю доверие генерала.
Дуань Сюй похлопал Линь Цзюня по плечу и сказал:
— Хозяин Линь не только гордость семьи Линь, но и опора для Великой Лян.
Покинув поместье Линь, Дуань Сюй развернулся и отправился на поиски Хань Линцю. Он подозвал Хань Линцю, который патрулировал территорию, и сказал ему:
— Неважно, какие у тебя подозрения на мой счет, но теперь, когда я твой генерал, ты всегда должен слушаться моих приказов.
Хань Линцю опустил глаза и сказал:
— Слушаюсь. Каков приказ генерала?
— Ты скрывал свою силу и никогда не показывал своих истинных способностей, верно? — напрямую спросил Дуань Сюй.
Хань Линцю очень удивился и только хотел что-то сказать в ответ, но его остановил Дуань Сюй, взмахнув рукой:
— На турнире, который пройдет через несколько дней, я хочу, чтобы ты выиграл все состязания, но при этом скрывал свою силу и не показывал ее до тех пор, пока тебе не придется этого сделать.
От такой странной просьбы Хань Линцю застыл на месте и на мгновение задумался:
— Откуда генерал узнал, что я...
— Это мой приказ, и на него тебе нужно лишь ответить «да».
Хань Линцю замолчал на долю секунды и склонил голову:
— Да.
Дуань Сюй тихо рассмеялся и сказал:
— Есть еще кое-что, запоминай хорошенько.
Когда луна взошла на небо, Дуань Сюй наконец вышел из военного лагеря. Он, как обычно, шел один с фонарем, по холодным и тихим улицам, залитыми ярким лунным светом. По обеим сторонам улиц были развешаны красные фонари и красные шелка, а двустишия на дверях были заменены на новые — жители этого города с радостью готовились к Новому году.
Они пока еще не знали, что еды в городе хватит только на месяц, не знали о черных палатках за городом, за которыми не видно края, не знали о тех двадцати трех членах семьи Линь, которые пролили сегодня свою кровь под городом. Такое спокойствие и даже счастье было удивительно и одновременно жутко.
Человек, скрывавший правду, был очень спокоен, он, держа в руках фонарь, так и шел по улице, наполненной теплой атмосферой.
— Ты здесь? — спросил он.
После воцарившейся тишины пара легких сапожек лилового цвета бесшумно ступила на землю рядом с ним.
Фонарь Королевы Призраков, висевший на поясе Хэ Сыму, замерцал тусклым голубым светом, и она небрежно уточнила:
— Все готово?
— М-м. Ты уже все знаешь?
— Примерно предположила.
— Посмотрим в конце этого раунда, как много ты смогла угадать.
Хэ Сыму повернула голову и взглянула на молодого человека, стоявшего рядом с ней. В его ясных глазах был холодный омут глубиной в тысячи чи, и конца ему не было видно. У человека, которому отведено меньше ста лет, и из которых он прожил пока только почти двадцать, действительно была такая пара глаз.
Она просила:
— Молодой генерал, сколько тебе лет? Не устал ли ты?
Глаза Дуань Сюя замерцали, он наклонил голову, посмотрев на Хэ Сыму в ответ, и улыбнулся без единого слова.
Новогоднее состязание состоялось, как и было запланировано, утром в канун Нового года, и Хэ Сыму был приглашена на парадную площадку в качестве предсказательницы армии Табай. Она сидела рядом с Дуань Сюем, который также пригласил Линь Цзюня, сидевшего по другую сторону от него.
Дуань Сюй в состязании не стал участвовать и не разрешил этого и У Шэнлю, любителю военных искусств. У Шэнлю был очень зол на это и сидел за столом со сложенными руками и холодным лицом, он лишь пил, но не разговаривал.
После предыдущих раундов жеребьевки и поединков Хань Линцю, что неудивительно, вышел в финал. Он был очень известен в военных состязаниях и проигрывал раньше только У Шэнлю.
В финальный раунд также вышел мастер боевых искусств из мира Цзянху*, мастер Сун, которого пригласил Линь Цзюнь. Мастер Сун был такого же роста, как Хань Линцю, таким же высоким и крепким, храбрым и сильным. В предыдущих нескольких раундах он каждый раз легко побеждал своих соперников, что говорило о его мастерстве.
Они поклонились друг другу на арене, а когда зазвучал барабан, заняли свои позиции и начали сражаться. Дуань Сюй слегка сузил глаза, а Линь Цзюнь нервно подался вперед. Хэ Сыму тем временем вместе с Чэньином грызли дынные семечки, время от времени поглядывая на арену.
Они оба были хороши и сражались, не уступая друг другу. Их фигуры мелькали тут и там на тренировочной площадке, поднимая пыль. После нескольких раундов игра закончилась вничью.
По словам Дуань Сюя, если бы Хань Линцю был одним из смертников «Тяньчжисяо», его сила превосходила бы силу мастера Суна. Но теперь, когда он вынужден был подчиниться приказу Дуань Сюя и не слишком выставлять себя напоказ, увы, на таком уровне превзойти мастера Суна будет просто невозможно.
Хэ Сыму щелкала дынные семечки, думая о том, что Дуань Сюй действительно поставил перед Линем и Ханем сложную задачу. Одна сторона должна была проверить другую, другая сторона вынуждена была скрывать свои навыки, и обе стороны должны были победить.
Ситуация накалилась до предела, и после нескольких раундов Хань Линцю и мастер Сун сравнялись в силе. Линь Цзюнь нахмурился и долго наблюдал за происходящим, а затем сказал Дуань Сюю:
— Так мы никогда не узнаем истинных навыков командующего Ханя. Я слышал от мастера Суна, что в Цзянху есть способ состязаться с завязанными глазами, и именно он лучше всего позволяет проверить силу противника.
Рука Дуань Сюя, державшая пиалу с чаем, застыла, он рассмеялся и сказал:
— Что ж, по всему видно, что сейчас мы не можем отличить победителя от проигравшего, так что давайте попробуем так.
Он позвал Мэн Вань и объявил о пересмотре правил.
Хань Линцю на тренировочной площадке был явно ошеломлен. Он поднял глаза и нерешительно посмотрел на Дуань Сюя, а Дуань Сюй безразлично посмотрел на него. Один подозрительный и второй тревожный взгляды на мгновение сцепились, и Хань Линцю опустил голову, задумавшись о чем-то. Кажется, он вздохнул, прежде чем взял протянутую ему солдатом черную ткань, прикрыл глаза и повязал ее.
Очевидно, это был бой, которого никто никогда раньше не видел. Люди вокруг тренировочной площадки с интересом наблюдали за двумя людьми, прикрывающими глаза черной тканью.
После того как Хань Линцю покончил с повязкой, атмосфера вокруг него неуловимо изменилась. Хэ Сыму увидела, что ветер вокруг него был таким же, как и тогда, во время сражения Дуань Сюя и У Шэнлю, с небольшими колебаниями и искажениями. Когда он бросился в бой с мастером Суном, то оказался на удивление быстрее более чем в два раза, нежели до этого, а меткость его при этом ничуть не пострадала — напротив, у него словно вырос третий глаз.
Поговаривают, что бои с завязанными глазами — это правило мира Цзянху, однако мастер Сун, очевидно, не был приспособлен к такого рода состязаниям, как Хань Линцю. Его скорость и точность стали немного ниже, чем раньше, и он колебался, когда атаковал. Хань Линцю с мастером Суном сражались в летящей пыли, продемонстрировав несколько приемов, затем Хань Линцю начал наносить меткие удары в грудь мастера Суна. Когда мастер Сун начал снова и снова отступать, Хань Линцю сделал несколько шагов вперед и, схватив его за руку, повалил боком на землю, а затем очень точным действием сжал его шею.
Быстро, метко, без всяких ухищрений, сокрушительно.
Хэ Сыму отложила семена, которые держала в руке, подумав про себя, что у мастера Суна, вероятно, сломано несколько ребер, а одно из них чуть не пронзило его сердце.
Хань Линцю, у которого были завязаны глаза, атаковал с практически смертельной силой, гораздо более жестокой, чем до этого.
Без чрезвычайно жестких и тщательных тренировок невозможно было бы обладать столь острым восприятием и мощными атакующими способностями.
Под звуки гонгов и барабанов на поле боя закричали воины:
— Победил командующий Хань!
Хань Линцю молча встал, сорвал с глаз черную ткань и отдал честь мастеру Суну:
— Я прошу прощения.
Все присутствующие были потрясены. Первым вскочил У Шэнлю, он широко раскрыл глаза и закричал:
— Брат Хань, как же так... Как его боевые навыки могут быть настолько хороши? Почему я не знал об этом? Зачем же он скрывал настолько потрясающие способности!
Под хор комплиментов и восхищений Дуань Сюй поставил чайную пиалу, которую держал в руке, и с невозмутимым видом поднялся со своего места.
Он неторопливо подошел к краю тренировочной арены и громко сказал:
— За те дни, что мы находимся в городе Шочжоу, произошло немало событий: сначала было нападение на повозку нашей предсказательницы, затем было сожжено зернохранилище, после устроена засада во время нашей миссии ограбить провизию противника, и в конце концов кто-то предал семью Линь. Все это говорит о том, что среди нас есть лазутчик из Даньчжи. Сегодня мне наконец-от удалось установить, кто был этим лазутчиком, и я думаю, что этот человек действительно связан с каждым из вышеперечисленных событий.
Взгляд Дуань Сюя упал на Хань Линцю, который молча смотрел на него, сжимая руки и не говоря ни слова.
Дуань Сюй лениво улыбнулся и повернулся, чтобы посмотреть на Линь Цзюня, стоявшего рядом с ним.
— Хозяин Линь, тебе есть что сказать? Или мне лучше спросить тебя, с тех пор, как мы въехали в город, где ты прятал настоящего Линь Цзюня?
Примечание:
1* 江湖 (jiānghú) — мир Цзянху, букв.: мир рек и озер; вольница, неформальное общество вне официальных структур, это мир странствующих монахов и мастеров боевых искусств, странствующих торговцев и нищих попрошаек, бродячих артистов и разнообразных преступников, гадателей и так далее