Глава 21. Отказ
— Сделка очень простая: я помогу тебе исполнить твое желание, а ты взамен одолжишь мне свои пять чувств. Одно желание взамен на одно чувство в течение десяти дней: в течение этого периода ты теряешь соответствующее чувство, а через десять дней я возвращаю его тебе обратно. Другими словами, у тебя будет множество возможностей загадать желания.
Этот метод, предложенный Хэ Сыму, был лучшим вариантом, к которому она смогла прийти после тщательного изучения заклинания в Жемчужине.
Естественно, она хотела бы использовать метод, который решил бы ее проблему раз и навсегда, но заимствование чувств на десять дней — это предел того, что могло выдержать смертное тело. Если она возьмет больше, то тело Дуань Сюя вскоре разрушится, а использовать способ, навсегда решающий ее проблему, будет все равно что убить гусыню, несущую золотые яйца.
И даже при использовании упомянутого ею метода, чем больше раз Дуань Сюй будет одалживать ей свои пять чувств, тем сильнее они будут у него угасать. Иначе, как Жемчужине могло потребоваться триста лет, чтобы найти кого-то вроде Дуань Сюя, способного противостоять этому заклинанию.
Хэ Сыму кратко и ясно изложила Дуань Сюю суть этой опасности и добавила:
— Но поясню, что у желаний тоже есть пределы, и они не могут сильно влиять на мир. К примеру, ты можешь загадать желание, чтобы я спасла тебе жизнь на поле боя, однако ты не можешь загадать, чтобы я помогла тебе выиграть войну. Понимаешь?
Она была готова торговаться с Дуань Сюем, но Дуань Сюй внимательно выслушал ее, а затем с невинным видом указал на себя и на нее, уточнив:
— Нам обязательно разговаривать в такой позе?
Дуань Сюй по-прежнему лежал на спине на кровати, а Хэ Сыму сидела на его талии, чуть ли не прижимаясь к его шее. Если бы в этот момент кто-то толкнул дверь, то сначала опешил бы от этой очаровательной, но странной позы, а затем испугался бы смертельно бледного лица Хэ Сыму. К счастью, Хэ Сыму вобрала в себя свою призрачную ауру, и глаза у нее теперь были черно-белыми, иначе нашелся бы для незваного гостя третий повод для испуга.
Хэ Сыму, однако, не увидела ничего плохого в такой позиции и безразлично спросила:
— А что не так с этой позой?
Дуань Сюй тактично вздохнул:
— Твое тело не легкое, и оно очень холодное.
В холодную зимнюю погоду ее тело ничем не отличалось от льда на улице, разве что, может, было чуть мягче. Он же только что получил травму и потерял много крови, и в этот момент его бил озноб, только вот он чувствовал, что дрожит он так именно из-за ее холодного присутствия.
Хэ Сыму взглянула на него и легко слезла с его тела, присев на край кровати. Тот участок кожи, где она только что находилась, был холодным на ощупь.
Дуань Сюй сел. Его одежда уже была в полном беспорядке из-за Хэ Сыму, и сейчас он походил на тех молодых людей из Южной столицы, которым нравилось заниматься расточительством и предаваться разврату тут и там. Он сказал спокойно и невозмутимо:
— Итак, у Вашего Высочества Королевы Призраков нет пяти чувств? Нет вкуса, обоняния, восприятия цветов и звуков, осязания, а что насчет боли? Ее тоже нет?
Конечно, и боли тоже не было. Боль нужна для того, чтобы живые могли избежать смерти — к примеру, человек не станет касаться огня, так как может быть им обожжен — только какой прок от боли мертвым, раз они уже мертвы?
Кроме того, хлопковый матрас под ее ладонью должен был быть «мягким» со слов живых, но, тем не менее, в ее руках по ощущениям он ничем не отличался от ножек столов, стульев или скамеек, разве что матрас легко можно было смять и деформировать.
— Очевидно, мертвым все это не нужно.
— Какая жалость, — вздохнул Дуань Сюй.
Хэ Сыму ласково утешила его:
— Не о чем жалеть. Когда ты умрешь, тебя ждет то же самое.
Дуань Сюй сменил тему и сказал:
— Мне жаль себя. Я долго думал, но так и не смог придумать, какое желание загадать. Ваше Высочество Королева Призраков, я никогда не загадываю желаний.
Юноша говорил очень искренне, но Хэ Сыму казалось, что он просто несет чушь.
За последние несколько сотен лет она заимствовала тела, поглощала духовные огни, и бесчисленное множество смертных заключало с ней сделки. Ни один смертный ни разу не сказал ей: «Спасибо, я живу очень хорошо, и умру тоже мирно, так что мне больше ничего не нужно». В этом мире у людей всегда есть желания. Естественно, монахи и даосы, свободные от всех мыслей, могут их не иметь, однако Дуань Сюй не был похож на свободного от всех желаний человека.
— Если бы я не спасла тебе сегодня жизнь, ты, возможно, погиб бы от рук хуцийцев. Поле битвы — это место, где твоя жизнь постоянно висит на волоске. Уверен, что без моей помощи тебе удастся выживать снова и снова?
В глазах Дуань Сюя появилась едва заметная улыбка. Он подтянул ноги, упершись в них подбородком, и неторопливо сказал:
— Как бы то ни было, я благодарю Ваше Высочество Королеву Призраков за сегодняшнюю помощь.
В его этой фразе «Как бы то ни было» так и сквозило что-то вроде: «Даже если бы ты не помогла мне, я смог бы выбраться оттуда сам». Хэ Сыму слегка прищурилась и долго смотрела на него. Она придвинулась ближе к Дуань Сюю и посмотрела в его яркие и глубокие глаза с очень близкого расстояния, на этот раз в его глазах наконец отразилось ее бледное лицо.
Она негромко рассмеялась:
— Молодой генерал, ты пока еще слишком юн. Ты должен знать, что судьба непредсказуема и заставляет прозябать все, что неподвластно обычным человеческим силам.
Дуань Сюй моргнул и повторил:
— Судьба непредсказуема и заставляет прозябать все.
Затем он ярко улыбнулся, сказав с некоторой непочтительностью и безрассудством в глазах:
— Но я также непредсказуем.
«Я также непредсказуем».
«Я также непредсказуем»?
Хэ Сыму подумала: «Ладно, этот мальчишка настолько безумен, что просто безнадежен. Пусть его воспитывает кто-то другой, кому нравится это делать, но однажды он все равно падет». А когда в один день он и правда превратится в злобного призрака, она уже не будет с ним так терпелива, как сейчас.
Она взмахнула рукавами и встала с кровати, не желая больше говорить с ним и собираясь покинуть его комнату, но не успела сделать и шага, как столкнулась с сопротивлением. Она оглянулась. Дуань Сюй держал ее за рукав. Его белоснежные пальцы очень выделялись на фоне ее бордового платья, которое в ее глазах виделось черным. Он ясно улыбнулся:
— Платье Вашего Высочества Королевы Призраков столь великолепно. Совершенно не походит на какую-то обычную вещь.
Очередная фраза, совершенно выбивающаяся из нити разговора и полная скрытого смысла. Ныне в Южной столице все девушки носили платья с узкими рукавами, а если бы по улицам Южной столицы прошлась она, Хэ Сыму, ее трехслойное одеяние выглядело бы примерно так, будто его только что выкопали из древней гробницы.
Хэ Сыму слабо улыбнулась, ответив:
— Если молодому генералу так уж интересно, то советую раскопать парочку могил трехсотлетней давности, там и насмотришься на такое.
Дуань Сюй улыбался, в то время как его пальцы потихоньку прикладывали чуть больше усилий, пытаясь потянуть ее за рукав. Каким бы сильным он ни был, он не мог остановить ее, но в этом небольшом усилии смутно угадывался намек на мольбу о пощаде.
Хэ Сыму приподняла брови и перевела взгляд на его руку:
— На твоей руке нет мозолей, и эта рана тоже новая.
Поначалу она была обманута этими руками и считала его благородным ученым.
— А... — взгляд Дуань Сюя также упал на свою руку, и он беспечно сказал: — Раньше у меня были мозоли со шрамами, но потом от них удалось избавиться с помощью лекарств. Самых заметных следов теперь и не видно совсем.
— Когда их не стало?
— В четырнадцать.
Дуань Сюй отвечал очень быстро и естественно, но он так часто хитрил, что трудно было понять, был ли этот, казалось бы, искренний разговор настоящим или нет.
Он потянул ее за рукав и сказал:
— Разве Вашему Высочеству Королеве Призраков не интересно узнать обо всем, что здесь происходило все это время? Что не так с Хань Линцю, что с лазутчиком?
Хэ Сыму долго смотрела на него, затем, изобразив фальшивую улыбку на губах, отряхнула со своего рукава его руку, но при этом уселась на его кровати. Сняв обувь, она перекатилась на внутреннюю сторону его постели, натянула на себя одеяло и полулегла на бок.
Теперь настала очередь Дуань Сюя удивленно смотреть на нее широко открытыми глазами. Хэ Сыму протянула руку, чтобы стянуть с головы ленту для волос — при щелчке пальцев она исчезла в зеленой дымке, а длинные волосы, похожие на чернила, рассыпались по всей постели. Ее бледная кожа была словно снег, покрывший черные ветви сливы, и это было так ослепительно и великолепно, что захватывало дух.
— Значит, молодой генерал не желает меня отпускать? Что ж, тогда я просто останусь здесь и послушаю тебя, ибо так уж получилось, что мне и правда интересно узнать про все это, — Хэ Сыму похлопала по постели: — Сегодня я буду спать здесь.
Дуань Сюю редко приходилось замирать, его глаза слегка блеснули. Обычный порядочный человек, к тому же прочитавший «Конфуцианский канон», на это сказал бы, что мужчине и женщине не пристало быть настолько близко, что в их обществе такое считается неуместным и оскорбляющим.
Но Дуань Сюй явно не был порядочным человеком, он лишь беспомощно вздохнул:
— Тогда, боюсь, сегодня ночью я точно не смогу уснуть.
— Говори уже, что не так с Хань Линцю? — Хэ Сыму было все равно, кто там сможет уснуть сегодня или нет.
— Хань Линцю ни разу не показывал своей истинной силы. Я уже видел, как он занимается на тренировочном поле, и, возможно, чтобы отблагодарить У Шэнлю за его доброту, а возможно, по какой-то другой причине, он намеренно скрывал свои навыки и неоднократно терпел поражение от У Шэнлю. Сегодня его реакция с обнаженным мечом у моей шеи была во много раз быстрее, чем у его соперников на тренировочном поле. Он пришел из Даньчжи, а знает ли Ваше Высочество Королева Призраков, что при королевском дворе Даньчжи существует тайная организация под названием «Тяньчжисяо*»?
— Меня не волнует большинство этих хаотичных, беспорядочных вещей в мире людей. Но поскольку это тайная организация, как ты об этом узнал? — неторопливо спросила Хэ Сыму: — Какие у тебя отношения с королевским двором Даньчжи?
Дуань Сюй улыбнулся, но не ответил на слова Хэ Сыму, а лишь продолжил:
— «Тяньчжисяо» всегда была полна загадок, она была создана для подготовки преданных солдат, готовых пожертвовать собой ради королевского двора Даньчжи. Эти солдаты часто исчерпывают свой человеческий потенциал, они крайне выносливы. И только один человек проходит обучение каждый год. Я полагаю, что до того, как потерять память, Хань Линцю был человеком из «Тяньчжисяо».
Полагает? Какая, однако, скромность. Хэ Сыму подумала про себя, что это не то, о чем можно вот так случайно догадаться. Она следовала за Дуань Сюем и Хань Линцю и весь путь прислушивалась к их разговору. Дуань Сюй, вероятно, уже встречался когда-то с Хань Линцю и, должно быть, очень хорошо с ним знаком.
— И что с того? Ты думаешь, что на самом деле он не терял памяти? Подозреваешь, что он и есть тот самый предатель?
Конечно, разумно было предположить, что ее сопровождение в Шочжоу и дальнейшая засада, пожар в зернохранилище, осада во время грабежа провизии — каждое из этих происшествий так или иначе было связано как-то с Хань Линцю. И еще немалые подозрения вызывали его принадлежность к Даньчжи, а также его самопровозглашенная потеря памяти.
Когда они оказались окружены во время миссии продовольственного грабежа, хуцийцы хотели взять живыми Дуань Сюя и Хань Линцю. Излишне говорить, что Дуань Сюй — главный генерал, а вот Хань Линцю — всего лишь малоизвестный командующий, так зачем Даньчжи понадобилось брать его живым?
Будь Хань Линцю тем самым лазутчиком, то приказ хуцийцев не причинять ему вреда имел бы объяснение.
Дуань Сюй нахмурился и сложил руки, рассеянно сцепив пальцы, а затем разжав их:
— Пока не уверен, но выясню это в ближайшее время. Вашему Высочеству Королеве Призраков, должно быть, предстоит интересное зрелище.
Хэ Сыму подумала про себя, что его слова были настолько чушью, что были равносильны тому, если бы он вообще ничего не говорил.
Дуань Сюй со вздохом покончил с этой темой, уверенно стянул с себя верхнюю одежду, оставшись лишь в исподнем, затем откинул одеяло и лег на кровать. Он некоторое время смотрел на Хэ Сыму, потом сказал:
— Хочешь, я отдам тебе половину своей подушки?
Хэ Сыму, использовав в качестве подушки собственную руку, беспечно поинтересовалась:
— В твоей постели посреди самой ночи лежит злобный призрак, неужели ты не боишься? Я ведь ем людей.
— В сражениях из-за земли убивают столько людей, что ими покрываются поля, а в сражениях из-за городов ими наполняются города. Это значит заставлять землю пожирать человеческое мясо. Если смотреть с этой точки зрения, то мы практически равны, — сказал Дуань Сюй с улыбкой.
«В сражениях из-за земли убивают столько людей, что ими покрываются поля, а в сражениях из-за городов ими наполняются города. Это значит заставлять землю пожирать человеческое мясо».
Дуань Сюй прекрасно запомнил строчки из «Конфуцианского канона», и очевидно, что экзамен при дворе он сдавал самостоятельно. Однако, хотя старик Мэн-цзы* не любил войну, он не сравнивал генералов со злобными призраками.
И все же в этом мире что только не пожирает бесчисленные жизни: старость, болезни и смерть, подъем и спад во время войн. Возможно, поглощение человеческих жизней злобными призраками незначительно по сравнению с этим.
Хэ Сыму наблюдала, как Дуань Сюй медленно закрывает глаза. Его лицо, слегка побледневшее от потери крови и усталости, было отчетливо видно в тусклом свете свечи, а дыхание было ровным, слегка раздувая рассыпавшиеся по лицу волосы.
Она протянула палец, чтобы поднести к его носу, но ничего не почувствовала.
Ощущение дыхания на руках, ощущение тепла, о которых ходят слухи, — ничего не было.
Она могла видеть ветер между небом и землей, могла предсказать малейшие изменения погоды, но этого она не чувствовала.
И даже так Дуань Сюй не проснулся и продолжал мирно спать. Хэ Сыму прошептала:
— Этот лисенок... Ни слова правды.
Примечания:
1* 天知晓 (tiān zhīxiǎo) — Тяньчжисяо; букв.: знание Небес
2* 孟子 (mèngzi) — Мэн-цзы; китайский философ, писатель, представитель конфуцианской традиции