Глава 13. Река Гуань
Все в лагере были потрясены при этих словах. Мэн Вань сказала:
— Сейчас, когда погода все еще холодная, какой смысл взрывать реку Гуань? Через несколько дней она снова замерзнет.
— В районе реки изначально был приятный климат, зимой она не замерзала, и лишь в этом году это случилось из-за морозов, коих не было за последние сотни лет. Однако я вижу, что этот холод не продлится долго, — объяснила Хэ Сыму, отсчитывая на пальцах: — Через десять дней температура резко повысится, холод отступит, вновь будет теплая погода. Если вы сможете взорвать реку за несколько дней до этого, то она не будет замерзать еще некоторое время. После этого погода снова будет колебаться, и, возможно, в самые холода на реке и будет тонкий лед, но люди и лошади уже не смогут по нему пройти.
Дуань Сюй улыбнулся и сказал:
— Думаю, это хорошая идея.
У Шэнлю посмотрел на Хэ Сыму, затем бросил взгляд на Дуань Сюя и сказал:
— Допустим, мы взорвали реку, а потом что? Как мы сами отступим обратно в Лянчжоу?
До сих пор вся армия Табай не знала, что за военный приказ главнокомандующий Цинь отдал Дуань Сюю. У Шэнлю думал, что, скорее всего, речь идет о том, чтобы задержать прибытие подкреплений для армии Даньчжи. Они уже построили сильную оборону и не оставили врагу шансов, а если взорвать реку Гуань, то можно задержать поддержку для Даньчжи примерно на полмесяца, что уже очень хорошо. В конце концов, вся армия Табай насчитывает восемьдесят тысяч человек, и, чтобы защищать Лянчжоу с тыла, в Шочжоу на этот раз было отправлено всего пятьдесят тысяч человек, так что просить о большем было действительно невозможно.
Дуань Сюй поднял глаза и, наконец, холодно изрек:
— Приказ главнокомандующего Циня: до смерти стоять за главный город Шочжоу, не позволять армии Даньчжи получить подкрепление и не отступать ни на шаг.
Стоило этим слова сорваться с его губ, как в зале воцарилась тишина, если не считать веселого и несколько неуместного потрескивания углей в печи.
Хэ Сыму неторопливо сделала глоток чая.
— Как это возможно? У нас всего пятьдесят тысяч солдат!
— Войска, которые направляются на юг, принадлежат армии Хулань, а Авоэр Ци — знаменитый воин.
Как раз в тот момент, когда прозвучали сомнения командующих, их перекрыл сильный, как гора, голос У Шэнлю:
— Не отступать ни на шаг? Это что, шутка? Если мы не вернемся в Лянчжоу, то все умрем здесь! Главнокомандующий Цинь действительно так сказал, или ты, мальчишка, просто жаждешь военных заслуг?
Улыбка в глазах Дуань Сюя медленно погасла, оставив за собой лишь едва уловимый слой, уже не такой искренний.
Уже многие годы по обе стороны от реки Гуань не было крупных сражений, лишь время от времени возникали незначительные трения. Великая Лян была мирной и процветающей, и даже солдаты постепенно потеряли свою храбрость. Прошли десятилетия, и нынешнее поколение солдат уже давно забыло, что такое страх перед гибелью своей страны и расы с приходом хуцийцев.
Он поднялся со своего места и шаг за шагом направился к У Шэнлю, говоря на ходу:
— Довольно странно говорить такое, младший генерал У. Если ты не забыл, я все еще твой генерал...
Он встал перед У Шэнлю, наклонился к нему и сказал:
— Смерть — это то, чем и должна быть война. Даже победителям нужны кости и бесчисленные жертвы, чтобы проложить себе путь. У нас под ногами не Шочжоу Даньчжи, а Шочжоу некогда существовавшей династии Великой Шэн. Несколько десятилетий назад здесь были похоронены наши предки, которые потерпели поражение от Даньчжи, поэтому железные копыта Даньжи могут беспрепятственно распространяться по всем семнадцати провинциям и даже отправиться на юг, в Лянчжоу, чтобы разграбить и уничтожить город. Вот почему нам пришлось пройти через столько лишений и кровавых битв, чтобы вернуться сюда. Перед лицом нашей страны мы должны без колебаний рискнуть своими жизнями.
Стояла гробовая тишина. У Шэнлю поднял глаза на Дуань Сюя, сжав кулаки.
Он вспомнил трупы на улицах и переулках города Лянчжоу, и его кровь вскипела. Дело не в том, что он не понимал, о чем говорит Дуань Сюй, но перед армией Даньчжи их малая сила — все равно что муравьи перед колесом. Он все еще мечтал возглавить армию, так неужели он умрет здесь?
Дуань Сюй снова улыбнулся. Он слегка вздернул подбородок и приподнял брови.
— Младшему генералу У не обязательно быть таким. Мы победим.
У Шэнлю, казалось, был потрясен, но все равно не желал этого делать.
— Говоришь, что сможем победить?
— Младший генерал У, хотя я немного и своеволен, но до сих пор не проигрывал, разве нет?
У Шэнлю долго смотрел на Дуань Сюя, затем хлопнул по столу так, что в нем образовалась трещина, и встал. Он указал на Дуань Сюя и сказал:
— Да чтоб меня, поверю тебе еще раз: тот, мать его, кто боится смерти, боится умереть напрасно, я же хочу еще стать генералом! Пусть люди Даньчжи катятся к себе, если же этого не произойдет, будь я проклят, если отпущу вашу семью Дуань, даже если стану призраком!
Глаза Дуань Сюя загорелись, он оттолкнул руку У Шэнлю и сказал:
— Не волнуйтесь, младший генерал, даже будучи призраком положиться придется именно на меня.
Глядя на учтивого Дуань Сюя, У Шэнлю вдруг вспомнил, что, кажется, слышал, что этот благородный молодой господин изначально собирался стать чиновником при дворе, а эта позиция намного выше генерала. Подумав об этом, он почувствовал легкую жалость.
Дуань Сюй, однако, не обратил на это внимания и лишь обернулся, чтобы отдать честь всем собравшимся в лагере.
— Главный город Шочжоу в ваших руках, и я на вас рассчитываю.
Командующие в палатке один за другим отдавали честь в ответ, большинство из них были старше Дуань Сюя, но их тоже потряс этот их разговор с У Шэнлю, и на их лицах появилось трагическое выражение.
Покидая палатку, Хэ Сыму зашагала рядом с Дуань Сюем. Она посмотрела на спину У Шэнлю, маячившего перед ней, и полушутя сказала:
— По-моему, У Шэнлю так сильно тебя ненавидит в основном из-за того, что ты слишком хорош собой.
Большинству в армии не нравились опрятные и красивые мужчины, и они всегда гордились своей грубостью и свирепостью. Это не говоря уже о таком статном красавце, как Дуань Сюй.
Дуань Сюй удивленно поднял брови. Когда они вышли из лагеря, светило яркое солнце и дул сильный ветер. Лента в его волосах развевалась, а серебряная заколка, скреплявшая волосы, сверкала в лучах солнца, как и его прищуренные глаза.
— Я польщен таким комплиментом, — он улыбнулся, выглядя очень счастливым.
— На самом деле, младший генерал У доверяет тебе, — сказала Хэ Сыму.
От Лянчжоу до Шочжоу ни одно сражение не далось им легко. Дуань Сюй поддерживал У Шэнлю в каждом из этих сражений, и У Шэнлю, побеждая одну битву за другой, в глубине души убеждался в этом с каждым разом. Иначе он не последовал бы приказу Дуань Сюя атаковать Шочжоу, когда даже не знал, что происходит.
Командующие и даже рядовые армии Табай, вероятно, узнавали Дуань Сюя так же, по одному сражению за другим.
Однако У Шэнлю все еще было слишком трудно склонить голову перед Дуань Сюем, который был почти на десять лет моложе его.
— Ты уверен, что сможешь победить?
Двести тысяч военных против тридцати тысяч — разница колоссальная.
— Плохой игрок тот, кто на все сто уверен в своей победе.
Дуань Сюй моргнул, провожая Хэ Сыму к повозке. Когда она тронулась, Хэ Сыму подняла шторки и обнаружила, что Дуань Сюй все еще стоит снаружи. Его взгляд встретился со взглядом Хэ Сыму, и он улыбнулся и помахал ей рукой.
Он казался жизнерадостным и добродушным.
Жизнерадостным и добродушным, безумно азартным игроком.
Хэ Сыму опустила занавески и вздохнула.
Повозка с Хэ Сыму отъехала, направляясь к семье Линь в город на отдых. Хань Линцю смотрел вслед удаляющемуся экипажу, а затем перевел взгляд на Дуань Сюя, стоящего перед ним.
Дуань Сюй на самом деле был лишь немного моложе его, и они были примерно одного возраста. Этот дворянин из Южной столицы сильно отличался от грубых мужчин в армии, но при этом не был претенциозным. На его лице всегда сияла улыбка, и если в нем бушевала гроза, то внешне он был словно спокойное озеро.
Ему всегда казалось, что этот человек ему знаком, и это чувство особенно проявлялось, когда Дуань Сюй улыбался.
— Генерал! — на этот раз он наконец окликнул Дуань Сюя, тот повернул к нему голову и посмотрел на него, жестом давая знак продолжать.
Хань Линцю на мгновение замолчал, а затем спросил:
— Генерал, ты когда-нибудь видел меня раньше? Около... пяти или шести лет назад.
Глаза Дуань Сюя блеснули, он заложил руки за спину и спросил с улыбкой:
— Почему ты спрашиваешь? Если мы виделись раньше, разве ты сам этого не помнишь?
Хань Линцю на миг замешкался, затем ответил сквозь стиснутые зубы:
— Ваше превосходительство генерал, по правде говоря, пять или шесть лет назад я был серьезно ранен, после чего на моем лице остался этот шрам, и я не помню ничего из того, что происходило до того, как я получил травму.
Даже имя Хань Линцю ему дала семья, приютившая его. О том, что произошло до ранения, он имел лишь весьма смутное представление, словно кто-то велел ему отправляться на юг, в Великую Лян, и никогда больше не возвращаться.
На самом деле он был ранен в Даньчжи. Поскольку это была единственная фраза, которую он запомнил, после выздоровления он тайком сбежал из Даньчжи в Великую Лян.
Потеря этой памяти не оказала большого влияния на его жизнь. Похоже, он уже привык к жизни в одиночестве и не думал о том, чтобы восстановить память. Только вот, когда он впервые встретил Дуань Сюя, ему вдруг показалось, что Дуань Сюй ему очень знаком.
Словно вернулся старый друг.
Дуань Сюй выглядел очень удивленным, а затем на его лице появилось выражение жалости. Он покачал головой и сказал:
— Я не знал, что у командующего Ханя все еще остается такая травма, но, к сожалению, пять-шесть лет назад я все еще был в Дайчжоу и не помню, чтобы видел тебя.
Хань Линцю посмотрел на него с некоторой горечью, отдал честь и согласился со сказанным. Дуань Сюй ободряюще похлопал его по плечу, затем повернулся и пошел обратно в палатку.
Когда Дуань Сюй обернулся, улыбка в его глазах погасла, а выражение лица стало неопределенным.
Хэ Сыму не собиралась вмешиваться в их бомбардировку реки Гуань. Место дислокации армии в городе находилось довольно далеко от поместья семьи Линь, поэтому она оставалась в своей комнате и питала это тело, время от времени общаясь с Фэнъи и держа в руках Призрачную Книгу, чтобы посмотреть, как обстоят дела в мире, пока она сама пребывала на отдыхе.
Имя Шао Иньинь в Призрачной Книге исчезло вовремя, что свидетельствовало о том, что она обратилась в прах и вышла из цикла реинкарнации, и в этом мире от нее больше не осталось и следа.
Гуань Хуай и правда был очень послушным.
Этот старик всегда легко поддавался влиянию и шел в зависимости от того, куда дует ветер. Когда она подавила восстание, он был первым, кто дезертировал и подчинился, он всегда умел читать выражения лиц людей и избегать неприятностей.
Откинувшись на мягком стуле, Хэ Сыму бесстрастно перелистывала Призрачную Книгу, рассматривая трагедии этого мира.
После резни в Лянчжоу появилось множество блуждающих душ, и такие люди, погибшие несчастной смертью, были склонны стать блуждающими душами, однако одержимость их не была достаточно глубокой, поэтому они в основном съедались другими блуждающими душами и в конечном итоге не могли превратиться в злобных призраков.
К примеру, Гуань Хуай был человеком с глубокой одержимостью. Он потратил все свое состояние на поиски бессмертия, лекарств и сохранения здоровья, и был одержим идеей бессмертия на протяжении всей своей жизни. Умер он в возрасте ста с лишним лет, но и смерть не смогла сломить его одержимость: он поглотил сотни блуждающих душ и превратился в злобного призрака.
Он стал не просто злобным призраком, а самым долгоживущим злобным призраком в мире призраков, и прожил он уже три тысячи лет. Одержимость его была действительно глубока.
Хэ Сыму закрыла Призрачную Книгу, подперев подбородок рукой, и пробормотала:
— Я вам очень завидую.
Четко знать, чего именно хочется в этой жизни, цепляться за эти желания всю жизнь и прощаться ради них с реинкарнацией на тысячи лет.
В отличие от нее, которая стала злобным призраком без всякого явного намерения, как только родилась.
Ветер подхватил едва заметную рябь, и белые нити закрутились. Хэ Сыму нахмурилась, подошла к окну и распахнула его настежь, увидев над низкими домами бесчисленные яркие огни, поднимающиеся в южных предместьях города, плывущие и скрытые в ночи, освещающие небо и землю так же ярко, словно пылающий костер.
Кто-то умер?
К югу от города протекает река Гуань. Могло ли погибнуть так много людей, когда молодой генерал взорвал реку?
Хэ Сыму взмахнула рукавами и опустила свое тело на кровать. После того как душа покинула ее, Фонарь Королевы Призраков на ее поясе замерцал, и через мгновение она уже стояла на берегу реки Гуань.
Ее красные сапожки на белой подошве ступили на мягкую почву у реки, и в тот же миг она почувствовала вибрацию, исходящую от земли. На замерзшей поверхности реки Гуань раздался громкий гул, сопровождаемый огнем, и частицы льда разлетелись во все стороны и опали сквозь ее бестелесную душу на землю. Весь мир содрогнулся от паники, а на льду появились темные массы солдат с неразличимыми лицами, которые с горестным воплем и плачем падали вместе с осколками льда в холодную, клокочущую реку.
Река Гуань была темной и безмолвной, словно чудище с широко раскрытой кровавой пастью, пожирающее бесконечное количество людей, а затем из ее пасти вырвалась тысяча духовных огней, горящих ярким светом.
Очередной грандиозный праздник смерти, и, скорее всего, в Призрачной Книге появится еще очень много имен блуждающих душ.
Как так получилось, что хуцийцы смогли пересечь реку в такое время? И как раз вовремя, чтобы Дуань Сюй успел взорвать ее?
Хэ Сыму обернулась и тут же увидела Дуань Сюя между темным лесом и скалами. За его спиной стояли командующий Хань и Мэн Вань, а среди деревьев пряталось множество солдат Великой Лян. Солдаты выстроились в шеренгу, и любой хуциец, пытавшийся взобраться на берег, погибал под залпом стрел.
В его глазах играла слабая улыбка, а его высокая и статная фигура была скрыта среди леса, словно сосна, растущая среди других деревьев.
Шаг за шагом Хэ Сыму подошла к Дуань Сюю и встала перед ним на краю ада, на краю этой бездны.
— Хуцийцы из Юйчжоу хотели совершить внезапное нападение на город со стороны реки Гуань, а ты устроил им засаду и завершил план по взрыву реки Гуань. Двух зайцев одним выстрелом, молодой генерал. Ты уже знал, что хуцийцы решат напасть тайком? — сказала Хэ Сыму с улыбкой.
В данный момент Дуань Сюй не мог видеть ее в душе, лишенном тела, и тем более слышать ее голос.
И, конечно, он не мог видеть мир таким, каким видела его она, не мог видеть белого ветра, похожего на паучий шелк, не мог видеть яркие, как день, духовные огни между небом и землей.
Хэ Сыму подошла ближе к Дуань Сюю и привстала на цыпочки, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
Его глаза были яркими с вздернутыми уголками, а зрачки — такими чисто черными, словно черное зеркало. И в этом зеркале не было ни ее, ни яркого света от духовных огней, только взрывы огня и окровавленные враги.
— Как выглядит смерть в глазах живых?
Хэ Сыму заглянула ему в глаза, будто хотела увидеть в них другой лик смерти.
Спокойные глаза Дуань Сюя моргнули, потом он вдруг тихо рассмеялся и сказал:
— Хэ Сяосяо.