Глава 11. Прощупывание
В главном городе Шочжоу царила суета: солдаты убирали поле боя, а жители приводили в порядок улицы. Дуань Сюй стоял перед военным лагерем за городом, на нем все еще были доспехи, но кровь на лице и теле была начисто стерта, а Мэн Вань стояла рядом с ним.
Дуань Сюй поднял руки, сложил ладони вместе, скрестил пальцы и поднес к губам, затем развел их и снова скрестил.
Хотя она понимала, что это его привычка, когда он размышляет, иногда Мэн Вань не понимала, о чем он может так думать. Она неуверенно спросила:
— Шуньси, ты беспокоишься о командующем Хане и Хэ Сяосяо?
Они только-только получили известие о том, что Хань Линцю подвергся нападению со стороны Даньчжи, когда он уже забрал Хэ Сяосяо и направлялся в сторону Шочжоу, и теперь он не выходил на связь.
Наступило утро второго дня, а от командующего Ханя и Хэ Сяосяо по-прежнему не было никаких вестей.
Дуань Сюй отвел глаза, и его изначально пустой взгляд вдруг наполнился светом. Он улыбнулся и покачал головой:
— Я не беспокоюсь о Хэ Сяосяо.
— Тогда ты...
— Доклад! — к ним стремительно подбежал разведчик и опустился на колени перед Дуань Сюем: — Докладываю генералу! Экипаж командующего Ханя и барышни Хэ прибыл, они будут в городе через полстолбика благовоний*.
Дуань Сюй улыбнулся в сторону Мэн Вань:
— Говорил же, что о ней беспокоиться не стоит, пошлите кого-нибудь встретить их.
Мэн Вань на мгновение удивилась, увидев экипаж Хэ Сяосяо. Эта повозка принадлежала одной богатой ханьской семье из Шочжоу — они очень обрадовались приходу армии Великой Лян и проявили инициативу, выделив им свой собственный экипаж для поездок.
Так что изначально роскошная повозка теперь была перепачкана кровью, половина занавесок сгорела, а из стенки торчали две стрелы. Хань Линцю был ранен, его левая рука болталась на боку, и из нее сочилась кровь.
Очевидно, что бились они отчаянно.
— Командующий Хань, с вами все в порядке? — Мэн Вань спрыгнула с лошади и подошла к нему.
Хань Линцю покачал головой и коротко сказал:
— По дороге мы попали в засаду армии Даньчжи, всего-лишь незначительное ранение.
— Мы только получили известие, сколько их там было? Как вы их отбили? — с тревогой спросила Мэн Вань.
— Их было около сотни... Мы были в меньшинстве. Мы были на склоне горы, когда с нее внезапно скатился голубой призрачный огонь... который не тронул ни деревья, ни животных, только людей, и враг отступил с большими потерями.
— Тогда что насчет вас?
— ... Как ни странно, нас огонь тоже обошел стороной.
Из повозки донесся протяжный вздох, и изнутри раздался голос Хэ Сыму:
— На той горе было много могил, похоже, предки были разгневаны.
Это... призраки средь бела дня?
Мэн Вань не могла не бросить на повозку еще несколько взглядов: почему Хэ Сяосяо вечно была тут как тут, когда дело касалось призраков? В этот момент она не только почувствовала, что у Хэ Сяосяо есть скрытые мотивы, но и решила, что за ней, скорее всего, тянется темная череда неудач.
Когда экипаж остановился перед Дуань Сюем, Хэ Сыму наконец подняла занавеску. Командующий Хань и солдаты были в пыли и грязи, но она была цела и невредима, с улыбкой на милом и прелестном лице, только цвет его казался немного бледным.
Впрочем, ее спокойствие длилось недолго.
Когда она выходила из повозки, ее ноги внезапно ослабли, она сделала несколько шагов, пошатываясь и размахивая руками, и упала прямо в объятия Дуань Сюя, который стоял перед ней.
Падение было стремительным, но, к счастью, Дуань Сюй устоял на ногах, иначе она бы упала на землю. На некоторое время вокруг воцарилась тишина.
Лицо Мэн Вань посинело.
Глаза Дуань Сюя удивленно расширились, а затем он слегка приподнял брови, немного отстранившись от Хэ Сыму.
Он поднес руку к ее лбу и сказал:
— Барышня Сяосяо, да ты совсем захворала, у тебя ведь жар.
После небольшой паузы он рассмеялся и спросил:
— Разве ты этого не почувствовала?
Не почувствовала ли она этого?
Этот маленький лисенок снова пытается ее прощупать.
Глаза Хе Сыму слегка блеснули. Она на мгновение задержала взгляд на Дуань Сюе, затем обиженно вытерла глаза и сказала:
— Я была слишком напугана по дороге и успокоилась лишь сейчас, когда увидела вас. Теперь я правда чувствую себя не очень хорошо...
Пока она говорила, ее голова склонилась набок, и она просто рухнула в объятия Дуань Сюя.
«... Эта девчонка нечто, вот это игра!», — Мэн Вань стиснула зубы.
На самом деле, прекрасная игра Хэ Сыму не очень-то и можно было назвать актерством, так как это тело правда было нелегко контролировать. Сначала она подумала, что это из-за того, что она на слишком долгое время покинула это тело, и она не осознавала очевидного, пока Дуань Сюй не дал ей понять, что это тело больное.
Болеть — это самая настоящая головная боль во время владения чьи-нибудь телом.
Хэ Сыму лежала на кровати, укрытая одеялом. В теплой комнате, специально выделенной для нее богатым ханьским купцом, ярко пылал огонь в печи. Лекарь проверил ее пульс и спросил:
— Была ли у тебя сонливость, слабость в конечностях и боль внизу живота в последнее время?
— ... — Хэ Сыму мягко улыбнулась и сказала: — Кажется, немного.
— Боязнь ветра и холода, потеря аппетита?
— Немного.
— Стеснение в груди и одышка...
— Немного.
Хэ Сыму сохраняла неизменную улыбку на лице, и, что бы ни спрашивал лекарь, она отвечала одинаково — «немного».
Одно дело — испытывает ли дискомфорт это тело, а совсем другое — испытывает ли дискомфорт злобный призрак, вселившийся в него. Злобные призраки не могут ощутить даже холод или тепло, не говоря уже о боли, дискомфорте, стеснении в груди, одышке и прочих слишком развитых чувствах.
По опыту Хэ Сыму, если человек, в которого она вселилась, был болен, то, скорее всего, ей нужно было дать первоначальному владельцу очнуться и сообщить о своем состоянии, иначе небольшое недомогание могло перерасти в серьезную болезнь.
К счастью, лекарь в этот раз оказался военным врачом, повидавшим бесчисленное множество страдальцев, которые не могли говорить. Видя, что Хэ Сыму односложно отвечает, он перестал задавать вопросы и, аккуратно отбросив «расспрос» из «наблюдения, выслушивания, расспроса и измерения пульса»*, выписал ей лекарство.
Хэ Сыму сидела на кровати и, скучая, рассказывала Чэньину историю о призраках, ожидая, пока сварится лекарство.
В дверь трижды бодро постучались. Не поднимая головы, Хэ Сыму сказала:
— Войдите.
Чэньин, который был до смерти напуган историей о призраке, обрадовавшись, вскочил с криком «Братец-генерал!», и только тогда Хэ Сыму подняла голову и посмотрела на него.
Дуань Сюй стоял в комнате с чашей дымящегося лекарства. На нем не было доспехов, он был одет в легкие одежды с круглым воротом и, встретившись с ней взглядом, лучезарно улыбнулся.
— Барышня, твое лекарство, — Дуань Сюй присел у кровати Хэ Сыму.
Хэ Сыму попросила Чэньина пока что выйти, а затем взяла отвар из рук Дуань Сюя: шрамы на его пальцах зарубцевались, оставив на светлой коже глубокие и неглубокие отметины. Нельзя было не догадаться, что под его одеждой, в тех невидимых местах, должно быть множество таких же шрамов.
Это также может быть своего рода намеком — на то, что с его навыками боевых искусств у него все же есть некоторая свобода действий в хаотичных сражениях. Сколько тогда людей могут причинить ему вред?
Хэ Сыму втайне задумалась об этом, но, изобразив на лице польщенную улыбку, вслух сказала:
— Как я могу беспокоить ваше превосходительство генерала по такому незначительному пустяку?
— Ты — предсказательница моей армии, и к тому же героиня армии Табай. Как может быть пустяком то, что ты заболела.
— Неужели у армии Табай такой обычай? Если младший генерал Ся будет ранен, принесет ли лично генерал и ему лекарство?
— Это не так. Я слышал, как Мэн Вань говорила, что я тебе нравлюсь, вот и подумал, что если сам принесу лекарство, то это тебя обрадует.
Стоило только с его губ сорваться словам: «Я тебе нравлюсь», как Хэ Сыму выплеснула полный рот отвара на лицо Дуань Сюя.
Черный отвар стекал по четко очерченному лицу Дуань Сюя, словно капли жидкого нефрита, извлеченного из чернильницы.
Он моргнул и громко рассмеялся, словно ребенок, которому удалась его проделка.
Хэ Сыму потеряла дар речи от необъяснимой радости Дуань Сюя. Ей пришлось достать платок и, держа его за лицо, вытирать его, одними губами повторяя слова извинений. Дуань Сюй не стал отказываться и позволил ей вытереть отвар с его лица, глядя на нее блестящими глазами и улыбаясь.
Рука Хэ Сыму переместилась от челюсти Дуань Сюя к его скуле. С небольшим усилием прощупывая кости, она отметила про себя, что череп молодого генерала действительно имеет хорошую форму.
Заметив, что ее взгляд переместился на его лицо, Дуань Сюй слегка приподнял голову и улыбнулся ей.
— Так вот оно как. Барышне нравлюсь не я, а мой череп. Может ли быть так, что барышня увлекается коллекционированием черепов?
В этом диалоге можно было уловить историю о призраке, которую она только что рассказала Чэньину.
Хотя, судя по ее рассказу о призраке, ей действительно очень нравилось собирать черепа, и у нее их были сотни.
Хэ Сыму слегла улыбнулась и сказала:
— Просто у меня есть некоторые причуды, так как я много лет скиталась по миру. Разве я могу сравниться с тобой, генерал, кто смог сбежать от бандитов в четырнадцать лет и проделать путь в сотни ли до Южной столицы?
Глаза Дуань Сюя слегка блеснули, он улыбнулся и сказал:
— Ты изучала меня.
— Лишь отплатила тебе тем же, ты не намного лучше.
— В таком случае, к каким выводам ты пришла?
— Интересно, какие выводы ты сделал обо мне?
Хэ Сыму, все так же придерживая лицо Дуань Сюя, сбросила с себя оболочку робости и покорности и посмотрела ему прямо в глаза, притягивая его лицо ближе к себе.
Практически касаясь лицом его лица, она прошептала:
— Мы оба играем в игру теней — давай не будем пробивать этот слой бумаги.
Она замерла на мгновение, затем отпустила руку, прижимавшуюся к его скуле, и отстранилась от него.
Всего в двух чи друг от друга Дуань Сюй внезапно положил руку на плечо Хэ Сыму и вновь притянул ее к себе. Он прошептал ей на ухо:
— Возможно, этих слоев бумаги — тысяча. Пробив один слой, под ним может оказаться еще один, барышня Хэ.
Сказав это, он отодвинулся от нее. Юноша ярко улыбнулся, словно все эти тонкие прощупывания друг друга только что были ненастоящими.
— Для меня ты, барышня, странный человек, потерявший все свои пять чувств, и хотя я не знаю, чего именно ты добиваешься, я готов поверить тебе. Поскольку барышня помогла мне, я буду почитать ее как свою уважаемую гостью и заботиться о ней, вот и все.
Хэ Сыму скрестила руки на груди, некоторое время смотрела на Дуань Сюя, а затем сказала:
— Молодой генерал, а откуда тебе знать, что я, такая со странностями, буду помогать тебе вечно? Может быть, я отвернусь от тебя и начну помогать Даньчжи.
— Да? По моим наблюдениям, у них черепа некрасивые, так что не думаю, что они смогут привлечь твое внимание так же, как это сделал я.
Этот молодой генерал и впрямь так красноречив.
— Ты так уверен? — спросила Хэ Сыму.
— Совершенно не уверен, — сказал с улыбкой Дуань Сюй, склонив голову: — Просто я по натуре хороший игрок, и мне везет. Я всегда выигрываю пари, превратив неудачу в удачу.
— Так ты думаешь, что сможешь выиграть эту ставку?
— Пока не сделаешь ставку, выиграть будет невозможно.
Дуань Сюй спокойно встал с чашей лекарства в правой руке, заложил левую руку за спину, слегка поклонился и сказал, что пришлет ей еще одну чашу, затем повернулся и ушел.
Хэ Сыму проследила за его бодрым шагом и пробормотала:
— И вправду тысячеслойная бумага.
Говорят, что дворяне похожи на нефрит, но его темперамент — нечто более прозрачное и легкое, чем нефрит, скорее как жидкий нефрит.
Вероятно, это связано с его сияющими глазами.
В действительности же он похож на холодный пруд глубиной в тысячу чи, в котором не видно дна.
Эти глаза и правда могут быть обманчивы.
Примечания:
1* 半柱香 (bàn zhù xiāng) — полстолбика благовоний; примерно 15 минут
2* 望闻问切 (wàng wénwèn qiè) — «наблюдение, выслушивание, расспрос и измерение пульса»; четыре традиционных метода диагностики больных