Глава 10. Поле битвы
— Убей... убей его! — взревел хуцийский воин охрипшим голосом, однако его заглушили звуки убийств кругом.
Он был истинно амбициозным, многообещающим солдатом, понимающим принцип захвата лидера первым.
Хэ Сыму встала и в мгновение ока оказалась перед лошадью Дуань Сюя. Каштановый конь Дуань Сюя, казалось, почувствовал жуткую смертельную ауру, и, внезапно остановившись, встал на дыбы.
Дуань Сюй быстро пришпорил коня и, не сбавляя хода, решительно привстал на стременах. Копыта лошади тяжело опустились перед Хэ Сыму, подняв облако пыли.
Заложив руки за спину, Хэ Сыму смотрела на Дуань Сюя, сидящего на лошади. В всегда улыбающихся глазах Дуань Сюя мелькнула нотка сомнения, и он слегка нахмурился, глядя на пустой воздух перед своей лошадью.
— Дуань Сюй, — сказала Хэ Сыму совсем низким голосом, но даже если бы она сказала это громче, ее бы все равно не услышали.
В тот момент, когда они столкнулись друг с другом, воздух словно застыл. Кромешная тьма небес озарилась, и бесчисленные ярко-красные птицы вдруг вылетели из ниоткуда, на их крыльях были изображены живые узоры пламени, словно огромный пожар, обрушившийся с небес.
Армия Даньчжи, находившаяся в центре сражения, была настолько потрясена, что все они побросали оружие и отступили назад, а застывшее поле боя стало разрушительно падать. Барабаны армии Великой Лян сотрясали небо, а солдаты поднимали оружие, чтобы рубить и убивать, подобно урагану.
Поверженные хуцийцы бежали, глядя на красных птиц в небе, боясь, что они упадут на них, и выкрикивая что-то на языке народа Хуци.
В утреннем свете окровавленный Дуань Сюй тихо рассмеялся. На его лице все еще виднелись пятна крови, но глаза были слегка прищурены, а на губах играла мягкая улыбка, обнажая белые зубы.
Невинная и непринужденная улыбка, настолько идеальная, что казалась фальшивой.
В красном свете, заливавшем небо и солнце, он слегка приоткрыл рот и произнес несколько простых слогов. Затем он пришпорил коня и пронесся мимо Хэ Сыму. Плащ сильно развевался позади него, словно от бушующего ветра.
Хэ Сыму обернулась и посмотрела на его фигуру, мчащуюся на вражескую армию. Она слегка прищурилась, и нефритовый кулон в ее руке закружился, мерцая голубым призрачным огнем.
То, что сказал Дуань Сюй только что, — было на языке народа Хуци.
И слова эти были похожи по смыслу на те, что выкрикивали в шоке и страхе бегущие солдаты Даньчжи. Дуань Сюй произнес их очень четко, очень точно.
Словно на родном языке.
«Бог Цан насылает бедствия и сжигает все живое».
Хэ Сыму подошла к своей потенциальной еде: в глазах распростертого на земле хуцийского воина отразился ужас, когда он посмотрел на огненных птиц, охвативших все небо. Хэ Сыму похлопала его по плечу и прошептала на ухо:
— Поздравляю, удача будет сопутствовать тебе и в следующей жизни.
Обмен не состоялся.
Возможно, было б интереснее, если бы Дуань Сюй остался жить в этом мире.
Дуань Сюй.
Действительно ли он был Дуань Сюем?
Мог ли истинный Дуань Шуньси быть человеком, происходящим из семьи чиновников, стремиться стать министром, но при этом обладать прекрасными боевыми искусствами, великолепными навыками верховой езды и говорить на настоящем языке хуцийцев?
А может быть, настоящий Дуань Шуньси погиб вместе со своими слугами в возрасте четырнадцати лет по дороге из Дайчжоу в Южную столицу, и затем был кем-то заменен.
В конце концов, в возрасте от семи до четырнадцати лет ребенок меняется больше всего. Даже если он и отличается немного от оригинала, это не будет воспринято слишком серьезно.
Когда Хэ Сыму вернулась в город Лянчжоу и вновь вернулась в свое позаимствованное тело, был уже полдень. Она села на кровати, размахивая руками и ногами.
Вчера она специально попросила Чэньина пойти утром позавтракать к тетушке Сун и не беспокоить ее. Судя по нынешней спокойной обстановке, Чэньин был очень послушным.
Как раз в тот момент, когда Хэ Сыму размышляла об этом, этот ребенок, которого она зря похвалила, громко постучал по дверной панели и закричал:
— Сестрица Сяосяо! Хорошие новости! Мы захватили Шочжоу!
Сказал он это таким тоном голоса, словно сам лично одержал победу на поле боя.
Хэ Сыму оделась и встала с кровати, а когда она открыла дверь, Чэньин обнял ее за ноги и взволнованно вскинул голову:
— Сестрица Сяосяо, генерал Дуань захватил Шочжоу! Он все еще жив!
Хэ Сыму наклонилась и щелкнула его по носу:
— А при чем тут ты?
Чэньин радостно захихикал и указал на дверь:
— Братец-генерал прислал за нами кого-то!
— ...
Хэ Сыму удивленно вскинула брови, а Чэньин, не раздумывая, потянул ее за руку, и они потрусили к выходу со двора. Указав на повозку у ворот, он сказал:
— Сестра, смотри! Большая лошадь! И повозка такая красивая!
По обе стороны улицы уже собралось большое количество людей, которые останавливались, чтобы посмотреть и обсудить происходящее. Командующий Хань, стоявший у повозки, сомкнул кулаки вместе, поприветствовав Хэ Сыму:
— Барышня Хэ, генерал просил передать вам сообщение.
Хэ Сыму отдала честь в ответ:
— Командующий, пожалуйста, говорите.
— Шочжоу был захвачен, и барышня внесла большой вклад в наблюдение за ветром и предоставление советов. Настоящим прошу барышню продолжать оставаться предсказательницей для армии Табай и отправиться в Шочжоу. Генерал осведомлен о том, что барышня по натуре хрупка, боится крови и равнодушна к мирским делам, однако генерал обещает оградить вас от трудов и лишений, обеспечить безопасность и не принуждать вас.
Хань Линцю произнес эти слова, словно декламируя их, затем поклонился Хэ Сыму и спросил:
— Согласится ли барышня?
Хэ Сыму слегка сузила глаза, глядя на мужчину перед собой и высокую повозку рядом с ним. Чтобы смочь прибыть в Лянчжоу к этому времени, Дуань Сюй, скорее всего, послал за ней Хань Линцю сразу же после того, как разгромил Шочжоу.
Неужели Дуань Сюй решил играть с ней в эту игру до конца?
Хэ Сыму вспомнила о небе, полном красных птиц и ярких огней, а также выражение лица Дуань Сюя, когда он с улыбкой сказал «Бог Цан насылает бедствия». Она тоже улыбнулась и протянула руку, повисшую в воздухе:
— С моей стороны было бы неуважительно отказаться от столь любезного приглашения генерала.
Хань Линцю взял ее за руку, и Хэ Сыму с небольшим усилием забралась в экипаж. Чэньин побежал обратно, чтобы собрать вещи, и после вернулся к повозке.
Хэ Сыму увидела, что мальчик принес шляпу с вуалью, подаренную Дуань Сюем, и сону, которую она позаимствовала на время. Чэньин взял их в руки и нерешительно сказал:
— Быть может, они пригодятся в будущем.
Хм... чтобы снова спрятаться и подслушать что-нибудь или чтобы проводить Дуань Сюя до его последнего пристанища?
Хэ Сыму погладила Чэньина по голове и сказала:
— Какой хороший, бережливый ребенок.
По другую сторону от Лянчжоу находится Цзичэн, принадлежащий Шочжоу. Линия между Цзичэном и главным городом Шочжоу была открыта армией Табай, и все пять городов между ними принадлежали Великой Лян. Между Цзичэном и главным городом была прямая официальная дорога, что делало путешествие очень быстрым.
Хэ Сыму сидела в качающейся повозке, закрыв глаза, чтобы отдохнуть. Чэньин, прислонившись к окну, смотрел на происходящее снаружи и бормотал:
— Так это и есть Даньчжи...
Хэ Сыму приоткрыла глаза и выглянула в окно. Архитектурный стиль Шочжоу был точно таким же, как и в Лянчжоу: с маленькими черно-серыми черепичными и сине-зелеными кирпичными стенами, а также улицами из смешанного кирпича и камня. Единственное отличие заключалось в том, что здесь на улицах было больше вывесок и лавок с иероглифами хуцийского языка, и любая такая лавка выглядела довольно роскошно.
На фасадах их были нарисованы огненные узоры, чем-то похожие на узоры на красных птицах, которых она видела прошлой ночью.
Это был тотем бога Цана, в которого верили люди племени Хуци, а в переводе с языка хуцийцев слово «Даньчжи» означало «великое царство бога Цана».
Чэньин некоторое время оглядывался по сторонам, затем повернулся к Хэ Сыму и сказал:
— Сестрица Сяосяо, я слышал от своего дедушки, что прародиной моей семьи является Лучэн в Шочжоу. Когда мой прадед был жив, династия Великой Шэн еще существовала, а хуцийцы еще не пришли в наши края, поэтому вся территория Шочжоу принадлежала нам, ханьцам. Позже туда ступил народ Хуци и уничтожил династию Великой Шэн. Мой прадед вместе с семьей бежал на юг, в Лянчжоу. Они потратили все свои деньги и потеряли земли, позже им даже нечего было есть. Когда мой дедушка был еще жив, он иногда рассказывал мне о Шочжоу. Он говорил, что он и я, скорее всего, никогда не сможем вернуться в Шочжоу в этой жизни. Но я вернулся! Я вернулся в Шочжоу.
Чэньин выглядел немного грустным, но и немного взволнованным. Он смотрел в окно вдаль и шептал:
— Хотел бы я побывать в еще более дальних краях.
Хэ Сыму оперлась руками о подоконник и беззаботно смотрела на Чэньина. Она могла отправиться в любую точку мира, не говоря уже о Шочжоу, она также побывала в семнадцати провинциях к северу от реки Гуань и даже в Бэймине.
Ее не волновала ни война, ни расстояние, но для такого смертного, как Чэньин, это была пропасть, которую невозможно преодолеть на протяжении всей жизни.
Смертные так ничтожны и жалки. Путь, который они могут пройти за свою жизнь, — это лишь небольшие расстояния, и через мгновение они уже превращаются в груду костей.
Она коснулась головы Чэньина, и тот сел рядом с Хэ Сыму.
Экипаж был уже на полпути, как вдруг раздался громкий шум, и всю повозку несколько раз сильно тряхнуло, пробудив Чэньина ото сна. Он вскочил, вопрошая:
— В чем дело, что случилось?
Он увидел лишь, как Хэ Сыму опустила занавески, выпрямилась и спокойно сказала:
— Мы попали в засаду.
— Засада! Ху... хуцийцев? — Чэньин даже не мог внятно говорить.
— Именно.
Снаружи раздавались звуки лязгающего оружия — должно быть, шла ожесточенная битва — Чэньин сжался рядом с Хэ Сыму и, не решаясь выйти, спросил низким голосом:
— Куда мы уже доехали? Явится ли братец-генерал, чтобы спасти нас?
— До главного города Шочжоу еще очень далеко. Я только что видела в засаде около сотни человек, а нас здесь всего дюжина, и молодой генерал вряд ли сможет помочь нам издалека.
Хэ Сыму улыбнулась, подумав о том, что нельзя с уверенностью сказать, были ли у человека, устроившего засаду, какие-нибудь родственные связи с Дуань Сюем или нет.
Чэньин запаниковал:
— Тогда что же нам делать? Неужели хуцийцы поймают тебя и заберут к себе, чтобы ты и им предсказывала по ветру?
— Тогда пойдем и поможем, какая разница кому предсказывать? Если они попросят меня о помощи, значит, взамен не лишат нас еды, так что ты все равно останешься сыт. Возможно, здесь даже комфортнее, чем в Лянчжоу, — небрежно произнесла Хэ Сыму, но заметила, что взгляд Чэньина изменился.
Он удивленно посмотрел на Хэ Сыму, его щеки надулись от гнева, и он сказал слово за словом:
— Сестрица Сяосяо, как ты можешь помогать хуцийцам! Из-за них мой прадед бежал из Шочжоу в Лянчжоу, у них есть свой дом, так зачем им понадобилось грабить чужой! Почему нам пришлось бежать от них, ведь они напали и на Лянчжоу, почему убили моего отца! Наши предки жили здесь на протяжении многих поколений, так почему они нас притесняют! Сестрица Сяосяо, и ты еще и хочешь им помочь! Я не хочу, лучше я умру, чем помогу им! — Чэньин говорил очень энергично, но не мог остановить слезы, катившиеся по его лицу.
Он взял Хэ Сыму за руку и зарыдал:
— Сестра, и ты им тоже не помогай, ладно?
Глаза Хэ Сыму были спокойны, как гладь воды, когда она смотрела на заплаканное лицо Чэньина. Снаружи по-прежнему был слышен звон мечей, крики, а повозка тряслась, как неспокойное сердце этого ребенка.
— Ох... ладно, — Хэ Сыму протяжно вздохнула, успокаивающе хлопая Чэньина по плечу, и с улыбкой сказала: — К счастью, рядом с этим местом есть гора, а на горе много заброшенных могил и диких курганов.
— Что? — Чэньин растерянно взглянул на нее.
Хэ Сыму щелкнула пальцами и серьезно сказала:
— Я вижу разницу. Ханьские предки в этих могилах не могут вынести, что их дети подвергаются такому унижению, и они вот-вот выскочат из своих могил и настучат хуцийцам по голове. Тебе нужно закрыть глаза и заткнуть уши, мысленно досчитать до ста, и тогда они прогонят хуцийцев прочь!
Чэньин тут же послушно закрыл глаза, заткнул уши и начал беззвучно считать.
Взгляд Хэ Сыму слегка затуманился, а нефритовый кулон в форме фонаря, висящий у нее на талии, начал излучать слабый голубой свет, затем он поплыл вверх и увеличился в размерах, превратившись в настоящий шестиугольный фонарь из хрусталя льдистого цвета с трещинками.
Хэ Сыму обняла фонарь Королевы Призраков, который до смерти пугал всех призраков, уперлась подбородком в верхнюю его часть и пробормотала:
— Достаточно ли будет пяти злобных призраков на сотню или около того человек?
Фонарь резко вспыхнул голубым огнем — это было призрачное пламя.
— Или не проще ли просто поджечь их? — Хэ Сыму подняла руку, покрутила указательным пальцем в воздухе и решительно щелкнула пальцами.