Глава 3. Кладбище
Реальность такова, что слова Мэн Вань, военной Мэн, оказались правдой: Хэ Сыму вместе с Чэньином встали утром, перекусили, а после того, как пришел лекарь и убедился, что с ними все в порядке, их вежливо попросили покинуть резиденцию главы провинции. Говорили, что это важное место для военных дел, поэтому зевакам вход был запрещен.
Чэньин потянул Хэ Сыму за краешек одежды, тревожно спросив:
— Сестрица Сяосяо, будет ли у нас еще еда?
Этот ребенок говорил о еде постоянно. Кажется, раньше он правда очень голодал.
Хэ Сыму коснулась его макушки, улыбнувшись:
— Конечно, будет, да еще сытнее и вкуснее, чем когда-либо прежде.
Она взяла Чэньина за руку и для начала отправилась с ним на поиски тела его отца. Молодой генерал приказал собрать тела в городе и перевезти их в несколько заброшенных домов. Он попросил каждую семью забрать тела, а тех, кого не заберут в течение трех дней, велел похоронить вместе.
Видя, что в доме так много трупов, расположенных один рядом с другим, что от этого голова шла кругом, Хэ Сыму тайно применила чары и, следуя указаниям заклинания, нашла тело отца Чэньина.
Увидев тело своего отца, Чэньин снова заплакал. Он вытер слезы и сказал:
— Отец получил столько травм, я даже не могу его узнать... Сестра, как ты смогла так сразу увидеть его с такого расстояния...
— Я ведь взрослая, а у взрослых зрение лучше, чем у тебя, — ответила Хэ Сыму, не изменившись в лице.
Чэньин прижался к отцу и некоторое время плакал, затем неуклюже, но серьезно убрал отцовскую одежду и обтер лицо и конечности отца влажной тряпкой. В середине он обнаружил следы укусов на шее трупа, поджал губы и снова разрыдался:
— Я пришел слишком поздно, папино тело искусали дикие звери!
Хэ Сыму, тот самый дикий зверь, стоя рядом с ним, подумала про себя: «Откуда в этом малыше столько слез?» Она погладила Чэньина по голове и ласково сказала:
— Как закончишь плакать, заберем твоего отца, чтобы похоронить.
Отметившись у стражи, они вытащили тело отца Чэньина и похоронили его в яме, вырытой на кладбище за городом. Это кладбище было кривым, с хилыми деревьями, и заросшим сорняками. Однако в это время там было довольно оживленно: многие хоронили здесь своих близких, громко оплакивая их, а из-за того, что погибло слишком много людей, многим мест не хватало.
Хэ Сыму отыскала деревянную дощечку и, сидя перед небольшим холмиком, помогла Чэньину с надписью на надгробии.
Чэньин не знал ни одного иероглифа, поэтому мог только подсказать, как произносилось имя его отца, и Хэ Сыму составила слова для Чэньина на основе произношения.
Когда деревянная дощечка в руке Хэ Сыму была вставлена на насыпь, будто захлопнулась крышка гроба. Чэньин чувствовал, что его отец никогда не сможет убрать это поминальное надгробие и вернуться к нему. Его настроение стало совершенно подавленным. Он перестал говорить и просто плакал, разбрасывая по могиле бумажные деньги.
— Почему ты плачешь о нем? Это он должен плакать по тебе, он уже закончил свою жизнь и вошел в круг перерождения, чтобы вновь стать человеком, а ты, малыш, все еще вынужден жить один в этом хаотичном мире. Как ни посмотри, ты более несчастен, — вздохнула Хэ Сыму.
У этого многословного ребенка теперь не было слов, он только вытирал слезы с глаз.
Хэ Сыму со вздохом присела рядом с ним на корточки, взяла горстку бумажных денег и подбросила их в небо.
Бумажные деньги, брошенные в воздух из ее рук, словно заколдованные, некоторое время кружили и парили в пространстве. Бледные и тонкие бумажки вспыхивали на солнце и вдруг превращались в бесчисленных белых бабочек, хлопающих крыльями и летающих вверх-вниз.
Чэньин, ребенок, мало повидавший мир, на мгновение остолбенел, а люди, которые хоронили неподалеку родственников и друзей, тоже были удивлены.
Хэ Сыму подбодрила его:
— Ты тоже попробуй.
Чэньин нерешительно набрал пригоршню бумажных денег и подбросил их в воздух. Бумажные деньги взлетели и вдруг превратились в бабочек, порхающих, как снежинки.
Чэньин был застигнут врасплох. Резко встав, он недоверчиво посмотрел на свою руку:
— Я... Это...
— Что ты пытаешься разглядеть? Это просто небольшой трюк, — Хэ Сыму громко рассмеялась.
Чэньин на мгновение замер, а потом удивленно сказал:
— Получается, сестрица Сяосяо — волшебница!
— Вроде как так.
Хэ Сыму щелкнула пальцами, и бабочки улетели прочь, унесенные северным ветром. Чэньин широко раскрыл рот и посмотрел в ту сторону, куда они упорхнули. Хэ Сыму тоже повернула голову, чтобы посмотреть.
И тут, как улетела последняя бабочка, в косых солнечных лучах она увидела молодого человека с осанкой такой прямой, словно сосна.
На нем была широкополая шляпа с черной вуалью, накинутой на плечи, и серебристо-серая мантия с круглым вырезом и рукавами-стрелками, на манжетах и в центре которой были вышиты черные солнце, луна, звезды и облака. Волосы его были аккуратно собраны серебряной гуанью*, а с внешней стороны шляпы свисали две легкие белые ленты для волос.
... Это была сцена, представшая глазам Хэ Сыму, но, если сказать честно, она не знала, какого цвета на нем была одежда — возможно, она была красной, оранжевой, желтой, зеленой, синей, голубой, пурпурной — но ее глаза видели лишь черный, темно-серый, светло-серый и белый.
Мир злобных призраков выглядит именно так, и в нем нет такого понятия, как цвет.
Бабочка порхнула в сторону от головы юноши, он слегка уклонился вбок, а его лента для волос описала лихую дугу.
Юноша посмотрел на Хэ Сыму и ярко улыбнулся:
— Какой волшебный трюк.
Хэ Сыму встала, ее взгляд на мгновение задержался на мече Пован у его пояса, а затем переместился на его лицо, смутно видневшееся под черной завесой.
Она размышляла о том, как бы ей снова подобраться к этому молодому генералу. Кто же знал, что он сам к ней явится.
Она вежливо улыбнулась и поклонилась, выражая свое почтение. Это тело изначально было милой и прелестной девушкой, и она становилась еще более невинной и привлекательной, когда улыбалась.
— У нас с братом не было возможности отблагодарить ваше превосходительство генерала за наше спасение вчера, поэтому мы бы хотели выразить свою благодарность вам здесь.
— Я — генерал, стоящий на страже Великой Лян, и это мой долг — спасать людей. С чего бы юной барышне благодарить меня? — он приложил указательный палец к губам, добавив: — Барышня, не называй меня генералом, не стоит тревожить других людей.
На нем была шляпа с вуалью, он не был одет в официальную форму, не привел с собой свиту и не выглядел так, будто хотел, чтобы его узнали. Закатив глаза, Хэ Сыму уточнила:
— Вы здесь с личным визитом?
Он не стал отрицать этого, а перевел взгляд на нескольких солдат, следящих за кладбищем вдалеке.
Из-за большого количества погибших и во избежание споров по поводу отсутствия мест для захоронений, здесь было размещено несколько солдат для поддержания порядка. Негласным правилом было то, что тот, кто пришел первым, тот и получает первым. Некоторые люди хотели получить хорошие участки земли, поэтому давали солдатам деньги, чтобы они прогоняли тех, кто уже вырыл ямы и был готов к погребению, и хоронили своих родственников. Солдаты были в этом искусны: они не отказывали никому, кто приходил с деньгами.
Семьи, которых уже постигло такое несчастье, теперь ополчились друг против друга.
Хэ Сыму перевела взгляд на юношу, выражение лица которого было неясным.
— Однако, у барышни такое хорошее зрение. Вчерашняя мимолетная встреча, а сегодня в шляпе с вуалью, но ты все равно узнала меня с первого взгляда? — он повернул голову в сторону Хэ Сыму.
Хэ Сыму уверенно сказала:
— Конечно! Я давно восхищаюсь вашей прекрасной репутацией и героическим духом.
Услышав это, молодой генерал потер свой подбородок. Так, будто это его позабавило, он неторопливо сказал:
— Вот как, я настолько знаменит? Как же тогда меня зовут?
— ...
Так разве не этот вопрос она собиралась задать ему?
Молодой генерал не стал вникать в это. Опустив голову, он рассмеялся, а потом сказал:
— Барышне не обязательно льстить. Будь у меня действительно такая репутация, город Лянчжоу был бы спасен от этой резни. Меня зовут Дуань Сюй, «Сюй» из «Построить алтарь Небесам на горе Ланцзюйсюй»*, а мое второе имя* — Шуньси.
Дуань Сюй, Дуань Шуньси.
Этот молодой генерал занимал высокое положение в столь юном возрасте, и ему следовало бы быть высокомерным и гордым, но неожиданно оказалось, что это не так.
В ответ Хэ Сыму улыбнулась и сказала:
— Меня зовут Хэ Сяосяо, а это мой названый брат, его имя — Сюэ Чэньин.
— Барышня Сяосяо, — повторил Дуань Сюй. Он сделал два шага в сторону сестры с братом и хотел сказать что-то еще, как Хэ Сыму мельком заметила человека, стоявшего высоко в павильоне рядом, и воскликнула:
— Осторожно!
Почти в тот же миг, как она открыла рот, Дуань Сюй молниеносно повернулся боком, а Пован выскользнул из ножен и крутанулся в его ладони, сбивая стрелы, летящие с высотного здания во вспышках серебряного света, однако через мгновение меч снова вошел в ножны.
— Это хуцийцы!
Стражники закричали, и черная фигура на высоком здании в мгновение ока исчезла. Многие солдаты погнались за ним. Дуань Сюй не спешил и с улыбкой вернул меч обратно на пояс:
— Похоже, меня узнала не только барышня Хэ, но и другие.
Он обернулся и увидел, что барышня Хэ, которая только что предупредила его об опасности, уже вцепилась в его одежду, в то время как ее брат вцепился за одежду своей сестры. Оба дрожали, как котята, прячась за его спиной.
В глазах Хэ Сяосяо блеснули слезы, и она сказала так мягко, что могла тронуть сердце любого:
— Это было так страшно.
— ... Теперь уже все в порядке. Спасибо барышне, что спасла меня, — утешил ее Дуань Сюй.
Хэ Сыму судорожно вцепилась в край его одежды:
— Хотела бы я быть похожей на генерала и тоже сказать, что не стоит благодарить. Но у нас с братом нет семьи, а вчера нас выгнали из резиденции главы провинции. Нам не на кого положиться, и я боюсь, что мы станем вынужденными переселенцами и будем голодать. Скоро пойдет снег, а мы еще даже не нашли место для ночлега.
Чэньин вцепился в край одежды Хэ Сыму, понимая, что это был ключевой момент, от которого зависело, будет ли у него сегодня еда, и отчаянно закивал.
С первого взгляда ясно, что этот молодой генерал — порядочный человек, прочитавший священный текст Конфуцианского канона, так что он наверняка не отвергнет такую жалкую девушку и ее названого беспомощного брата. Дуань Сюй взглянул на Хэ Сыму, затем перевел взгляд на Чэньина и действительно сказал:
— Что ж, благодарить нужно за каждую каплю доброты. Конечно, я помогу барышне и ее брату найти жилье.
После паузы он посмотрел на небо и, кажется, был немного озадачен:
— Барышня Хэ только что сказала, что скоро пойдет снег?
— Погода в этому году непредсказуема. Неудивительно, что река Гуань смогла замерзнуть под снегом в солнечный день. Сейчас стоит солнечная погода, но скоро она изменится, — получив обещание от Дуань Сюя, Хэ Сыму удовлетворенно отпустила краешек его одежды и указала на свои глаза: — У меня довольно зоркий взгляд.
Без всяких усилий с ее стороны, если бы не присутствие Дуань Сюя, она наверняка приветствовала бы нападение убийцы и действительно отплатила бы добром за добро.
На самом деле, только что у Дуань Сюя словно глаза были на затылке, и он уклонился, прежде чем она предупредила его об этом, так что стрела не попала бы в него. Однако Хэ Сыму с помощью заклинания заставила стрелу немного отклониться в воздухе и направиться прямо на Дуань Сюя, из-за чего тот был вынужден использовать свой меч Пован.
Хэ Сыму взяла Чэньина за руку и с радостью вернулась в город вместе с Дуань Сюем.
Пован был двойным мечом, изготовленным из черного дерева и инкрустированным серебром, с выгравированными на серебре чарами. Обычно рукояти с обеих сторон служили ножнами друг для друга, а когда их соединяли, они выглядели как один меч. Двуручным оружием сложнее овладеть, чем одноручным, но Дуань Сюй сейчас очень умело им пользовался и даже перерубил стрелу левосторонним мечом, что говорит о его неплохих навыках боевых искусств.
Когда Пован был извлечен из ножен, она ясно увидела, что он был чрезвычайно острым и излучал холодный свет. Обычно это был тупой меч без острия, открывающий свое лезвие только после того, как узнает своего хозяина.
Хэ Сыму молча оглядела Дуань Сюя с головы до ног.
У него нет духовной силы, но он способен управлять Пованом. Похоже, у этого молодого генерала исключительно сильная судьба, что очень нравится мечу.
Странно, почему этот молодой генерал получил благосклонность Пована?
Изначально яркое и чистое небо внезапно изменило цвет и стало мрачным, после чего на пустынные улицы обрушился сильный снегопад, добавив городу Лянчжоу еще немного запустения.
Хэ Сыму вытянула рукава, чтобы накрыть голову Чэньина, и сказала:
— Ты пробыл без сознания целый день и ночь. Если ты простудишься, я не смогу о тебе позаботиться.
Как только ее голос затих, она почувствовала тяжесть на своей голове, а затем поле ее зрения закрылось черной завесой — это была шляпа с вуалью Дуань Сюя.
Она повернула голову и увидела Дуань Сюя, придерживающего полы своей шляпы. Сквозь черную вуаль и падающий снег он улыбнулся и сказал:
— Барышня Хэ и сама пробыла без сознания целый день. Будьте осторожны, не простудитесь.
Его глаза были мягкими и яркими, словно наполненными светом, а когда он улыбался, обнажались аккуратные белые зубы, демонстрируя естественный юношеский дух.
Хэ Сыму придержала его шляпу и сказала с легкой улыбкой:
— Благодарю вас, генерал.
Дуань Сюй отпустил полы шляпы, повернулся и пошел вперед, навстречу ветру и снегу. Его спина была прямой, шаги — легкими и бодрыми, словно в мире не было ничего, о чем стоило бы беспокоиться.
Действительно, это было похоже на яркую луну в горах, белый снег в солнечный день и молодого человека в мире.
Примечания:
1* 冠 (guān) — гуань; головной убор (небольшая квадратная шапка или заколка сложной формы, надеваемая на пучок волос) в традиционном китайском мужском костюме; церемония совершеннолетия юношей в древнем и средневековом Китае — гуань ли — была связана с надеванием шапки-гуань
2* 封狼居胥 (fēng lángjūxū) — «построить алтарь Небесам на горе Ланцзюйсюй», это метафора в китайской культуре, которая описывает установление выдающихся достижений
3* 字 (zì) — цзы или второе имя; имя, которое традиционно дается китайским мужчинам в возрасте 20 лет, а женщинам — в возрасте 15-20 лет и означает их совершеннолетие