Глава 2. Чэньин
Мир делится и объединяется, и в нем происходит множество перемен. Сегодня тридцать шесть провинций этого мира ограничены рекой Гуань и обращены друг к другу с севера на юг. На юге, на Центральной равнине, находится царство Лян правоверной династии Хань, а на севере — царство Даньчжи, основанное кочевым народом Хуци.
К сожалению, семнадцать провинций к северу от реки Гуань когда-то были внутренними районами Центральной равнины народа Хань, горами и реками, воспетыми бесчисленными писателями и поэтами. Несколько десятилетий назад страна переходила из рук в руки, сменяя владельцев, и теперь являлась территорией хуцийцев.
Хотя боевая мощь солдат царства Лян несравнима с силами хуцийцев с пастбищ, однако между ними пролегал естественный барьер в виде реки Гуань, а народ Хуци не был силен в битвах на воде, поэтому обе стороны уже много лет находятся в состоянии мира. Неожиданно для всех бурная река Гуань в этом году пережила на редкость холодную зиму, и все участки реки, протекающие через Лянчжоу и Юйчжоу, оказались замерзшими.
Это очень обрадовало хуцийцев. Они двинулись на юг, пересекая равнины и реки. Всего за десять дней они оккупировали префектуру Лянчжоу и более десяти уездов под ее юрисдикцией. Еще через десять дней они присвоили большую часть Юйчжоу и направились прямо к Южной столице.
400-летний злобный призрак Хэ Сыму повидала немало потрясений в мире людей. Будь то мирный и процветающий мир или хаотичный и кровавый, для злобных призраков это не имеет особого значения. И она знает все об этих войнах благодаря одному из своих увлечений.
Она была очень привередлива в еде и любила есть только тех, кто был на грани смерти, избегая при этом умирающих от болезней. Поэтому выбора у нее особо не было — только то, что чаще всего встречалось на поле боя.
Поэтому где бы ни шла битва, для нее это было сродни открытию банкета, и она с радостью бежала на него.
У нее были кое-какие дела, поэтому она не успела прибыть, когда хуцийцы разгромили армию Лян и захватили две провинции подряд. Когда ее дела были почти улажены, казалось бы, торжествующие хуцийцы вдруг понесли большие потери в Лянчжоу, потерпев поражение в результате внезапного нападения армии Великой Лян. Они даже не успели соединиться с армией Даньчжи в Юйчжоу, как были отброшены к северу от реки Гуань.
Вероятно, по той причине, что они не могли сдаться и просто выплюнуть съеденное мясо, хуцийцы, отступая из Лянчжоу, устроили там резню, и половина жителей погибла под мясницким ножом. Именно с этой сценой столкнулась Хэ Сыму, появившись там ранее.
Хэ Сыму, подперев подбородок, повертела в руке свой нефритовый кулон, ожидая, когда проснется этот малыш на ложе.
Глава провинции Лянчжоу был убит хуцийцами, и его поместье пустовало, поэтому тот молодой генерал временно жил в поместье главы. После того как она лишилась чувств, ее также поселили во внутреннем дворе усадьбы. Она только что пришла в себя после целого дня, проведенного без сознания.
Молодой генерал был внимательным человеком и действительно спас малыша из груды трупов в соответствии с ее указаниями, прежде чем она потеряла сознание. Ребенка поселили рядом с ней во внутреннем дворе. Только вот ребенок спал слишком долго — серьезных травм он не получил, но пока не проснулся.
В дверь дважды постучали, и не успела Хэ Сыму и слова произнести, как та резко распахнулась, явив ее взору весьма нетерпеливую посетительницу.
Вошла женщина-воин в доспехах, с высоким конским хвостом, повязанным пурпурным платком, и со строгим, героическим выражением лица, совсем как у мужчины. В правой руке у нее была коробка с едой, и, бросив неприязненный взгляд на сидящую за столом Хэ Сыму, она поставила короб на стол и заговорила ровным тоном:
— Очнулась? Лекарь осмотрел вас, у вас с братом переутомление и серьезного вреда нет. Как только он проснется, можете покинуть поместье.
Покинуть поместье?
Она еще ничего не выяснила про молодого генерала, да и как могла так просто потерять то немногое удовольствие, которое смогла найти во время этого небольшого перерыва?
Хэ Сыму взяла женщину-воина за руку, изобразив на лице восхищенное выражение, и бегло сказала:
— Сестрица, ты такая доблестная! Будучи женщиной смогла стать генералом в армии. Я так тебе завидую. Могу я узнать имя сестрицы?
Женщина-генерал посмотрела на Хэ Сыму, в ее вздернутых глазах феникса отразилось острое выражение, и коротко сказала:
— Мэн Вань.
Она не спросила имени Хэ Сыму в ответ. В мерцающем свете выражение ее лица было холодным, и она явно хотела поскорее закончить разговор.
Однако Хэ Сыму не дала ей ни единого шанса. Рука, тянувшая Мэн Вань за рукав, была крепкой, она спокойно сказала:
— Рада встрече, меня зовут Хэ Сяосяо. Сейчас, когда мы с братом ослабли, мы хотели бы отдохнуть еще несколько дней в резиденции, не могла бы сестрица передать генералу, чтобы тот оказал нам любезность? О, кстати, могу я узнать, как зовут генерала, который спас меня сегодня?
Мэн Вань прищурилась. Ее взгляд был изначально суровым, но в этот момент он еще больше напоминал лезвие клинка. Она медленно опустила голову и посмотрела прямо в глаза Хэ Сыму, словно хотела содрать с нее кожу и увидеть ее истинную сущность. Хэ Сыму не стала избегать ее взгляда, а лишь улыбнулась.
— С тобой что-то не так, — Мэн Вань так и сказала.
— О? Что не так?
— Все не так. Резня в Лянчжоу, твой брат без сознания, а ты совсем не напугана?
Хэ Сыму наклонила голову и невозмутимо ответила:
— Откуда сестрице Мэн знать, что я не напугана? Вот так я выгляжу, испытывая страх. Кроме того, мы с братом пережили такой ад, как резня в Лянчжоу, а сегодня его превосходительство явился, словно божество с небес, разве мы не должны чувствовать себя спокойнее?
Мэн Вань схватила Хэ Сыму за запястье и понизила голос:
— Моя интуиция никогда меня не подводила. Ты нехороший человек. Зачем ты подошла к нашему генералу? Неужели ты...
Глаза Хэ Сыму блеснули, и она с улыбкой посмотрела на Мэн Вань.
— Неужели ты... человек гогуна* Пэя?
... Что? Что за гогун?
Хэ Сыму на мгновение растерялась, а затем разразилась смехом:
— Сестра, о чем ты говоришь? Какой еще гогун? Я о таком даже не слышала.
Хотя в ее словах с самого начала не было ни капли правды, но тут она не обманула.
Неважно, насколько могущественны чиновники и дворяне в этом мире, но какое отношение это имеет к ней?
Люди, занимающие высокие посты и влиятельные должности, не особо вкусны. Она не похожа на Янь Кэ, повелителя Призрачного дворца Ярости, который ест только чиновников, обладающих властью.
Мэн Вань явно не поверила ее словам. Она ослабила хватку на запястье Хэ Сыму и резко сказала:
— Мне все равно, что ты задумала, сдавайся как можно скорее! С таким-то происхождением и талантом, как у нашего молодого господина? Только из-за его искренней и неподготовленной натуры вы, злодеи, подставили его и чуть не погубили его будущее! Мы сейчас не при дворе, а на поле битвы. Даже если мне придется рискнуть своей жизнью, я не позволю тебе снова причинить вред нашему молодому господину!
Праведная и страстная речь Мэн Вань заставила Хэ Сыму потерять дар речи. Она почувствовала, что ее обвинили во всем.
Но слова Мэн Вань вызвали воспоминания о руках, протянувших ей платок, — руках с аккуратно ухоженными ногтями, с белыми и длинными пальцами, но покрытых шрамами.
Похоже, это руки, которые должны держать кисть, а не быть на войне.
Когда Мэн Вань назвала молодого генерала «молодым господином», казалось, что они были знакомы, когда молодой генерал еще не был генералом.
— Судя по твоим словам, его превосходительство в довольно незавидном положении?
— Прекрати притворяться...
Только Мэн Вань собралась заговорить, как они услышали отчетливое урчание в животе. Они вдвоем повернули головы и увидели, что мальчик на соседнем ложе уже проснулся и пристально смотрит на них — точнее, на коробку с обедом между ними.
Сюэ Чэньин, проспавший день и ночь, проснулся от запаха еды.
Хэ Сыму посмотрела на ребенка, который уплетал стоявшую перед ним еду, и утешила его:
— Ешь медленнее, никто у тебя ничего не отнимает. Ты сказал, что тебе восемь и что тебя зовут...
— Сюэ... Чэньин... — невнятно произнес ребенок с кучей риса во рту.
— А, тогда я буду звать тебя Чэньин.
— Хорошо... Сестрица, ты кто... Куда делся мой отец?
Хэ Сыму на мгновение задумалась и не в силах прервать его такой хороший аппетит и интерес к еде, сказала:
— Меня зовут Хэ Сяосяо, а о твоем отце я расскажу тебе после того, как ты закончишь есть.
Чэньин кивнул, и его маленькое личико снова уткнулось в миску с рисом.
Хэ Сыму подперла свой подбородок рукой, думая о том, что этот ничего не подозревающий мальчишка был так близок к своей еде.
Мэн Вань была занята военными делами и после своих резких слов ушла, оставив нескольких человек присматривать за двором. Чэньина заботила только еда: стоило только Мэн Вань выйти за порог, как он тут же вскочил и подбежал к столу, спросив у Хэ Сыму, можно ли ему поесть.
Теперь он с головой ушел в свой обед, жадно поглощая еду, а Хэ Сыму смотрела в его сияющие глаза, небрежно спрашивая:
— Ароматно? Вкусно?
— Ароматно! Очень вкусно! — его щеки надулись от набитого едой рта. Он отвлекся на мгновение, чтобы взглянуть на Хэ Сыму, которая небрежно ковырялась в блюдах: — Сестра... тебе не нравится?
— А... Не могу сказать, что нравится, но и не могу сказать, что не нравится, — Хэ Сыму была занята ковырянием еды в своей миске так, будто выполняла какое-то задание.
В любом случае, у злобных призраков не было чувства вкуса, поэтому она не могла его ощутить. Конечно, человеческая плоть и духовный огонь тоже совершенно не имели вкуса, а лишь насыщали.
Так посмотреть, то быть призраком — это довольно уныло.
Чэньин, наконец, наполнил свой желудок, поставил миску на стол и громко рыгнул. Пара больших глаз моргнула и посмотрела на Хэ Сыму:
— Спасибо, сестрица Сяосяо, я наелся. Где мой отец?
Хэ Сыму оглядела его с головы до ног. На мальчике была грубая одежда с множеством неуклюжих заплат — должно быть, его семья была очень бедной, а заплаты были грубо пришиты, возможно, его отцом. Судя по всему, его матери уже нет в живых.
Хоть этот ребенок и худощав, но, к счастью, у него приличная внешность: маленькое круглое лицо и круглые глаза, что придавало ему несколько наивную миловидность.
— Кроме твоего отца, у тебя есть еще какие-нибудь близкие в этом мире — мама, бабушки и дедушки, дяди и тети или кто-нибудь в этом роде? — спросила Хэ Сыму.
Чэньин честно покачал головой. Он опустил голову и сказал:
— Большинства наших родных уже нет в живых, остались только я и отец.
Хэ Сыму потерла лоб. Казалось, этот ребенок обладал полным духовным огнем, так как же случилось, что все эти неудачи настигли его из-за недостатка огня.
— Тогда ты помнишь, что произошло до того, как ты потерял сознание?
Чэньин был застигнут врасплох. Казалось, он сопротивлялся воспоминаниям о тех сценах, и кровь отхлынула от его лица. Он взял Хэ Сыму за руку:
— Плохие люди... Плохие люди все продолжали убивать... Мой отец... Мой отец был... ранен в живот... Там было много крови...
Это можно рассматривать как воспоминание.
Хэ Сыму позволила ему взять ее руку и сжать ее, и сказала ему прямо и серьезно:
— Твой отец мертв. Завтра я отведу тебя похоронить его.
Услышав лишь одно слово «мертв», глаза Чэньина мгновенно расширились, затем он поджал губы, а по его щекам потекли слезы, панические и обиженные.
— Это правда? Сестра, сделай что-нибудь... Может ли мой отец еще быть жив? Мой отец и раньше ранился, у него однажды была большая рана на ноге от серпа, и тогда тоже было много крови... Но потом прибыл травник... Он остановил кровь... И после он по-прежнему мог работать в поле... Когда моя мама была жива, она говорила, что это нормально — немного пострадать... У каждого из нас есть свои маленькие шишки и синяки...
Чем больше мальчик паниковал, тем больше он говорил, он плакал и говорил, говорил и плакал, как будто его рот не поддавался контролю, и из него вырывалась целая вереница слов. Он говорил о своем отце, матери, бабушках и дедушках, словно ему приходилось ломать голову и рыться в своей душе, чтобы найти способ доказать, что его отец мог пережить удар ножом в живот.
Хэ Сыму просто молча смотрела на него, ничего не говоря и не двигаясь, просто наблюдая, как он задыхается, говорит бессвязно, и голос его становится все тише и тише.
Наконец, Чэньин замолчал, глубоко вздохнул и сказал глухим голосом:
— Мой отец говорил... люди не могут воскреснуть из мертвых, это правда?
На этот раз Хэ Сыму заговорила. Она кивнула, сказав:
— Правда.
Глаза Чэньина задрожали, но он перестал плакать, а только смотрел растерянно.
— Тогда, сестра, кто ты такая?
— Твой отец был добр ко мне*. Поскольку у тебя нет родственников, я позабочусь о тебе некоторое время и передам тебя в хорошую семью.
Чэньин обреченно покачал головой, потом кивнул. Он прошептал без всякой причины:
— Мой отец говорил, что я всегда плачу и совсем не веду себя, как мужчина.
Хэ Сыму коснулась его головы, сказав:
— Когда умерли мои родители, весь мой мир перевернулся с ног на голову, мне было очень тяжело. Если бы я умела плакать, я бы плакала сильнее, чем ты. Ты гораздо способнее, чем я в то время.
Примечания:
1* 国公 (guógōng) — гогун, третий из 9-ти почетных феодальных титулов в Китае; примерно похоже на князя, а на английском — на герцога
2* 一饭之恩 (yī fàn zhī ēn) — метафора, обозначающая: оказать услугу, быть добрым по отношению к кому-то; букв.: любезность во время еды