Часть 5
Мигающая лампочка на кухне начинала бить по глазам. Аню начинало от этого тошнить. Неприятный ком подступил к горлу и она сделала большой глоток коньяка прямо из горла бутылки. Зажмурилась.
Аня чувствовала себя грязной, омерзительной, хотелось содрать с себя кожу, ударить до синяка. Ей хотелось согнуться вдвое и выблевать из себя всё, что в ней было. Боль, отчаяние и Кащея. Оттереть с себя его губы, его руки, его запах, которые намертво в неё въелись.
Честно, Аня пыталась его полюбить за эти два года. Заставляла себя, и в те моменты, когда ей казалось, что ещё чуть-чуть и она сможет влюбиться, Кащей приходил пьяный и всё начиналось заново. У неё была хроническая непереносимость запаха алкоголя конкретно от него, а пить Кащей стал регулярно.
Когда перепивал не мог держать себя в руках. Его накрывала агрессия и злоба ко всему окружающему миру. Единственное, что Аня знала—он никогда её не тронет. Мог послать, оскорбить, но никогда, ни единого раза, он не поднимал руки. Говорил, что он не настолько жалкий, чтоб девчонку бить.
Трезвый, ласковый бывал и даже совсем не мерзкий. Любил подарки ей делать, цацки или шмотки хорошие какие-нибудь приносил. Больше, собственное самолюбие потешить, чем Аню обрадовать. Но довольные глаза ему тоже нравились.
Кащей любил вонючие сигареты, горькую водку и Анины мягкие губы. Любил целоваться, любил засыпать у неё на груди, любил когда она спину ему чешет, любил наездницу и громкие стоны. Терпеть не мог дождливую погоду, чужие слезы и когда не плясали под его дудку. Терпеть не мог рано просыпаться, пустые разговоры и зелёный чай.
Аня, за два года, изучила его всего. Изучила до самых кончиков пальцев.
Сначала Кащей приходил только ради секса и почти сразу уходил, потом стал оставаться до утра, потом приходил просто-потому-что и спал рядом, носом в плечо во сне утыкаясь, потом стал приходить даже в обед. Она понимала, когда он приходит, чтоб переспать, когда приходит, чтоб поручение его выполнила, а зачем приходит просто помолчать посидеть—не понимала.
Спиртное обожгло горло от нового глотка.
Аня сломалась. Вышла из строя. Сгнивала заживо, изнутри. Неотступно и неумолимо. Уже два года как, она бьётся об эту клетку, которую вокруг неё Кащей возвёл. Посадил возле себя на цепь, чтоб никуда от него сбежать не могла. Только зачем, никак осознать не могла. Зачем, если таких как Аня сотни?
Она прикрыла глаза. Вспомнила такого хорошего, храброго Вову. Заламывала себе пальцы от болезненных воспоминаний. Как же она не хочет так жестоко с ним поступать. Внутренняя преданность и самосознание сверлили в груди. Вова с Кащеем друзья детства, но разные до безумия. А теперь Кащей старому другу готов глотку перегрызть. Аня понимала для чего он попросил за Адидаса узнать. Понимала, что если Кащей убьёт Вову, то в его смерти будет виновата только она. И вот она, главная проблема, соврет—Кащей сам её прикончит. Сделает так, чтоб её нашли, не своими руками брюхо вспорит—чужими.
Да и кроме Кащея, кому она нужна? Пустая, разбитая. Аня сама становилась похожей на своего мучителя. Если Кащей чёрный цвет, то Аня безусловно серый.
«Пойди расскажи Адидасу, что свистеть бегаешь, что я тебя трахаю.»
Она нужна Вове только до этого момента, пока он не узнает об этом. Больше даже не посмотрит в её сторону, если узнает, что она под Кащея легла.
Посмотри, Вова, какой я зверь внутри.
А Кащею нравилось. Нравилось, что она жалкая, переломанная им же самим. Ему нравилось, что Аня точно такая же как и он. Он ломал себя безбожно, когда по вене ширялся, когда людей убивал и Аню ломал, когда она рядом с ним была.
Оба скованные, оба зависимые, оба сломанные.
Улыбнулась, глядя на недопитую бутылку. Пить в одиночестве—это алкоголизм, а алкоголизм тяжело лечится, а женский так вообще неизлечим.
Ей почему-то стало смешно от этого. Её воротит, когда Кащей пьяный на порог приходит, а сама почти всю бутылку коньяка допила. Начинала видеть в себе его и это пугало так сильно, что хотелось закричать до истошного крика.
Аня спрятала лицо в ладони и тихонько заплакала. Про себя умоляла Вову простить её. Простить за то, что она сделает. Какую страшную ошибку совершит.
—Прости меня, Вовочка, если сможешь когда-нибудь, —шептала она себе под нос как ненормальная и плакала всё больше, —Прости, прости, прости меня.
Слезы обжигали холодные ладони. Она хотела чтоб они раскалённой лавой прожгли ей руки до кости, потому что она заслужила, потому что она хочет прийти в себя.
Аня вскинула голову наверх и тихо заскулила. Слёзы градом текли по лицу, срываясь с подбородка.
Ненавидела себя настолько, что хотела кожу разорвать на себе, все кости наружу вытянуть, кровью захлебнуться.
Этот водоворот, в которой она влезла два года назад затягивал всё глубже и глубже, топил в собственной боли. Она надеялась, что этот вихрь, когда-нибудь её убьет.
А он только на ухо, хриплым, знакомым голосом шептал: Никуда ты, Анечка, не уйдешь. Живи, мучайся, ты сама виновата. Не так я благосклонен к тебе, чтоб дать умереть.
Как же это было нечестно.
Кащей, действительно, настоящий дьявол. Подстрекатель людей к совершению греха. Дьявол живет во тьме—Кащей там родился. Он становится сильнее от того что греховный или страстный помысел проникает в человеческий ум и сейчас Кащей вдоволь насыщался ею. Аня сама виновата. Дьявол не сможет нам ничего сделать, если мы сами не откроем ему вход—дверь, форточку, хотя бы щель, через которую он проникнет. Ему хватило только щёлочки, чтобы он пустил свои когти прямо ей в мозг.
Уйди, уйди, уйди от меня.
В голове звенел голос, Ане казалось, что она медленно сходит с ума. Она же не сумасшедшая, это просто алкоголь.
Машет головой из стороны в сторону, прогоняя мысли от себя. Трясет головой настолько сильно, что становится больно и глаза перестают фокусироваться.
Нужно просто сейчас провалиться в сон. Убежать от этих мыслей, убежать от самой себя, убежать от Кащея.
Аня перестала понимать кто она, перестала понимать где она. Это всё уже было похоже на сон.
Какая же отвратительная эта жизнь, какой отвратительный этот мир. Он обязательно сдохнет, потому что нету в нём правды и справедливости нету в нём. Его уже, наверное, и спасти было невозможно. Сдохнет жалкой смертью, мир сдохнет от сифилиса.
Аня поднялась на ноги и вытерла слёзы с щёк. Медленно побрела в спальню, чтобы лечь поскорее в постель, которая пропиталась кащеевым запахом, чтоб лежа на мягких подушках, она скручивалась от боли, когда его запах будет по легким бить.
Она заслужила.
***
—Королева, —присвистнул Костик.
Она забежала к Косте за новыми шмотками с самого утра. С Костиком у них отношения быстро сложились. После знакомства с Кащеем, два года назад, Костя ей шмотки прикупить предложил, говорил, что дефицитные, разговорились один раз, потом второй, так и сложилось. Он поболтать очень любил и к ней по-доброму относился, где-то внутри даже жалел.
Анька на месте, перед зеркалом покрутилась, рассматривая красное платье на себе. Ткань красиво заколыхалась на коленях.
—Кость, ну сотню оно не стоит. Максимум восемьдесят, и это максимум.
—Какие восемьдесят? Это ж шёлк настоящий. Итальянский, между прочим. Девяносто пять и забирай.
Костик за бретельку платья возмущенно дернул, так, что та слегка ляснула по плечу.
—Восемьдесят пять.
Он помялся, из-под лба на неё большими светлыми глазами поглядывая. Не хотелось ему цену сбивать, но это ж Анька, ей оказалось не так жалко.
—Ладно, но это только по-дружбе.
Аня довольно заулыбалась и продолжила на своё отражение смотреть. Рассмотрела открытую спину и потянулась, чтоб бирку сзади глянуть, не соврал ли про Италию.
—Обдираешь, Костик, а живешь в халупе своей. На чёрный день себе откладываешь что ли?
Квартира у Кости действительно не из лучших была. Большая гостиная заставленная невесть чем: сервант с посудой, которой он всего пару раз, наверное, пользовался, большой книжный шкаф, наверху которого лежали альбомы какие-то, стол посреди комнаты и скрипучий диван с креслом. На диванчике лежало одеяло и подушка, видно Костя тут ночевал переодически, не доходя до спальни. Кухонька маленькая, развернуться невозможно и спальня такая же, с одной кроватью и тумбочкой. Зато балкон был огромный, куда Костик остальной ненужный хлам вынес. Бутылки пустые какие-то, велосипед старенький, лыжи, потертые чемоданы. Зачем хранил это всё неизвестно.
—Может и откладываю, только не на чёрный, а на белый.
—Это как?
—А вот так, —он щелкнул пальцами прямо у её носа и плюхнулся в кресло, —Я из Союза мотать хочу.
—Стесняюсь спросить, куда? В Рио-де-Жанейро? —Аня посмеялась, полностью к нему обернувшись.
—Может и туда, я ещё не решил, —парень встал и в два шага подошёл к серванту. Порылся там пару секунд и достал несколько открыток, —Гляди.
На фотографиях оказались невероятной красоты виды. Ночной Париж, где красавица-Эйфелева башня ярко светилась, горы с рекой, от которых веяло спокойствием и прохладой. Вершины возвышаются одна за другой, и нет им конца. Некоторые из них образуют странные громадные фигуры, похожие на людей и зверей.
—Видела когда-нибудь такую красоту?
—Не видела, —ответила Аня восхищенно, открытки листая.
—Вот и я не видел. В мире столько мест: Париж, Сингапур, Багамские острова какие-нибудь. Я не хочу жить и знать, что этого никогда не увижу.
Аня бережно положила открытки на стол и пальцами ещё раз по ним провела, словно хотела прикоснуться в живую к этому всему, почувствовать. Потом прошла к балкону и стала у окна, достав пачку сигарет. Костя сигаретный запах не переносил и всегда просил в окно курить. С хозяином квартиры Аня не смела спорить.
—И как же ты выезжать собрался?
—Ну как, нелегалом конечно. Паспорт сделаю и на пароход.
Костя заулыбался и слегка смахнул волосы, что на глаза падали. Видно, очень был доволен собой.
—Сколько это стоит?
—Сто тысяч.
Аня губы трубочкой сложила.
—Ого.
—А как ещё, Ань? Книги проблема, шмотки достать проблема. Работать за три копейки, и отпуск раз в год? Нет, это не для меня.
Костик вдруг встал и полез под диван. Достал оттуда потрёпанный, ручной чемодан.
—Двацаха, —он открыл крышку. Аккуратно сложенными там лежали пачки денег.
—Сомневаюсь, что ты на фарце столько заработал, —Аня ближе подошла и в руках покрутила купюры.
—Есть у меня заработок ещё один, —пожал он плечами с улыбкой.
В голове стрелой мысль промелькнула. А что если тоже уехать? Бросить всё и начать жить там где её никто не знает? Где не будет всего того ужаса, что она видит каждый день, где она не будет кому-то что-то должна, где она наконец-то станет свободной. Бросив взгляд на глянцевые открытки, это всё казалось таким притягательным, но одновременно таким недосягаемым. Призрачной ниточкой, за которую она хотела ухватиться.
Из размышлений вырвал звонок в дверь. Звонок у Костика был настолько мерзким, что по ушам отдавал.
—Ты кого-то ждешь?
—Нет, —Костя нахмурился и быстренько захлопнул чемодан, пряча обратно в тайник. Пошёл открывать двери, а Аня так и осталась у окна стоять.
Послышался шум возни и глухой удар. Она невольно вздрогнула. В комнату Костик вошёл не один, рукой разбитый нос придерживая, а вторую над головой поднимая. Ему прямо между лопаток упирался ледяной кольт. За ним вошли двое. Один чуть ниже, в плечах крепкий, а другой толстяк повыше.
Аня глаза округлила и сжалась вся. Перепуганно вжалась спиной в угол у балкона и опустила дотлевающую сигарету. На неё, кажется, даже внимания не обратил никто.
Костю усадили в кресло, тот что с пистолетом был, за стол присел и кивнул толстому. Парень тут же принялся перерывать шкафчики, всё содержимое на пол бросать и пренебрежительно, якобы, случайно ногами топтался.
Анька понять не могла, что происходит и заговорить не осмелилась, мало ли, сейчас получит ещё. Только и могла сильнее в холодную стену вжиматься, в надежде, что её не заметят, что она с ней сольётся, ведь лицо белее побелки на стене, от испуга было.
—Говори где нычки, а то мы тут все по бревнышку разберём.
—Да нет ничего, —кровь с лица вытирая, ответил Костя.
—Нет? —мужчина, который с пистолетом головой покачал и кивнул второму, —Цимбал, надави.
Тот очередную книжку, которую тряс, на пол бросил, а следом за ней и Костика. Поставил на колени и в захват взял. Парень забрыкался, в чужую руку вцепился, чтоб хватку ослабить и кашлять от перекрытого воздуха начал.
—Эй, полегче! —Аня в неконтролируемом порыве вперед дернулась и тут же на месте замерла. Щелкнул предохранитель, перед лицом появилось дуло кольта. Она медленно руки подняла над головой и назад отступать стала, на что мужчина заулыбался и обратно, на задыхающегося Костю взгляд перевел.
—Говори давай, а то и подружка твоя сейчас получит, —встал на ноги и сверху вниз смотрел стал, —Таких как ты наглых, лечить надо. Без спросу устроил свои манцы. Я чё бегать за тобой должен, как бобик?
—Люди за мной, —еле прохрипел Костя.
—Люди, —засмеялся мужчина, —Ну и что за люди?
—Кащей! Кащей за мной, отвечаю!
Рука толстяка разжалась, Костю на пол бросая. Второй руку со спускового крючка убрал, пистолет за дуло перехватывая, опуская. По лицам было видно, что знали кто такой, слегла опешили.
Аня на Костика взгляд бросила. «Совсем с ума сошёл?» говорила она ему глазами. Кащей если узнает, что Костя дела без его ведома ведёт, сам его на месте придушит. А она уверена, что за двадцать тысяч Кащей ничего не знал. Не знал, потому что тогда из Костика бы их не выбивали, побоялись.
—Ну чего, звони Кащею тогда, пусть приезжает, поболтаем с ним.
Костя еле на ноги поднялся и за телефон судорожно взялся, номер заученный прокручивая.
Молился, чтоб тот дома был. Про себя умолял, чтоб трубку взял.
—Кащей...—на выдохе, дрожащими руками Костя сильнее трубку прижал к уху, —Тут проблема, надо, чтоб ты приехал. Аня со мной.
Сообразил быстро. Кащей если про Аньку услышит, то тут же прилетит, Костя хорошо понимал на что давить.
Гудки казались Костику слишком громкими. Он обернулся на гостей и медленно с колен поднялся. На месте застыл.
Толстяк стал дальше в квартире копаться и тут полез под диван, чемодан вытаскивая.
Чёрт. Нет, нет, нет.
Костя был готов на того с кулаками от трясущийся злобы кинуться, но понимал, что если сейчас дёрнется его просто напросто пристрелят. Прикрыл глаза, когда услышал щелчок замочка. Ну всё, ему теперь полный пиздец.
—А вот и должок, дорогой, —заулыбался мужчина.
Аня громко, судорожно выдохнула, перепуганно глазами бегая. Боялась представить, что сейчас произойдет. Столкнулась взглядом с Костей. У него в глазах читалась растерянность и немые извинения, за то, что она в эту передрягу попала, не хотел.
—Кащея дождёмся и решим, —заключил он и сел обратно, пальцами по столу постукивая.
Цимбал продолжал по шкафчикам рыться, на стул стал, который под ним жалостливо скрипнул и стал со шкафа альбомы сбрасывать. Взял один, в руках, грубо листая.
—Положи на место! —вдруг рванул к нему Костя и дернул за край альбома. Тут же локтем по голове со всей силы получил.
—Сядь, —рявкнул второй. Пистолет на Аню направил, —Или я ей сейчас колени прострелю.
Девушка захлопала глазами, а Косте пришлось отступить назад. На пол, с альбома посыпались фотографии. Это был семейный альбом Костика. Родители у него погибли, несчастный случай, и всё что осталось, это фотографии, которые он бережно хранил. Боялся, что какую-нибудь фотку порвут или помнут специально, внимательно следил за действиями толстяка, который сбросил альбом к остальной куче книг.
Пол часа прошли в молчании, только было слышно шорох вещей, которые Цимбал перерывал и мерном поцокивании настенных часов.
Дверь в квартиру была незаперта, поэтому Кащей беспрепятственно зашел. Вошёл тихо, с пятки на носок ступая. Вскинув брови от увиденного, прошёлся по комнате, носком туфля книжки под ногами пиная.
Цимбал так и замёр на стуле, а второй крепче пистолет сжал, но палец на курке не держал. Кащей—авторитет и лезть на него тоже самое, что сейчас самому себе пулю в голову выпустить. Он пришёл сам, не боялся ничего.
Костик, сидевший на диване, выдохнул и совсем слабо улыбнулся. Ёбанный ангел хранитель.
Аня показалось, что воздух в гостиной стал холоднее от его появления. Сжала руки и выпрямила спину, когда словила его взгляд на себе. Как только вошел, он стал сразу её искать глазами. После разговора у неё дома они не виделись, и Аня очень надеялась, что ближайшие пару дней они не встретятся. А ещё лучше, чтоб он исчез навсегда.
—Чё у вас тут происходит? Уборку устроили, пацаны?
Вальяжно зашагал к столу, шапку с головы стянув.
—Я за своим пришёл, —мужчина говорит четко, пытаясь доказать, что его никто не боится, но прекрасно понимал, что тот стоит на ступень выше, не тягаться с таким.
—А че здесь твоё? —Кащей вдруг хрипло посмеялся и сел за стол напротив, ногу на ногу закидывая. В каждом своём жесте он показывал своё пренебрежение и фамильярность. Я вас всех в хуй не ставлю, безмолвно говорил он, —Здесь твоего ничего нет.
—Ошибаешься, Кащей. Этот, —кивнул он на Костю, —Людей честных на тридцать тысяч облапошил, я пришёл забрать.
—Разве так можно? В квартиру вломились, бардак устроили, людей избиваете, девчонку напугали. Пацанам это не понравится.
Казалось, что Кащей совершено не слушает что ему говорят. Достал пачку сигарет с зажигалкой, по столу ею постукивая, размышлял курить или нет, будто это было единственным, что его волновало.
—Пусть пацан отработает и свободен.
—Анют, чего ты там стоишь? Садись, —кивнул Кащей Ане, которая все ещё в угол вжималась. Она быстро ступила к дивану и ухватив какую-то тряпку под ногами, приложила к разбитому носу Кости, второй рукой в мужское плечо вцепившись. Костик её руку своей накрыл и слегка кивнул, мол: хорошо всё, не переживай.
То, как пренебрежительно к разговору отнесся Кащей начинало раздражать. Петух напыщенный, думал тот про себя, но сказать не осмеливался, только зубы стиснул.
—Тут сколько? —кивнул он на чемоданчик с деньгами, который на столе стоял. Пальцами подцепил одну пачку резинкой замотанную.
—Двадцать две тысячи, —ответил Костик.
—Забирай его долю, пятёру я домажу и мы с тобой краями. Тебе на булку хватит, —Кащей плечами пожал и деньги обратно бросил. Всё, возражений быть не должно. Сейчас он решал сколько и кто кому вернёт, а если тот вякнет что—завтра закопанным за городом лежать будет.
Кащей давил своей внутренней силой. Давил авторитарностью.
Мужчина раздраженно крышку чемодана захлопнул и на ноги подскочил. Хотелось Кащею хорошенько вмазать по лицу, но кулак только на ручке сильнее сжался.
Цимбал, тяжело ногами перебирая, побрёл к выходу, а тот следом за ним, последний раз на Костю взглянув:
—Живи пока, щенок.
Выдохнуть Костик смог, только, когда услышал как за ними закрылась дверь. Обреченный взгляд на Кащея перевёл, который глаза прикрыл и шумно выдохнул.
Хотел радостное «спасибо» сказать и руку крепко пожать, но язык боялся шевельнуться. Он наворотил дел и сейчас будет за них отвечать, так что тут точно не до благодарностей.
—Кость, разговор, —не открывая глаз сказал мужчина.
Костик ладони коленями зажал, как школьник у директора в кабинете и сейчас вызовут его родителей за очередную двойку, если он не пообещает исправится.
Мужчина прикурил, дым по квартире пуская, а потом наконец-то глаза открыл и взглянул на Аню. Она все ещё перепуганно держалась за чужое плечо и сама тяжело дышала, широко глаза раскрывая.
—Анечка, пойди поставь чайник, —Кащей попытался ей улыбнуться, но губы только недовольно кривились.
Ему всегда нравилось, что Анька не дура была, поэтому быстро на ноги подскочила и из комнаты ушла. Никто не какой чай пить не собирался, просто Кащей никогда не вводил её вкурс своих дел, только поверхностно рассказывал. Разговор с Костиком намечался тяжелый.
—Объясняйся, —дал команду он.
—Да я ж не знал, что это шишки какие-то, думал, что лохи...
—Лох, Костик, это ты, —Кащей его грубо оборвал и пепел прям на пол струсил. Возразить на это, парень не имел ни малейшего права сейчас. Он вообще на данный момент никаких человеческих прав не имел, —Ты, ответь на вопрос, мне делать, по-твоему, нечего с самого утра мотаться из-за головняка какого-то?
Костик молчал. Не знал, что ответить. Знал, что Кащей только из-за Ани приехал, если бы не она, его сегодня избили б как шавку дворовую. В голове он благодарил, что Кащей по-больному к девчонке привязан был.
—Ты же понимаешь, что если у неё хоть волосок бы с головы упал, я б тебя, суку, выпотрошил? —мужчина затянулся и сказал совершенно спокойно, так словно и не угрожал вовсе.
—Всё ж обошлось, —парень глаза не поднимал. Не понимал, зачем ему смотреть на него.
—Конечно обошлось, я же прискакал, —Кащей потушил бычок о стол, прожигая и без того облупленный лак, —Слушай меня внимательно. В городе ты больше не работаешь, лавочку я твою закрываю. Попытаешь меня вокруг пальца обвести, я тебя найду и голову оторву. Нужно будет кого-то развести—я тебе скажу.
Костя судорожно выдохнул. Одним резким движением Кащей полностью перекрыл ему кислород. Намертво. Горькими слезами плакал его переезд, теперь всё, что осталось—разбросанные открытки и мечты о нормальном будущем. Кащей ломал абсолютно всё к чему прикасался, пачкал в свой отвратительно-чёрный цвет, который невозможно было отмыть.
—Долг я тебе не прощаю, отработаешь, —поправляя шапку возле зеркала сказал Кащей, а потом к входной двери пошёл, с крючка в прихожей анино пальто забирая.
—Анюта, поехали.
Аня не успела даже с Костей попрощаться, сказать ему глупое «мне жаль» и «всё будет хорошо», как мужчина её за руку за дверь вывел и в пальто закутал. Стал поясок на талии завязывать и в лицо с улыбкой вглядывался.
Она тупо глаза опустила в пол и даже краем глаза на него смотреть отказывалась. Кащей, это списал на то, что Аня перепугалась сильно, отойти надо, поэтому одной рукой за плечи приобнял, к себе притягивая.
Под подъездом стояла черная, блестящая «Волга». Кащей недавно прикупил и жутко гордился своей покупкой. Такому как он, только на таких машинах и кататься.
Усадил Аню на переднее сидение и с места дрогнулся, ожидая пламенных благодарностей. Но девушка отстранённо в окно смотрела, крепко пальто руками сжимая и думала, что завтра обязательно надо зайти опять к Косте. Так жалко его было, аж сердце сжималось.
А ещё думала, что после прошлой ночи, которую она провела в болезненных размышлениях, что ей черепную коробку ломали, совсем не хочет с ним говорить. Ей нужно просто выдохнуть без него, хотя бы недолго.
—На тебе лица нет, перепугалась так, что ли? —Кащей улыбнулся и руку на колено положил, слегка пальцы сжал и снова попытался ей в лицо заглянуть. Она молча на дорогу вперед уставилась.
—Анют, чего молчишь?
Снова молчание.
Кащей ненавидел, когда она его игнорировала. Знала, что он сейчас бесится начнет, видимо, за что-то проучить хотела. Он догадывался, что из-за последнего разговора подобиделась, но думал, что забудет и забьёт. Оказалось, что нет. Решила характер показать.
—Сиди молчи, ради бога, —раздраженно бросил он.
Не обращать внимание на тупое молчание у него предательски не выходило. Руками руль сильнее сжал, аж костяшки побелели и снова заговорил:
—Я ж ради тебя сорвался, прилетел. Думаешь, мне Костик, этот аферюга сраный упал сильно? А если б тебя тронули...
—Зачем ты мне это говоришь? —вдруг перебила его Аня, головы не поворачивая. Голос у неё холодный и спокойный, практически обескровленный.
Он моргнул пару раз. Не понял вопроса и брови нахмурил.
—Чтоб ты знала.
—Я знаю.
Клокочущая злость поднялись прямо к горлу и с силой сдавила. Начинала аж зудеть под кожей, от её отстраненных ответов, от гордо отвернутой головы.
Он резко развернул руль в сторону, шины засвистели. Остановился в каком-то дворике и раздражённо застучал пальцами.
—Ань, ты сейчас начинаешь меня бесить, —это фраза всегда означала, что ей пора сбавить обороты. Предупредительный выстрел, —Я мальчик, по-твоему, бегать за тобой и капризы твои исполнять? Не нравится ей что-то, обижается она. Ну давай, предъявляй, что тебе не так.
Если она сейчас опять промолчит или ляпнет что-то язвительное, он клянется, у него сорвет крышу.
Молчит.
—Ань, ты глухая? Может немая? Хули ты молчишь всё время? —его голос стал срываться на негромкий крик. Он хотел её с силой за подбородок ухватить и заставить на себя посмотреть, но она его опередила. Выплюнула недовольно сквозь зубы:
—Я не хочу с тобой разговаривать, так понятно?
Наконец-то поворачивается и смотрит так, будто собственноручно ему сейчас глотку вскроет. Рывком дверцу машины дернула и уже ноги на снег опустила, как чужие пальцы стальной хваткой за локоть назад потянули.
—Ты куда собралась, я с тобой разговариваю.
Ему хотелось ухватить её за волосы и впечатать головой в стекло, чтоб мозги на место встали. Но абсурдную мысль он тут же отбросил, только руку не разжал, обратно в машину затягивая.
—Пошёл ты нахуй, Кащей, —она шипела на него как кошка, ещё чуть-чуть и на дыбы встанет. Яростно глазами пожирала, хотела, чтоб он захлебнулся от её злобы.
Кащей в одно движение развернул Аню с полуоборота к себе и дверь захлопнул. Потянул так сильно на себя, что она подбородком в плечо врезалась.
Ещё секунда и Кащей её разорвет голыми руками. Заносчивая, маленькая дрянь.
—Тебе чё, адреналин в бошку ударил, ты что исполнять начала? С кем разговариваешь не перепутала?
В голове пульсировала одна единственная мысль: «трогать её нельзя», и если от рукоприкладства он себя мог сдержать, то от оскорблений и унижений—нет. К вытрепанным нервам Костиком добавились ещё и её психи. Попытался посчитать про себя от одного до девяти и обратно. В какой-то газете вычитал, что это помогает со стрессом справляться. Кащей готов опровергнуть, нихуя это не помогает.
Надо успокоиться.
—Не перепутала.
Её тихий голос, показался Кащею оглушительно громким. В ушах выстрелом зазвенел.
Он почти рассмеялся, чувствуя как его злоба рассекает воздух. Внутри собирался мерзкий ком, не позволяя нормально выдохнуть. Пальцы сильнее сжали локоть, так, что точно останутся синяки, ощутил как она пытается выбраться из цепкой хватки.
—Пусти, мне больно.
Теперь он засмеялся вслух. Коротко и хрипло.
—А мне, Анечка, не больно? Я значит по одному звонку несусь, чтоб с ней ничего не произошло, а она меня нахуй посылает, вместо благодарностей. Какая же ты сука, аж зубы от тебя сводит.
—Я тебя ни о чем не просила.
Сука ты самая настоящая.
—Так теперь это называется. Слово «спасибо» мы, видимо, забыли. Ну-ну, Анют. Нравится тебе в эти игрушки играть, да? Давай тогда в следующий раз, как-нибудь сама разберешься, если ты неблагодарная такая.
—Да оставь ты, твою мать, меня в покое! —с отчаянной яростью выпалила она. На пару секунд повисло молчание. Аня сама не поняла как из груди вырвался крик, судорожно выдыхая, будто пытаясь осознать, что только что сделала.
—Пожалуйста, просто не трогай меня, —уже чуть тише, —Спасибо, что помог Косте, спасибо, что меня не застрелили, но я не просила тебя об этом, чтоб ты попрекал меня, ясно?
Кащей пару секунд смотрел на неё, заметив как забегали перепуганные глазки и расцепил холодные пальцы, отпуская локоть.
—Ясно, —поджав губы сказал он, —Ну чё, ясно.
Снял шапку с головы и себе на колени положил, мех поглаживая. Взгляд был тяжёлым и сложным.
Аня вперед уставилась, ощущая дрожь в пальцах. Она заставляла себя не смотреть на него.
—Ну чё ты дрожишь то вся, знаешь же, что не трону, —не поворачиваясь на неё ответил Кащей. Стал клацать магнитолу туда-сюда. Из радио то вырывались отголоски песен, то замолкали.
Он хотел, чтоб Аня его уважала, но не боялась. Как же сильно ему не нравилось, когда она вся сжималась от него, в ожидании удара или очередной обидной колкости.
Она и сейчас ждала, что он бросит что-то обидное в ответ, пошлёт её куда подальше, со злости за волосы схватит. Но Кащей молчал. Долго молчал, потом громко выдохнул, колупая ногтём зеленую кнопочку на панели.
—Вспылил, бывает. И тогда, у тебя дома, и сейчас. Не прав.
Он говорил отрывисто, после каждого слова тяжело выдыхая носом. Аня прям ощущала, как трудно ему давалось это сказать.
—Ты у меня прощения просишь что ли? —она на секунду почувствовала себя оглушённой. Вскинула наверх брови в удивлении. Кащей не извинялся. Ни единого раза не признавал свою неправоту. Аня всегда считала, что плевать он хотел на её обиды, её слезы.
—Ань, вот щас бы лучше помолчала.
—Хорошо.
—Что хорошо? —Кащей непонимающее нахмурился и бровью одной дернул. Хорошо, опять молчать начнёт? Для этого такой скандал начала?
—Я принимаю извинения.
—Я не...—слова комом застряли в горле. Он хотел сказал, что вообще-то не извинялся, ей нечего принимать, и извиняться никогда не будет. Но это оказалась не правда. Действительно, извинился. Анька умела вить из него веревки, делала кого-то совершенно другого. Его нездоровая одержимость сковывала ему руки.
—Умеешь быть не козлом, оказывается, —Аня наконец-то ему улыбнулась. Кащею показалось, что она издевается над ним. Добивалась его извинений своими выкрутасами и наконец-то получила желаемое, поэтому сейчас довольно губки в улыбке растягивала.
Радуйся, ты победила.
—Бля, замолкни обратно, пожалуйста.
Он снова столкнулся с ней взглядом и неотрывно смотрел. Посмотри мне в глаза, и ты увидишь мою сумасшедшую зависимость от тебя.
В её глазах была пустота.
Аня его не любит.
Как же тяжело ему было это принять. Как бы он не хотел, как бы не нуждался—полюбить она его не могла. Заставить быть рядом с собой у Кащея вышло, а заставить себя любить—нет. Он никак осознать не мог, ну вот что ей не так? Он же для неё все делал. И подарки, и деньги, и полная защита, что ей ещё было надо? По-другому, Кащей не умел, что такое любовь не знал. Вот только, что Аня этого не хотела, он не понимал. Ей это всё было не нужно.
Кащей весь трепетал, когда чувствовал как она крепче жмётся к его боку во сне, или его руку ближе прижимает, пока он обнимает. Ему нравилось, когда она возмущалась, если он побитый приходил, ворчала пока раны обрабатывала. Нравилось как она волосы перебирает, пальцами кудри распутывая, когда голову на колени ей укладывал. Он бы позволил ей запустить руки в свои волосы, чтобы поиграть с прядями и снять скальп с головы.Позволил бы всё, только если бы полюбила. Нравилось, когда сама целовала. Так ласково и нежно, совсем не как он. В эти моменты, он верил, что Аня хоть чуть-чуть, хоть капельку, но любит.
Но Аня просто привязалась. Привыкла за два года, что он всегда рядом и приняла как должное. Иллюзорная ласка и забота, это всё что она могла дать Кащею взамен на оковы его грязной любви.
Если в один день он перестанет приходить—она только облегченно выдохнет. Исчезнет навсегда из её жизни. Но эгоизм и собственничество не позволять этого сделать никогда, только если его не станет, только тогда это всё бесповоротно кончится.
***
День оказался удивительно-солнечным, хотя на улице, не смотря, на приближающуюся весну, стоял крепкий мороз. На фоне ослепительно-белого снега дома казались гнетуще темными и хмурыми. Ветер задувает под верхнюю одежду, от чего хочется побыстрее оказаться дома, а снег приятно скрипит под ногами.
Аня шла, сжимая ворот шубки у горла, от очередного порыва ветра, как увидела чуть дальше яркую голубую курточку, которая суетливо мельтешила. Пацан, что торопливо курил показался, ей очень знакомым, а как подошла ближе, заулыбалась.
—Марат!
Марат тут же обернулся и спрятал сигарету за спину, сам в улыбке от встречи расплываясь. Анька добрая и прикольная была, он так считал, поэтому и нравилась.
—Да не бойся, кури, —она подошла совсем близко и тихонько посмеялась, пар изо рта выпуская, —Брату не расскажу.
Парень носом шмыгнул и обратно затянулся, курил быстро, по-солдатски. Засмотрелся как красиво мех на её шубке от солнца поблескивает.
—А ты чего тут ошиваешься?
Аня стала ладони растирать, чувствуя как пальцы начинают подмерзать от холода.
—Та мы это... Видеосалон свой открыть решили, —Марат гордо грудь вперед выпятил, —Бизнес.
—В комиссионке?
—Мы арендовали помещение, —он себе окурок под ноги бросил и кроссовком поглубже в снег вдавил.
—Ну ладно, занимайтесь, пойду тогда.
Не успела развернуться к нему спиной, как Марат за рукав её дернул.
—Ань, подожди. А ты рисовать умеешь?
Вопрос вызвал недоумение и легкую улыбку.
—Ну человечка нарисую, а что такое?
—Нам надо афишы нарисовать, а эти...—он головой кивнул в сторону помещения, видно на пацанов намекал, у которых с художеством не складывалось, —Короче, вы ж девчонки хорошо рисуете, а вечером фильмец можешь глянуть. Бесплатно конечно же.
Последнюю фразу он сказал, как вещь само собой разумеющиеся и снова заулыбался ровным и широким рядом зубов.
Аня на пару секунд призадумалась. Кащей не будет рад тому, что она опять с «Универсамом» шляется, но сам же просил за Адидаса узнать. Она взглянула на Марата как-то странно, он совсем не понял этого взгляда, как кролик, замёрзшим носом дёргая. Смолчать, что к универсамовским ходила не имела права, а докладывать отчаянно не хотела. Когда поняла, что зависла в своих мыслях, головой вздёрнула, волосы на плечам раскидывая.
Пацан смотрел выжидающе. Откажет, что ли?
—Если бесплатно фильм обещаешь, —протянула хитро, глаза сузив.
—Да слово пацана даю, —опущенные уголки губ улыбка растянула.
Девушка захохотала и руку ему на плечо закинула, вместе ко входу шагая.
—Ну пошли покажешь, что нарисовать надо.
Арендованное помещение было не большим, но светлым, благодаря широким окнам, из которых, даже не смотря на заклеенные газеты, свет пробивался. Видимо, как в настоящем кинотеатре хотели мрак сделать, но старенькие газетки «Правды» не очень справлялись с этой задачей. Стояли расставленные стулья, импровизируя стол, на котором лежали несколько листов ватмана, краски и кисточки. Посредине тумбочка с телевизором и видеопроигрывателем.
Посреди «кинозала» разгоралась драка. Лысый парень, с большими глазами, второго, более крупного, с вихрем кудрявых волос за грудки хватал, а тот, в свою очередь, того. Каждый друг дружку на себя тянул.
—Я тебе говорю, что линии у тебя кривые! —кричал лысый, тягая туда-сюда несчастный ворот чужого свитера.
—Это ты кривой!
Кудрявый уже хотел ему кулаком по лицу заехать, как его сзади оттаскивать стали. Он вырывался, вперёд кидаясь.
—Повтори, чё ты сказал!
Большеглазого тоже сзади перехватили, тот только за край свитера ухватиться успел, на себя утягивая и ногой толкнуть пытаясь. Одного четверо держали, и второго. Получалось плохо. Парочка друг друга за руки хватала и ногами махала.
Марат на Аню, которая глазами захлопала взглянул. Позорят, дебилы.
—Сюда иди, Турбо! —рявкнул лысый, картавя, когда его уже к стене прижали, а второму руки назад заломали.
—Пацаны!
Марат крикнул со всей силы, чтоб перекричать их и в одну секунду, как по щелчку, перепалка остановилась. Все глаза на Марата и девчонку рядом устремили.
—Здрасьте, —растерянно сказал Зима, большие глаза выпучивая и глупо моргая.
Турбо чужие руки с себя сбросил, шикнув: «Пусти ты» и стал свитер отдёргивать и штаны мятые приглаживать.
Сердце вдруг удар пропустило. Это же та девчонка с дискотеки. Он и думать о ней забыл, слишком много других проблем навалилось, а теперь они снова встретились. В этот раз он чувствовал, что хватает смелости, чтоб подойти познакомиться. Взгляд оторвать не мог и набрав в грудь побольше воздуха, в два к шага ней шагнул, большую ладонь протягивая.
—Турбо.
—Аня.
Она вложила свою ладошку в его и слегка сжала. Валера в лицо всматривался, никак насмотреться не мог. Уверен, что она его даже не помнит.
Вдруг, что-то внутри заставило поморщиться. Разочарование? Обида? Злость?
Вспомнил, что это Адидаса девчонка. Руку быстро опустил и в карманы сунул. Он из вежливости просто поздоровался, оправдывал себя Туркин, а не потому что нравится.
Марат за чужие плечи взялся, помогая Ане шубку стянуть.
—Это Анька, —он улыбался гордо и довольно, видя как пацаны её, словно диковину какую-то разглядывают. Он же привёл, —Рисовать поможет.
Аня широкими шагами прошлась по комнатке, к видеопроигрывателю подошла. Стала со всех сторон рассматривать.
—Отечественный?
—Обижаешь, фирма́! —громко Марат воскликнул, руками в шубе куёлдаясь, не знал куда положить.
—Где откопали?
—Так мы это...
—Марат!
Голос Турбо, который плечом к стене прижался прозвучал грубо и громко, как гром воздух разразил. Осёк мальчишку, заставляя замолчать. Нечего ему трепаться о таких вещах.
Но Марат только отмахнулся и обратно к Ане обернулся:
—Аня своя, не парься.
Конечно своя, думал Валера про себя. Адидас же её тра... Слово дальше отказывалось в голове складываться. Он не мог понять собственного странного чувства, которое коготками мерзко затылок царапало. Ревность? Ну как же Турбо мог ревновать ту, чьё имя буквально пару минут назад узнал. Зависть? Да, наверное, это было более уместное предположение. Завидовал, что Вова себе такую отхватить смог.
Глаза от неё отвести сил не было совсем, особенно, когда Аня руки подняла, волосы с шеи убирая. Бледная, тонкая кожа натянулась и пальцы осторожно скользнули по ней, подбирая выпавшие пряди. Валере это действие показалась настолько интимным, что он верхнюю губу поджал, по сторонам осматриваясь—смотрят ли на это другие.
—Мы киньчик у мужика смотрели, а потом видак свистнули, —резвый голос Марата заставил выйти из тянущих мыслей. Бросить на него недовольный взгляд, и наконец-то перестать смотреть на неё.
Аня для Валеры казалась чем-то запретным, недосягаемым. Ему стыдно было её разглядывать, задерживая взгляд на четко очерченных губах, на тонких запястьях и густому ряду ресниц, который слегка подрагивал. Бесконечный грязный запрет мешался с ненавистью к себе. Нельзя на девушку кореша, тем более Адидаса, засматриваться. Нельзя, нельзя, нельзя.
—А где брательник твой? —она прошлась к стульям с рисунком и руки в боки упёрла, рассматривая внимательно. С ватмана на неё глядел серый кот, с кривыми усами и глуповатой улыбкой. Действительно, художники из них не очень.
—Так ушился куда-то, не знаю, —Марат наконец-то сгрузил шубу с рук, на стул бросая. Покачался, как дурак, из стороны в сторону и стал в кармане рыться, жвачку доставая.
—Ты ему передай, чтоб заглядывал, а то уже забывать стал.
Турбо навострил уши на этой фразе и брови на переносице свёл, от чего складка заломилась. Что значит «забывать стал»? Мозг подкидывал одну мысль за другой, каждая другую по мерзости превосходила. Да не может, она блядью быть, грызло его изнутри. Не мог Адидас с вафлёршей спутаться, не мог Марат её сюда привести. Этого всего быть не могло. Мысли о том, что Аня просто знакомая, Валера почему-то не допускал.
—Мы кота уже нарисовали, надо ещё мышь, —Турбо отголоском услышал картавый голос Зимы и оттолкнулся от стены лопатками, на улицу уходя.
Он ощущал себя до предела эмоционально-возбужденным, вот-вот и сам взорвётся. Воплями в голове гудели слова о том, что Аня эта... Нет, язык назвать её шалавой у него не поворачивался. Аня распущенная, грязная. Нормальный пацан с такой ходить не будет. Плотно губами сигарету зажал, дым пуская.
За спиной заскрипела дверь и выглянула темная голова Марата, а потом и он весь вылез из проёма. Молча рядом стал, громко жвачкой чавкая. Валеру это начинало раздражать, а громкий мальчишеский возглас, какой-то мимо проходящей женщине: «Мадам, не хотите провести время за просмотром прекрасного фильма?! Всего рубль, зато море незабываемых эмоций!» окончательно вывел из себя
—Марат, пасть стули, —рявкнул на него Туркин. Марат не понял, аж рот приоткрыл, языком с жвачкой играясь. Сам сказал же, чтоб народ зазывал, а теперь требует рот закрыть. Валера понял, что на эмоциях ляпнул и в секунду отдернул себя, —Голова гудит, не ори так.
Пацан хмыкнул и трусцой спустился со ступенек, от него подальше, мало ли, щас ещё в фанеру прилетит. Воспитатель херов.
Широко ноги расставляя, шагал туда-сюда и в голове измерял расстояние между снежными шагами. Снег хрипел под ногами, а кроссовки проваливались на пару сантиметров вглубь, заставляя ступни подмерзать.
Валера на корточки присел и стал наблюдать за Маратом, которой уже за мальчишкой каким-то увязался, руками размахивая и в сторону салона указывая. Потушил окурок о плитку рядом и щелчком выкинул. Сплюнул в сторону, на ноги поднимаясь и пряча покрасневшие от холода руки в карманы курточки. Будто, готовился к чему-то. С силами собирался.
Марат обратно к нему вернулся, под нос себе бубня, что мальчишка отказался и на крыльцо поднялся. Видимо, устал по снегу прыгать. Присел на перила, ногами болтая.
—Марат, а Анька эта, Адидаса девчонка?
Турбо не понял, как это у него из губ вырвалось. Моргнул один раз, потом второй и пальцами в карманах нервно затеребил.
—Да какой там... Подружка, ещё до Афгана он с ней носился.
Марат, кажется, не заметил чужого волнения, крепче за замершие железные перила хватаясь и назад откидываясь.
Фраза: «Так, а чё ты сразу не сказал? Я себе уже такое надумал» так и не сорвалась с языка. А почему он собственно должен был говорить?
Глаза Адидаса-младшего хитро сощурились.
—А чё такое, понравилась?
Валера быстро облизнул обветрившееся губы и брови снова угрюмо нахмурил.
—Это не твоё дело, понял?
В темных глазах Марата отчетливо читалось насмешливое: «понравилась, понравилась, понравилась» и Турбо уже хотел пацана за шиворот ухватить, как он быстро спрыгнул на ноги и побежал к очередной жертве, в кино зазывая.
Валера улыбку сдержать постарался. Внутри всё так тепло стало, от мысли, что теперь можно подкатить к предмету воздыхания без зазрения совести.
Запустил обе ладони в волосы, пытаясь растрепанные кудри пригладить, как спину снова дверь толкнула, заставив на шаг отскочить.
—Турбо, —стал Зима рядом, сигареты из кармана вытягивая, будто они не собачились пол часа назад, —Надо Катьку с Машкой забрать, мы им киньчик вечером обещали, помнишь?
Это девчонки, с которыми они тогда на дискотеке познакомились. Девчонки хорошие, чуть младше их, смешные и совсем не глупые, но только Турбо и думать о них сегодня забыл.
Валера услышал отрывками: «Машка», «Катька», «киньчик», он всё это слышал каким-то эхом, но согласно и бодро кивнул.
—Ага.
В один большой прыжок, Туркин за дверью скрылся, громко хлопнул за собой.
—Ебнулся, что ли? —себе под нос Зима буркнул и с сигаретой к Марату пошагал.
***
Аня медленно водила кисточкой по бумаге, когда Валера вошёл в кинозал.
Рядом Лампа сидел и что-то увлеченно ей рассказывал, от чего девушку смеяться начинала.
—Ну вот так мне чуть не прилетело, —мальчишка старательно линии выводил, кончиком языка трогая уголки губ.
—Ужас, —Аня головой покачала, наигранно-грустно и кисточку зубами прикусила, рисунок рассматривая, —Ну что, красиво у нас получается?
—Ага, —закивал Лампа, нос потирая.
Кажется, рисование и компания девушки ему очень нравились. Что такое женская любовь, он смутно понимал, мать алкоголичкой была, а Аня тут же общий язык нашла с ним. Хвалила, пару раз по волосам потрепала и обещала вечером угостить конфетами.
—А, ещё вот чё вспомнил, —мальчуган заулыбался и принялся кисточки от краски вымывать, как услышал со спины грозное:
—Лампа!
Оба обернулись на голос. Турбо руки на груди сложил, пытаясь лицо как можно серьёзнее сделать. Пацан уже начал думать, что опять не так он успел сделать.
—Тебя там Зима звал, —он кашлянул, словно поперхнулся, когда с анькиными глазами столкнулся, —Пойди сходи.
—Но меня же рисовать оставили, —приятное общество и интересное занятие ему очень не хотелось оставлять, но крепкие руки взяли за плечи, подталкивая к выходу.
—Я говорю, иди.
Аня щурилась хитро и за его действия наблюдать стала. Валера ощутил как его всего сковало, от холодно-изучающих глаз, ногу поднять, чтоб сделать очередной шаг, казалось невыносимо тяжелым. Но она вдруг моргнула и отвернулась обратно к бумаге.
Турбо слышал как скрипят половицы, и старался ступать к ней как можно тише. Медленно на стул рядом уселся, который до него Лампа нагрел и взглядом по ней мазнул. Темные волосы на одну сторону уложила, за острое ухо заправляя и шею вытягивала. Нос ровный, слегка вздернутый, в краске перепачкан, как и правая щека.
—Дырку прожжёшь, —её тихий голос был насквозь насмешкой пропитан, а голову даже не повернула.
Валера стушевался, глаза тут же на нарисованную забавную мышку перевёл.
—Я на рисунок смотрю.
Ответил резко и грубо. Не так, как хотел, но собеседнице было, кажется, совсем всё равно, потому что она откинулась на спинку стула и ноги вытянула. Турбо поспешил тут же исправиться:
—Лучше, чем у нас.
—Спасибо.
Разговор за секунду зашёл в тупик. Как же ему хотелось с ней поговорить, только слова совершенно не хотели складываться в нормальное предложение. Голова, как болванка, пустая.
—На мультики вечером придёшь?
Снова ляпнул перед тем как подумать. Дал себе мысленный подзатыльник. Ну кто ж такую на мультики приглашает? Её в библиотеку надо, или в кафе какое по-дороже, а не мультики.
Её звонкий смех позволил облегченно выдохнуть и самому улыбнуться в ответ.
—На мультики приду, —голову на него повернула. Глаза теперь не холодны, и не ушло-сщуренные, а наоборот мягкие и светлые, —Интересные показывать будете?
Аня с интересом Турбо разглядывать стала. Глаза у него, как у Кащея, зеленые, только на тон светлее, а кудри ещё по-детски мягкими казались.
—Про кота и мышь, вообще улёт.
Зрительный контакт долго выдерживать не хватало сил, поэтому Валера на ноги поспешил подняться, с видеопроигрывателя кассеты в руки взял и ей протянул.
—Вот, тут разные есть: «Робокоп», «Том и Джерри».
Аня небольшую стопочку в руки взяла, рассматривая и взгляд на одной вдруг зацепила.
—«Екатерина и её дикие жеребцы», —прочитала на корешке, —Исторический, что ли?
Турбо выдохнул шумно и из рук поспешил кассету забрать. Старался смущенный взгляд спрятать. Надо же, додумались придурки, тут запрещёнку оставить.
—Любовный? —Аня не унималась, видно название её очень заинтересовало.
—Можно и так сказать.
—Так может глянём, а то скучно в тишине рисовать сидеть.
Расскажите ему такую историю, Валера со смеху бы прыснул. Девчонка предлагает ему вместе посидеть порно посмотреть. Но глядя в заинтересованные глаза Ани, ему было совсем не до смеха. Думал, как отмазаться.
—Не надо. Хочешь другой? Вот с Брюс Уиллисом есть, —он быстро сунул ей кассету с боевиком, с яркой обложкой, но она недовольно нахмурилась.
—Не хочу я другой. Почему этот нельзя?
—Кассета сломана, фурычить не будет.
—Да как сломана, если она целая?
Валера про себя глаза закатил и зубы стиснул. Какая упрямая и тошнотная. Глаза азартно поблескивают, на заветную кассету в чужих руках поглядывая.
—Не надо говорю, —Турбо крепче сжал пластмассу, будто она отбирать собиралась и из-под лба на неё глядел, —Он скучный и тупой, не о чём короче.
—Чё ты меня так отговариваешь? Я хочу этот фильм, —строго отчеканила, кивнув на телевизор, —Включи кассету.
—Не могу.
—Почему?
—Мы видак ещё не подключили.
Аня фыркнула недовольно и на ноги поднялась, из рук кассету отбирая. Интерес, что ж он там скрывал распирал ещё больше. Валера только пальцы сильнее сжал, на себя дергая.
—Дай сюда, —она злится начинала. Мальчишка ей казался вредным и дотошным. Жалко ему, что ли?
Аня его за ладонь ноготками ущипнула, заставляя руку расслабить и наконец-то перехватила так охраняемую вещицу.
—Порнуха это, а не фильм!
Девушка на месте замерла от возгласа и ещё раз кассету в руках покрутила, в поисках опознавательных знаков, а потом захохотала во весь голос.
Турбо не понял её реакции, но смущенной улыбки сдержать не смог. Не комильфо это, о таком с девчонками разговаривать, поэтому глаза в сторону отводил стеснительно. Смех не затихал около минуты, а потом она сунула ему кассету обратно в руки.
—Ладно, так и быть, можешь не включать.
Склонила голову на бок, чужие ссадины на лице разглядывая. Турбо ей казался простым, не было в его зеленых глазах того омерзительного огонька, которых в кащеевых загорался. Валера как щенок смотрел, по-доброму преданно, широко глаза раскрывая.
Ей понравилось.
Потом обратно отвернулась, к часам настенным. Поздно, пора ей уже.
—Я пойду уже. Вечером заскочу, —брошенную на стул шубу подняла и принялась пуговки застёгивать.
—Я провожу, —Валера за ней следом тут же ступил, но пришлось отшатнуться назад, когда Аня резко затормозила. Глазами в лицо впилась недовольно.
—Не нужно, спасибо.
Валера подхмурился и не понял, чё ломается. Он же до дома её проводить собрался, а не в койку затащить.
—Не красиво, когда девушка сама домой ходит. А ещё, мало ли, что произойдет.
—Днём? —она руки на груди сложила, пальцами в мех зарываясь, —Не говори глупостей. Не нужно меня провожать.
—Чё?
—Через плечо, —Аня выплюнула недовольно. Полоумный что ли, с первого раза не доходит, —Турбо, или как там тебя, я тебе один раз сказала: Меня. Не.Нужно.Провожать.
Выделила каждое слово с сухой расстановкой и развернулась спиной, Турбо глазами только затылок проводил.
Или как тебя там.
Валера отчётливо ощутил как от этого стало неприятно в груди. Чувствовал себя оскорбленным. Если сначала рядом с ней испытывал смущение, которое щёки румянцем заставляло покрываться, то теперь тянущееся, жгучее унижение.
Гордость и самоуважение заставили его у себя в голове решить точно и, казалось, уверено.
Пошла она нахуй.
Пошла она нахуй, вот только, когда вечером вернулась на мультики, Валера глаза оторвать не мог.
Аня рядом с Лампой села, кулёчек обещанных конфет ему подарила и в экран уставилась. Никого не замечала вокруг.
Турбо тоже. Только глазами не в мультик въедался. Не смущала, даже крепко прижавшаяся к боку Машка, которая норовила быть всё ближе и ближе. Смотрел как она хохочет, голову наверх закидывая, когда мышь коту очередную подлянку устроила.
Смотрел, смотрел и смотрел. Маша, которая за руку его брала, маленькой ладошкой сжимала, интересовать переставала вовсе.
Сидя, чуть дальше от неё, и втягивая носом воздух—ощущал запах легкого парфюма. Он вызывал чувство раздражения, в перемешку с сочащимся удовольствием. Сам понять не мог, что с ним происходит. Послать бы её куда подальше, но только не выходило. Силой заставлял себя на экран телека смотреть, но всё равно на чёрную копну волос косился. Хотел глазами её разъесть.
Машины губы, которые он сминал в углу, на улице, после фильма, казались уже не такими мягкими, не такими возбуждающими и просто не такими. Гулом раздался знакомый стук каблуков, он отлично знал, что это Аня идёт и крепче зажмурился, талию девочки ладонями сжимая. Маша этот жест восприняла одобряющие, обнимая сильнее шею и на носочки поднимаясь.
Цоканье утихло, он разжал руки и выдохнул тяжело, прямо ей в губы. Голову повернул в ту сторону, где силуэт скрылся и подумал про себя: «Да пошла она нахуй»
Аня же успела только за угол завернуть, как сбоку загорелись фары и заревел мотор.
Чёрная, знакомая «Волга» и голос, который ей внутренности каждый раз ядом прожигал:
—Анютка, а чего одна в такое время ходишь?