Часть 4
1987 год.
Осень в этом году была удивительно-теплая, хотя пряно-кисловатый запах ушедшего лета уже отчётливо слышался в воздухе. Деревья ещё не успели сбросить обожжённую за лето листву, а стволы, кажется темнеют, они устали и хотят спать.
Пока тепло, светло, всё доживает, торопится, и грустно, что тепло не заберешь в зиму.
—Три дамы, —Костик, довольно сверкая глазами положил три карты перед носом мужчины.
Он заулыбался в ответ и губы сложил в немой букве «о».
—Три короля, —пиковый, бубновый и трефовый король полетели с высоко размахнутой руки прямо сверху дам.
Кащей довольно потёр ладони.
—Давай, давай, давай, —подсуетил он парня, который в карман полез и достал несколько купюр. Недовольно на стол бросил и стал колоду в руках крутить, —Не кроплённая, —шикнул Кащей, видя как Костик рубашки рассматривает внимательно.
Тот назад, на диван откинулся и руки по спинке разбросал.
—Ну вот как, а? —пацан видно не жалел, что с деньгами расстался. Сидел всё равно улыбался, ровным рядом зубов сверкая. Больше расстроился тому, что проиграл. Опять.
Костик в карты играть любил, признаться, и играл неплохо, но только у Кащея считанные разы выигрывал. Шулерил, гад, сто процентов. Тасовать Кащея, наверное, на зоне научили. Пока срок мотаешь занятий тебе не много предоставляют: шахматы, карты, библиотека. Вот за пять лет и отточил мастерство.
—Всё просто, —Кащей улыбался довольно и сигарету прикурил.
—Просто? У меня три дамы, у тебя три короля—это просто?
—Мгм, —он кивнул и обратно в руки колоду взял, мешая. Сигарету одними зубами держал, дым пуская, —Не везёт в картах, повезёт в любви, Костик. Ну чё, ещё одну раскинем?
—Ай, давай, —махнул рукой парень.
Костик был фарцовщиком. Шмотки заграничные перепродавал. Модные джинсы, джемпера и курточки. Сам весь в моднявом сидел: курточка, джинсы-клёш и рубашка с каким-то рисунком интересным, на кармане которой синие «авиаторы» висели. Солнечно сегодня было.
Парень откинул со лба светлые пряди, которые ниже ушей лежали. Заулыбался хитро.
—Пас.
Кащей встретив бы такого на улице по любому бы пару раз по морде заехал за длинные волосы и прикид расфуфыренный, но Костик был смышленый парень и совсем не бесящий. Кащею он нравился, а ещё шмотки хорошие подогнать недорого мог, ну по-дружбе разумеется.
Не успел мужчина ничего сказать, как дверь в комнату открылась и на порог крепкий парень залетел.
—Зяма, ну что за дела? —возмущенно фыркнул Кащей, пальцами карты крепче сжимая, —Не видишь что ли, что люди заняты?
—Кащей, там это... К тебе, —слегка запыхавшись пробормотал Зяма, —Девчонка какая-то.
—Чё хочет? —мужчина карты на стол положил и грозный взгляд на Костика бросил, что норовился, в шутку, чужие рубашки перевернуть.
—Сказала по делу.
—А красивая? —заулыбался Костя. Он бы не отказался от женской компании в этот вечер.
—Так пускать или нет? —не отреагировал на вопрос Зяма и Кащей махнул рукой.
—Пусть заходит.
В комнату вошла девушка. В темно-синем пиджачке приталенном, юбка ниже колена на бедрах от шагов натягивалась, в руках она клатч чёрный сжимала. Взгляд тут же цеплялся за подбитый нос, синяк под глазом, который был скрыт под хорошим слоем пудры, но всё равно отчетливо проглядывался, и разбитые, опухшие губы. Остальная часть лица была за волосами спрятана. Видно, кто-то кулаком хорошо приложился.
Она присела в кресло по правую сторону от Кащея. Глаза светлые, слегка сощуренные, были на кошачьи похожи.
—О-о-о, —Костя не сдержался от возгласа, когда женское побитое лицо рассматривал, —С лестницы брякнулась или в шкаф влетела?
Поскользнулась в ванной и упала, шкаф не заметила, на лестнице споткнулась—сборник самых типичных отмазок тех, кого дома мужики колотили. Костик и про неё так решил. Ну либо на улице подрезал кто. Сильно хорошо она была одета для дворовой девчонки, чтоб подумать, что в драку полезла, а в одежде Костя толк знал. Шмотки либо заграничные, либо на заказ сшитые, значит при бабле.
—Разговор не для чужих ушей, —девушка недовольно посмотрела на улыбающегося Костика, которые с нескрываемым интересом чужое лицо рассматривал и не понятно, побои ему интересы или она. Медленно возвела глаза на Кащея, который только бровью от такого заявления повел. Какая цаца наглая.
—Тут чужих нет, —безразлично пожал Кащей плечами, —Ты вообще кто такая, красавица?
Девушка молчала. Кащей всё не мог понять какие чувства она в нём вызывает. Ни капли уважения, ни капли страха, сидит губки свои подбитые морщит и глазами как хищница сверкает. Кто такая и зачем пришла, не говорит. У Кащея, ещё с тюрьмы, установка в голове осталась—в хату нужно с уважением зайти, а она сейчас все правила нарушала. Но незнакомка почему-то одновременно с этим казалась загадочно-притягательной. Её хотелось как фигурку фарфоровую долго разглядывать. Сталкиваясь со взглядом холодным голубых глаз, он видел как плещется в них подавляющее отчаяннее и обезумевшая усталость.
Она откинулась на спинку кресла и голову на бок склонила. Красивая ткань юбки слегка поднялась, оголяя колени.
—Алика знаешь? —голос у неё тихий, немного низкий.
Кащей нахмурился. Конечно знает. Алик—один из старших в группировке «Железноводских». Малодушный и слегка туповатый, мужчина всегда задавался вопросом как он до авторитета дорос вообще.
А вот какие дела у этой дамочки с Аликом, вот это уже стало интересным. Фарцовщик Костя, который не имел практически никакого отношения к кащеевским делам, всё-таки был лишним. Кащей всегда считал—доверяй, но проверяй, поэтому кивнул Костику на дверь:
—Пойди покури.
Парень театрально-наигранно вздохнул и прихватив куртку со спинки дивана, которую на плечо закинул, на последок подмигнув незнакомке, вышел.
—Ну знаю.
—Можно возьму? —вдруг переключилась она на пачку сигарет, которая на столике валялась.
—Бери.
Мужчина поджёг спичку и к сигарете поднес. Смотрел как полные губы дым красиво пускают и как она ногу на ногу перекидывает, замечая как колени разведенными специально задерживает, оголяя кромки телесных чулков. Он слегка усмехнулся от такого жеста. Соблазнить, что ли, пытается?
—Говорят ты от «Универсама» ушёл?
—Ушёл, —её вопросы казались подозрительно-странными.Она молчит, только улыбается, —Ближе к сути. Что с Аликом?
—Ты знал, что он оружие перевозить собрался? —снова повторила манипуляции с ногами, Кащей невольно проследил за просветом между ног, который она тут же скрыла левой ножкой. Он носом воздух втянул и к лицу глаза поднял. Складывал пазл в голове кто она такая.
Любовница Алика, который ей по роже пару раз дал, а она с разбитым и обиженным сердцем пришла Кащею всё слить и заодно трахнуться, ну чтоб отомстить.
—А я знаю. Ещё я знаю где и когда это будет. Оружием играть всё же посерьезней, чем шпану гонять и в деберц рубиться, правда, Кащей?
—И чё ты, кукла, хочешь? —мужчина ухмыльнулся и сам сигарету взял. Версия, которую он придумал казалось ему самой правдоподобной в мире, пока она дальше не заговорила:
—Я певицей раньше в «Красном» работала, ну, который Гога держит. Я ему десять тысяч торчу. Решишь мой вопрос—место и время перевозки стволов у тебя.
Кащей аж присвистнул. Так значит крышу искать пришла? Ничего себе заявочка, подумал он про себя. На такие бабки просто так не влетают, во что-то серьезное походу влипла.
—Десятку? Обалдеть. Это что ж ты натворила?
—Ничего я не натворила, подставили меня. Из сейфа деньги пропали и на меня повесили.
Честно, он ей не поверил. Дурочка из анекдота—деньги пропали, ничего не знаю, меня подставили. Не верил Кащей в такие бредни, но допытывать её было не сильно интересным занятием, а вот информация насчет Алика разжигала в нем интерес, азарт и нетерпение. Если перехватить его, пока тот товар везти будет, то дорога в криминальный бизнес прямо кричит Кащею: «Добро пожаловать!»
—Откуда насчет Алика информация?
—Даже у стен есть уши, Кащей, —она со странным удовольствием, что в голосе было слышно тянула его прозвище, —Откуда знаю не скажу, просто знаю.
—Где гарантия того, если я впрягусь за тебя перед Гогой ты хвостом не махнешь?
—А мне есть смысл врать? —вскинула брови она и приподняла подбородок, откинув волосы. По всей скуле, от лба и до подбородка тянулась некрасивая гематома. Потом она слегка приподняла юбку, оттягивая чулки и оголяя ноги. Бёдра как полотно разукрашены в синих красках.
Мужчина нахмурился. Как собака вся подбитая сидела, действительно врать не станет, если за помощью пришла.
—Мне тоже гарантии нужны, —она потушила бычок о пепельницу и взглядом ему в лицо вцепилась.
—Слово пацана даю, —скорее на автомате, чем обдумав, что говорит, выпалил Кащей. Она рассмеялась.
—Не катит мне твоё слово. Гарантии, Кащей, —снова это требовательное и тянущееся «Кащей». Опустив взгляд к чужим стройным ногам захотелось, чтоб она своё «Кащей» на ухо простонала, пока вся извиваться будет под ним. Вот его гарантии.
—Зяма! —крикнул мужчина.
Послышался топот ног, а потом скрип двери. Из-за косяка выглянула большая, лысая голова Зямы.
—Пойди-ка узнай, когда Гога в «Красном» будет. Навестить хочу.
Парень кивнул и как-то странно покосился на гостью, под нос фыркнув, а потом вышел, крепко дверь закрывая.
—Подходит?
Она заулыбалась и кивнула, после встала на ноги и одернула юбку, ткань руками разгладив, будто та помялась. Мужчина посчитал это глупым. Она себя в зеркало видела? Красивое личико ей так разукрасили, не все пацаны такие синие ходят, а она о юбке переживает. Её рука ласково скользнула по мужскому плечу, пряча в нагрудный карман рубашки вдвое сложенный листок.
—Будут новости—позвони мне.
Развернулась, махнув волосами, и вышла из комнаты. Мужчина ещё долго смотрел ей в след и переваривал этот разговор.
Конечно, он очень сильно рискует. Пришла как к себе домой, будто Кащей друг её старый, в шмотках хороших сидит, а вот бабла долг вернуть нет. Откуда про Алика узнала не признается, вдруг облаву ему устроят, и не он Алика уложит, а наоборот. Но какое-то странное чувство внутренней интуиции подсказывало почему-то, что она не врала. По глазам видно, что помощь ей жизненно необходима была нужна.
Чувство нетерпения и легкого волнения слегка защекотало внутри живота. Вихри мыслей крутились в голове, когда Кащей думал о будущих перспективах, если Алика завалит, если девчонка не соврала ему. Он настоящий баловень судьбы и ему нравилось так жить.
Кащей развернул бумажку. Номер телефона выведенный аккуратным почерком и чуть ниже:
Никанорова Аня.
***
—Кащей, дорогой! —мужчина оторвался от обеда и сверкнул золотыми зубами. У него был немного странный говор и специфическое «шо» вместо «что», —А шо ты не сказал, шо зайдешь? Борь, а ну принеси гостю выпить.
Гога.
С Гогой Кащей познакомился случайно, и кто он такой тогда ещё не знал. Его пацанов, когда менты облаву устроили, Кащей у себя перепрятывал, а Гога, в знак благодарности, к Кащею с уважением относился, ну вот только серьезным стал считать исключительно после кащеевской отсидки. Молодец, с ворами сидел, теперь по правильным понятиям жить будет, по воровским, а не пацанским, галимым. При встрече Гога всегда жал ему руку, мог на обед пригласить, чтоб протараторить и ни Кащея, ни его пацанов никогда не трогал. Гога—не мелкий группировщик, а настоящий бандит. «Красный Бархат» его ресторан.
В «Красном» были большие окна в пол, от чего зал приятно наполнялся дневным светом. Мебель вся дорогая, диванчики и стулья вельветом утянуты, столики темной скатертью застелены. Вечером тут живая музыка играла и софиты светили. Дорогой ресторан это был, не каждый мог позволить на обед зайти. Сейчас, днем, людей не было вообще, тут народ обычно под вечер собирался. Девушек, чтоб впечатлить, на свидания водили или просто отдохнуть после работы.
—Не стой, присаживайся, —мужчина кивнул на стул напротив и Кащей сел, руки на столе складывая.
К столику подбежал молоденький официант, которого Гога послал за выпивкой и поставил посредине красивый графин до верху наполненный водкой. Разлил по рюмкам и тут же метнулся к бару, обратно.
—Шо там улицы шепчут? —Гога продолжил есть жаркое, слегка причавкивая. Видно, очень вкусно было.
—Всё по-тихоньку, —заулыбался Кащей.
—Ну давай, за встречу, —Гога поднял стопку и хрустальные рюмки звонко ударились друг о дружку. Водка приятно обожгла горло и по телу теплом растеклась.
—Я вообще по делу пришел.
Кащей достал пачку сигарет и кивнул официанту, чтоб тот притащил пепельницу. Глазами выжидающе пробежался по чужому лицу. Слегка переживал о таком с Гогой говорить. Чувствовал как сердце начинает гулко стучать в груди, пока ожидал реакции собеседника.
—Вот те на. И шо за дело такое? —мужчина бровями вскинул и без наигранного удивления на него уставился.
—У тебя Аня Никанорова работала. Певичка такая темненькая.
—Помню-помню, —совсем безразлично закивал Гога и вернулся к обеду, громко стуча вилкой по тарелке. Похоже, счёл разговор про Аню не настолько интересным и важным.
—Говорит, денег тебе должна, —Кащей сигарету в рот засунул, чтоб снять поднимающееся к горлу волнение. Гога даже головы не поднимал.
—Да-да. А шо такое, за неё шо ли разговаривать пришел?
—За неё.
—А какое ты к ней собственно отношение имеешь?
Кащей на секунду замялся и шумно сглотнул. А вот об этом он не подумал. Блять, нужно было изначально план продумать, а не идти на холостую. Что ж сказать? Кащей в голове судорожно перебирал варианты, стараясь не подавать виду и вдруг негромко выдохнул:
—Так это... Это моя девчонка.
Точно, как он сразу не догадался.
—Вот те на, —Гога широко заулыбался своими вставными зубами, —Прям таки твоя? А шо ж она не говорила?
—Так застеснялась, наверное. Анька скромная у меня, —Кащей улыбнулся. Ему почему-то стало жутко смешно от своей лжи. Скромность и то что видел он в своей каморке понятия полярно разные.
—И шо ты, сильно её любишь?
—Жениться собираюсь.
Он стал врать уверенней. Ему даже нравилось это. Кащей на секунду подумал, что если б правда Аня его была. Скрывать, что красавица с разбитой мордочкой ему понравилось было бы глупо. У него всегда, ещё с юности, девчонки попроще были. Со двора, с дискотеки. Всегда немного глуповатые, чаще вызывающе одетые и готовые на всё, что он попросит. Пили с одного стакана дешёвую чекушку, курили самые вонючие сигареты, могли отсосать где-то за углом и Кащея всё больше чем устраивало. А Анька эта была другой. И дело даже не во внешнем виде, хотя несмотря на то, что вся синюшная пришла, в костюмчике выглаженном сидела, личико подкрасила, волосы уложила, ну фифа столичная прям. Глаза у неё умные были и держалась уверенно, гордо свой разбитый подбородок вздергивая. Певичкой работала, талантливая значит и учёная, наверное, тоже. Такой в кащеевой коллекции никогда не было и уж очень ему хотелось Аню себе поиметь.
—Это дело правильное. Ты знаешь, женская ласка всегда нужна и тебе давно пора, а она девка складная, —Гога поднял рюмку, —Давай тогда за тебя и выпьем.
Третья рюмка легко прошла.
—Как-то бы вопрос с долгом решить.
—Да-да, —снова закивал мужчина, —Долг вернет и женитесь сколько вашей душе угодно будет.
—Аня ж денег не брала, а вы ей личико разукрасили. Не правильно, Гога, получается, —Кащей затянулся и слегка голос понизил. Он знал, что с Гогой нельзя переходить границы и нужно чувствовать чёткую грань при разговоре.Грань, когда можно наглеть.
—А мне по чём знать, кто брал, а кто не брал. Сказали, она спёрла, —Гога губы салфеткой вытер, —Не мне тебе рассказывать, шо такое долг. Вернет—отпущу и пальцем не трону. Не вернет—ты меня, Кащей, извиняй, но придётся твоей невесте шею свернуть. Таковы правила. А за то шо по роже ей дали, то тут приношу извинения. Она ж не говорила, шо твоя, —мужчина вдруг хохотнул, —На ней шо, написано было, шо ли?
—А если в рассрочку? Ты ж меня знаешь, всё вернем, —Кащей никак не отреагировал на глупую шутку и постучал пальцем по фильтру. Чувствовал как его загоняют в угол. Холодные тиски стали давить на голову. Не договориться с Гогой—не видать ему «счастливого» будущего.
—Ой, не люблю я этих рассрочек. Короче, давай так. Даю три дня. Хочешь ты за неё закинь, если не она брала—найди кто брал, но через три дня девять тысяч должны быть у меня. Тысячу я скостил, считай свадебный подарок, —Гога заулыбался и ещё подлил.
—Ты сказал, что тебе рассказали про Аню. А кто?
—Так Лёня Свердлов. Он на разливе, ну то есть, на баре работает. Он и рассказал. А шо такое?
—А можно мне с ним поговорить? Переживая я за Анюту мою очень, сам понимаешь, —мужчина постарался сделать максимально обеспокоенное выражение лица, которое смешивается с разочарованием. Внутри же у него бушевала жгучая злоба, а раздражение плавило грудную клетку.
—Понимаю-понимаю. Так не на смене он сегодня, захворал. Ты в бухгалтерии его адресок узнай. На третьем этаже, справа дверь, —«бухгалтерия» Гога говорил с характерной буквой «х», вместо «г». Специфически и даже смешно он разговаривает.
—Спасибо.
Посидели они ещё недолго, по паре стопок пропустив. Кащей из ресторана вышел, в карман пряча адрес, что у бухгалтерши раздобыл.
Быстрым шагом поспешил к ближайшей телефонной будке. Пока шёл, про себя думал. Три дня. Где ж за три дня такие бабки достать? Дальнейшая судьба Ани его не особо волновала, а вот судьба ящика оружия—даже очень. Если Гога грохнет её, то вместе с ней под землю и его возможности уйдут. Не может он упускать такой шанс, пока дается. Дают—бери, а бьют—беги, всегда считал Кащей.
Прокрутил пальцем колесо телефона, набирая по бумажке, которую из кармана брюк вытянул. Зачем-то перечитал несколько раз «Никанорова Аня» под долго раздающееся гудки.
—Алло? —женский голосок слегка встревоженный на том конце провода.
—Аня? —переспросил Кащей для уверенности, что точно позвонил по нужному адресу.
—Да.
Кажется, голос Кащея она тут же узнала.
—Разговор есть, но не по телефону. Нужно встретиться, —он огляделся в поисках какого-нибудь ориентира. Чуть дальше ресторана заметил дорожку, похожую на парковую, —Тут рядом с «Красным» парк есть, знаешь?
—Знаю.
—Тогда я жду тебя там.
Гудки. Повесила трубку.
Кащей побрел в сторону парка, сигаретный дым в воздух выпуская.
Внутри все поднималось. В груди неприятно стало саднить. Что же ему делать? Этот вопрос почти поверг его в ужас. Умолять Гогу о помиловании девчонки было бессмысленно. Правила есть правила и оспаривать, подставлять под удар свою репутацию Кащей конечно же не собирался. Он мог ей соврать. Сказать, что Гога простил долг, чтоб она рассказала про Алика, но, непонятно откуда взявшаяся совесть ему не позволяла это делать. Ему почему-то было жалко Аню. Почему жалел сам не понимал.
Из размышлений его вырвала сама Аня, которая быстрым шагом спешила к лавочке, на которую уселся Кащей. Сегодня она выглядела как-то по другому. Казалась проще, что ли.
—Привет, —она стала ровно напротив и с вопросом в глаза посмотрела. Широко веки распахнула, было видно что слегка нервничает. На солнце её холодные глаза, казались теплым, лазурным морем. Два ледника сегодня растаяли.
—Пойдем, пройдемся, —Кащей поднялся на ноги и зашагал вдоль дорожки, Аня шла следом. Он думал как бы ей сказать, что ничего не получилось и через три дня её, скорее всего, грохнут. Блять, чё оно таким неподъемно-тяжелым кажется? Вдруг чуть дальше заметил прилавок с мороженым, —Мороженое хочешь? Жарко сегодня.
Мужчина специально сщурился от солнца. Аня непонимающе смотрела ему в спину, когда тот ушел за пломбиром. Он её про дело позвал поговорить или на свидание поесть мороженого? Анька начинала нервничать всё сильнее. Нахмурила тонкие брови и закусила нижнюю губу. Неужели не договорился?
—Бери, —впихнул ей в руки вафельный стаканчик Кащей, замечая как она сжимается вся, —Должно быть вкусное.
—Кащей, что с Гогой?
Мужчина замолчал, кусая мороженое. Это молчание начинало давить, заставляя виски болезненного пульсировать.
—Вообщем, расклад такой, —он наконец-то решил заговорить с тяжелым вздохом, —Гога дал три дня, не вернешь—замочит. Слушать ничего не хочет.
Аня онемела. Подняла на него глаза и посмотрела так горько то и жалостливо, что Кащею пришлось отвернуть голову.
Боже, блять, не смотри ты так, не смотри.
—Понятно, —голос ледяной, аж мурашки по коже бежали.
Она вернулась в реальный мир и откусила кусочек вафельного стаканчика, губы в белом пломбире пачкая. Кащей внимательно проследил как она языком ведет по нижней губе, а потом кончиками пальцев вытирает уголки рта. Это выглядело, возбуждающе? Стоп. Насколько низко Кащей сейчас опустился, пока представлял как трахнет её, сразу после новости о том, что её грохнут через пару дней? Куда-то на уровень грязи на подошве.
Анин взгляд теперь был прямой и совсем равнодушный. Она больше не казалась ему расстроенной или удивленной. Она была совершенно безразличная и Кащей не понял, она плохо услышала что ли?
Тебя убить собираются, дурочка.
—Слышишь, а что за Лёня Свердлов?
Он сам не понял зачем спросил. Всё, история кончена. Её где-то за лесом прикопают, а ему не видать своего бизнеса, ну не в ближайшее пару лет, так точно
—На баре работал, —она пожала плечами совсем спокойно, —А что такое?
—Та не, я просто спросил, —мороженное в руках больше не казалось ему таким вкусным, хотелось выкинуть куда-то под ноги и прикурить сигарету.
Сраный Лёня его последний шанс, получается, и Анькин, кстати, тоже.
—Он странноватый немного. Из этих...—Аня многозначительно отвела глаза в сторону и Кащей не понял кто такие «эти?»
—Из кого?
—Голубой он.
Кащей удивленно вскинул бровями и скривил губы с полным отвращением в голосе, словно они про детоубийцу какого-то говорили:
—Пидор чё ли?
—Ну поговаривают, я точно не знаю.
Кащей кривил лицо от ощущения мерзости. Фу, какая дрянь. На Гогу пидор работает, вот так новость. Это ж, если он узнает, то на Лёне живого места не останется. Пока что, эту идею, Кащей отложил в долгий ящик. Сначала сам с ним поговорит, что тот знает, а потом уже разберётся, что с ним делать. Хотя желания с голубым разговаривать не было никакого. Кащей таких за людей не считал.
Ане пока решил не говорить о своём плане, только по плечу слегка хлопнул.
—Ну пойдем, домой тебя провожу.
***
Кащей быстро поднимался по ступенькам на нужный этаж. За ним тяжёлым шагом шёл Зяма, в руках лом сжимая.
Тридцатая, тридцать первая... О, тридцать вторая квартира! Квартира Лёни Свердлова.
Если он прогадал с этим Лёньчиком, это будет тотальный, неподъемный пиздец.
Он позвонил в звонок, ожидая пока дверь откроют. Послышались торопливые шаги.
—Кто?! —голос за дверью слегка грубоватый, совсем на пидорский не похож. Странно.
—Городская газовая служба, открывайте!
Щелчок замка и на пороге оказывается невысокого роста, светлый парень с забавно-вздернутым носом к верху. Он был широкий в плечах, но не сильно крупный.
—Лёня Свердлов?
Округлил глаза, когда уставился на улыбающегося Кащея и понял, что это никакие не работники горгаза. Резко дернул дверь на себя, в надежде убежать, но закрыть не вышло, получил кулаком в нос, назад ошатнувшись. Кровь фонтаном хлынула из ноздрей.
Кащей с Зямой вошли в квартиру и закрыли дверь за собой. Щелкнул замок, а следом и засов. Свердлов вдруг понял, его если не насмерть забьют, то точно покалечат.
Лёня держался за окровавленный нос и скулил от боли.
—Что вам надо? —постарался сказать грубо, чтоб страх не ощущали. Они ж как бешеные собаки, которые если запах страха почувствуют, то тут же разорвут.
Кащей с важным видом заходил туда-сюда, улыбался, зубы скаля. С размаху дал Лёне ногой по коленям, заставляя на пол упасть. Парень ладонями в пол уперся и даже не пытался ударить в ответ. Всё равно, понимал, что это бесполезно. Их двое, а он один.
—Смотри, в чём дело, —он присел на корточки рядом, —Ты девочку обидел. Бабки спиздил, а на неё повесил. Так не делается.
—Не крал я ничего, —опять удар. Кащей хватает за волосы на затылке и бьёт лицом о пол. Один раз, потом второй. Нос хрустит как грецкий орех, а губы моментально лопаются от соприкосновения с холодной поверхностью. Свердлов хрипит от боли, кровь глотая. Кащей бил не сильно, чтоб тот в сознании оставался.
—Я повторяю, —мужчина поднял на себя чужое лицо. С садистским удовольствием смотрит на окровавленное месиво, —Где деньги, пидор?
—Не брал я ничего, —еле бормочет Лёня и Кащей закатывает глаза.
—Не, ну ты идиот походу, —поднимается на ноги и обтрушивает колени, а потом кивает Зяме, —Ломай нахер.
—Кого ломай? —испуганно, пискнул парень, а потом изо всех сил закричал. Зяма стал ногой на предплечье и вывернул руку. Локоть захрустел.
Кащей облокотился спиной на тумбочку, смотря как парень от боли корчиться и плачет, прикурив. Его крики начинали резать по ушам и Кащей недовольно рявкнул:
—Заткнись!
Лёня плакал, волоча по полу сломанную руку, оставляя за собой кровавые разводы, что-то бормоча. Мужчина с удовольствием и одновременно отвращением смотрел на полуживого Свердлова.
—Ты вместо того, чтоб съебаться, тут зашкерился, ну ты и еблан, Лёня. Ты же понимаешь, что мы сейчас квартиру перероем и если найдем деньги, которых ты кричал, что нет, Зяма тебе сломает сначала вторую руку, а потом хребет. А я тебе пакет на голову надену и душить начну, пока ты, гнида, не задохнешься.
—В ящике, —прохрипел сквозь слезы Лёня, —В комнате... В ящике.
—Так бы сразу.
Кащей прошел в спальню и вывернул ящички в тумбочке. Под фанерным дном одного был конверт запрятан. В конверте ровно десять тысяч. Он заулыбался. В момент стало слишком хорошо, аж конечности сводило от экстаза. Твою мать, да!
Присвистывая к себе под нос, он вернулся к валяющемуся на полу Лёне и затряс конвертом в руках.
—Ну вот надо было врать? Признался бы честно, мы б не так издевались. Мы, что зверьё, что ли? —он слегка пнул его носком под ребра, —А так, придётся Гоге всё рассказать. Что ты бабло спиздил, что в жопу долбишься, —Лёна глаза перепугано выпучил и еле выговорил что-то, вроде: «не надо». Кащей хмыкнул, —Пойми, мы ж за справедливость. Анютку отмудохали ни за что, убить хотели, а ты просишь не рассказывать. Честно, что ли? Девочек обижать—это вообще дело последнее, не пацанское.
Кащей сплюнул под ноги, прямо у лица Свердлова и к двери развернулся.
—Хотя вы, пидоры, даже не люди, не то что пацаны.
За все эти пару напряженных дней Кащей ужасно устал. Не то, что физически, скорее морально. Сильно много переживаний слишком резко на него навалились. Он не особо любил решать какие-то вопросы, у него это всегда вызывало чувство внутреннего беспокойства, но в этот раз нужно было действовать быстро и чётко. Права на ошибку не было, и он справился. Отдал Гоге обещанные девять тысяч, пожав крепко руку на прощание. Конечно, подаренный штукарь в честь «свадьбы» он Ане не собирался возвращать.
Аня.
Вечером, возвращаясь от Гоги он почему-то стал думать о ней. Почему она такую жалость вызывала, что аж сердце щемить начинало? Кащей не знал ответа на этот вопрос. У него чувства сострадания мало, что могло вызвать, а Анька смогла. Он даже подумал, что, наверное, слегка б расстроился, если бы её все-таки убили. Потому что красивая? Потому что в кровать хотел её затащить? Поэтому жалеет?
Это был единственный здравый ответ на все вопросы.
Он вдруг остановился и затоптался на месте. К Аньке он хотел заскочить завтра утром и передать, что Гога долг простил, а сейчас пойти домой отдохнуть, но вдруг решил зачем ему тянуть до завтра.
Зайдет, обрадует. Почему-то представил, что получит благодарственный поцелуй. Не зря ж он бегал, за неё впрягался. Вспомнил стройные ножки и прикинул, как удобно их можно себе на плечи закинуть. Представил как её аккуратный стан к себе прижмёт, руку в волосы запустит и как она сама будет его мокро целовать, ноготками царапая шею.
Под штанами совесть и культура окончательно задохнулись.
Он заскочил в какой-то круглосуточный и прихватил бутылку шампанского. Выбирал подороже. Ему казалось, что Аня только такое и пьёт.
Кулаком ударил по двери, ожидая пока откроют.
На пороге появилась Анька. Заплаканная вся, себя, несчастную, за плечи обнимая.
Понятно почему плачет.
—Чё ревём? —улыбнулся Кащей и в изумлении поднял брови, будто не понимал в чём дело. Вошел в квартиру и поставил бутылку возле зеркала в прихожей, стал туфли стягивать. Аня не понимала, что происходит, но сил выгонять его у неё не было. Она только обреченно смотрела ему в лицо и губы кусала, в надежде, что сам уйдёт.
—Тащи писульки, Гога долг простил.
Аня захлопала глазами и даже ахнула от неожиданности.
—Как простил? —тихонько, еле слышно зашептала она.
—Ну не простил, я бабки вернул. Лёня ваш их стырил, я нашёл и вернул, —Кащей пальцами себе по колену постучал и слегка сщурился, —Насчёт Алика ты ж не спиздела?
—Нет-нет, конечно нет, —от шока девушка в себя прийти не могла, слезы по щекам размазывая. Сегодня, можно считать, второй день рождения. Быстренько в спальню побежала и вернулась с небольшой записной книжкой в тонком переплете, —Вот. Тут время, место, количество оружия и имена тех, кто везти будет.
Кащей довольно заулыбался и полистал странички, а потом в карман себе спрятал.
—Приятно иметь с вами дело, —он протянул руку и Аня крепко в чужую ладонь вцепилась. Мужчина прям ощущал сочащуюся благодарность. Он всё-таки ей жизнь спас, —Я шампунь купил, может отметим?
Девушка заулыбалась и кивнула в сторону темной кухни.
—Проходи, я сейчас тогда бокалы принесу.
Хлопнула пробка и шампанское разлилось по бокалам. Сегодня у двоих праздник. Ане жизнь спасли, а Кащею жить по другому возможность дали. Он с удовольствием смотрел как чужие глаза напротив радостно сверкали и даже почувствовал себя настоящим героем, который спас девушку в беде. Не без собственной выгоды, конечно, но Кащей был уверен—он и так много сделал. Она ладонью подпирает лицо и Кащей словил себя на мысли, что даже отвратительные синяки её не портили. Волосы красиво по плечам рассыпаются, когда она на месте елозить начинает, подхватывая пальцами хрустальную ножку бокала.
Аня знала зачем Кащей пришёл так поздно. Видела его голодные глаза, тяжелые вздохи, пальцы, суставами, которых он нервно щелкал. Зрачки внимательно следили за каждым её движением, в ожидании, когда можно наброситься. Аня знала, Аня нутром это ощущала. И понимала, что не может ему отказать в его прихоти.
Вдруг взглянула в кащеевское лицо. Он очень даже симпатичный, хотя внутри мрачный и гнилой. Она подумала о том, что душу его, ведь она трогать не будет. Не будет пачкать руки в его черноте.
Он закурил очередную сигарету, а Аня поднялась, чтоб убрать бокалы в мойку. Затылком ощущала как он жадно смотрит, словно зверь, который сейчас вцепиться в сырой кусок мяса.
Стала медленно намывать бокала и громко втянула воздух носом, когда услышала, что он поднялся. Кащей замер у неё за спиной, ждал, когда Аня на него обернется. А она стояла и стояла. Только механично руками двигала. Отсчитала до трёх и повернулась. Горячий рот Кащея тут же накрыл её. Въедается губами так сильно, что становится больно. Язык, такой мокрый и теплый касается её, а потом кончиком щекочет десну. Он целует, зализывает губы, пытается выпить Аню всю, как бутылку допитого шампанского. Небольшая горечь спиртного ощущалась на его жёстком языке.
Руки перехватывают талию и прижимают теплое, аккуратное тело к себе. Ближе, больше.
—Подожди...—она отстраняется, тяжело выдыхает, но Кащей снова целует и думает потом. Всё потом, все разговоры потом, сейчас не существовало ничего кроме Ани в его руках и горячих губ, которые он терзал.
Она не противиться. Сама ближе жмётся и чуть ли не как кошка изгибается. Кащей ощущает как сильно сжимаются женские пальцы на его волосах и чуть ли сам не стонет, прижимая ближе к своим бедрам, к болезненно-пульсирующему паху.
Ему хотелось ещё ближе.
Вжимает спиной в столешницу и нетерпеливо расстегивает её джинсы. Руки плохо слушаются, пытаясь справиться с маленькой пуговкой, но Аня неожиданно перехватывает его за запястья.
—Не здесь... Пойдем в спальню.
Кащей снова тянет её на себя, впиваясь пальцами в упругие ягодицы, а потом поднимает тело вверх, заставляя обхватить себя ногами и крепче взяться за шею.
Она выпускает тихий, еле слышный стон, когда касается напряженного члена. У Кащея перед глазами начинает плыть. Он сейчас просто поедет головой.
—На лево...—шепчет на ухо, направляя мужчину.
Она слегка трясущимися руками дергает пуговицы на черной рубашке, пытаясь стянуть с чужих плеч, пока он делает торопливый шаг к кровати и укладывает спиной на мягкий матрас. Опять целует, засовывая язык в горло и дает себя раздеть. Потом тянет тонкую кофточку наверх, оставляя её в одном бюстгальтере.
Кащей тут же впивается в грудь губами, целует и кусает на грани с кружевной тканью. Заводит руки за спину и отбрасывает в сторону, зубами сжимая сосок. Аня дышит рвано и тихонько стонет от поцелуев по груди.
Он был готов с ума сойти от того, как она, словно струна вытягивается под ним и хватается за его плечи, за затылок ближе к себе прижимая, так и говоря ему «ещё, ещё, ещё»
Мужчина мажет губами по ребрам, по животу. Готов был вылизать её всю, целуя кожу возле джинс. Наконец-то расстегивает дурацкую пуговицу и тянет ткань вниз по ногам. Она двумя руками хватает его за лицо и тянет к себе обратно за поцелуем.
Кащей скользит рукой по бедрам, сильно сжимает тазовые косточки. Аня вся нетерпеливо гнётся и ведет рукой по его животу, цепляясь пальцами за ремень, а потом гладит по возбужденному паху, под слоем плотных штанов. Он сухо сглатывает, шипит и помогает ей собственный расстегнуть ремень.
Оба на секунду замирают, ощущая как соприкасаются обнаженными телами.
Блять, она такая мокрая. Настолько мокрая, что два пальца легко скользят внутри. Двигаются быстро, резко, а губы тут же находят тонкую шею, скользя языком до самых ключиц.
Аня цепляется пальцами за простынь и стонет. Выгибается на встречу прикосновениям и Кащей жадно впивается в неё глазами, желая надолго это запомнить.
Её стоны, её рваные всхлипы—он никогда не слышал ничего настолько блядски-восхитительного. У него плывет крыша окончательно, когда вытаскивает мокрые и горячие пальцы и ощущает, как она сильнее жмется к нему. Буквально просится.
Трётся бедрами и царапает спину.
Терпеть сил больше не осталось.
Кащей прижимает ноги к своим бокам и резко входит. Жмуриться, ощущая какая она горячая, насколько узкая, напряженно сжимает его.
А она стонет, тянется к губам и сама до боли целует, поддаваясь вперед, умоляя его двигаться.
Первый толчок—Аня откидывает голову на подушки и закатывает глаза. Руками обхватывает спину, давит на поясницу и шепчет самозабвенно:
—Боже... Сильнее...
Кащей чуть ли не рычит сквозь зубы, от её шепота, лихорадочно толкаясь бедрами и ловя губами стоны.
Перед глазами вспышки, яркие как фейерверки.Голова кружится начинает.
Это всё слишком. Слишком горячо, слишком жадно, слишком влажно. Это было слишком.
Какая же она, охуеть насколько красивая. Кащей готов поклясться, он не видел никого красивее, чем она. Охуеть насколько красивая, когда широко раскрывает рот, когда жмется лицом к его плечу с поцелуем, охуеть насколько красива, когда так громко кончает под ним.
Он снова жмуриться, так сильно, что глаза сейчас начнут кровоточить. По телу бежит миллион судорог, до последнего рывка он остаётся в ней. Потом приподнимается на локтях и мягко целует подбородок, стараясь прийти в себя.
Аня тяжело дышит, аж лёгкие начинают болеть и гладит чужое лицо.
Это было слишком.
***
Кащей пришел через три дня. Ничего не сказал, что там с Аликом, но по глазам, Аня поняла—всё вышло.
Зачем пришёл он тоже не говорил, просто попросил угостить чаем. Анька прекрасно понимала за чем он пришел, и так же понимала, что этого он больше не возьмёт. Они оба получили, что хотели, на этом их пути навсегда должны разойтись.
Пока Аня ставила чайник он медленно подошёл к ней сзади и грудью прижался к спине. Положил руки на бёдра и невесомо коснулся губами шеи.
На Ане был только лёгкий, домашний халатик из шёлка, такого красивого красного цвета.
—Что ты делаешь?
—Соскучился, —на ухо промурлыкал Кащей и стал руками под полы халата залазить.
Аня одним резким движением его от себя оттолкнула и отошла к окну. Вздернула подбородок и прямо ему в глаза посмотрела. Её взгляд резал острее ножа. Голос холодный, аж звенящий
—Мы в расчете, я тебе больше ничего не должна.
—Ошибаешься, Анют, —он голову на бок наклонил и улыбнулся. Кащей отвратительный, весь в чёрный, траурный цвет изманный.
—И чего ты хочешь? Снова переспать со мной? —Аня распахнула халат и провела рукой по внутренней стороне бедра, —Так хочешь? —стянула ткань с плеча и откинула волосы, —Или так? —она шаг вперед сделала и взяла его за руку, положив себе на грудь, а потом резко, специально, чтоб больно сделать, отбросила в сторону, —Или может быть так? Давай, только оставь меня после этого в покое.
Кащей засмеялся. Он прям ощущал её злость, которая воздух вокруг до предела накаляла. Вела себя так, будто это не она пару дней назад под ним стонала. Будто он заставил.
—Не так хочу, —покачал он головой и придвинул ногой табурет. Сел напротив и прикурил, —Хочу, чтоб ты моя была.
—Нет, —слишком резко, аж неприятно. Аня запахнула халат обратно, чувствуя как руки начинают колотиться от злобы и одновременной беспомощности. Острый язык ей вряд ли, сможет помочь, а больше, ничего против Кащея у неё не было
—Нет...—задумчиво повторил за ней Кащей. Попыток просто поговорить он не оставлял. Больно ему Анька понравилась, чтоб вот так с ходу ломать её. Попробовал по-человечески, —А почему нет? Ну хочешь бусики тебе новые подарю или серёжки? Тебе ж хорошо со мной будет, никто даже не посмотрит в твою сторону, побоятся. Да и кроме меня, кому ты, Анечка, нужна?
Аня молчала, из-под лба недовольно на него поглядывая.
—Ну совсем что ли тебе не нравлюсь? —он улыбнулся, ожидая хоть какую-то реакцию, но девушка продолжала играть в молчанку и злобно глазами сверкать, —А спала тогда зачем со мной?
—Если я б отказала, ты бы ушел?
—Может и ушел бы, чё ты думаешь, насиловать бы стал тебя? —Кащей шумно выдохнул и обратно глаза на неё поднял, —Соглашайся, Анют, не будь дурочкой.
Опять молчит.
Её молчание, в перемешку с недовольными глазами, начинали сильно раздражать. Раздражение под кожей бурлило, кровь разгоняя. Не хочет, сука, по-хорошему.
—Чё я тебя вообще уговариваю, сама что ли, нихуя не понимаешь?
Он раздраженно задергал ногой. Смотрел, как она вжимается поясницей в подоконник и до побелевших костяшек его в руках сжимает. Не мог разобрать, боится или злится настолько сильно?
—Ну вот на что ты рассчитывала? Что я тебя отпущу после этого всего? Откуда мне знать, что ты про меня не пойдешь не разпиздишь.
—Я пообещала, что ничего не расскажу.
—Пообещала, —передразнил её мужчина, —Что мне от твоего пообещала? Ты когда ко мне шла о чем думала? Что я принц такой благородный, вот так просто возьму помогу, да?
Его тон вдруг изменился. Хриплый голос стал грубым, низким, мурашки по телу табуном разгоняя. Аня чувствовала волной накатывающий страх.
—Я же помогла тебе и ещё...—у Ани голос предательски дрогнул.
Этой реакции он и ждал. Бойся, дрянь, правильно. Ему хотелось услышать как она сама его попросит с ним остаться. Засунуть ей руку в грудную клетку и вытянуть сердце вместе с кровяными нитями, пряча себе в карман, чтоб только его была.
—Трахнулась со мной как шлюха, —Кащей давил её специально, хотел посмотреть как сломается. Он дал ей шанс, она не воспользовалась, —Смотри, Ань, как получается... Ты, птичка моя, много лишнего знаешь и можешь полететь и напеть кому не надо. Скажи пожалуйста, я тупой по-твоему так подставляться?
—Я ничего никому не скажу.
—Опять двадцать пять. Аня, твою мать! —Кащей раздраженно себя по коленям хлопнул, —Подумай своей маленькой, глупенькой головой. Допустим, я твоему слову верю, —он затянулся сигаретой, —А пацаны мои? Что я им скажу? Я эту стукачку отпустил и знаешь, что тогда будет? Тебя, Анечка, покалечат, в лучшем случае, чтоб запугать, а в худшем—как шавку задавят. Думаешь, я чё совсем нелюдь, с девчонкой так поступать?
Аня как раненый зверь в угол забилась. Сломал. Зубами её неприступность перекусил. Смотри, сука, ты сама в этом виновата. Кащей ломал быстро, совсем не успев насладиться процессом, хотелось всё и сразу. Хотелось её полного повиновения.
Он встал и к ней подошёл. Положил руку горячую, обжигающую, на шею и погладил, резко горло сжав, так что она ахнула.
—Я тебе сейчас шею как цыпленку свернуть могу, если ещё раз «нет» скажешь.
Ладонь действительно сдавила шею сильнее, заставляя задыхаться.
—Поцелуй меня, Ань, —прошептал он прямо в губы. Аня упорно отворачивалась.
—Не хочу.
Уже чуть ли не плачет, безвольно в его руках мякнет, а всё равно отпирается.
—Ну хорошо-хорошо, будь по твоему, —он отпустил, специально затылком к стеклу толкнув. Стал со стола медленно пачку сигарет и зажигалку собирать, в карман пряча, —Можешь быть свободна, но за то, что с тобой произойдет после того как я уйду, я ответственности не несу. Убьют, изнасилуют, сама будешь виновата. Надо головой было думать.
Он обернулся к ней и широко улыбнулся.
—Чё, может хоть обнимешь на последок? А то не по-людски как-то выходит. Я ,может, вообще в последний раз тебя вижу. Спасал-спасал, а в итоге всё равно на улице помрёшь где-то. Жалко, красивая ты девка, Анька, вот только глупая.
Кащей на пятках развернулся, про себя считать стал. Через сколько попросит назад вернуться? А она попросит. Кащей её, и без того разбитую, добил. Сейчас себя по осколкам обратно соберёт и начнет просить.
Один, два, три...
—Если я сделаю, то что ты хочешь, ты обещаешь мне полную безопастность?
Голос дрожал от испуга, унижения и безысходности. Сломалась.
Умница девочка.
Он заулыбался ещё шире и подошёл к ней в два шага.
—Слово пацана даю.
Аня ногтями впилась себе в ладони до боли, чтоб те кровоточить начали, чтоб боль хоть немного отрезвила. Она оказалась загнанная в клетку, по собственной дурости, из которой Кащей её теперь никогда не выпустит.