Часть 2
Толчок.
Потом ещё.
И снова ещё.
Руки грубо, почти до синяков сжимали бедра. Казалось, что тазобедренные косточки сейчас вот-вот хрустнут.
Аня до звенящей боли прогнула позвоночник, цепляясь пальцами за изголовье кровати. Холодные прутья тут же стали горячими от её рук. Дышать становилось тяжелее, легким больно от вздохов, во рту пересохло. Она кусала губы, чтобы сильно не стонать—стены из картона в доме, всё соседям будет слышно. Один за одним глотала собственные стоны.
Кащей любовью с ней не занимался. Нет, даже не сексом. Он её трахал. По самое не хочу. Когда напьётся, о нежностях и ласках он напрочь забывал. Ему хотелось грубо, больно и быстро. Аня ему это давала, разрешая себя за шею хватать, пальцами в нежную кожу впиваться, больно запястья сжимать и целоваться пока губы неметь не начнут, пока от укусов кровоточить не будут.У Кащея крышу нахуй от такого сносило.
Мужская рука переодически перемещалась от бёдер к волосам и совершала круг обратно. Ладонь крепко сжимала пряди на затылке, не позволяя голову опустить. Кровать скрипела, об стену билась. Кожа к коже, наполняя тело дрожью. Аня и сама вся вздрагивала, а по телу импульсы от позвонка к затылку бежали. Простынь постыдно-мокрая была под ними. Звуки влажные, грязные раздавались по всей комнате.
Он дышал шумно, через рот. Лоб вспотел, а глаза довольно закатывал с каждым новым движением. Руки у него сильные, вены напряженно вздувались, миниатюрную Аньку до боли сжимали и имели в самых разных позах. Она была такая податливая, словно пластилин, и Кащею до одури нравилось.
Аня вдруг лицом в подушку уткнулась, сильнее спину изогнув и сдавленно простонала, пальцами белоснежную простынь комкая. У него голова кругом шла, видя как Анька, точно змея, под ним вьётся.
Мужчина ещё пару раз бедрами качнул и сам тяжело выдохнул, почти тихий, утробный стон из губ пуская. Голова пульсирующие давила.
Поцеловал её в плечо, а потом поцелуями по позвонку опустился. Словно извинялся, что так сильно, так грубо. Губы горячие и сухие, аж жгут. Аня около минуты лежала не двигалась, пытаясь дыхание перевести. Волосы разбросались по подушкам и неприятно щекотали лицо. Голова слегка кружилась, а ноги потрушивались. Она никогда не спрашивала скольких до неё, или параллельно с ней, он отымел, но была уверена—много.
Кащей рядом на спину лёг и глаза прикрыл, шумно сглатывая. Пот бежал по виску, а пересохшие губы он переодически языком трогал. Пить хотелось жутко, но встать с кровати казалось нереально тяжелой задачей.
Они пролежали пару минут в молчании, восстанавливая дыхание, а потом Анька на ноги встала, собирая одежду с пола. Кащей даже глаза на неё не перевел, только хрипло и негромко попросил:
—Подай сигареты.
Он кивнул на столик у кровати, где измятая пачка лежала. Аня бросила вещи на стул и пальцем подцепила ночнушку, на себя натягивая, а потом легко кинула сигареты на кровать. Кащей лениво, еле заставив себя, потянулся за ними.
—Не кури в постели, —хмыкнула она, когда мужчина достал сигарету и уже в зубах зажал. Он улыбнулся. Анькины правила его всегда забавляли. В постели не кури, но как блядь меня иметь тут можешь. И он бы всё это мимо ушей пропустил, но сил слушать упреки и смотреть на недовольные глаза не было, поэтому Кащей сложил сигарету обратно, пальцами по красной пачке постукивая.
Аня на край кровати присела и стала волосы собирать, через плечо на Кащея поглядывая. Сегодня мужчина был каким-то странно-настороженным. Нижнюю губу жевал, потолок задумчиво рассматривал. Что-что в нём не так было. Взгляд такой тяжелый, а глаза пустые. Кащей любил приложиться к рюмке, но что-то Ане досказывало, где-то внутри глубоко, что его сегодняшняя попойка сопровождалась каким-то поводом. Хорошим или плохим, черт знает. Допрашивать было занятием бесполезным—всё равно ничего не расскажет, пока сам не захочет. Да и Анька не мозгоправ, чтоб в нём копаться.
Кащей был сложный. Как пазл, где все детали в разнобой. Вроде ставишь одну деталь к другой—подходит, потом меняешь и другая тоже подходит, а следующая деталька оказывается вообще лишняя. Аня этот пазл больше собирать не пыталась, надоело. Ему и самому не сильно хотелось, чтоб его складывал кто-то. Будет плохо—придёт к ней, помолчит рядом и вроде попускает, а будет хорошо—ластиться начнёт. Она его внутренних демонов кормила, что изнутри терзали. Кормила всегда строго по расписанию—это служило Кащеевым спасением. И ему становилось лучше.
Анька привыкла уже. Выучила каждый его жест и по малахитовым глазам, по блеску, или по вязким сгусткам, что в них мелькали знала в каком настроении он сегодня.
Кащей взгляд на неё медленно поднял и поджимая губы, улыбнулся. Заскользил пальцами по её плечам, подушечками спину поглаживая, осторожно и нежно, словно это не он десять минут назад её в кровать вбивал.
—Пиздец, Ань...
Аня к окну голову отвернула.
—Светать начинает.
***
—Лишнего не надо. Добро пожаловать в Казань.
Вова наотмашь бросил купюры прямо в лицо мужчине и отошёл в сторону, машину пропуская.
На улице только светать начинало, небо снизу потихоньку светлело. Белое пятно на горизонте становилось всё больше и больше. Прохладный ветерок задувает под свитер и Адидас слегка ёжится.
Пацаны грузовые шины в стороны по двое оттягивают, а Вова руки в карманы сунул и стоит на рассвет смотрит. Красиво...
Костяшки пальцев слегка жгут после стекла разбитого, в первой машине, которую они стопорнули, но Адидасу как-то всё равно. Он впервые за два года чувствовал себя живее всех живых.
Идея «уплаты за дорогу» казалась Вове настолько гениальной, что он готов был себе за это грамоту выписать. Мысли о том, что что-то может пойти не так у него даже не промелькало, потому что всё было на мази. Красть шапки, снимать кроссовки Адидасу казалось уже не серьёзным. Не в его компетенции. Он всё-таки на уровень выше был, чтоб хулиганством заниматься. Нужно крутится, думал Вова, очень нужно.
«Тариф» Вовка решил установить в зависимости от размера автомобиля. Фура—шесть рублей, легковушка—три. Они ж серьёзная контора, ёмаё!
—Адидас! —кричит с трубы Ералаш, на которую еле забрался, и кивает в сторону подъезжающей хлебовозки.
Вова рукой машет, команду давая, и слева Зима с Пальто выкатывают шину на дорогу, а справа—Турбо с Маратом, чтоб дорогу перегородить. Импровизируемый шлагбаум. Всё было отработано, точно у собачек цирковых.
Адидас подпрыгивает и в водительское окошко заглядывает. Мужчина за рулем глаза перепуганно на него пялит. По взгляду было видно, что тот понял кто и зачем его остановили. А ещё понял, что щас в рожу получит, если не выполнит, что они потребуют.
—Шесть рублей проезд.
Мужчина в кармане безоговорочно роется и протягивает. Вова открыл дверь и деньги в карман куртки спрятал, а потом руку мужику пожал. Улыбнулся, как старому знакомому, словно он сейчас не обнёс его карман.
—Проезжай.
Пацаны в стороны обратно шины растаскивают, когда Адидас дверью хлопает и снова к обочине подходит. Стоит, руки в карманы сунув и плечи расправив. Сегодняшний день предвкушался Вовке удовлетворительным. Таким, что нутро его наполнять будет и все страхи по-тихонько вытеснять. Сам себе улыбнулся.
Одну, вторую, третью машину они «по пропуску» отпускали. Кто нахуй посылал, либо платить отказывался, тем стекла выбивали, лобовуху сносили и ещё в морду пару раз заехать могли. Всё равно платили все, без исключений.
—Езжай, —очередные три рубля полетели в карман, а мужик, который только что с деньгами распрощался, вдруг выглянул из окошка на Адидаса. Он брови недовольно хмурил и кривился. Отдавать честно заработанные шпане не хотелось, но а огрести не хотелось больше. Машина, как на зло, на месте стояла, ехать упрямо отказывалась, только мотор ревел. Ну обобрали, пусть помогут хоть.
—Толкнете?
—Поможем, пацаны, —скомандовал Вова. В помощи отказать—это не по-пацански, ну а мелочь вытряхивать, это уж совсем другое. Впятером за бампер взяли и со всей силы толкать начали. Оранжевый москвич вперед стартанул.
А вот мужик из «копейки» красной с кулаками полез. И так хорошо удар держал, что даже пару раз Адидасу по носу заехал. Дурацкая шапка тому чуть на глаза не налазила, но куда бить, по всей видимости, видел, потому что очередной удар Вовке по скуле прилетел.
Вова заулыбался вдруг:
—Ты где служил?
—Афган. Тридцать первая.
Адидас кулаки отпустил и руку протянул, тот на удивление пожал в ответ, хотя все равно с большим подозрениями. Сам что произошло не понял.
—О, уважаю, —кивнул, куртку поднимая. На солдата наехать Вова посчитал не уважительно и не справедливо, тот не для того воевал, чтоб его хулиганьё гоняло. А Адидас был справедливый, —Езжай.
Так, за пол дня они кругленькую сумму насобирали. Ноги слегка от усталости гудели, но скорее приятно. Вове этот гул в ногах сейчас особенно нравился. Всё прошло более чем хорошо, хоть за хвост чуть менты не ухватили. Но это так, только излишки, они ж везде бывают.
Вова пересчитывал купюры на остановке автобусной, на которую они толпой выгрузились. В небольшую кучку сбились, на месте топчась, то ли от холода, то ли от нетерпения поскорее наживу разделить.
—Ну чё, по партнерски делить будем?
—Нормалды, —широко заулыбался Турбо, потирая замершие ладони.
—Сколько утюг стоит, пацаны? —подал голос вдруг Ералаш, внимательно смотря как Адидас отсчитывает прибыль. У бабки его старый, ещё с войны, и как же ему хотелось новый ей купить. Ни о чем Мишка не мечтал так, как утюг этот сраный подарить.
—Ты заколебал, блин, Ералаш, с утюгом, —посмеиваясь сказал Зима и его смех тут же Турбо в унисон подхватил, —Иди домой.
—Ну чё, на дискач тогда? Сто лет на дискачах не был, —Вова плечами затряс и Зиме в ладонь его часть вложил, —Погнали, Марат?
—Да, вы идите, я щас девчонку захвачу и подвалю, —согласно кивнул тот, деньги в карман пряча и куртку на змейку застегивая.
Вова бумажки в руках потеребил. Может ему тоже девчонку с собой прихватить? А чё, они раньше с Анькой в ДК вдвоем гоняли. По-дружески, естественно. Ане всегда спокойно было, она ж с Вовой-Адидасом под руку пришла, обижать никто не подумает. Да и Вовке весело было. Потанцуют, покурят за углом и до боли в животе насмеются. Чувство предвкушения приятно защекотало где-то под ребрами.
Когда дошла очередь до Ералаша, Вова высоко руку занес и с громким шлепком деньги в ладонь вложил.
—На-а-а-а! —пацан засмеялся, а Адидас вместе с ним, —А утюг тебе нахрена?
***
Аня поспешила к входным дверям, когда услышала звонок, а потом настойчивый стук. Кто-то кулаком приложился чуть ли не со всей силы. Она уже и разозлиться успела, но весь запал рукой сняло, когда она дверь распахнула.
На пороге Вова стоял. В кителе медалями завешенный, в бесшовном берете синем и сапогах кирзовых по колено. Весь светился как новая копейка.
—Ты куда такой нарядный?
Анька облокотилась на косяк и улыбнулась. Откусила кусочек яблока, который в руках держала.
Адидас её с ног до головы осмотрел. Волосы в косу собрала, свитер старенький растянутый на плечах висел, а из-под юбки виднелись босые худые ножки. Улыбнулся.
—На танцы тебя пригласить хотел.
Она вдруг громко засмеялась и чуть не подавилась. Вова не понял её реакции. Он что-то смешное сказал?
—Адидас, ты чё подкатывать ко мне решил?
Адидасом Анька его редко называла и слышать было своё погоняло оказалось очень непривычно. Будто не к нему обратились.
Вова почувствовал себя почему-то слегка смущенным от её вопроса.
—Та не, я ж по дружески, —он опущенные глаза к лицу поднял, —Помнишь, как два года назад ходили?
—А-а-а, —она хитро заулыбалась и поджала босые ноги, которые видимо начинали подмерзать от холодного кафеля, —Или перед пацанами понтоваться будешь?
—Ань, ты чё...
Честно, Вова оскорбился. Она ж не зверушка какая-то, да и Адидас не из тех пацанов был, которые с девчонками так обращались. Чё, она думает, он такой? Анька снова засмеялась, видя как он стушевался.
—Да шучу я, —сделала шаг назад, пропуская в квартиру, —Проходи, мне ж собраться надо.
Вова скинул пальто армейское и сапоги аккуратно у двери поставил. Беспорядок в гостях наводить ему очень не хотелось.
—Проходи на кухню, —Аня вдруг ему недоеденное яблоко в руки всунула и быстро зашлёпала в спальню, —Чай себе сделай... Там сгущенка где-то была!
—Гостеприимная какая, —пробубнел себе Адидас под нос.
Кухня у Аньки была небольшая, но светлая. Настолько чисто, такое чувство, что тут и не готовят вовсе, только посреди стола стояла под завязку набитая пепельница.
Фильтры от тонких сигареток со следами от помады, видимо Аня курила, в перемешку с фильтрами потолще, «кент» походу. Вова один пальцами покрутил.
Сигареты крепкие, точно мужские. Кто-то в гости к ней наведывается.
Вова присел на табуретку и снял берет, положив себе на колени. Стал фильтром по столу стучать. Анька всегда девчонка правильная была, с кем попало не водилась, а уже тем более домой к себе не звала, но по количеству скуренных сигарет, гость тут был либо долго, либо часто.
Адидас себя чувствовал настоящим детективом, когда пытался в голове разобрать кто же это к ней шастает? Подсознание вдруг, мерзкой мыслишкой, подкинуло: «а помнишь как она про Кащея трещать не хотела?». Вова аж головой мотнул. Это уже смахивало на откровенный бред, хотя тогдашнюю Анину реакцию он обдумывал долго и пришел к выводу, что пьяную рожу Кащея ей было просто-напросто не интересно обсуждать. Тонкие, отвратительные лапки сомнения стали лезть ему под черепную коробку, но он их тут же перерубил одним махом.
Ебанулся? Какой, нахуй, Кащей?
Чувство беспокойства и стыда, слегла сдавили горло. Ему казалось, что Аня сейчас на кухню залетит и злобно в лицо выплюнет: «Да как ты вообще подумать мог?!» Казалось, что она там, переодеваясь, его мысли слышит.
И правда, как он подумать мог?
Вообще, это Анино дело кого приводить и кто будет у неё курить на кухне. Вову это не касалось от слова совсем.
Услышав, что она возвращается на кухню быстренько кинул окурок обратно, будто его с поличным за какой-то дрянью поймали. Девушка выглянула из-за косяка, не сдерживая улыбку.
На Аньке было платье ниже колена темно-зелёного цвета, волосы по плечам струились черной волной, а губы от блеска сверкали. Ей бы манекенщицей работать, а не с быдлом по дискотекам лазить.
—Ну красота, —широко заулыбался Адидас.
Она покружилась на месте, от чего сатиновая ткань, как мокрым языком, красиво бедра облизала. Раньше Аня была нескладная и угловатая. Коленки и плечи остро торчали, бедра прямые и грудь совсем маленькая. Сейчас фигура округлилась, хотя она всё равно худенькой осталась. Но теперь эта худоба смотрелась как-то утонченно, элегантно, ей очень даже шло. Шея длинная, тонкая, ключицы плавно выпирающие, небольшая грудь красиво стояла, а талия точно песочные часы. Из гадкого утёнка стала прекрасным лебедем.
—Ну, пойдем?
Адидас ей руку локоть протянул присогнутый и Анька с напускно-важным видом под руку его взяла.
Каблучки по льду скользили, от чего Вовка её крепче подхватывал и задавался вопросом, зачем только бабы каблуки на себя пялят. Аня смеялась и к его боку прижималась, чтоб точно не упасть.
Им двоим было хорошо. Определённо хорошо. И можно было б ни на какие танцы не идти, просто так наслаждаться этим вечером, морозным воздухом и компанией друг друга.
Оба за два года соскучиться успели. До того как Адидас оправился на фронт они часто вдвоём гулять бегали. Аня даже как-то на две недели влюбилась в Вову, но быстро поняла, что слишком они разные. Тем более, тогда с группировщиком она никак отношений иметь не хотела, а вовкиных увлечений никогда не понимала. Драки, рэкет и вечные разборки с милицей её совсем не интересовали. Тогда хотелось выучиться, поступить на хорошую профессию, вот только жизнь в другую сторону развернулась к ней.
Возле дома культуры толпа из девчонок и пацанов крутилась. Курили, хохотали, кто-то уже у колонн даже целовался.
Гул стоящий в воздухе показался Адидасу самой лучшей мелодией. Улыбка подрагивала из-под пшеничных усов.
Танцы, музыка, натёртые пятки туфлями, тёплые руки Адидаса на талии—это всё казалось таким сладостно приятным, что не хотелось, чтоб этот вечер заканчивался.
Аня привыкла жить в сером цвете и всё сквозь призму монохрома видеть, но сегодняшний день стал световым лучиком, который упорно пробивал границы её темного царства. Она не беспокоилась и не думала ни о чём, кроме как о том, что от туфель и энергичных танцев пятки до крови стерла.
—Я щас с пацанами поздороваюсь и вернусь! —перекрикивая музыку, на ухо сказал Вова и кивнул вправо где стояли молодые люди, странно под музыку дергаясь.
—Я тогда покурить пойду, Вов!
Адидас кивнул ей согласно и вальяжно, не торопясь стал идти в сторону знакомых.
Аня выдохнула морозный воздух, когда вышла на улицу и запахнула пальто на груди. Стала в кармане рыться, чтоб сигареты найти, только спичек оказалось, что нет.
Чуть дальше, у входа, двое пацанов с девчонками стояли. Хохотали громко, вокруг эхом смех разнося. Девчонки накрашенны ярко, глазками стреляли.
—И тут я ему короче бам! Прямо в фанеру прописал!
Платье слегка развивалось от ветра, а каблуки громко по каменному полу стучали. Все четверо на неё обернулись.
—Подкурить не будет?
Парень с губой подбитой тут же спичку зажег и ей протянул. Внимание от стоящей рядом подружки в момент переместилось к незнакомке. Волосы темные по ветру развивались, а губы слегка пухлые, розовой помадой подведенные красиво дым выпустили.
Он изучающим взглядом по лицу скользнул, а она совсем слегка улыбнулась, когда заметила, что её рассматривают. У парня глаза зелёные, прям как у кота, аж в темноте поблескивали и волосы вьющиеся беспорядочно в стороны торчали.
—Спасибо.
Аня развернулась и зашагала обратно, а парень в след ей смотрел, слушая как каблучки мерно цокают. Каждый шаг ему грохотом куда-то в район грудной клетки отдавал.
—Турбо! —вдруг его за локоть та девчонка дернула. Ей настойчиво хотелось привлечь к себе внимание, —Так что там дальше было?
По голосу было слышно, что она недовольна, но говорить ничего не решила, только крепче его за руку сжала и в глаза стала заглядывать. Она и сама перевела глаза на сучку, которую её новый кавалер глазами поедал. Шалава, заключила про себя девчонка, презрительно фыркая.
Откровенно, Турбо забыл о чём рассказывал, забыл как зовут ту, что у него плече сейчас висла, чуть ли не имя своё забыл. Он таких красавиц только в журналах видел и ни разу вживую. Она, наверное, приезжая или дочка какого-то главы управления чего-нибудь. Идея сбросить с себя чужие руки и подойти к ней казалась просто охуенной и одновременно недосягаемой. Ну куда ему в своих широчах и свитере потрепанном с такой то знакомиться? Посмеётся разве что над ним.
Но не успел Турбо и шаг сделать, как вдруг к ней, стоящей у колонны, Адидас подошел. Широко улыбнулся и попросил сигарету. Она заулыбалась ему в ответ, а потом и вовсе под руку взяла со ступенек спускаясь. Турбо сильно нахмурился. Адидаса девчонка выходит.
Разочарование живот скрутило до боли, параллельно смешиваясь с раздражением, что комом к горлу подбиралось. Волной захлебнуло и чувство стыда. Это он, получается, на девушку кореша засматривается? Не по-пацански как-то поступает, а Турбо понятиям был верен как цепной пёс. Всё по совести, по справедливости должно быть. Адидаса—значит Адидаса, хотя у него было чёткое ощущение, будто у него совершенно нагло, что-то из-под носа спиздили. Турбо казалось, что весь её образ, который он сейчас видел, придумал сам и принадлежал он только ему, словно она тайная фантазия и другие ни видеть, ни знать не должны о ней. Это было только его.
Стоящая рядом подруга больше не казалась такой привлекательной, и уже совсем не хотелось выёбываться своими историями и даже не хотелось в углу где-то её зажать. Нет, она была симпатичная. Маленькая, с щечками аккуратными и пухлыми губками. Волосы густые на бок пёстрой резинкой в хвост завязала, а короткая юбочка открывала слегка полноватые ножки. Только Турбо, как ребёнку, хотелось чужую игрушку, хотя своя тоже ничем не хуже была.Чужое всегда больший интерес вызывало. Но это не песочница и «лопатками» с Адидасом ему не поменяться.
Турбо принял решение, что нужно просто выкинуть её из головы и вернуться к нечем-не-хуже-чем-она подружке, которая выжидающе ждёт чем закончилась его очередная история про пиздилку.
Интересно, как её зовут?
Брови снова свелись на переносице. Ему противно было от своих мыслей. Смотреть на девушку другого пацана хуже чем чушпаном быть, а Турбо точно-точно таким не был. Щеки схватились легким румянцем, когда он подумал, что, наверное, сейчас Адидас чуть дальше ДК, там за углом, её прямо в губы целует. Жарко, мокро, язык глубоко засовывая.
Блять, фу.
—Ничего дальше не было, —наконец-то грубо бросил Турбо и под ноги себе сплюнул. Он даже и не заметил как Зима вместе со своей пассией ушли.
Машка губы надула и руки на груди сложила.
—Чё понравилась тебе? —она сказала точно ядом прыснула. Он понимал о ком идет речь, и она знала это, поэтому под дурака косить и спрашивать «кто?» было максимально тупо.
—Хуйни не неси, —Турбо ей руку на плечо закинул, замечая как Маша сжатые губы расслабляет, —Она с Адидасом, не видела что ли?
Девушка зачем-то бросила взгляд туда где стояла парочка, а потом на Турбо их обратно перевела.
Он улыбнулся ей, замечая как чужие глаза добреют. Рукой по мягкому хвосту провёл и легонько шеи коснулся. Она чуть ли не замурчала как кошка, в предвкушении глаза прикрыв. Маша чувствовала, что вот-вот он её поцелует. Как же она завтра сможет девчонкам в школе хвататься, что на дискотеке с группировщиком целовалась, да и ещё с красивым каким! Все от зависти сдохнут.
Он оттягивал момент, наклоняясь к ней максимально медленно, чувствуя как она вздыхает нетерпеливо, буквально выпрашивая этот поцелуй. Распахнула полные губки и задергала прикрытыми веками с пушистым рядом ресниц.
Ну давай же...
Не успел Турбо горячо прижаться к чужому рту, уже голову к ней склонив, как послышался крик и быстрый топот ног:
—Пацаны! Ералаша убили!