Часть 1
У Адидаса глаза мертвые и уставшие. Такие, что как заглянешь про себя думаешь: «что, мужик, настолько все хуёво?». Вова уверен—всё у него заебись. В армии отмотал, домой вернулся, сейчас жить начнет, только как жить пока не знает.
У Вовы всё заебись, но только спать по ночам не получается. Службу в Афгане ему в память сургучной печатью поставили. Хер ототрешь, хер оторвешь. Ну ничего, сейчас жить начнет и пройдет.
—Маратик!
В руках сумка, на плечах рюкзак под завязку набитые, но Вова не чувствует, что тяжело и, что пальцы подмерзают. Дома дышится легче. Куртка военная теплая, аж жарко в ней.
Маратик со всех ног бежит к брату, перепрыгивает забор, обнимает крепко-крепко и орет, чуть голос не срывая:
—Вован!
За ним толпа несется, у всех глаза по пять копеек.
Вова его по голове гладит и думает, что точно жить начнет. Брательник подрос, возмужал, теперь хоть на пацан похож стал.
—А я думал ты только на следующей.
Марат улыбку сдержать не может. Соскучился, два года все-таки не видел. Хоть не родного, но любил. На бетонное ограждение сел, ногами болтая.
—А ты чё, пришился все-таки смотрю, —Адидас руки всем по очереди жмёт и сам улыбается, —А чё не пишешь нихрена?
—Я думал вас там читают.
—Кому ты нужен то кроме меня, Маратик?
Марат на ноги спрыгнул, улыбался, а Адидас вдруг нахмурился. Смотрел пару секунд хмуро. Глазами с ног до головы пробежался.
—Ты чё америкосом стал?
—Нет, —у Маратика растерянность в глазах. Занервничал, брат для него большим авторитетом был, хотелось, чтоб Вовка с уважением относился, равным считал, а тут что, оплошался уже выходит? Сам за что не знает.
—Ты знаешь что эти твари стингеры духом поставляли?
Марат головой мотнул и наконец-то понял о чём тот. Кепка-сеточка. Та самая, которую они с Пальто из комиссионки стырили, с такой яркой надписью «USA» прямо посредине.
—Нахрен сними.
Быстро, в эту же секунду Марат сорвал кепку с головы и в руках зажал. На Вову из-под оба поглядывал, боязливо слегка и думал насколько сильно сейчас в морду получить может. Но тот свою шапку меховую снял, что в казарме выдали, и пацану на голову надел. Другое дело, подумал про себя Адидас. Морщинка между бровей пропала, глаза подобрели, а губы легкая улыбка тронула.
—Во.
Марат поправил ту на макушке и снова заулыбался. Сам доволен был. Доволен, что не разочаровал.
—Чё стоим то, пацаны? Играть то будем?
—Да!
Толпа дружно загудела.
—Маратик, мы с тобой капитаны. По одному разбираем.
***
Вова сел, чувствуя как пружины неприятно впиваются в бедра и ноги вытянул. Старенький диван мерзко заскрипел.
Он выдохнул и глаза прикрыл. Комната, которая в подвале спрятана была, которая сыростью пахла, в которой холодно было сейчас ему казалось лучше любых Багам и Таити.
Вова чувствовал спокойствие.
Адидасу не хотелось думать сейчас о том, что на улицах твориться, что ему дальше делать, хотя он понимал—это нужно. Нужно, но только не сейчас. Сейчас ему нужно просто посидеть в этой грязной комнатушке и насладиться тишиной.
У Вовы глаза уставшие, но дома кажутся живее. Вове было хорошо.
—Ну, что, солдат, дембель?
Дверь скрипнула и на пороге девчонка оказалась. В пальто до пола, на каблучках небольших, волосы темные по плечам разбросаны, а щеки от мороза румяные.
—Анька!
Адидас широко заулыбался и на ноги поднялся. Сначала руку ей пожал, а потом к себе прижал. Рад был видеть её искренне.
—Чего не сказала, что ты с визитом? Я б в порядок себя привел, угостил бы чем...
Вова суетливо поправил олимпийку и одним движением волосы пригладил.
—Да я сюрпризом, —Аня отмахнулась, скинув пальто с плеч на пыльную табуретку и нырнув рукой в глубокий карман, достала небольшую бутылочку коньяка. Судя по этикетке—хороший, —Фокус
—Ну даёшь, —смеяться стал Вова и глазами по лицу пробежался.
Она изменилась за два года. Уже не девочка со двора, которую он знал. Уже девушка перед ним стоит. Вся такая женственная, аккуратная. Глазки голубые все такие же живые, вот только и в них что-то изменилось. Смурнее что ли стали.
Адидас рюмки запрятанные достал и под нос себе с улыбкой хмыкнул. Не запыленные, хорошо вымытые. Значит из них пил кто-то. Ругаться за это на своих пацанов желания абсолютно не было. По крайней мере, не сейчас.
Аня на диван присела и ногу на ногу закинула, красиво и грациозно, прям как в фильме. Она смотрелась нелепо в своих хороших шмотках, ботиночках блестящих посреди полу-захламленной комнаты. Такая Аня тут казалась лишней, решил Вова про себя, и сам не понял хорошо это или плохо.
Коньяк от мороза на улице слегка подмерз, пока Аня его донесла и тянущейся струйкой заполнил рюмки.
Адидас не вспомнит, когда пил такой хороший алкоголь. Он обычно либо пиво, либо «беленькую», и тоже не особо дорогую. «Коньяк армянский. Четыре звезды», откуда у Аньки такое пойло, вдруг подумал про себя Вова, а потом отбросил эти мысли, потому что скорее всего—ей просто подарили.
—Рассказывай как служба, —она губки скривила и рукав свитера понюхала, после того, как они по первой выпили.
—Хуево, —Вова улыбнулся и обновил, —Армия не курорт.
Он закурил и слегка нехотя, но все же стал рассказывать. Рассказал как он товарища раненого вытаскивал, как вертолетом управлял, как в окопах сидел. Про то, что он смерть жестокую, оторванные руки и ноги, выбитые глаза и сломанные судьбы видел решил умолчать. Посчитал, что ей это знать незачем.
Аня слушала внимательно, глаза широко распахнув полных восхищения. Вова почувствовал как гордость приятно грудную клетку заполнять стала. Выпендриваться он никогда не любил, но сейчас даже плечи расправил, пока рассказывал. Подумал, что жаль китель с орденами и медалями ей не покажет.
Коньяк в бутылке за пару часов посиделок существенно убавился.
—Ладно, Ань, —он громко рюмку поставил и откинулся на спинку, руками жесткую и потертую обивку трогая, —Рассказывай, что на улицах происходит.
Он знал, что у Аньки была одна особенность—всё и про всех она всегда знала. Любую сплетню у неё узнать можно было, но рассказывала она не всем. Сейчас иметь при себе информацию опаснее было, чем шапку норковую носить или сережки золотые.
—Много поменялось, Володь, —она выдохнула тяжело, словно с сожалением каким-то, —Опаснее стало, чем раньше было. Многие края видеть перестали, по своим правилам живут.
Вове это не понравилось. Но только с тем, что ему это не нравится, кроме как возмущенно брови хмурить, нихрена он не мог.
—Слышишь, а как Кащей?
Адидас не совсем понял её реакции. Анька глаза на него так резко подняла, а потом сторону отвела, так и говоря: «Нашел о чем попиздеть, Вов»
—Синячит и черняшкой балуется, ничего интересного.
—Пацаны сказали, что он от нас отделился. Сам дела вести стал.
—Да, —прозвучало как-то порывисто. «Отъебись от меня с этими вопросами» чётко звучало в Анькином голосе, а Вова понять не мог, только догадки строил, что произойти могло.
Он принял решение дальше её не мучать расспросом, просто протянул рюмку и слегка улыбнулся, говоря, мол: «Забили». Аня и сама улыбнулась, только сжато как-то, губами рюмку обхватывая и залпом выпила.
По лестнице, что к каморке вела, послышался топот, а потом на пороге, чуть с ног друг друга не сбивая пацаны столпились. Они у открытой двери стали и резко глазами захлопали, глядя на девушку рядом с Адидасом, будто женский пол они в первые в жизни видели.
—Ну чего стали, опричники? —Вова посмеиваясь в ладоши хлопнул, —Маратик, Аню помнишь?
Марат, который ближе всех стоял согласно кивнул и широко улыбнулся.
—Помню.
Марат хорошо помнил, как брат до армии гулять с ней ходил и всегда уверен был, что Анька его девчонка, но к его большому сожалению просто подругой оказалась. Ну и дурак, думал Маратик про себя, раз с такой и мутить не начал.
—Ладно, Вов, —Аня себя по коленям хлопнула и на ноги поднялась, пальтишко на плечи натягивая, —Пойду
—Давай провожу, —Адидас следом поднялся, но девушка рукой махнула, говоря ему: сиди.
—Не потеряюсь. До встречи.
Вова её только глазами проводил и заторможенно бросил в след:
—Ань, спасибо!
Аня ничего не ответила, только через плечо улыбнулась и каблучками наверх постучала.
Адидас прикурил и глаза закатив, на толпу посмотрел, которая так у входа и мялась.
—Ну чего вам?
***
К вечеру стал срываться снег, путаясь в темных волосах.
Аня шла по длинной дорожке, которая летом из щебенки была, а сейчас вся снегом, в перемешку со слоем льда покрыта, стараясь не поскользнуться и крепко сжимая ворот пальто. К вечеру сильно похолодало, а она даже не рассчитывала что так долго у Вовы засидится.
Улыбка слегка трогала губы, а внутри приятно щекотало чувство, которая Анька давно не испытывала. Чувство удовлетворения.
Но вместе с ним, позвоночник стало сводить чувство тревоги. Это были более привычные для неё ощущения. Тревога тонкой иголочкой стала колоть ей куда-то в область затылка, смешиваясь с легким страхом.
Вернулся Вова Адидас, что же теперь происходить начнет?
Фонари горели слабо, некоторые даже жутковато мигали, будто предвещая что-то явно нехорошее.
Тревожное чувство ураганом пробежало по всему телу, когда Аня увидела, даже сквозь тусклый свет, знакомый силуэт на тропинке.
Он стоял и не двигался, ждал пока она подойдет, сигаретой причмокивая.
Девушка набрала грудь морозного воздуха, когда сделала последний шаг перед ним и остановилась.
—Привет, Анют.
Мужчина улыбнулся и с ног до головы её осмотрел, как коршун, глазами сверкая.
—Чего тебе?
Аня напускно недовольно фыркнула, ладони растирая, чтоб всем видом показать, что она замерзла, чтоб он долго её не задерживал. Тот только молча улыбался и слегла глаза щурил.
Девушка губы сжала и попыталась его обойти, но он вдруг её за локоть ухватил, не сильно, видимо больно не хотел сделать.
—Ты чего хмурая такая, Анютка? Не рада видеть что ли?
—Мне домой надо, Кащей.
Кащей её к себе подтянул, чтоб совсем близко стояла и сверху вниз осмотрел. От него пахло дешёвеньким одеколоном, сигаретами и каким-то особенным запахом, который только ему присущ был. От которого горло драло иногда.
—Ну пошли провожу, нечего одной так поздно шастать, —он скользнул рукой от локтя до ладони, облизнув тонкие губы, —Мало ли, что случится может.
У Ани сердце как птица о грудную клетку билось. Она не понимала, от страха, от волнения или еще черт знает от чего. Иголочка стала колоть затылок сильнее.
Почти всю дорогу они шли молча, Кащей дымил, а Аня под ноги смотрела. На него даже мимолетный взгляд бросить бы не хотелось. Почти подходя к подъезду, мужчина вдруг заговорил:
—Чего к Адидасу ходила?
Раз, два, три, четыре, пять... Столько ударов сердца Анька отсчитала, перед тем негромко сглотнуть и ответить на вопрос.
—Так он из армии вернулся, чего не сходить?
Он бросил окурок под ноги и придавил ботинком. Этот звук показался Ане оглушительно громким, как выстрел.
—Это дело правильное, —руки у Кащея были холодные и грубые как наждачка, когда он пальцами провел по её щеке. Улыбнулся одной сторона рта, —Я так-то ревнивый, Анют, —Аня голову отвернула, когда он пальцами губ коснулся, пытаясь избежать его касаний, —Давай, чтоб я не нервничал, хорошо?
Она упорно молчала и вздрогнула, когда он руку к шеи переместил, осторожно поглаживая. Медленно ключицы огладил, которые из-под вырез свитера виднелись, а потом резко шаг назад сделал и кивнул в сторону подъезда:
—Ну давай, беги, а то совсем задубеешь.
Аня быстрым шагом скрылась за дверью и почти бегом на этаж поднялась. Сердце все так же быстро билось и зайдя в квартиру, она клацнула свет на кухне, ведь знала—Кащей под домом стоит и не уйдет, пока она свет не зажжёт.