Вырасти и выжить

Всё моё тело до сих пор содрогается от боли. Руки дрожат, на глазах слёзы. Я чувствую себя как выкинутая, сломанная игрушка. Но это было моё решение. Я знала, на что иду — и отступать не собиралась.

Он стоит, будто окаменев. В глазах — растерянность, ни следа той искры, что была всего пару минут назад. До него, кажется, начинает доходить.

— Тесса, блядь... Ты соврала? — в его голосе слышится не гнев, а что-то ломкое, отчаянное. Словно это он потерял что-то невозвратное. Словно это его разбили.

— Я больше не подхожу для продажи, верно? — сквозь стиснутые зубы выдавливаю я и чуть приподнимаю уголки губ в кривой, почти безумной усмешке. Это уже не я — это срабатывает защита, выученная с детства.

Он мечется по комнате, держится за голову, как будто хочет от неё избавиться. Он явно не ожидал такого финала.

— Иди в душ, — говорит он, не поднимая на меня глаз.

Я судорожно хватаю простыню, пропитанную собственной кровью, и почти бегу в ванную. Холодная плитка под ногами режет, как стекло. Дверь захлопывается за мной с глухим стуком — будто гробовая крышка.
Я захожу в душ, за спиной глухо захлопывается дверь. Ноги будто ватные, я едва держусь на них. Голова кружится — всё плывёт, стены дышат, как будто весь мир вот-вот перевернётся.

Что это? Тело не слушается. Сердце бьётся где-то в горле. Воздуха не хватает.

Кажется, я теряю сознание...

Скользя вдоль холодной, влажной стены, я медленно опускаюсь вниз. Колени подламываются, и с глухим шлепком я падаю на кафель. Хлёсткая струя воды обрушивается сверху, но я её почти не ощущаю.

Ничего не болит. И в этом — самое страшное. Всё онемело, всё внутри выгорело.

Я лежу на холодном полу душевой, обнажённая, разбитая, немая. Вода струится по моему телу — теплая или холодная, я не знаю. Она сливается с кровью, потом, слезами. Смывает всё — и вместе с этим оставляет внутри только пустоту.

Всё замерло. Только капли — ритмично, как чьё-то чужое дыхание — стекают вниз и исчезают в сливе.

Холод. Кафель. Тишина.

Я здесь. И меня как будто больше нет.

Оледеневшие от воды и боли ноги не слушаются. Как будто не мои — чужие, деревянные, изломанные. Каждое движение отдаётся судорогой. Я бы закричала, если бы голос не застрял где-то глубоко в груди, стиснутый страхом и злостью.

Я в самой пучине отчаяния. И в этой бездне — я не жертва, я добровольная. Протянула ей руку, шагнула сама. Думала, справлюсь. А теперь — расплачиваюсь.

Глаза открываются с трудом. Веки тяжёлые, как камень. Всё в голове плывёт. Я... не в воде? Тихо. Сухо. Тепло?
Медленно осматриваюсь. Размытая картина: стены, шторы, кровать... Я в постели. Чистая простыня. Подушка. Кто-то меня сюда перенёс. Значит, я отключилась. Слабачка.

Голова — как набитый камнями мешок. Боль тупая, вязкая, отзывается в затылке глухим эхом. Я пытаюсь приподняться. Каждое движение — как пытка.
Тело не подчиняется. Болезненное, натянутое, словно чужое. Чувствую себя пустой куклой — ломаной, выжженной, бесполезной.

Холодный пол касается босых ступней — и по коже пробегает волна отвращения.
Грязно. Скользко. Мерзко. Как и всё, что происходило здесь.

— Ты как? — раздаётся голос. Холодный. Отстранённый. Почти машинальный.
Он стоит в тени у стены. И звучит так, будто спрашивает о сломанной вещи, а не о человеке.

Я не хочу его слышать. Ни слова. Его голос — как наждачная бумага по оголённым нервам.

— Где мои вещи? Я уезжаю. — Мой голос удивительно ровный. Пустой. Без истерики, без слёз. Только ледяное спокойствие, в котором — вся моя усталость и ненависть.
Я больше не хочу быть здесь. Этот дом — теперь не жильё. Это склеп. Могила моей непорочности.

— Ты никуда не поедешь, — отвечает он, и в голосе появляется металл. Команда. Привычка власти.

Я поворачиваюсь. Медленно.
Наверное, в моих глазах теперь чернота. Ни боли, ни страха. Пустота, которая пожирает всё на своём пути.

— Ты не мой хозяин. И уж тем более — не мой друг, — бросаю я, и чувствую, как внутри что-то оживает.
Гнев. Чистый, ледяной. Он больше не страшен. Теперь — жалок.

— Лисичка, подожми свой грёбаный хвост и слушай меня, — рычит он, подходя ближе. Думает, надавит. Думает, сломает.

Иди к чёрту. Попробуй.

Он приближается. Становится надо мной. Резко хватает за челюсть — грубо, болезненно, с натянутой фальшивой улыбкой.
Его глаза — чёрные, злобные, полные ярости. Демон. Чистый, собранный из лжи и власти.

— Ты обманула меня. Из-за тебя теперь будут проблемы, — скалится он, сжимая моё лицо, как тисками. Будто хочет выдавить из меня боль.

Но я больше не чувствую ничего.

— Ты жалкий, — шиплю сквозь зубы, и в этих двух словах — всё, что я о нём думаю.

Я не боюсь. Пусть ударит. Пусть убьёт. Мне плевать.

— Я уничтожу всё, что ты построил. Я снесу до основания. А потом — доберусь до тебя, — мой голос низкий, насыщенный. Ядовитый.
Я больше не наивная Тесса Уайт. Я обещаю, я сотру его личность и лживое нутро.

Он даже не понимает, что всё — кончено. Я вырвалась. Я встала. И теперь охотник — не он. Я.

Резкий, хлёсткий шлепок по щеке. Голову резко отбрасывает в сторону. Осознание врезается, как холодный нож: ему действительно плевать. Ни капли сожаления. Ни капли стыда.

Чёрт... Он правда не чувствует ничего.

Покойся с миром, Крис Бэлл. Жадно глотай кислород, пока можешь. Ты даже не догадываешься, что уже мертвец — просто ещё ходишь.

— Разве ты ещё не поняла? — его голос — как выстрел. Грязный, хищный, пропитанный презрением. — Мне насрать на твою болтовню. Пустая. Жалкая. Обречённая.
Ты не первая, не последняя. Сколько вас было — одинаковых, надломленных, мнящих себя исключительными. Ты жертва в мире хищников, которая даже не сопротивляется. Скука.

Он резко дёргает руку, как будто моё лицо его осквернило, и отбрасывает её, будто я — мусор. Разворачивается и уходит, не оборачиваясь. Просто исчезает за дверью, как будто я ничто. Пыль.

Жертва?..
Нет. Ни хрена.

Я пойду по головам, если придётся.
Но я докажу, кто здесь настоящая жертва, а кто хищник.
И тогда он сам будет умолять, чтобы его пощадили.
Мой взгляд цепляется за стул — на спинке аккуратно сложена моя одежда. Сердце сжимается. Это как сигнал. Как вызов.

Не думая, забывая о боли, рывком поднимаюсь. В ушах звенит, тело протестует, но я глушу всё внутри. Боль больше не имеет значения.

Резко, почти лихорадочно, начинаю натягивать на себя одежду. Движения рваные, судорожные, но чёткие. Я не даю себе ни секунды на сомнение.

Выпрямившись, выхожу из комнаты. Ни слова. Ни взгляда назад.

Он не бросается вслед. Не зовёт.
Он уверен — думает, что всё под контролем.
Считает, что подбитая лисица больше не сунется в расставленные капканы.

Пусть думает. Пусть живёт в своей иллюзии.

А я... Я перемотаю свои раны столько раз, сколько потребуется, чтобы не чувствовать
Чтобы не дрогнуть, когда снова попаду в ловушку.

Он больше не увидит меня сломанной вещью. Он увидит во мне нечто иное, дикое и зловещее.

И тогда он пожалеет, что не убил меня сразу.

Я выхожу из этого злосчастного дома — будто выползаю из гниющей пасти чудовища.
С каждым шагом наружу выпускаю на волю чувства, которые, как я думала, давно исчезли. Но нет... Они просто прятались. Притихли в темноте стен, пропитанных болью и ложью.

Слёзы бегут по щекам — горячие, предательские. Но лицо остаётся неподвижным, словно вырезано из камня.
Пусть так. Лучше сломаться на улице, чем медленно гнить внутри, молча сгорая изо дня в день.

Ноги подкашиваются. Кажется, я иду не по земле, а по стеклу. Но я иду. Живая.

Мне нужно такси. Нужно уехать как можно дальше отсюда. К чёрту всё. К Джейн пока нельзя — не в таком виде. У меня зреет мысль. План.
План, как стереть с лица земли Криса Бэлла. Хладнокровно. Мелко. Методично.

Я вытягиваю руку. Машины проносятся мимо — равнодушные, как мир вокруг.
Но одна всё-таки тормозит. Неброская, тёмная, обычная — как и я сейчас.

Я забираюсь внутрь, шепчу водителю адрес, кладу деньги на переднее сиденье и проваливаюсь в кресло.
Сил больше нет. Ни на слова. Ни на слёзы. Только на ярость. На планы.

Ну что ж, Тесса Уайт. Пришло время играть по-взрослому.
Холодно. Жестоко. Умно.

Пусть Господь простит меня за то, что я собираюсь сделать.
Но пусть Он заранее приготовит в аду место для меня и для Криса.
Я добьюсь того, чтобы даже оттуда он пытался сбежать.

Машина плавно останавливается у высокого стеклянного здания, сияющего в лучах заходящего солнца. Современный фасад, панорамные окна— всё вокруг кричит о богатстве. Элитный район Лос-Анджелеса, где даже воздух, кажется, фильтруется от бедности.

Под ногами — гладкий мрамор, за плечами — тень того, что осталось в доме Криса. Там было темно, липко, душно. Здесь — глянцево и холодно по-другому. Как в музее, где экспонаты не живые, а выставленные напоказ.

Поднимаясь на лифте, смотрю на своё отражение в зеркале: потускневшие глаза, бледное лицо, но взгляд — уже другой. Хищный. Цепкий.
Я поднимаюсь не просто домой. Я возвращаюсь — за оружием.

Дерек, скорее всего, дома. Отлично. Пусть видит, что я жива. Пусть привыкает к новой версии меня.

Пока иду по коридору, в голове уже выстраивается план: его ноутбук. Там вся подноготная. Их "бизнес". Их грязь. Их слабости.

Дверь открыта. Внутри — идеально, будто кто-то дышать боится, чтобы не сбить порядок.
Холодно. Но не так, как у Криса. Этот холод — не от боли, а от безразличия.

Дерек в своей комнате, как всегда. Я захожу, даже не постучав. Мне плевать.

— Привет, — бросаю и сажусь на кровать.

— Ну, здравствуй, — отвечает он, на удивление спокойно. Улыбается. Как будто ничего не было. Как будто он не часть этого всего.

Мерзавец. Пусть играет в брата — я сыграю в наивную.

— Я потеряла телефон. Денег нет... Можешь одолжить? Верну всё до цента. — Кривлю губы в лёгкой улыбке, включаю голос той самой Лисички, которой он верит.

— Конечно, Лисичка. Сколько тебе нужно?

Улыбается. Почти по-доброму. Меня передёргивает.

— Я не особо разбираюсь... Может, ты сам выберешь? — делаю виноватое лицо, тру затылок. Он ведётся. Ещё как.

— Легко. Прямо сейчас съезжу. Собирайся, — он выключает ноутбук и уже тянется к двери.

Вот он, момент.

— Мне что-то нехорошо... Хочу прилечь. Ты езжай, я подожду.

Он кивает и выходит. А я — тут же запираю за ним дверь. И иду обратно.

Поднимаю крышку ноутбука.

— Пароль... — бормочу.

Дата его рождения — мимо. Мама — нет.
Ввожу свою.

Экран оживает. Рабочий стол. Полный доступ.

Я усмехаюсь, холодно.

— Слишком просто.

Он действительно поставил мою дату рождения как пароль.
Что ж, братик. Теперь твоя "сестричка" будет той, кто разнесёт вашу империю по кирпичику. И начну я прямо отсюда.
Глаза мечутся по экрану, прыгая с одной папки на другую, с таблиц на вкладки, с номеров на бессмысленные коды.
Всё кажется слишком чистым. Подозрительно чистым. Как будто специально замаскированным.

Цифры, даты, какие-то аббревиатуры — на первый взгляд, ничего криминального. Но я знаю: здесь что-то есть. Просто хорошо спрятано.
Руки дрожат. Не от страха быть пойманной — от ярости. От этого чувства бессилия, когда правда где-то рядом, но ты не можешь схватить её за горло.

Где имена? Где отчёты за «работу»? Где хоть что-то, что покажет, во что мой брат на самом деле втянут?

Разочарование подступает к горлу, но я его глотаю. Вера ещё не исчезла.
Я встаю и начинаю шарить по выдвижным ящикам его стола. Беспорядок, кабели, старые флешки, какая-то мелочь... И вдруг — чёрная флешка, гладкая, без маркировки.

Что ж, дерзнём.

Вставляю её в порт. Несколько долгих, мучительно тянущихся секунд — и папка открывается.
Одна. Единственная. Названа просто: "Август".

Сердце замирает.

Открываю. И вот оно: список.
Имена.
Телефоны.
Адреса.
Часы. Цены. Список предпочтений клиентов.
Отчёты. Сроки. Даже внутренние пометки: "VIP", "нужен контроль", "проверь документы".

Я улыбаюсь. Медленно. Хищно. Как лиса, что наконец-таки вцепилась в глотку зайцу.
Значит решили поиграть в бизнесменов, продавая тела беспомощных девушек, которые всего лишь хотели заработать.

Мерзкие подонки.

Сжимаю кулаки. Главное — сохранить всё это. Сфотографировать, скопировать, но не спалиться.

Жду, когда придёт новый телефон, чтобы зафиксировать каждую строку. Каждое имя. Каждый чёртов адрес. Это мои козыри. Моя месть.

Аккуратно извлекаю флешку, закрываю все окна. Возвращаю файлы на те же места, выключаю ноутбук. Никаких следов. Никаких улик для него.

Я выскальзываю из комнаты и бегу в свою. "Спать", конечно.
Сейчас я — актриса. Наивная сестра, которая просто ждёт новый телефон.
Но внутри меня — буря.

Теперь я знаю, с кем имею дело.
Дерек, Остин, Хэл и Крис— все утонут в этом дерьме, которые сами же породили.
А я? Я выжду. Подготовлюсь.
А потом уничтожу их всех по очереди, медленно, безжалостно, как они тех девушек.

Переходим к следующему этапу плана, мне нужны длинные уши, рот который не заткнуть и ходячий сборник слухов, правильно – Кейт.