Без названия 18
Глава 18
Всю дорогу на чаепитие двое весело болтали. Раскатистый смех Чжао Ифэна можно было услышать из далека. Подметающие дорожки дворцовые слуги выглядели обескураженными и старались прятать свои глаза, когда видели необычное поведение старшего принца. Кое-кто недоверчиво протирал глаза. Это точно был старший принц? Неужели он умел смеяться? Но это был действительно он, и он смеялся!
Весть быстро разлетелась по дворцу и теперь все только и обсуждали то, что старший принц смеялся! Это было равносильно тому, что вдруг откопали тысячелетний клад!
Само собой, что Чжао Ифэн замечал, как на протяжении всего пути слуги странно смотрели на него. Он не мог объяснить подобного внимания, поэтому ему пришлось спросить у других, что бы это значило. На его расспросы окружающие люди только улыбались.
Остановившись, молодые люди стали наблюдать за цветущей веткой персика, торчащей из-за стены дворца. Лепестки нежно трепетали на ветру, мягко отрывались и падали на землю. Цзян Юйшу улыбнулся и сказал: «Ваше Высочество, пожалуйста посмотри на эти цветы». Сказав это, он протянул палец и указал на багряную ветку, выступающую из-за дворцовой стены. Чжао Ифэн поднял голову и увидел, что это цветы персика. Не вишни. А если это была не вишня, то и не стоило придавать значения.
«Разве цветы персика стоят того, чтобы ты остановился перед ними?»
Цзян Юйшу посмотрел на малиновый цвет и улыбнулся: «Ваше Высочество, ты видишь, как лепестки цветов персика опадают?»
Чжао Ифэн решил, что Цзян Юйшу собирался написать стихотворение о цветах и тут же выпалил: «Лепестки цветов весной опадают слишком спешно, ведь они беспомощны перед холодным дождем и сильным ветром».
Цзян Юйшу на мгновение потерял дар речи и озадаченно потер лоб, но потом звонко рассмеялся: «Ваше Высочество, тебе не хватает внимания. Как ты мог не понять?»
Чжао Ифэн спокойно уточнил: «Что я не понял?»
Налетел порыв ветра, и лепестки персика легко полетели и упали на волосы и одежду обоих мужчин, смягчая их силуэты.
«Ваше Высочество, видишь, как лепестки персика опали?» - снова спросил Цзян Юйшу с улыбкой и потянулся за лепестком на плече.
Чжао Ифэн был озадачен. Он не понимал к чему Цзян Юйшу клонит, поэтому спросил: «Что ты имеешь в виду?»
Цзян Юйшу беспомощно вздохнул. Этот человек был таким умным, почему он его не понимал? В какой-то момент ему даже расхотелось что-нибудь объяснять.
«Ваше Высочество, ты должен больше улыбаться. Посмотри, как опали цветы персика».
Теперь Чжао Ифэн понял, что юноша говорил о нем и смущенно улыбнулся.
Но вскоре эта смущенная улыбка превратилась усмешку, однако он был не настолько самонадеян, чтобы открыто рассмеяться. Даже цветы были удивлены и побеждены таким трепетным отношением, ведь Чжао Ифэн понял, что Цзян Юйшу подтрунивает над ним.
«Цзян. Юй. Шу», - процедил он сквозь зубы низким голосом.
Жаль, что лепестки персика, под действием внутренней силы Чжао Ифэна, еще даже не успевшие скинуть с себя влагу утренней росы, задрожали и упали вниз.
Цзян Юйшу почувствовал себя неудобно, поэтому развернулся и пошел прочь широким шагом. Чистый голос разнесся по дворцу: «Ваше Высочество, зачем зовете подданного?»
(От переводчика: Раньше упоминалось, что персик – это символ женщины. Герои говорят иносказательно, но когда Цзян Юйшу говорит о опадении лепестков персика, он намекает на нелюбовь принца к женщинам.)
... ...
Чжао Ифэн немного помедлил, но все-таки двинулся следом за юношей. Улыбка Цзян Юйшу оставалась по-прежнему элегантной, а взгляд скромным. После того, как юноша подшутил над принцем, его лицо все еще оставалось холодным.
Когда они прибыли во дворец императрицы, Гу Янмэй и Чжао Шэнтянь уже их ждали. Цзян Юйшу хотел выразить почтение, но императрица остановила его, беря во внимание его плохое самочувствие.
После того, как все заняли свои места, Гу Янмэй хлопнула в ладоши и слуги тут же зашли, чтобы накрыть на стол.
Чжао Шэнтянь посмотрел на бледное лицо Цзян Юйшу и покачал головой: «Неудивительно, что императрица настояла, что будет готовить сама и что отдала тебе тысячелетний женьшень, привезенный из Бейли в качестве дани. Все можно понять, только взглянув на лицо Юйшу».
Цзян Юйшу склонил голову и скромно ответил: «Отец император, ваш сын всего лишь ослаб и у него нет серьезных проблем». На эти слова Чжао Шэнтянь только посмотрел на обоих детей и улыбнулся.
Чжао Ифэн молчал, глядя в свою тарелку. Видимо он был очень голоден.
Гу Янмэй заметила, что сын ни на кого не обращает внимания, только смотрит в свою тарелку, поэтому встала и начала снимать крышки с блюд, тут же называя их: "Жаренные зеленые овощи с грибами эноки, щи из капусты с вермишелью, два цыпленка тушеных с морковью, жареный карп, курица «Кунг-Пао», тыквенный пирог, жаркое из перепелов».
После того, как Гу Янмэй закончила представлять блюда, Чжао Ифэн искоса взглянул на Юйшу. Он думал, что тот все еще смеется над ним, но увидев, что это не так, удовлетворенно кивнул и мягко улыбнулся: «Мастерство матушки как всегда на высоте, но, боюсь, что кое-кто слишком слаб, чтобы по достоинству оценить его. Поэтому твой ребенок, хоть и не охотно, сделает это за него».
Закончив говорить, он снова улыбнулся Гу Янмэй и принял палочки от Чжао Шэнтяня. Императрица с нежной улыбкой посмотрела на Цзян Юйшу. Она предположила, что этому ребенку было не ловко с Чжао Ифэном, поэтому сама взяла палочками кусочек карпа и положила ему в тарелку.
Только Чжао Шэнтянь собрался ее отругать за это, как Гу Янмэй опустила руки, прикрыв их рукавами и скромно прикрыла глаза. Теперь и император обратил внимание на то, что Цзян Юйшу и Чжао Ифэн с тех пор, как вошли, ни разу не перемолвились словом, и оба чувствовали себя не ловко. Хоть он не знал, что происходит, все равно не хотел вмешиваться, чтобы ненароком не обидеть младшее поколение.
Куда бы Цзян Юйшу не направлял свои палочки, Чжао Ифэн ловко перехватывал их. Устав пытаться обойти принца, юноша просто зачерпнул супа и выпил. Немного погодя, Цзян Юйшу, воспользовавшись тем, что Чжао Ифэн отвлекся, снова потянулся палочками к блюду, но кто бы мог подумать, что Чжао Ифэн все-таки следил за ним. Перепелиная ножка, аккуратно захваченная палочками, мгновенно перекочевала в тарелку старшего принца. Цзян Юйшу обреченно вздохнул. Этот человек в самом деле мстил ему! Изобразив на лице вежливую улыбку, он снова придвинул к себе миску с супом.
Чжао Ифэн продолжал есть с большим аппетитом и его совсем не волновало разочарованное лицо Цзян Юйшу. Всем своим видом он красноречиво показывал, что не станет терпеть насмешек. Хоть он и не держит зла, но мстить будет сразу и жестоко!
Цзян Юйшу продолжал пить суп, и Гу Янмэй не выдержала: «Ифэнэр, Юйшу только что пришел и голоден. Если что-то не так, то ты должен быть более сговорчивым. Не запугивай других!»
Чжао Ифэн повернулся к ней и мягко улыбнулся: «Матушка, ребенок никого не запугивает». При слове «запугивает», он невольно сжал зубы.
Когда Гу Янмэй увидела, что Цзян Юйшу ест только суп, она подцепила палочками куриную ножку и быстро положила ему в тарелку. Юноша вежливо поклонился, медленно поднял ножку палочками и очень элегантно откусил от нее.
Чжао Ифэн увидел, что «запугивания» для Юйшу было достаточно. Сам он уже съел много, в то время, как Цзян Юйшу практически совсем не ел. Глядя на его слабое состояние, желание мстить дальше пропало. Он вернул ранее подрезанную перепелиную ножку в тарелку юноши и тепло сказал: «Кушай больше».
Чжао Шэнтянь и Гу Янмэй переглянулись и улыбнулись друг другу. Уж они то знали каким упрямым был их сын.
Чжао Ифэн никогда их не слушался и без всяких угрызений совести всегда запугивал других.
Цзян Юйшу продолжал элегантно кушать, и его лицо уже было не таким бледным, как тогда, когда они только вошли.
Гу Янмэй любовалась красивой внешностью Цзян Юйшу. Он был интеллигентным и упрямым, очаровательным и изящным. Его тело было слишком слабым и из-за плохого здоровья явно отставало в развитии. Не сомневаясь ни на мгновение, она окликнула Чунмэй и приказала ей пойти в хранилище, чтобы взять еще несколько штук корня женьшеня и отослала его во дворец Падающего Облака.
Чунмэй была доверенным лицом императрицы, поэтому имела доступ к такому сокровищу, как корень женьшеня и могла с толком выполнить приказ.
Дождавшись, пока Юйшу закончит есть, Чжао Ифэн посмотрел на Чжао Шэнтяня и опустился перед ним на колени.
«Ифэнэр, что ты делаешь?» - спросил его император.
«У вашего сына есть просьба. Я надеюсь, что отец будет благосклонен и удовлетворит ее».
Чжао Шэнтянь замолчал. Он подумал о том, что его сын всегда был надежным и никогда не примыкал ни к одной партии или течению. Он никогда не преследовал личной выгоды. Все эти годы он не поддавался искушениям и блестяще помогал ему справляться с государственными делами. Император терялся в догадках, что же он хотел попросить. Он не хотел опрометчиво соглашаться, чтобы потом не было трудностей с тем, чтобы пойти на попятную. Кивнув головой, он дал понять, что готов выслушать просьбу.
«О чем попросит Ифэнэр? Подойти ближе, я тебя выслушаю».
Чжао Ифэн придвинулся ближе, все так же оставаясь на коленях, и поклонился. «Сын умоляет отца императора, чтобы тот дал имя!»
«Хочешь получить данное государем официальное имя? Ифэнэр –это имя табуировано и выбрано лично твоим отцом императором. Зачем ты просишь дать тебе официальное имя?» - полюбопытствовал мужчина. Он невольно вспомнил те годы, когда Ифэнэр был еще совсем маленьким и получил свое имя.
«Отец император, я прошу дать имя не вашему сыну».
«О?» - еще больше удивился император.
Чжао Ифэн говорил не торопливо, сильным голосом: «Ифэнэр и Юйшу женаты уже не мало дней и встречались с множеством людей. Нет таких, кто бы не обращался к нам, как к старшему принцу и наложнику. Ифэнэр очень расстроен этим, он чувствует себя отделенным от светского мира. Ваш сын все время думает об имени, которое бы укрепило положение Юйшу».
«Я спрашиваю, для чего тебе это Ифэнэр? Все только ради этого ребенка Юйшу?» - задал вопрос император. Он повернулся, чтобы посмотреть на юношу, но не смог прочитать на его лице никаких эмоций.
Придя в себя, Цзян Юйшу поспешно опустился на колени: «Презренный слуга с дурной репутацией не стоит внимания императора».
Хоть Юйшу и сказал, что не осмелиться принять этот дар и показал себя скромным, но на самом деле сердце его забилось. Неужели старший принц сделал это ради него?
Чжао Шэнтяню понравился поступок сына. Он знал его характер и был приятно удивлен, что спустя столько лет, он, наконец, проявлял заботу. Ярко улыбнувшись, он не сдержался и громко рассмеялся: «Ха-ха! Все в порядке! Ифэнэр редко просит о чем-то, поэтому я приму просьбу!»
Чжао Шэнтянь покосился на худую фигурку юноши, все так же стоявшего на коленях, и тихим голосом сказал: «Юйшу, ты должен знать, что Ифэнэр никогда ни за кого не просил. За столько лет ты первый...»
Император не стал заканчивать фразу. Он поднялся и некоторое время задумчиво смотрел на небо, потом повернулся и пошел в суд.
Но перед тем, как уйти, он не оборачиваясь, протяжным голосом объявил: «Изящный, как небесная глазурь, утонченный, как нежная яшма – молодой господин Циньюй (чистый нефрит)».
Гу Янмэй дождалась пока Чжао Шэнтянь уйдет и сделала выговор дворцовым слугам за нерасторопность, после чего с любящим лицом повернулась к Чжао Ифэну и Цзян Юйшу.
«Юйшу, твое тело слабое, поэтому ты должен выпить много отвара, повышающего иммунитет. Если этого будет не достаточно, просто приходи в гарем, чтобы получить другое лекарство».
Цзян Юйшу низко поклонился: «Матушка-государыня, подчиненный не достоин».
Пока Юйшу говорил, императрица внимательно рассматривала лицо юноши и его тело. Затем повернувшись к сыну, она тепло сказала: «Ифэнэр, ты должен хорошо относиться к Юйшу и терпеливо дождаться, пока его тело не будет готово, только тогда вы можете завести ребенка. Ах, как сильно ваша мать ждет внука!»
Тело Цзян Юйшу напряглось, а руки онемели. Он как будто оказался в свинцовом море. Он не мог двигаться, и волна за волной на него накатывала жестокая депрессия.
Он махнул рукой, чтобы прогнать ужасное видение, и когда оно прошло, вздохнул с облегчением, обнаружив, что все его тело мокрое от пота.
«Юйшу, ты в порядке?» - с улыбкой спросила Гу Янмэй.
Цзян Юйшу дотронулся до своего живота и когда убедился, что он все еще плоский, вздохнул с облегчением. «Ваш сын в порядке, матушке не о чем беспокоиться».
Гу Янмэй потянулась к Юйшу и погладила его руку, чтобы успокоить: «Матушка не уговаривает тебя, просто надеется, что у тебя доброе сердце. В конце концов, дети в императорской семье – это самое важное».
Юйшу ничего не ответил, просто кивнул.
Чжао Ифэн видел потрясение в глазах Юйшу и то, с какой надежной смотрела на него императрица. Низким голосом он разрядил ситуацию: «Не волнуйся, матушка, твои дети со всем разберутся».
«Матушка не станет волноваться, если ты позаботишься о теле Юйшу и о своем здоровье тоже», - Гу Янмэй счастливо улыбнулась, и в комнате повисла праздничная атмосфера.
Чжао Ифэн поднял глаза и посмотрел на юношу, сидящего по другую сторону стола, его лицо было сосредоточенным. Он тоже смотрел на присутствующих, но при этом улыбка его была горькой.
Сердце Цзян Юйшу ходило ходуном, он будто падал в бездонную пропасть, или ходил по тонкому льду, постоянно боясь потерять осторожность.
Слова Гу Янмэй напомнили Цзян Юйшу о том, что он должен сделать, как член императорской семьи. Так же это было напоминанием Чжао Ифэну о том, что пока у него нет власти во дворце, он находится в опасности и не сможет никого защитить.
Гу Янмэй сказала то, что должна была сказать, а ее дети услышали то, что должны были услышать.
Каждый вышел из дворца императрицы с собственными мыслями. Снаружи слепило яркое солнце и Цзян Юйшу с непривычки на мгновение прикрыл глаза, и одна слеза скатилась по его щеке.
Ветер быстро высушил ее, не оставив ничего, кроме чувства беспомощности.
Ничего не поделать с тем, что цветы увядают. Это было похоже на дежавю, которое он уже видел раньше.
Чжао Ифэн обратил внимание на неестественную молчаливость Юйшу и видел кристальную каплю на его щеке. Все это очень его расстраивало.
Белые облака плыли по небу, подгоняемые легким ветром. Под лучами солнца испарялись капли росы с лотосов на пруду, а пионы раскрывались все сильнее, подставляя свои лепестки нежному свету.
Они вернулись во дворец Падающего Облака и Юйшу сел читать книгу. «Военная история» была закончена и на этот раз он взял снова «Сборник трав». Цзян Юйшу понимал, что слишком слаб, но пообещал себе жить хорошо. Для этого было бы не плохо начать изучать медицину. Он хотел приложить к этому больше усилий, чтобы в будущем иметь возможность родить здорового ребенка.
Чжао Ифэн оставался рядом, стараясь не мешать ему. Он помогал Юйшу заботиться о своем теле, давал распоряжения слугам сушить одеяло и чаще менять шторы, а также прилагал все усилия, чтобы тело Юйшу всегда находилось в тепле.
Цзян Юйшу по-прежнему элегантно улыбался, оставаясь при этом равнодушным к окружающему миру.
В полдень известили о новом императорском указе. Чжао Шэнтянь думал о характере и талантах Цзян Юйшу и дал ему официальное имя – молодой господин Циньюй. Объявление было сделано повсеместно, так что об этом узнала вся страна. С тех пор Цзян Юйшу официально вошел в императорский дом и стал членом императорской семьи.
Чжао Ифэн принял императорский указ и молча посмотрел на человека, который так тепло улыбался, хотя и любил иногда подтрунивать на ним.
Цзян Юйшу, Чжао Ифэн определенно прославит тебя перед потомками!