Глава 8.
Запах медицинских таблеток, уколов и смерти. Запах больницы.
В комнате находились ещё несколько раненных помимо Беловой, что развалилась на кровати, ёрзая туда-сюда. А сидящий рядом брюнет сверлил её грозным, даже страшным взглядом, будто приказывая остановиться. От этих мыслей Ане захотелось закатить глаза.
— Аня, алё! — тот театрально развел руками, а брови поднялись вверх, в непонятную гримасу.
— Не ори, и так голова трещит, — шипит девушка, массируя виски.
— Тебя нога твоя не волнует вообще? — удивляется парень, брезгливо оглядывая раненную. Скорлупа, наверное, уже орала бы от боли. А Анна была сильная, стойкая. Это удивляло. А может Белове было больно, но она слишком горда, чтобы показать это перед ним?
Ответа не последовала. Белова решила промолчать, тем самым сводя Кощея с ума от раздражения. Он привык получать ответы.
— Выйдите из палаты, пожалуйста, — послышался сопливый голос. Дрожащий, будто испуганный или раненный глубоко в сердце.
Костя окинул взглядом медсестру, что наконец освободилась от других пациентов (которых, кажется, было предостаточно из-за драки в ДК). Он вновь вернул взор на девушку, а после молча покинул комнату.
— Так, — дрожащий голос оказался рядом, когда Белова оторвала взгляд от крупной спины мужчины. — Ногу прострелили..., — глаза чуть расширились, но она сразу спохватилась и взялась за нужные вещи. — Больно?
— Да, — неожиданно для себя призналась Аня, не в силах удержать в себе столько боли. — Пулю достали уже, но надо вновь перебинтовать.
Медсестра сочувственно улыбнулась. Шмыгнула носом и принялась за дело. Её руки были умелыми, видно, что девушка и правда знала что делать. Белова лишь подглядывала за действиями кудрявой, подмечая для себя новые моменты. А вдруг пригодится? В их организации учили всему, даже о таких вещах говорили. Первая помощь, как вытащить нож из тела, как правильно бинтовать и много всего другого. Много ужасного.
Что было самое кошмарное — это практика. В специальную комнату приносили раненных, наверняка ни в чем не повинных людей. Будто на какой-то опыт. Женщины терялись, путались и в конце-концов, пациент умирал. Жуткой смертью. Почувствовав на себе дрожащие руки, неумело делающие что-то, при этом ощущая весь спектр чувств. Больно и страшно.
«Прошу. Я не хочу умирать!» — кричал кто-то сильно обхватив руку блондинки. Аня нахмурила брови, пытаясь сдержать эмоции, не заплакать. Это слабость. Почему-то эти слова запомнились навсегда, даже если «подопытный» выздоровел и был успешно выкинут обратно на улицу. Ястребы, конечно, подкупали их или попросту угрожали, чтобы те держали язык за зубами. Белова поражалась и ужасалась с их жестокости. Будь она кем-то из «простых людей», её бы тоже это ждало? Незаслуженные муки. Смерть.
Анна не хочет умирать, но и убивать ей дается трудно. За её милосердие часто наказывали, оттачивали в ней самые ужасные стороны.
«Мы ОПГ, а не детский дом!»
— Не дёргайся, — голос блондинки вывел Аню из мыслей. Оказалось, она почти закончила. Всё было хорошо и быстро, даже не заметно. Но Белова оглядывала её лицо на протяжении всего времени и она понимала, что что-то не так. Губы её дрожали, руки тоже, хотя она всячески пыталась их унять; глаза полны слёз, которые она безнадежно глотает, не желая показаться... слабой? — Кто же с тобой так..., — скорее себе задала она, перебинтовывая ногу как можно туже.
— Да случилось что-то. На дискотеке.
— Опять эта контора, да? — заполненные слезами глаза встречаются с зелеными. Лицо Анны меняется. Брови хмурятся, глаза сужаются. — Прости, — почти сразу выговаривает она, смахивая слёзы и усаживаясь поудобнее у ноги Беловы.
— А кто с тобой так? Парень бросил? — спешно делает выводы. — Да нафиг этих парней, знаешь! Они все чудаки какие-то... Нам и так хорошо. Чисто женской компанией, — та улыбается, почему-то пытаясь подбодрить понурно вдыхающую медсестру.
Её губы наконец дрогнули в улыбке. Но продлилось это недолго.
— Не из-за этого..., — тихо, почти не слышно шепчет она, опуская взгляд. — Буду я из-за парня плакать! — та старается улыбаться, но выходит плохо. Ей слишком больно, но она пытается не подать виду.
— Расскажи мне, — чуть приподнявшись с места и удобно оперевшись об стену, блондинка сочувственно глянула в лицо новой знакомой. Хотя, знакомая ли она вообще? Или просто незнакомка? Если так подумать, Белова даже имени её не знает, а почему-то пытается помочь... Но почему? Неужто жалко стало?
Она хнычет, закрывая лицо ладонями. Тело Ани напрягается. Она не знала что делать в таких ситуациях. Давно никто не плакался в её присутствии.
— Знаешь, просто... Сегодня вновь много раненных... пацаны, девушки, вот ты! — она размахивает руками. — А это всё группировки виноваты! Во всём! — прикрикивает, будто никого рядом нет. Хотя в соседних койках мирно спят искалеченные пациенты, а некоторые греют уши, раскрыв глаза. Но кудрявой было плевать. Слишком поздно останавливаться. — Моего брата убили сегодня...
Сердце пропускает удар. Почему-то больно за неё. За эту странную незнакомку. Больно, аж костяшки белеют.
— А я сюда пришла, чтобы помочь этим разбойникам! — из глаз вырываются слёзы. Большим потоком. — А не помочь я не могу... не по мне это, — отводит взгляд, втыкая в стену. Шмыгает носом, держась за разгоряченные щеки. — Моего брата один из таких убил, я знаю. Он ведь тоже там состоит... точнее, состоял, — голос её становится твердей и суровей.
— Мне..., — она не находит слов. Теперь просто молчит, глядя на спутницу. Почему она чувствует её боль? Почему ей больно? Она тоже такое пережила, вот почему. Белая вовсе не робот, хоть и старается им быть. А сейчас глаза бегают по помещению. Безнадежно.
Кудрявая вытирает слёзы.
— Вадим заслуживал большего.
Сердце будто остановилось, дыхание замерло, по телу прошлись холодные мурашки.
Это она убила её брата. Несколько часов назад. Просто пристрелила и убежала, а теперь кто-то мучается. Белая и забыла какого это. Чувствовать стыд, отвращение к себе, ужасную грудную боль, сжирающую изнутри. Не только она бедняжка, что потеряла отца. Каждый день люди теряют близких, и она стала причиной этого. Причиной ужасной потери.
Мерзко. Ужасно мерзко. Из правого глаза вытекает одинокая слезинка, оставляя дорожку за собой.
Как же пусто внутри.
— Как тебя зовут? — еле вымолвила блондинка, поймав медсестру у выхода.
— Наташа.
«Наташа» — повторила она, приоткрывая сухие губы, будто пробуя имя на вкус.
Теперь Наташа останется вечным шрамом на душе.