Глава 18
Когда Ферокс открывает глаза, всё плывёт. Потолок кладовой уже сложно себе представить без этого бесконечного кружения.
Она много раз приходила в себя, но только лишь смутно помнит, как принимала какие-то лекарства с адской головной болью на пару. Альвиан о ней заботился всё это время.
Кажется, прошла целая вечность с происшествия в комнате испорченного эфира. Внутри всё... догорело. Опустилось глубоко в отчаяние... Уже достигло абсолютного дна бездны. Ей ничего не хотелось. В голове пусто. Она не знает, что делать дальше и как себя вести.
Разбитые надежды оказались гораздо хуже полной безнадёжности.
Калеорд мог догадаться, что она соврала. Но легко поверил во всё и бросил её умирать. Сначала ей думалось, что его бурная реакция лишь доказывает то, что он ей верил и чувствовал какую-то симпатию. Сейчас становится очевидно, что он испугался за своих друзей, не больше. Иначе мог бы он оставить её умирать там? Заведомо зная, что она не выберется.? И будет страдать там очень долго, прежде чем умрёт в полном одиночестве. Время душить её в порыве ярости у него нашлось... Даже если бы понял потом, когда прошёл адреналин и испуг, не пришёл ведь сюда. Не попытался узнать что-либо. От Калеорда только лишь тишина.
Ферокс прекрасно понимает, почему он так поступил. Проклинает себя за то, что так правдоподобно солгала. От этого, впрочем, осколки сердца не клеятся в нечто цельное, как ни старайся искать оправданий.
— Как в этот раз? — интересуется Альвиан.
Ферокс осторожно поворачивает голову и находит его совсем рядом. Он сидит в паре сантиметров от неё и читает какую-то книгу. Песочные часы отсчитывают время — видимо, до принятия очередной дозы лекарства.
— Вроде... получше, — отвечает Ферокс. — Голова болит и кружится, а так всё отлично.
— Мне пришлось поэкспериментировать с лекарствами и магией, — говорит Альвиан спокойно. — Лучше сообщай мне обо всех возможных побочных эффектах.
Звучит не очень приятно. Главное, разумеется, что всё обошлось. В каком же это она была состоянии, что Альвиану пришлось настолько извращаться с лечением?
— Ладно. И долго я тут провалялась?
— Сейчас день четвёртого дня, — отвечает он. — Не так уж плохо, как могло бы быть. Ты практически умерла.
— Ничего необычного, — отмахивается Ферокс. Осторожно садится, хоть голова явно против. — И что происходит? Как ты вообще спас меня?
Альвиан хмыкает:
— Взял и сломал аномалию чёрной магией, как же ещё? Пришёл в Орден, а там Освальд в истерике рассказывает, что произошло. Конечно, всё не без последствий, но ты хотя бы жива. С осколками тебе года три осталось, если повезёт. Поэтому нам нужно поспешить...
Ферокс осознаёт его слова лишь на половину. Яростно отрицает, будто вовсе не слышала.
— Но Калеорд пытался. У него не вышло.
Ухмылка становится шире:
— Рад слышать. Хотя, если судить по тому, в каком состоянии я тебя нашёл... он скоро меня догонит. Ты ведь знаешь, что сила чёрной магии заключается в боли? Что же такого ты сказала ему, чтобы заставить его бросить тебя, не поделишься?
Ферокс морщится, не желая это вспоминать.
— И что мы будем делать дальше?
Отрицать, отрицать, отрицать...
— Я почти смог найти в Круге крысу. Один из Магов Власти, Алайн, возможно сыграет нам на руку. Взамен он...
Их прерывает стук в дверь. Уютная маленькая кладовка разбивается осколками. Ферокс нервно сглатывает и переглядывается с Альвианом.
— От имени короля, немедленно откройте! — слышится с улицы.
Вдох застряёт в горле, гонимый волной паники. Ферокс вздрагивает. Нет. Невозможно.
— Иди наверх. Я попытаюсь их выпроводить, — сквозь зубы выдаёт Альвиан, откладывая книгу и поднимаясь на ноги.
Стук повторяется.
— А если это не сработает? Что делать дальше? — спрашивает Ферокс, пока ищет свои ножи. Всё перед глазами вновь крутится в сумасшествии и темнеет противным роем чёрных точек.
— А ты как думаешь?
Больше он ответа не даёт. Выходит из кладовой и ждёт, пока Ферокс поднимется наверх, прежде чем открыть дверь. Ферокс оказывается наверху за поворотом коридорчика. Выгодная позиция, если кто-то решит подняться. И подслушать тоже вполне себе можно.
В дом заходят около десятка людей с громким тяжёлым топотом.
— Где она? Говори, немедленно! — рявкает Вольтер с порога. Сразу отлично чувствуется его... отчаяние. Пожалуй, в этом они схожи.
— Кто? Ферокс? Она ушла на рынок полчаса назад. Какого чёрта ты сюда так вламываешься? — требует Альвиан. Его голос удивительно спокоен.
— Обыщите здесь всё, — приказывает Вольтер. — Какого чёрта я вламываюсь? Она маг высшей крови! Наследница отвратной магии Атэрас! Ферокс сожгла целый город невинных жителей пару лет назад, а совсем недавно устроила ещё один пожар! И лгала нам всё это время! А ты её покрывал!
Ферокс слышит всё, но не может осознать до конца происходящее. Это как будто какой-то кошмарный сон. Или она — всего лишь наблюдатель. Это всё не с ней. Отрицание даёт трещину.
«С осколками тебе года три осталось, если повезёт».
Так мало.
.
.
.
Слишком мало.
Сердце Ферокс ускоряет темп. Внутри поднимается надёжно подавленная обида, которую она старательно закапывала раз за разом в самые глубоки недра подсознания. Дышать так тяжело.
Вольтер говорил ей, что ему было бы всё равно, будь она хоть магом высшей крови. Так быстро поменял своё мнение! Конечно, он ей врал, могло быть иначе? Сколько ещё раз её бросят в грязь лицом, прежде чем до неё дойдёт простая истина?
Ферокс опускается по стене вниз. Зарывается пальцами в волосы. Происходящее вокруг словно бы где-то далеко, а она тут, на дне чёрного беспроглядного океана. Даже их голоса сюда не доходят. Свет солнца тоже.
Достаточно.
Ферокс поверила, что если будет притворяться кем-то другим, сможет получить долгожданную любовь. Её выучили, что если она не будет никого убивать хотя бы неделю, её будут гладить по голове и обнимать — так же, как и других детей. Ферокс всегда думала, что проблема была в ней (ведь она так ни разу и не смогла выполнить это условие). Но, быть может, всё дело было в людях. И в том, какие условия они ей ставят.
Она была уверена, что не попадётся больше в эту ловушку. Альвиан, получив её привязанность, сразу же схватил её сердце, растоптал и растерзал. Без сердца было легко жить. Когда появился Калеорд, Ферокс снова поверила, что это может быть второй шанс. Нашла в его глазах то, что так жаждала найти. Она решила попытаться снова... стать жертвой, чтобы он её спас.
Но тогда, в комнате испорченного эфира, Ферокс была совсем одна. Она наконец осознаёт, что, будь она чудовищем или жертвой, всё равно будет одинокой. Навечно. Она уже всё испортила. И к чёрту, но...
Три года.
Хочет ли она провести эти три года, купаясь в этом океане боли и дальше? Заглушая себя и уничтожая?
«Если ты хочешь чего-то, то возьми. Никто ничего тебе не даст», — всплывают в сознании слова отца. Тогда Ферокс уронила какую-то игрушку в подвал и боялась её забрать — вдруг испугается и сожжёт всё, что есть там, вместе с игрушкой? Слова ей показались очень грубыми. Сейчас же приобрели совсем другой смысл.
Обида обращает боль в нечто иное. Перед глазами снова лица сироток, лица всех тех, кто ей когда-то был хоть немного дорог. Они смотрят с ненавистью.
Над океаном восходит алая луна. Своей кровью она всё окрашивает в красный. Момент, когда боль превращается в злость, ощущается как перерождение. Слёзы скатываются по горячим щекам. Наверное, у неё жар. Из груди рвётся пустой смех, но Ферокс зажимает губы собственной рукой, чтобы себя не выдать.
Нежданное облегчение и ощущение свободы настолько приятно, что кажется, будто она взлетает на крыльях в небо. Выдохи потихоньку срываются с губ, а чудовище сладко потягивается: оно ждало этого момента больше всего на свете. Теперь его наконец выпустят из клетки.
Ощущение, что её грудь и рёбра кто-то невероятно сильно сжимал до бесконечности, а теперь эти цепи пали вниз.
Если ей осталось три года, тогда она больше не может позволить себе падать вниз и верить в свои несбыточные мечты. Пора ставить цели.
Ферокс поднимает голову как раз в тот момент, когда по ступенькам слышатся шаги. Раньше тело ощущалось ей чужим. Как будто чужая оболочка, которую она нагло украла. Оболочка защищала себя сама — по мышечной памяти безжалостных тренировок. Сейчас Ферокс чувствует себя как никогда раньше в реальности. Она едина со своим телом. И от этого кровь становится ярче, когда Ферокс перерезает стражу глотку. Его тело кажется тяжелее, когда она пинает его вниз. Кровь заливает все ступеньки.
Ферокс специально медленно спускается по ним, привлекая всеобщее внимание в гробовой тишине.
Альвиан сидит на полу, скованный цепями. Избитый, весь в синяках, а губа рассечена до крови. Вокруг него стражи. Такой ненависти Ферокс ещё никогда в его глазах не видела.
Королевские стражники сразу же стреляют в неё из арбалетов. На этих болтах особый королевский яд, который полностью заглушает всю возможную врождённую магию, конечно, в зависимости от дозы. От двух Ферокс уворачивается, третий сжигает в воздухе огнём до углей. Конечно, обычному огню такое не под силу. Но адскому пламени из самой преисподней, подпитываемому жгучей яростью — самое то.
Ферокс им ухмыляется. И особенно Вольтеру, который смотрит на неё с нескрываемым отвращением.
— Пропустила всё веселье? — небрежно спрашивает она. — Что-то вас маловато для того, чтобы меня задержать.
Стоит одному из стражей дёрнуться, его мгновенно пожирает пламя, не давая возможности даже испугаться. Крик оглушает остальных. Они морщатся и отступают на шаг. Их страх ощущается как самый сладкий мёд.
— Отпустите его, немедленно, — приказывает Ферокс, указывая на Альвиана.
— Я вам верил! А ты ещё и смеешь тут кому-то приказывать! Он оказался Грешником... а ты — чудовищем! Зачем вам надо было обманывать меня? Почему ты так долго притворялась? — не выдерживает Вольтер.
Ферокс встречает его взгляд. Такой измученный и пустой. Вины почему-то нет. Может, потому, что некоторые люди делают себя несчастными сами. Он мог не поверить. Спросить — как это сделал Освальд. Его тут, кстати говоря, нет. Почему?
— Я не притворялась, — отвечает наконец она. — Я спасла много жизней невинных людей. И многих бы спасла в будущем. Но если тебе так хочется сдать меня королю... тогда, пожалуй, это очень обидно, — уголок губ сам дёргается вверх. — Потому что моё терпение не вечно.
Страж приставляет к горлу Альвиана кинжал:
— Дёрнешься — убью его.
Ферокс хмыкает. Что же, договориться не выйдет.
— Ну, давай. Попробуй меня схватить, — предлагает она.
Страж начинает вести по горлу Альвиана, кровь капает на его белую рубашку. В следующую секунду всё вспыхивает пламенем и криками. Никто больше им не угрожает. Цепи жгутся и оставляют ожоги на руках Альвиана, но он жив. Царапина на горле не так уж серьёзна.
— Давай, поднимайся, — тихо говорит Ферокс и подхватывает Альвиана под руку. Дым мешает даже вдохнуть хоть каплю воздуха. Среди беспорядочного пламени ничего не видно.
Вместе они направляются к выходу. Резкий звук и блеск меча Вольтера едва ли не разрубает их напополам:
— Не горю я, да?! — кричит он сквозь пламя. — Специально, чтобы я видел, как все вокруг умирают, потому что я тебе поверил?
Альвиан тихо смеётся. Ферокс сжимает губы и отворачивается. Игнорирует его слова и продолжает идти к выходу.
Они практически вываливаются на улицу. Там их ждёт ещё с десяток королевских стражей всё с теми же арбалетами. Стена пламени оставляет за собой лишь пепел, пока они перебегают улицу за улицей.
Сердце колотится невозможно быстро, а дыхания не хватает. В венах стучит адреналин. Но дышать так удивительно легко. И небо вперемешку с клубами дыма по особенному прекрасно.
Они бегут вместе к Подземному городу, но не успевают туда зайти.
Дорогу им перекрывает ещё один королевский отряд. В его главе стоит какой-то незнакомец в необычной форме. У всех королевских стражей она синяя, у него же — бело-золотая.
Разум Ферокс лихорадочно соображает, что делать. Скорее всего, он чем-то заслужил своё звание и чем-то уж точно опасен.
Идея приходит в голову. Насколько хорошая — непонятно, но какая уж тут разница?
— Может быть, лучше позволите нам уйти? — интересуется Ферокс. — Или вам ни капли не жаль всех тех невинных жителей, которые сгорят заживо, если мы продолжим?
— Это необходимые жертвы, — заявляет он.
Ферокс в ту же секунду направляет на него пламя, но лёгким движением руки он высыпает перед собой какой-то порошок. При столкновении с ним огонь словно бы растворяется.
— Вот как, — говорит она. — Неужели придётся старым добрым способом?
— Я знаю, что ты наёмница, — заявляет он. — Но даже самому выдающемуся наёмнику не перебить столько человек. К тому же, я королевский алхимик. Ни одно твоё заклятие меня не возьмёт. Даже чёрная магия бессильна перед наукой. Поэтому достаточно уже этого выступления... Сдайся добровольно, и боли не будет.
Ферокс смеётся.
— Не волнуйся об этом. Я буду удивлена, если тебе удастся хоть задеть меня.
Они идут в атаку одновременно. Арбалетный болт летит из засады на крыше, а Ферокс отступает на пару шагов, отвлекая внимание и поднимая руку. Но ей ведь не надо так делать для того, чтобы вызвать пламя. Пока они наблюдают и готовятся высыпать порошок, у солдат позади алхимика загораются плащи. Лошади приходят в бешенство. Пламя растёт. Начинается полнейший хаос.
Альвиан и Ферокс выбегают в проулок и уходят прочь. Придётся обойти другой дорогой. Только в Подземном городе их ждёт спасение.
— Иди в Подземный, — говорит Ферокс Альвиану. — Я погоняю их.
— Сдохнуть захотелось?
— Нет. Надоело уже быть твоей пешкой. Пожалуй, на этом мы и разойдёмся. Я спасу тебя и уйду, — она сама не знает, что говорит. Ей хочется сжечь всё, что тянет её вниз и наконец стать свободной.
— Так уж и быть, — отвечает он. — Я не против. Если ты при этом, разумеется, уничтожишь Круг.
Альвиан хватает её за плечо, когда она не отвечает, и вынуждает остановиться. Они одни в каком-то тёмном переулке. Здесь их вряд ли заметят. Останавливаться, к сожалению, всё равно нельзя.
— Уничтожишь? — требует Альвиан.
— Если они будут мне мешать, — осторожно говорит Ферокс. Отмщением ничего не добиться. Глаза не перестанут осуждающе смотреть на неё, что бы она ни совершила.
— Как только у тебя хватило мозгов влюбиться в него! Что за глупость, Ферокс! Тебе мало того, что они натворили? Скольких людей они убили, затоптали на своём пути к власти и собственным целям — таких, как твоя приёмная семья, которую ты так любила? Сколько раз Калеорд тебя убеждал, что ты ему к чёрту не нужна? Он оставил тебя умирать! То, что я смог ворваться в комнату эфира — настоящее чудо! А ты забрала его осколок! Сколько ещё раз тебе надо вонзить в сердце нож, прежде чем до тебя, наконец, дойдёт?
Боль градом падает на оставшиеся жалкие обрывки её души, выбивая из неё признание:
— Прекрати говорить очевидные вещи! Я прекрасно понимаю всё и без тебя! Но что ещё я могу сделать, если это идиотское сердце не может взять и возненавидеть его? Не может забыть то, ради чего Круг сражается... Моя жажда мести всего лишь глупая попытка закрыть пустоту. Кому как не тебе это знать.
Правда слетает с губ сама по себе. Она впервые признаётся в этом не только ему, но и самой себе. Страх сковывает её тело в ледяном ожидании.
— Ну, разумеется. Значит, ты окончательно павшая фигура, — выдыхает Альвиан. В его взгляде тоже разочарование. Ферокс хочет посмеяться над его заявлением, но блеск ножа вынуждает её неосознанно дёрнуться. Лезвие должно было попасть в сердце, в итоге лишь провело глубокую полосу на ребре. Удивительно, что она не упала в ступор. Альвиан хотел убить её быстрее, чем к его сердцу дойдёт боль от этого признания.
— Твою сестру месть не спасёт, — роняет слова Ферокс, не осознавая, что их говорить точно не стоило. Его глаза расширяются, а зрачки сужаются. В них читается блеск самого ада.
Рука Альвиана не дрожит. Замахивается снова, но она перехватывает его нож своим и отталкивает.
Альвиан ранит себя и начинает говорить заклинание чёрной магии, и Ферокс не придумывает ничего лучше, чем побежать, зажимая пальцами рану и сжимая зубы.
Боль в ребре практически не ощутима, её с головой перекрывает боль в сердце. Гнилое, избитое, потерянное, утонувшее — оно всё равно продолжает болеть несмотря ни на то. И за это Ферокс его искренне глубоко ненавидит.
Она бежит дальше, не осознавая до конца, куда ей вообще следует бежать. Альвиан преследует её, но физическая подготовка у него точно хуже, даже учитывая её ранение. И пока он отстаёт, лучше спрятаться от пут его чёрной магии. Ферокс придётся забежать в лес. Что делать, когда стемнеет, это уже другой вопрос. Может, удастся найти тот самый дом провидицы. Но деревья такие одинаковые. Она уже и не помнит даже, с какой стороны они заезжали в лес на лошадях с Освальдом в тот день.
Она не разбирает дороги. Рана в ребре ужасно ноет и бесконечно кровоточит, даже не думая останавливаться. Каждый вздох кажется проглоченными стеклянными осколками.
Но это не страшно. Она справится. Обязана.
Ферокс падает у какого-то дерева. Вокруг сплошная тишина. Быть может, ей удалось оторваться.
Она поднимает блузку и морщится от вида раны. Прикладывает ладонь и прижигает её магией, прикусив собственную руку практически до крови, чтобы не закричать. В этот раз она почему-то никак не может сбежать из реальности для избежания боли. Словно она прикована теперь к этому телу, чтобы не скатиться обратно в бездну.
Проходит несколько часов или что-то вроде того. Вокруг сплошная тишина. Скоро стемнеет. Нужно найти себе укрытие в лесу или пробраться в город. Но люди Грешника повсюду. Если он хочет её убить, значит, её хочет убить почти каждый второй преступник.
Её тело всё ещё слишком слабое, чтобы делать какие-нибудь поспешные шаги. Нужно всё осторожно обдумать, но разум отказывается. Перед глазами стоит лицо Альвиана. Конечно, она знала, что так будет. Похоже, он до последнего сомневался в том, что она не будет мстить Кругу. Хотел, чтобы она на них обозлилась ещё больше. Подумал, что раз уж ей осталось мало лет жизни, она перейдёт к агрессивным и отчаянным действиям по отношению к Кругу. Не мог даже предположить, что подобная информация только лишь обрубит на корню все её сомнения по поводу тех вещей, которые не стоят того, чтобы тратить на них целую жизнь.
И всё же в сердце зарождается вина и боль, которую Ферокс пытается всеми силами оттолкнуть. Как она может после всего того, что они с ним пережили, попросту сбежать? Ещё и оставить его с раной — напомнила о сестре в самый неподходящий момент... А что, если его схватили люди короля?
Теперь всё это уже не имеет ни малейшего значения. Не важно, жалеет она или нет. Хочет ли она стать его пешкой снова. При следующей встрече он её убьёт. Альвиан никому не даёт вторых шансов.
Вопрос только в том, что же ей тогда делать, если она больше не рабыня тех сиротских глаз? Хочет ли она чего-то в принципе? Какие цели она может себе поставить?
Начать можно со смерти Барнарда. И, раз уж времени так мало, тогда ему придётся как можно быстрее перед этим рассказать, как же конкретно снять проклятие, что окутало Эламор. Как бы там ни было, Калеорду она точно должна спасение его семьи. Она ведь так и не знает, убил ли Грешник кого-то из его друзей.
Темнеет очень быстро. Нужно перестать сидеть тут и думать, надо сделать хоть что-нибудь, иначе на неё нападут лесные чудовища. От них защищаться ножами опасно, ещё и с раной, поэтому придётся использовать магию. В таком случае её могут легко обнаружить, особенно если популяция чудовищ будет значительных размеров.
Поэтому Ферокс поднимается на ноги и идёт глубже в лес. Лучше пусть бегают по лесу в её поисках, чем снова вернуться в город, где каждая крыса докладывает Грешнику о том, где она прячется. Альвиан точно не успокоится, пока её не убьёт, в этом Ферокс безусловно уверена.
Но... когда она более-менее восстановится и разберётся с тем, что делать дальше, то обязательно попытается поговорить с ним снова.
Вместе с последними лучами Сэллиа уходит надежда на то, что Ферокс сможет найти укрытие на ночь. Её ждёт опасная ночь, без сна, еды и воды. Она точно назад не вернётся: петляла как могла, чтобы запутать возможных преследователей. Уже поздно искать дорогу назад.
Будь тут Альвиан или Калеорд, они бы, без сомнений, сделали бы всё намного умнее. Оставили какие-нибудь знаки. Или наверняка бы смогли сделать с помощью чёрной магии какой-то компас. Но она — не они.
Будет невероятно смешно, если она умрёт здесь, прямо в лесу. Так никому ничего и не докажет. Не проживёт те самые три года.
Ферокс слышит протяжный вой и рычание чудовищ практически со всех сторон. Сэллиа уже почти зашло за горизонт, оставляя небо в серо-малиновых тонах. В лесу практически ничего не видно. Зажигать огонь тоже идея так себе: только привлечёт лишнее внимание чудовищ и преследователей. Вдруг королевскому алхимику пришло в голову отправить поисковые отряды даже в ночь? Хотя, даже если так, их, скорее всего, разорвут к чертям.
Ферокс осторожно замирает, вслушиваясь в шорох совсем неподалёку. Вглядывается в темноту перед собой. Видит высокое длинноногое существо, метра в два ростом, напоминающее лань, небесно-голубого светящегося оттенка. С глаз и клыков существа капает серебряная кровь. Она когда-то читала о таких... их крик способен свести с ума любого, кто будет в зоне действия.
Сердце пускается в сумасшедший ритм снова. Мозг лихорадочно вспоминает всю информацию, которую Ферокс когда-либо о них читала. К сожалению, её было очень мало.
Пока Ферокс занята маленькой паникой, чья-то рука зажимает ей рот. Сразу же пришло в голову, что это Калеорд, поэтому она пару секунд не знает, бить ножом или нет. Но руки схватившего её человека не столь шершавы, как у Калеорда, и уж точно не в перчатках. И не такие бледные, как у Альвиана.
Поэтому нож достаётся незнакомцу практически под рёбра, но он подставляет собственную руку и тихо шипит ей на ухо:
— Если напугаешь его, оба сойдём с ума. Давай медленно отойдём.
Приходится не спорить. Вместе они отступают шаг за шагом, пока синий свет не остаётся где-то вдалеке. Незнакомец её отпускает.
Ферокс разворачивается и бегло осматривает его. Глубокий капюшон не позволяет даже увидеть цвет волос. Кусочек лица, который видно во всей этой темноте, Ферокс не знаком. В его руке сверкает нож:
— Какого чёрта ты бродишь возле моего дома? Кто тебе о нём рассказал?
— Не вижу здесь никакого дома, — резко отвечает Ферокс. — Никто мне о нём не рассказывал. Я здесь ищу укрытие, не больше.
С чего это он так занервничал? Может ли он быть каким-нибудь преступником, подчинённым Грешнику? Вероятность очень мала, но всё же есть. Надо быть осторожней с ним. Да и вообще дом посреди леса — рисковая затея, нужно быть не только достаточно отчаянным, но и достаточно сильным, чтобы противостоять чудовищам.
Даже непонятно, кто из них двоих выглядит более странным и опасным.
— Посреди ночи? — раздражённо добавляет незнакомец.
— А ты то что тут забыл? Где же твой невидимый дом? И почему ты из него вышел в ночь? Жить надоело? — в ответ спрашивает Ферокс настойчиво.
— Я обязан был убедиться, что ты — не мой враг, — попросту отвечает он. — Ночь или нет, я могу постоять за себя. Уже много времени провёл с этими чудовищами. Но, как бы там ни было, тебе нужно укрытие. А мне нужны ответы. Давай сыграем в карты. Если выиграешь ты, я предоставлю тебе гостевую комнату своего дома. А если я, то ты честно ответишь на мои вопросы.
Ферокс хмыкает:
— А если солгу?
— Убью тебя с чистой совестью, — отвечает незнакомец. — Как тебе такой вариант?
Это куда лучше, чем попросту подраться и поднять шум, который привлечёт чудовищ.
— Звучит не так уж плохо. Давай сыграем, вдруг мне повезёт, — соглашается Ферокс. — В карты я играю плохо.
— Вот и проверим.
Незнакомец идёт куда-то, и Ферокс следует за ним. Если что-то пойдёт не так, она то уж точно сможет за себя постоять и легко испепелит его. Может, даже заберёт его дом в последствии, организовав в нём собственную обитель.
***
Альвиан прекратил бежать за Ферокс тогда, когда его догнал один из королевских отрядов. Ему пришлось убить всех из отряда, чтобы уйти незамеченным. Ничего... она ещё попадётся ему под руку. Пусть только попытается сунуться в город, её сразу же приведут к нему.
Злость кипит в венах и никак не хочет пропадать. Он уже наслал проклятие мучительной смерти на троих человек, пока подчинённые бегали вокруг него в Подземном городе и старались угодить с жильём. Водили его по богатых домах, практически сотканных из золота, но всё было неподходящим.
Его выбор остановился на изысканном прекрасном подвале торговой лавки с книгами по чёрной магии и другой интересной литературой. Тут было тихо, уютно и удобно. Благодаря отсутствию окон всегда будет темно и приятно. Чёрные стены и кроваво-алые акценты не могут оставить Альвиана равнодушным в любом случае.
И первое, что он сделал в своём новом доме, так это поставил несколько мощных магических щитов. Сел на диван и зарылся пальцами в волосы.
Перед глазами лицо Ферокс.
Испуганное, как у ребёнка, несмотря на то, что она невероятно сильна и умна (таких людей особенно приятно ломать). Блеск слёз от предательства, которого она ждала, но принять так и не смогла. Последний удар — его разочарование. Ядовитая стрела в её сердце.
Ему должно быть всё равно, но ему очень больно. Грудь кто-то царапает изнутри когтями, разрывая кожу на куски.
Он хотел её спасти! Защитить от ошибок, от страданий... даже если бы это означало обречь на вечные муки и одиночество себя самого. Почему же она не может понять его мотивов? Как же так вышло, что они с ней не одинаковые?
\ Альвиан хочет разрушить целый мир от ярости. Вместо этого разрушает свой собственный разум. Единственный человек, который стал ему дорог после смерти сестры, рассыпался в пыль прямо в руках и убегает сквозь пальцы. Сразу после того, как он чудом спас её.
Не важно, переходил ли он границы дозволенного. Что бы он ни делал, было так глупо верить в то, что он не одинок. Что кто-то ещё есть рядом — кто-то, кто может всегда понять его и поддержать. Альвиан искренне верил в то, что она не только лишь его рабыня и кукла, а нечто большее — союзник. И когда она спасла его от королевского отряда, дала ложную надежду, которая разрубила его на куски уже за миг позже.
Желание причинить ей боль практически столь же сильно, сколько и причинить боль своему собственному разуму. Альвиан специально возрождает в голове образ своей сестры.
И убивает её. Снова и снова. Снова. Снова...
Вот бы можно было таким способом навсегда прогнать отраву из его мыслей.
Почему Ферокс смогла, а он нет?
И почему,в конце концов, стало так холодно?