Глава 15
Ферокс сводит его с ума.
Калеорд ждал, что она придёт с объяснениями. Что будет доказывать свою невиновность... Или сделает хоть что-то. Изо всех сил старался отвлечься работой, чтобы не думать о ней ни единой лишней секунды, но это ничего не дало.
Он мог бы и сам заявиться в дом Грешника и потребовать у Ферокс всё объяснить, но он ещё не настолько сошёл с ума, чтобы делать подобное. Пусть лучше Грешник будет уверен, что они сожгли все мосты.
Кроме отвратительного ожидания ничего не остаётся. К тому же злость и отчаяние с каждой секундой всё больше поглощают сознание. Непрошеные воспоминания рвутся в разум беспрерывно.
Калеорд убеждал себя, что отпустил Грэма. Что осознал свои ошибки... и что никогда бы не предал Круг ещё раз. Но даже когда Альвиан смотрел на неё и говорил о том, как из-за него погибла его сестра, Калеорд... прекрасно понимал, что лгал.
Грэм был не просто лучшим другом. Он был родной душой. Как брат. Когда его не стало, у Калеорда будто бы вырвали сердце. Калеорд был уверен, что там, в груди, давно уже пусто. До тех пор, пока не встретил Ферокс. Такую невыносимо раздражающую...
Ему стоило сразу же предположить подобный вариант. Калеорд сам виноват в том, что допустил всё это. Сам же положил под ноги этой девчонке своё сердце. Чему удивляться? Зачем ждать? Зачем обманывать себя, что ему уже больше не больно? Он не может потоптаться на могиле Грэма только потому, что Ферокс его зацепила. Это будет предательством.
Впрочем, у Калеорда уже есть план. Где-то на краю сознания он сразу же подумал об этом, как только всё узнал, но надеялся, что доводы разума смогут победить эти предсмертные судороги сердца. Не вышло...
Он сломает её окончательно. Отомстит за смерть Грэма, заставит её поплатиться сполна. А затем самолично соберёт все обломки в одно целое. И вынудит её полюбить его. При этом он обретёт её верность: она будет ему подчиняться. Круг получит своё драгоценное оружие... А Калеорд получит Ферокс.
Калеорд не позволит ничему и никому помешать этому плану. Здравый смысл уже давно утонул в бескрайнем тёмном море отчаяния.
Сейчас у него в руках уже готовый подарок для Ферокс. Осталось только дождаться новой встречи...
***
Сказать, что в домике провидицы жутко, не сказать ничего. Оторванные головы различных животных, сотни сушёных трав, десятки жутких кукол и непонятных приспособлений для ритуалов словно бы пялятся на них.
Освальд выбросил их в подвал, но от этого лучше не стало. Дом весь пропитан жутью и чёрной магией. От только одного лишь нахождения в нём по спине пробегает холодок.
Зато здесь есть камин, какая-никакая еда, одеяла. Освальд постелил на полу одеяла в несколько слоёв и положил на них Лёд. На кровать смертника ложиться было как-то не по себе. В таком доме не только в призраков поверишь...
Ферокс, пока искала чем подпереть дверь, обнаружила несколько листов пергамента с хаотичными записями. Почерк оставлял желать лучшего. Видно, что рука провидицы дрожала, пока она писала. Или тряслась она сама. Ферокс бы не удивилась, если бы провидицы всё это попросту придумывали, а писали свои «пророчества» под влиянием каких-то сомнительных веществ. Она положила листы подальше, под бочки с продуктами. Не хватало ещё, чтобы Освальд принялся изгонять из неё «Дьявола».
С последними малиновыми лучами Сэллиа стало ещё страшнее. На улице бесконечно слышалось рычание лесных чудовищ. Им чудом удалось завести лошадь в дом, чтобы её не съели. Сейчас она выглядела не очень довольной, но Освальд её успокаивал и кормил яблоками, которые нашёл в доме.
Если чудовища прорвутся в дом, с ними будет очень тяжело справиться. По ночам они собираются целыми кровожадными стаями. Зато свет их пугает... остаётся только лишь надеяться, что им хватит света от маленького фонаря под потолком и камина, чтобы чудовища не попытались сюда ворваться.
Когда — или скорее уж «если» — Лёд очнётся, напряжение в доме станет ещё большим.
— И что ты собираешься ей говорить? — спрашивает Ферокс.
— Не знаю. Спрошу для начала, почему она их убивала. Знаешь, я ведь тоже сегодня убил одну. Не удивлён, что она ведёт за ними охоту. Если это агрессивные монстры, людьми их не назовёшь. Если она никого больше не убивала...
— Ты забыл учесть орденовцев, — замечает Ферокс. — И меня, раз уж на то пошло.
Освальд вздыхает.
— Я не знаю, что я скажу. Не знаю, что делать. Это... сложно. В любом случае, пока что она не просыпается. Провидица наложила на неё какое-то проклятие... На полу подвала был нарисован точно такой же символ. Я стёр его светом, но это не помогло девушке. На неё непосредственно я ещё не пытался использовать свет... Что думаешь?
— Думаю, что знаю как минимум двух отличных врачей, но они оба нам не помогут, — говорит Ферокс. — Давай подумаем, что бы они сделали на нашем месте.
— Давай, — Освальд внимательно на неё смотрит.
Ферокс смеётся.
— Прости. Я не серьёзно. Для этого наверняка нужна чёрная магия. Но... ты можешь попытаться выжечь метку светом. Выглядит она не очень хорошо. Даже если ей будет больно, ты ведь спасёшь её.
— Здесь наверняка есть какие-то записи или книги. Не могла же она всё держать в голове. Просто нужно найти и понять, что делать.
— А ты знаешь древнемагический язык? Вдруг она написала всё на нём?
— Разумеется! Иначе как понять, какое заклятие создаёт чёрный маг? Давай вместе поищем хоть какую-нибудь информацию.
Кажется, они ищут целую вечность. Но во всём доме находится только лишь та пара листков, которую Ферокс изначально спрятала подальше. Ей придётся отдать их Освальду.
— Вот есть что-то.
— Я ещё поищу на чердаке, а ты почитай, — говорит ей Освальд с другого конца комнаты. Ну что за невыносимая наивность.
Ферокс вздыхает. Даже обманывать его совсем не хочется.
Она опускает взгляд на записи. Приходится знатно вглядеться, чтобы понять хоть что-нибудь из написанного.
На одном из листков было написано имя «Сиал Вэрфолт» и обведено кружком несколько раз. Может, это имя Льда?
Другой лист весь был исписан одним лишь словом.
«Останови. Останови. Останови. Останови».
Ферокс не сдерживается и фыркает. Если бы Дьявол существовал, ему бы служил Альвиан — и Калеорд, и все те, кто пользуются чёрной магией. И Святые бы тоже существовали. Спасли бы Мари в тот день. Она как никто в них верила до самого конца.
Хотя с какой-то стороны это звучит вполне логично. Если бы вдруг объявился некий Дьявол, а Альвину пришлось бы ему подчиняться, очевидно, что Ферокс бы выполняла все приказы Грешника и дальше. Даже если бы это означало освободить кого-то столь страшного? Да плевать Ферокс хотела на всех этих божеств. Её адского пламени хватит на всех, кто посмеет помешать её жизни, будь то бог или обычный человек. Если Дьявол захочет её помощи, то пусть попробует её заставить сделать хоть шаг. Скорее сам повесится от её упрямства. Наивность провидиц не имеет границ.
— Я не могу читать этот бред сумасшедшего, — говорит Ферокс, когда Освальд спускается с чердака. Он весь в пыли, а в руках ещё стопка таких же бесполезных листов.
Ферокс не сдерживает тяжёлый вздох.
Освальд садится рядом с ней и говорит:
— Я понимаю твои чувства. Святые не помогли тебе, и ты в них разуверилась. Но это не значит, что мы должны игнорировать нечто подобное. Я нашёл записи, где говорится о том, что некие наследники разбросаны по всем королевствам. Они есть даже там, далеко, за кановыми границами. Их имена провидица вычёркивала кровью... А они появлялись снова. И снова... Эфир никогда не пропадает. Если мага высшей крови убить, его сила перейдёт к его наследнику по крови. Если такового нет, то эфир попадёт к случайному новорождённому в тот момент ребёнку. Мне довелось подобное изучать... Поэтому я понимаю, что они хотят сказать этим всем. Провидицы хотят уничтожить всех магов высшей крови. Но я не понимаю, почему тогда они не убили её... а оставили эту странную метку.
— Но если ты знаешь о возрождении магии, то знает и король. Какой ему смысл вести охоту?
Освальд пожимает плечами.
— Добро и зло вечность сражаются и возрождаются. Но это не значит, что нужно сдаться и уступить ему.
Ферокс игнорирует его заявление. Сидит молча, пока он всю ночь разбирает бесконечные записи и то и дело рассказывает ей содержимое. Освальд безумно увлечён. Ферокс сходит с ума от абсурда, но запоминает. Вдруг Альвиану понадобятся эти сведения.
***
Утром они отправились в путь. На лошади ехала всё ещё бессознательная Лёд, а Ферокс и Освальд шли пешком рядом. Посредине пути им пришлось разделиться: Ферокс отправилась пешком в Орден сообщить Вольтеру очередную ложь, а Освальд поехал на лошади в поместье своей семьи и пообещал позаботиться о девушке. Ферокс только лишь остаётся надеяться, что она его не убьёт.
Совершенно уставшая и практически не ощущавшая ног, Ферокс поплелась по городу обратно к дому Альвиана. Интересно, он уже вернулся с задания? И чем он там вообще занимается так долго?
С домом что-то не так.
Ферокс ощущает это мгновенно, но не может понять, что стало причиной этого чувства. С виду всё было точно так же, как она и оставляла в тот день, когда отправилась в Орден.
Вот ведь чёрт: ключи Альвиан ей оставил, а она была на задании два дня. Если он не мог всё это время попасть в дом, то наверняка сейчас будет безумно зол. Тогда уж лучше сразу заявить обо всём остальном...
Ферокс собирается открыть дверь ключом, но замок не заперт. Она закатывает глаза. Всё-таки вернулся... Вот же чёрт.
Но в гостиной сидит вовсе не Альвиан. Калеорд собственной персоной. Судя по тому, как его туфель стучит по полу, он очень раздражён. Заметив её, он сразу же вскакивает на ноги. Ферокс запирает дверь на замок.
— И где ты была всё это время? — спрашивает Калеорд.
Ферокс поднимает брови в удивлении:
— Ты об этом меня хочешь спросить?
Калеорд сжимает губы.
Дёргается в ярости вперёд и делает выпад, чтобы схватить её за плечо, но Ферокс успевает достать нож и полоснуть его по ладони. Легко, не глубоко. Это злит его ещё больше. Вторая попытка оказывается успешной. Он хватает её за запястье и не позволяет нанести ещё одну рану. В один шаг прижимает её к стене. В его горло впивается нож.
— У меня две руки, забывать об этом не стоит, — замечает холодно Ферокс. Ей непонятен смысл его движений.
Кристаллы вырываются прямиком из-под земли в дом, пробивая фундамент и половые доски. Два тонких кристалла крепко прижимают оба её запястья к стене.
— Как скажешь, — сквозь зубы говорит Калеорд.
Из подобной ловушки никак не выбраться. Ферокс тоже скалится в ответ.
— Я была на задании в Ордене. Ты это хотел услышать?
— Услышать — да. Сделать — нет, — отвечает он уже намного спокойнее. Отходит на шаг и достаёт что-то из кармана своего плаща. Уходящий малиновый свет красиво танцует сначала на чёрной цепочке плотного тонкого плетения, а затем и на алом камне, заключённом в шипы розы, сделанные из того же металла. Ферокс в растерянности моргает. Зачем Калеорд принёс с собой какой-то кулон?
Её удивление растёт, когда он наклоняется поближе и застёгивает кулон у неё на шее. Когда застёжка клацает, Калеорд ухмыляется ей.
— Это проклятая вещь. Я проклял её лично для тебя, — говорит он. — Не собираюсь говорить, что она делает. Скоро сама поймёшь. Весьма забавно, что ты решила принять подобный подарок: твой эфир мог легко его уничтожить, но не стал. Видимо, по той же причине, по которой я не сгорел в твоём огне. Я тогда солгал тебе и пошёл искать, где держат Вара. Очевидно, уйти не успел. Но остался полностью невредимым. Вар, кстати, сбежал от Барнарда буквально за пару минут до взрыва пламени и успел спастись.
— Зачем же выбирать столь извращённый способ убийства — и тратить время на проклятия? Ножом по горлу и конец. Неужели не можешь? — спрашивает Ферокс с вызовом.
— Не беспокойся, я не собираюсь пока что убивать тебя, — заверяет её Калеорд. — Кулон служит для иных целей. А... это кто сделал? Весьма омрачает вид.
Он явно имеет ввиду синяки.
— Долгая история, — осторожно говорит Ферокс. — Почему ты пришёл сюда? И почему это не хочешь моей смерти?
Он неспешно проговаривает какое-то заклятие на древнемагическом языке, прежде чем ответить. Ферокс не видит, но прекрасно чувствует, что синяки исчезают. На его руке появляется маленькая рана: плата за магию. Кровь капает на пол.
— Пришёл потому, что ты пропала на долгие дни. Я уж подумал, что тебя схватили люди Барнарда. Сам он сбежал вчера... Как бы то ни было, я хочу услышать ответ на свой вопрос. Или предпочтёшь остаться в таком положении до утра? Я никуда не спешу.
— Вернётся Грешник, и ты сразу же уйдёшь, — заявляет Ферокс.
— Правда? Ну тогда давай его подождём, — хмыкает Калеорд. Демонстративно садится обратно на диван, не сводя с неё взгляда.
Ферокс закатывает глаза.
— Альвиан злился на то, что тебе удалось спастись, — наконец тихо отвечает Ферокс. — А сегодня на задании в меня вцепилась чёртова провидица...
— Ты её сожгла? Они бессмертны и неуязвимы к любым физическим повреждениям...
— Да, я заметила, — с раздражением говорит Ферокс. — Меня спас Освальд Моратис.
Калеорд поднимает брови в удивлении.
— И что? За тобой уже ведут охоту?
— Пока что он ничего не скажет. А ты — расскажешь обо мне королю?
— Конечно, нет. Мне это совсем ни к чему. Очень странно, что Освальд так просто тебя отпустил. И что ты будешь делать дальше? — спрашивает Калеорд.
Что дальше? Действительно, об этом она не думала. Была поглощена бесконечной пустотой и гулом темноты. Но сейчас не стоит расслабляться. Время как раз для активных действий. Ей дали шанс изменить всё... Его нельзя упускать. Только ведь...
— Пока что я планирую ничего не менять. А что?
— У меня есть предложение. Из последней надежды на то, что ты сделаешь разумный выбор, я тебе его озвучу. Вступай в Круг Власти. Я смогу защитить тебя от короля — и от Грешника. Взамен требуется всего лишь преданность и твоё пламя. Ты сможешь использовать свой огонь и перестанешь бесконечно прятаться, как какая-то недостойная крыса, — Калеорд морщится. Сжимает губы в ожидании. — Неужели продолжишь дальше служить Грешнику?
Соблазн ощущается таким сладким, как никогда раннее. Было бы так легко взять и отпустить контроль. Снова зажечь пламя. Забыться в нём и никогда не приходить в себя, не возвращаться сюда, в эти чёрные сады, полные мёртвых цветов. Если бы всё было так легко. Конечно, она хочет сжигать больше всего на свете. Чего ещё может хотеть чудовище вроде неё? И всё же глубоко внутри Ферокс знает, что обманывает себя. Всё это... для чего-то другого. Для чего именно, она и сама пока что не признаёт. Монстрам не присущи подобные эмоции.
Что же касается Грешника... он ведь её единственный союзник. Нельзя предавать его, иначе она станет лёгкой добычей для всех вокруг. Калеорд этого только и ждёт. Несмотря на это, всё равно кажется, что даже сейчас Грешник ей враг. И всегда был только им. Ферокс уже не понять, обман это или нет. Иллюзии Альвиана напрочь сплелись с её реальностью.
— Сейчас наши с ним интересы совпадают. Я собираюсь до последнего притворяться, что у меня нет магии, перед всеми остальными.
Калеорд в раздражении сжимает челюсть. Поднимается с дивана и снова подходит ближе.
— Как только Барнард увидит тебя ещё раз, обязательно узнает имя. И тогда твоей игре наступит конец. Это весьма жалко с твоей стороны. Сколько не цепляйся за прошлое, ты назад его не вернёшь. Если отрицать реальность, то она очень больно тебя ударит. Тогда ты развалишься на куски и сойдёшь с ума. Такого будущего для себя ты хочешь? — Калеорд закрывает глаза на пару секунд, уже зная ответ. Он поднимает руку и нежно прикасается к её щеке. Ферокс неосознанно дёргается от такого жеста. Калеорд не обращает внимания на её странную реакцию, и она может спокойно выдохнуть... или нет. Что он творит? — Я обещаю, что смогу заставить их простить тебя. И себя самого тоже. Просто согласись. Всё остальное я возьму на себя...
Ферокс бы отшатнулась, если бы не стена позади. Несмотря на тёплый тон и нежное касание, в его глазах не было ни капли тепла. В них искра, которую Ферокс и в себе никак не может потушить: неутолимая ярость и жажда отмщения. Ложь Калеорда ощущается слишком очевидной. Может, он делает это специально. Знал он или нет, он задел один из самых худших её кошмаров.
В голове мгновенно всплыло лицо матери. Искажённое и полное обиды. В тот раз Ферокс отказалась убивать кого-то по приказу Арабэль, а та, разозлившись после накалённого спора, дала ей пощёчину. Такую сильную, что девочка свалилась на мраморный пол и рассекла губу.
Арабэль тогда над ней наклонилась и схватила за плечи. Ферокс уже не помнит, какие именно слова в их ссоре стали триггером. Но тогда её мать сказала:
— Ты думаешь, что я жестока, раз обращаюсь к тебе таким образом. Но ты должна понять, что многие в твоей жизни захотят получить твою силу. Они будут обманывать тебя и проявлять фальшивую заботу. Наверняка ты бросишься на эту наживку ужасно легко... Ты же такая отвратительная слабачка... — Последнее слово Арабэль выплёвывает, как наихудшее ругательство. — Но будешь знать глубоко внутри, что это ложь. И страдать до бесконечности... Никто не может полюбить того, кто владеет магией. Они все будут любить оружие... но не тебя. Не позволь им обмануть себя. Ты должна мне пообещать!
По её щекам катились слёзы, а голос неровно срывался на истеричные нотки. Даже в детстве Ферокс осознавала, что зацепила её за живое. Очевидно, что говорила Арабэль о себе. Но эти слова так глубоко въелись в сознание Ферокс, что ни секунды не давали покоя. Когда она доверилась Альвиану однажды, наперекор матери, то сразу же получила нож в спину. Больше она такой ошибки себе не позволит.
Тогда Ферокс ей ничего не пообещала. Сейчас же она об этом пожалела.
— Калеорд, — холодно говорит Ферокс, — ещё раз прикоснёшься ко мне так, я...
— Что? — перебивает её Калеорд. Рука на щеке мгновенно напрягается и легко перескакивает на подбородок, больно его сжимая.
Ферокс встречает его взгляд:
— Так точно лучше. Я ненавижу притворство. Скорее уж поверю, что ты, несмотря на все приказы, захочешь меня убить, чем в то, что я могу быть тебе хоть немного небезразлична. Можешь прекратить это представление. Я лучше сдохну, чем вступлю в Круг Власти. Что бы ты ни сделал, моё мнение не изменится. Не старайся.
— Прекратить, говоришь? Как скажешь, — Калеорд отстраняется от неё. Видно, что маска его разлетается на куски. От ярости, которую Ферокс с каждой секундой провоцирует ещё больше. Он берёт один из её же ножей и приближает к её щеке. Взгляд его полон уверенности и нерушимости. — Я клянусь, — тихо говорит он ей на ухо, — что отомщу тебе за смерть Грэма. Заставлю расплатиться сполна. А затем заставлю тебя подчиняться мне. И ты станешь моим оружием — и оружием Круга Власти.
Резкое движение, и её щёку рассекает небольшая тонкая полоска. Глубокая. Кровь заливает щёку и капает на шею. Шипы на кулоне становятся красными.
Он поклялся ей на её же крови. И оставил шрам в напоминание. Когда Калеорд отстраняется, призрачное прикосновение его губ к её коже рядом с ухом заставляет Ферокс вздрогнуть.
Она позволяет Калеорду уйти и молчит. Кристаллы исчезают через пару минут. Ферокс падает на колени, потому что ноги её удержать больше не в силах. Руки опускаются на пол в бессилии — кажется, она их вовсе не ощущает. Как только сможет, сорвёт этот кулон прочь.
Почему-то ей обидно и больно. Будто бы не она решала вчера, что станет мстить за сестру Альвиана и продолжит бороться с Кругом Власти за тех, кого она из-за них погубила. Осуждающие глаза сироток появляются в каждому тёмном углу комнаты и выжидающе на неё смотрят.
В горле стоит ком. Ферокс уверена, что это слёзы, но с губ срывается только смех.
***
Альвиан возвращается домой после задания уже глубокой ночью. Щит оказывается сломанным: разлетелся на куски так, будто бы Альвиан не устанавливал его долгие часы и не потратил на это тонну эфира.
Он сразу же замечает чей-то взгляд из переулка неподалёку. С вызовом ухмыляется: кто бы это ни был, пусть знает, что победителем всегда выходит Грешник.
В доме тихо. Альвиан легко открывает замок чёрной магией, ключи ему ни к чему. Сначала видит отверстия в полу — явно следы битвы магией. А затем и Ферокс, которая сидит за кухонным столом и прижимает клочок ткани к щеке.
Он не здоровается. Запирает за собой дверь и хмурится, ощущая странную тяжесть в ногах. Идёт в ванную, чтобы умыться и немного прийти в себя. Мир перед глазами начинает плыть. Посмотрев в зеркало, Альвиан замечает, что из носа идёт кровь. На запястьях появляются полосы чёрной магии — знак чужого проклятия. Внезапный приступ кашля заставляет его едва ли не задохнуться. Он выкашливает кровь. Сердце бьётся медленнее и с каждым ударом посылает по телу волны невыносимой боли.
Неужели кто-то осмелился его проклясть?
На подобное потребуется очень много эфира и усилий. Кто-то вот так просто проклял его, поджидая перед этим его возвращения? Проклятие очень сильное... накладывал его талантливый маг. И создано оно исключительно для боли.
Ферокс навязчиво стучит в дверь ванной. Наверное, услышала кашель. Пришла посмотреть, не умер ли?
Альвиан вздыхает. Игнорирует стук в первый раз, во второй. На третий раздражённо открывает дверь и снова кашляет.
— Что с тобой? — обеспокоенно спрашивает Ферокс. — Чем я могу помочь?
Синяки у неё на шее пропали. Теперь её украшает красивый кулон. Небольшой алый, как тёмная кровь, овальный камень удерживают шипы из чёрного металла. Тонкая цепочка плотного плетения выглядит очень хрупкой.
Резкая боль в груди возникает так быстро, будто бы в Альвиана попадает молния. Он опирается о стену, чтобы не упасть.
Что она может сделать для него? Ничего. Проклятие снять у неё не получится. Сам же Альвиан... нужно наложить некие чары защиты и исцеления. Ждать, пока пройдёт. Другого способа исправить всё нет. Единственный плюс, который есть в проклятиях, так это то, что они не длятся долго. И всё было бы отлично, случись это раньше... Сейчас же очень опасно. Альвиан уже не уверен в том, что Ферокс станет защищать его. То, что она не ушла, ещё не значит, что она не в обиде на него за всю причинённую боль.
Ферокс протягивает ему платок. Альвиан грубо забирает его и вытирает кровь.
— Меня прокляли. Всё пройдёт, но до тех пор я несколько часов буду беспомощным. Ты защитишь меня? Щит вокруг дома сломали.
Губы Ферокс дёргаются от ярости.
— Это сделал Калеорд. Возможно, он тебя и проклял. Откуда у него только эфир?
— И синяки твои он тоже исцелил, не так ли? Такое заклятие вовсе не стоит своих сил, а он всё равно пожертвовал огромным количеством эфира ради такой мелочи. Выглядит очень странно... Но это хорошо. Похоже, он взял какие-то запасы эфира из Круга Власти. А это может значить лишь одно: теперь они прекрасно понимают, с кем имеют дело, и признают, что они слабее нас. Что для победы им нужны какие-то дополнительные источники магии.
— Похоже на то. Калеорд сказал, что кулон проклят. Что именно он делает, не уточнял. Я пыталась его снять очень много раз. Даже плавить застёжку раскалённой кочергой. Это всё не помогает. Металлу всё нипочём, — рассказывает Ферокс.
Головная боль прокатывается болевым шоком по телу. Это будет тяжёлая ночь...
— Скажи мне честно, Ферокс, — Альвиан встречает её взгляд. — Ты давала ему разрешение вытягивать из себя эфир? Я не буду зол, если да. Но мне нужно знать. От этого многое зависит.
— Чёрта с два, — сразу же возражает она. — Конечно, не давала.
— Умница. Значит, нам нечего переживать по поводу кулона. Если ты не ощущаешь физического воздействия, то вряд ли он чем-нибудь опасен. Почувствуешь какие-то изменения — скажешь мне.
Ферокс кивает.
Есть вероятность того, что проклятие кулона может влиять на разум Ферокс. Сводить её с ума. Но её сознание — гиблое место. Любой демон, который туда попадёт, сгниёт до основания и умрёт в мучениях. Наверняка и Альвиана самого ждёт такая же участь...
— Иди и поспи, — предлагает она осторожно. — Я принесу тебе чай. И всю ночь буду следить, чтобы никто не вошёл. Разбужу, если вдруг что.
Альвиан сжимает зубы. Ну, разумеется. Так он ей и поверил. Пусть пьёт свой отравленный чай сама.
— Мне ничего не надо, — говорит Альвиан. Цепляет её плечом, выходя из ванной, и идёт в свою комнату. Взгляд Ферокс прожигает ему спину.
Спустя пару секунд он понимает, что она идёт за ним. Очевидно, что она ждала подобного момента. Ей бы хватило ума притвориться, Альвиан знает. Неужели она на это решилась? Убьёт его?
Но когда Альвиан поворачивается, в её руках хоть и нож, она не собирается причинять ему вред. В другой руке золотая нитка из ящика. Ферокс предлагает ему свой эфир, чтобы он мог возвести вокруг себя щит и защититься.
Это всё равно ничего не значит в любом случае. Она может притворяться сколько угодно. Может ударить в какой угодно момент. То, что она осталась с ним, уже говорит о том, что она хочет отомстить. В этом нет ничего удивительного. Альвиан осознанно разрушал её сознание манипуляциями, загонял её в бездну, из которой нет выхода. Заставлял предавать себя и свои идеалы ежедневно. Вынуждал убивать и пачкать свою душу в грехах ещё больше. Сознательно не позволял ничему хорошему случится в её жизни.
Альвиан скорее умрёт, чем поверит, что ей действительно не плевать. Даже несмотря на манипуляции — и на то, что он всё-таки не сгорел в её пламени.
Он принимает её эфир. Борясь с болью, выстраивает маленький барьер вокруг кровати и падает на простыни почти что без сознания. Всё тело охватывает агония. Он бы всё отдал, лишь бы никто не видел его в таком состоянии. А Ферокс смотрит на него внимательно. Как будто бы действительно сторожит... но Альвиан знает. Она наслаждается его мучениями.