Глава 14
Два дня Ферокс восстанавливается. Эти дни — сплошное эхо ничего. В голове пусто — даже лучше, чем от успокоительных. Боль хоть и давно не имела для неё смысла, сейчас это особо ощутимо. Она ничего не делала. Ничего не чувствовала. Не ела. Тёмный сине-фиолетовый синяк на шее так и не хочет сходить оттуда прочь. Ей приходится надеть шарф, хоть она их терпеть не может, да и середина осени не столь холодна, чтобы так сильно утепляться. Но возвращаться в Орден нужно сейчас, нет времени тянуть ещё дальше. Приходится съесть пару кусков хлеба, просто чтобы быть уверенной, что она не упадёт в голодный обморок.
В кабинете Вольтера ничего не изменилось. Стоит Ферокс зайти, он откладывает бумаги и вглядывается в неё. Тяжело вздыхает. Сердце Ферокс начинает колотиться быстрее. Кажется, она понимает, почему так страшно допустить ошибку при Вольтере. Он ведёт себя с ней так, как вёл бы отец. Ему почему-то не всё равно. В это тяжело поверить.
— Нет нужды скрывать этим дурацким шарфом синяки. Я понял всё ещё в ту ночь. Если тебе некуда идти, ты можешь жить в Ордене. Я найду управу на Альвиана. Ты не должна терпеть его издевательства. Это далеко не в первый раз. Почему ты ему это позволяешь?
— Я могла бы убить его в любой момент. Мне не нужна помощь, правда. Я его не боюсь и никогда не боялась. Он попросту против того, что я сбегаю из дома в Подземный город и пытаюсь там помогать людям, сражаться с разбойниками. Он считает это слишком опасным. Я его не слушаю. На этой почве у нас и случаются конфликты. Часто меня там сильно ранят, так, что я даже не могу приступать к работе на следующий день. Как бы Альвиан меня не отговаривал, я продолжаю сбегать. А он продолжает злиться. Его вины в этом нет.
Ложь даётся, как всегда, очень легко. Даже слишком.
Вольтер тяжело вздыхает. Знал бы он о том, что она наследница Атэрас, наверняка самолично бы захотел пытать до смерти. Точно не пришло бы в голову её спасать.
— Так что давай лучше приступим к заданию. Я и так задержалась, — добавляет Ферокс.
— Ладно. Пусть так. Я не знаю, верить тебе или нет. Всего лишь надеюсь, что ты достаточно умна, чтобы понимать, что он за человек. Для задания тебе придётся поработать в команде. Твоим спутником будет очень талантливый маг и герой нашего королевства. Совсем скоро познакомитесь поближе... Вам нужно будет поискать следы огненной магии. А заодно и ледяной, которая вспыхивала несколько раз в этом городе. Похоже, здесь скрывается, как минимум, два мага высшей крови, прямо у короля под носом. Я думаю, это связано с недавними убийствами. Более подробно тебе расскажет твой партнёр. Он сказал, что будет ждать тебя в конюшнях.
Ферокс кивает.
— Отлично. Постараюсь не подвести тебя.
— Не подведёшь.
Внутри становится холодно. Ферокс выходит из кабинета и пару секунд стоит, замерев, посреди коридора, успокаивая сумасшедшее сердце.
Талантливый маг и герой нашего королевства. Святые, он ведь не Барнарда имеет ввиду?
Ферокс бы сбежала домой и посоветовалась бы с Альвианом, прежде, чем туда идти, но его отослали на длительное задание. Он не вернётся ещё несколько дней. Остаётся только лишь надеяться, что всё закончится благополучно. Куда уж, впрочем, хуже. Кажется, что Вольтер специально отправил Альвиана на такое долгое задание, чтобы сделать какую-то проверку или что-то вроде того.
Но ведь Альвиан говорил, что Барнарда схватил Калеорд. Он не мог сбежать из Круга так быстро — по крайней мере, если верить словам Альвиана. Единственная оставшаяся кандидатура — Освальд. Раз уж так, то придётся бросить кости. Если он действительно такой герой, как о нём говорят, то вряд ли станет влезать в бой просто за то, кем были её родители. Если же нет... тогда он, скорее всего, для начала отведёт её подальше от Ордена, чтобы она ничего не сожгла, и нападёт уже потом. Вряд ли станет тот, кто пожертвовал своей жизнью ради спасения королевства, подвергать опасности хоть кого-то. А далеко в каком-то лесу она без сожалений сожжёт его.
Дойдя к воротам, Ферокс ещё раз замирает. Собирается с духом и заходит внутрь.
В конюшнях... никого нет. Пока Ферокс обходит все углы, ворота противно скрипят. В конюшню заходит Освальд. Отлично.
Он мгновенно доброжелательно улыбается и подходит поближе. Внутри Ферокс всё леденеет.
Узнает он её сразу или понадобится время?
— Вольтер много чего о тебе рассказывал. Ферокс, я правильно понимаю? — интересуется он.
Придётся играть с огнём.
— Да. А вы..?
Без маски сразу становится очевидно, что ему лет двадцать, вряд ли больше. Красивые приятные черты точно созданы для того, чтобы заковывать его героический образ в статуи и картины. Ферокс никогда не интересовалась героями Дасквуда, но имя Освальда, на самом деле, можно услышать отовсюду. Многие были благодарны ему и воспевали баллады. Когда он представился на балу, точно уж в голову не приходил призрачный образ из легенд, Ферокс подумала, что имена просто схожи. Бледно-голубые глаза сейчас не смотрят с холодной ненавистью и презрением — наоборот, вполне дружелюбно. Лицо его выражает только храбрость и честь.
— Освальд Моратис, — отвечает он. — Рад знакомству. Вольтер не хотел отпускать меня на это задание одного, но, на самом деле, я могу справиться. Там будет очень опасно. Сражаться придётся против мага высшей крови с силой льда, как минимум. Я ни чуть не собираюсь преуменьшать твои заслуги или сомневаться в твоих способностях, но предупредить обязан.
Здравый смысл сказал бы уйти отсюда прочь, чтобы снизить риск узнавания к нулю. Но Ферокс ведь обещала Вольтеру, что не подведёт. Да и как заставить язык повернуться сказать, что она струсила?
Может, выдастся хороший шанс убить Освальда. Это облегчило бы им всем жизнь. Но...
Несмотря на то, что Освальд к чертям всё испортил и узнал её, Ферокс не чувствует к нему ненависти или презрения. Узнав о смерти своих родителей, она была даже благодарна и назвала их убийц «спасением». Сейчас Ферокс не знает, могла ли судить мать и отца. Она ведь точно такая же. Даже хуже, потому что отчаянно пытается притвориться, что каждую секунду внутри не пылает жуткое желание сжечь всё вокруг.
— Спасибо за предупреждение. Но я всё равно пойду. Вольтер меня не простит, если я не уберегу его любимого героя, — говорит Ферокс с лёгкой улыбкой, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более непринуждённой.
Тихий смешок Освальда кажется совсем беззлобным. Давно Ферокс не слышала чего-то подобного — искреннего и чистого.
— Хорошо. Свою лошадь я уже вывел. Какую ты будешь брать?
— Да любую. Мне с ними особо не везёт, — признаёт Ферокс.
Освальд гладит по мордочке коричневую лошадь с белыми пятнышками. Та довольно тыкается ему в ладонь. К добрым людям, видимо, животные всегда тянутся. Только бы не вызвать у него лишних подозрений тем, что её лошадь будет её, скорее всего, ненавидеть.
Освальд выводит лошадь и протягивает поводья Ферокс. Вместе они выходят из конюшни и обходят её. За конюшнями уже ждёт белая лошадь — мощная и сильная, с гладкой шерстью и элегантной гривой. Как раз для кого-то вроде Освальда.
— Будем идти за оледеневшими трупами. Судя по тому, как действует убийца, следующая жертва должна быть неподалёку. Если успеем, сможем застать убийцу за преступлением. Ледяной маг вряд ли будет этому рад.
Это та самая девушка, которую Ферокс встретила, когда спускалась в храм, где на неё напали. Тогда ей удалось выжить благодаря своей огненной магии. Сейчас же, если её атакуют, а она не погибнет, Освальд мгновенно поймёт, кто она такая. А, может, уже понял. Освальд наверняка будет притворяться до последнего, чтобы узнать о своём противнике как можно больше. Или вовсе хочет заманить её в ловушку, чтобы выпытать, где Барнард и что случилось с его лагерем. Ферокс ему с радостью расскажет и без пыток.
Но с другой стороны, нет никаких причин обвинять Ферокс лично в произошедшем. То, что ему показался знакомым её смех, вовсе не доказывает её вину за взрыв огненной магии. Ему вполне себе могло попросту привидеться — в конце концов, похоже, что сражение с супругами Атэрас принесло ему мощный посттравматический синдром. Не будет удивлением, если вдруг тираны будут мерещиться ему повсюду.
Освальд похож на самого обычного героя — как из сказок, раз уж в прошлом пожертвовал собой, чтобы остановить «зло». Он не нападёт на Ферокс, пока не найдёт прямые доказательства её вины. Будет до последнего притворяться, что всё в порядке, только бы её не обидеть. Или будет ждать момента удачно ударить, если совсем уж отстранился от своих принципов из-за агрессии или страха.
Значит, нужно убедить его в том, что он ошибся. Заставить сомневаться в собственных выводах. И выяснить как можно больше. Если ледяная магия на неё не подействует — что же, значит, игра закончится.
Вместе они направляются в глубокие лесные чащи, как можно дальше от города. Неужели действительно решил отвести её от людей подальше, чтобы им не навредить? Впрочем, её эфир уже частично восстановился. Конечно, пламени до небес пока ещё можно не ждать, но защитить себя и убить Освальда у неё точно получится. Если только будет желание.
Ферокс боится смерти, как бы она ни убеждала себя в обратном. Этому ей не найти никакого объяснения, но глубоко внутри она сама знает, что ещё не может умереть — до тех пор, пока не получит то, чего так желает. Впрочем, её желание с искуплением никак не связано...
— Ты веришь в судьбу, Ферокс? — неожиданно интересуется Освальд, отвлекая Ферокс от мыслей. Вопрос звучит жутко многозначно. Ферокс едва ли сдерживает тихий смешок.
— Нет. Я ни за что не поверю, что кто-то может управлять мной свыше. А бред о Святых меня жутко раздражает, — предупреждает Ферокс.
Освальд пожимает плечами:
— Тем не менее, похоже на то, что наша цель очень охотно верила в судьбу. Видишь ли, все трупы, которые мы находили, были так или иначе связаны с ведьмами-провидицами, которые, по слухам, обитают на краю леса. Лёд — такую кличку я дал нашему магу с магией льда — убивает их. Всех до единой. Так, словно бы они могут действительно раскрыть королю, кто он такой. Он боится, что его обнаружат. Скрывается. Хочет убить любого, кто может о нём проболтаться, и, видимо, зажить спокойной жизнью. Мы не можем позволить ему уйти безнаказанным.
— Но провидицы и сами должны скрываться от короля, разве их тоже не казнят? Хотя король, скорее всего, схватил бы их и использовал бы в своих интересах. Ни за что бы не убил, — предполагает Ферокс. — Как же король их не нашёл, а Лёд — нашёл?
— Это выглядит весьма странно. Действительно, так просто взять и отыскать их практически невозможно. Быть может... они хотели передать Льду какое-нибудь пророчество? Столь важное, что стоило отдать за это даже свою жизнь? Что же это, если не доказательство их силы, что думаешь?
— Или Лёд очень талантливый следопыт. Или манипулятор. Или и то, и другое вместе.
— Только один человек имеет так много подчинённых, чтобы они смогли отыскать в лесах ведьм. Грешник. Не может ли он быть Льдом?
Ферокс едва ли не фыркает. Но задумывается на секунду: вот бы это было правдой. Тогда они были бы в одной лодке, оба в опасности. И спасали бы друг друга, а не влезали бы перед друг другом в долги. Никаких манипуляций и приказов. Как брат и сестра...
Почему-то мысль больно жалится. Придумал ли Альвиан историю о своей сестре? Она ощущается как правда: горько и приторно. Не трудно себе представить. Плохо или нет, Ферокс бы хотела стать для Альвиана сестрой. И в душе уже медленно, но верно, набирается огонь отвращения и ярости к Калеорду за его поступок.
Ферокс понимает Калеорда: она и сама бы за возлюбленную своего друга отдала бы всё, что угодно, даже чужие жизни. Но от понимания никому не становится легче. И ненависть не гаснет. Ферокс не имеет права его судить, но точно так же и он не имеет права винить её в этой злости и обиде. Может, если бы сестра Альвиана была жива, он бы не стал тем, кем является сейчас. Не сломал бы Ферокс душу на осколки. Впрочем, сейчас это уже не имеет смысла.
— Нет, он бы так не рисковал. Зачем тогда оставлять трупы замороженными? Он вполне мог подослать убийц, которые бы попросту перерезали бы им глотки. Лишнее подозрение ему уж точно ни к чему. Не исключено, впрочем, что он продал информацию, найденную его подчинёнными, Льду. Но в таком случае Лёд уже стал бы его марионеткой: а Грешник не позволил бы ему оставлять столь очевидные следы.
— Это лишь подтверждает мой вывод по поводу пророчества. Знаю, что сейчас понятия о Святых очень искажены. И многие не верят в их существование. Но я много изучал этот вопрос. Тонул в бесконечных предположениях. Слишком много чудесных совпадений не бывает. Провидицы бы не стали искать встречи со своим убийцей, если бы их пророчества не сбывались. Даже если бы они были сумасшедшими фанатиками, над ними никто не стоит. Однажды я уже встречался с одной провидицей... Она рассказывала, что они не поклоняются никому, а всего лишь ведают о судьбе будущего. И что они сами вправе её творить: рассказывая или не рассказывая об определённых событиях. Провидицы считают себя божествами. А на собраниях все равны, у них нет никаких предводителей. Может ли стольким людям видеться одно и то же? Что это, если не магия?
— Тогда как таких могущественных существ в принципе может убить Лёд? Неужели его сила так велика?
— Не знаю. Раз уже который труп, наверное, они сильны всего лишь знаниями. А в сражении уступают навыкам магии Льда. Уже совсем скоро всё узнаем: почти приехали.
Несколько минут проходят в напряжённой тишине. Ферокс внимательно вслушивается в шелест листвы и пение птиц. Нужно услышать сражение заранее и подготовиться к нему, чтобы ни в коем случае не попасть под ледяную атаку.
Тихое рычание отдаётся гулом по лесу. Ферокс сразу же тянется за ножом.
— Доводилось встречать лесных чудовищ? — спрашивает Освальд. Достаёт меч из ножен — сталь покрыта серебряными узорами. На нём какая-то надпись, но отсюда Ферокс не разглядеть.
— Пару раз бывало, — соглашается Ферокс. На сражения с монстрами в основном отправляли новичков, а Ферокс поручали убийства и поимку опасных преступников. — Лучше спуститься с лошадей и приготовиться к прыжку. Ни в коем случае нельзя допустить ранение лошади. Мы уже слишком далеко.
Ферокс спрыгивает с лошади и привязывает её к ближайшему дереву. Освальд поступает так же:
— Тебе лучше не лезть в драку с ними. Из-за ножей придётся подойти к ним слишком близко: а это очень опасно. Я справлюсь.
— Не волнуйся. Я не подставлюсь.
Серое существо потихоньку выходит из-за кустов. Пасть обозлённо скалится на них. Тело вытянуто для прыжка. Это шиполистник — шерсть существа похожа на зелёные маленькие шипы. Вытянутая морда отдалённо напоминает волчью, только глаз у него один — в форме ромба с золотой радужкой. Когти венчают его лапы, а клыки выстроились в два неровных хаотичных ряда. Чудовище массивное — размером с лошадь, а этот даже немного больше. Шиполистника можно встретить только в густых лесах. Чем дальше от города отходить, тем больше вероятность повстречаться с подобным существом. В самых глубинах леса живут монстры намного страшнее.
Стоит шиполистнику прыгнуть, Освальд делает элегантный выпад вперёд. С лёгкостью отрубает голову чудовищу одним чётким движением. Его технике можно позавидовать: он делает всё просто идеально. Если бы они сошлись в сражении без магии, было бы невероятно трудно нанести ему хоть одно ранение.
Вместе они вслушиваются в звуки леса. Но рычания больше нет. Похоже, что шиполистник был один. Ферокс разворачивается и собирается отвязать лошадь, но громкий рык и шелест заставляют её обернуться. Ещё один шиполистник стремительно спрыгивает с дерева и направляется прямо на неё. Ферокс даже не отдавая себе отчёта в произошедшем перерезает ему глотку. Клык, впрочем, царапает её ладонь. Туша шиполистника падает на неё, но Ферокс сбрасывает его в сторону. Ещё шелест и рык... Освальд положил ещё двух чудовищ.
Пару минут они насторожено ждут. У обоих сбито дыхание от удивления и волнения. Как только Освальд убеждается, что опасность миновала, он достаёт из внутреннего кармана пиджака белый длинный платок и берёт что-то из седельных сумок. Ферокс не обращает ни малейшего внимания и ступает на шаг к лошади, но Освальд ловит её за ладонь.
— Позволишь?
Ферокс моргает в растерянности, но затем осознаёт, что он хочет перевязать царапину.
— Всего лишь царапина. Прижечь и всё, незачем её перевязывать.
Освальд открывает зубами флягу и осторожно наливает немного спирта на рану. Она жжётся, конечно, но Ферокс не уверена, что сейчас стоит притворяться, что ей действительно больно. Иногда её странная особенность доставляет ей проблемы: сложно понять, когда обычным людям было бы больно, а лишних подозрений вызывать не стоит.
Несмотря на её возражения, Освальд завязывает платок вокруг раны на маленький узелок.
— Спасибо, — говорит Ферокс.
— Насколько мне известно, их клыки не ядовиты. Хорошо, что нам попался здоровый шиполистник. Часто они болеют бешенством и выглядят очень жутко, ещё и агрессивные. Шерсть облазит кусками, со рта идёт пена... и зрачки маленькие, — рассказывает Освальд. — В любом случае, лучше перестраховаться вот так. Я видел случаи, когда люди умирали даже от царапины от заражения.
Ферокс опускает взгляд. Она об этом даже не думает: Альвиан ведь всегда сможет её вылечить. А стоило бы быть осторожнее.
— А тебя не ранили? Всё в порядке? — из вежливости интересуется Ферокс.
Освальд ей улыбается:
— Всё хорошо. Можем идти дальше.
Так странно видеть чистую улыбку, а не ухмыляющийся оскал. Настолько, что она кажется фальшивой, но если присмотреться, искренней некуда: рядом с уголками глаз появляются маленькие морщинки, как и рядом с растянутыми губами, а брови слегка поднимаются.
Они отвязывают лошадей и направляются дальше. Освальд периодически сверяется с картой, а Ферокс снова внимательно слушает и всматривается в каждое дерево.
На самом деле, лес красивый и тёмный. Листья уже окрасились в тёмно-багровые цвета. Воздух здесь даёт новое дыхание, нет пыли города и запаха трупов. Приятный шелест листьев со временем даже успокаивает, а не напрягает. Прохладный ветерок нежно развивает волосы.
Если бы ещё внутри не было разорванного в клочья сердца, а на разуме не лежали бы осколки последних зеркал самообладания, было бы лучше.
— Это ведь ты была на Тёмном балу, не так ли? В маске огненной бабочки, — внезапно тихо спрашивает Освальд.
Спокойствие мгновенно вспыхивает пламенем, как сухая трава, и рассыпается пеплом. Ферокс вздыхает:
— Да.
— Ты была там, вероятно, по заданию Ордена. Но меня беспокоит один вопрос... Скажи, почему ты выбрала такой наряд? Неужели ты поддерживаешь годы правления тирании?
— Ничего подобного, — сразу же возражает Ферокс. — У меня не было другого выбора: мне его подарили. Я даже и не подумала, что кто-то может истолковать платье подобным образом...
— Я рад, что ошибся. И хочу извиниться за то, что так подумал. И за то, что я подумал дальше... когда услышал твой смех. Я ошибочно решил, что под маской была Арабэль Атэрас. Впрочем, через несколько дней случился огромный взрыв магии огня. Я... очень испугался. Подобное означает, что все смерти были напрасными. Но пламя никому не навредило. Уничтожило лишь лагерь преступников, последователей Барнарда Марвальда. Я бы пропустил это и забыл бы: кто-кто, а Барнард точно подобного заслуживает. Но предыдущая подобная вспышка сожгла целый город невинных людей... Этого простить я не могу. Не знаю, виновна ты в этом или нет, но хотел бы я знать, почему сначала пострадали невинные, а затем только те, кто этого заслуживает... И мне бы не помешало знать, мёртв ли сам Барнард.
Они достаточно далеко, чтобы сразиться. Скрывать от него правду до бесконечности бесполезно. Даже если они и выиграют немного времени, лучше от этого не станет. А сейчас хорошая возможность избавиться от Освальда раз и навсегда, если он будет настроен агрессивно.
Его бледно-голубые глаза смотрят на неё выжидающе и... с сожалением. В груди потеплело от подобного взгляда по непонятной причине. Ферокс хочет сказать ему всё, как есть. Фальшивая жалость ей ни к чему.
К тому же где-то ещё горит яркий страх... увидеть тот взгляд ещё раз. Полный разочарования. Так на неё посмотрел Калеорд, когда всё понял... Ещё раз такого видеть не хочется. Пусть лучше Освальд сразу проклянет её и возненавидит, чем терпеть его невыносимую вежливость и знать, что это всё фальшивка.
— Это была я, — тихо говорит Ферокс. — Если правда хочешь послушать... я могу рассказать. Но это долгая история.
— Время есть. Если что, сможешь договорить на обратном пути.
Видно, как он заметно напрягается. Но всё ещё готов слушать.
— В наш город пришёл Маг Власти. Он бредил по поводу того, что в городе прячется Барнард, а мы его скрываем. Злился, что мы не признаёмся... Сказал, что будет убивать людей одного за другим, чтобы мы признались. — Глаза Освальда широко распахиваются. Он сжимает поводья до побелевших костяшек. — Барнарда там не было. Мы не знали, где он. Женщина, что приютила меня, попыталась отговорить мага от подобного. Говорила, что не поздно ещё всё исправить и ссылалась на Святых. Так отчаянно глупо... Он сразу же её убил. Я захотела убить его в ответ, потому что любила эту женщину всем сердцем. Я умела убивать: я училась этому у родителей. Но в тот день что-то пошло не так. Вместо ожидаемой чёткой вспышки пламени, которая бы убила его конкретно, огонь, вырвавшись на свободу, поглотил всё вокруг. Это произошло за долю секунды. От людей остался только пепел. Мне пришлось бежать, чтобы меня не нашёл король.
— Какой ужас... — Освальд бледнеет и останавливается. Его взгляд становится совершенно пустым. Он выглядит, как мертвец, а руки его дрожат. Ферокс не может понять, к чему такая реакция. История, без сомнений, очень печальная, но... не до такой степени.
Ферокс хочет спросить хоть что-нибудь, но не знает, что сказать. Тоже останавливается. Она в полной растерянности. Смотрит на чужую боль. Освальд выглядит так, словно его пытают самыми ужасными пытками прямо сейчас. Ничего не говорит.
Каждая секунда тянется невероятно долго. Освальду, кажется, понадобилась целая маленькая вечность, чтобы выговорить слова:
— Это из-за меня.
Ферокс моргает. Слова звучат совсем уж абсурдно. Но он продолжает:
— Если супруги Атэрас были твоими родителями, то наследственная магия высшей крови была поделена между вами троими. Сивард ведь никогда не был магом: они с Арабэль создали какой-то запрещённый ритуал, что разделил её силу напополам. Когда я убил их, вся их сила перелилась в тебя. Ты стала единственной наследницей магии огня. Твоя сила выросла так сильно, что ты больше не смогла её контролировать. И сожгла всё вокруг...
Освальд выглядит так, будто ему в грудь воткнули нож. То страдание и боль, с которыми он на неё смотрит, то чувство вины, что витает вокруг... невыносимо.
Ферокс ищет в сердце какой-то отклик. Злость. Страх. Обиду. Ненависть. Но с её губ слетает всего лишь смех. Пустой. Снова.
— Не стоит так угнетать себя. Рано или поздно, они бы умерли. Я бы всё равно уничтожила бы всё, что любила. С твоей помощью или нет. Я рассказала тебе это не потому, что хочу, чтобы ты счёл меня жертвой. Да, я не хотела их смерти. Но я осознанно подвергала их опасности, когда позволила им меня приютить. Я притворялась человеком, хоть внутри я всего лишь чудовище. Они все были обречены в тот момент, когда я решила, что смогу быть кем-то другим. Больше я таких ошибок не допущу. Если хочешь совет по поводу того, как тебе лучше поступить, то вот что я скажу: убей меня, пока ещё не поздно.
Освальд опускает взгляд. Хмурится. Пялится на свои руки, видимо, представляя, что они в крови. Ферокс уверена, что он последует совету прямо сейчас. Но вместо этого он говорит:
— Я существую только для того, чтобы защищать невинных и быть светом во тьме для тех, кто потерялся. У меня не может быть своей жизни. Она мне не нужна. Может, я всего лишь заложник. Но я готов пожертвовать своей свободой ради высшей цели. И ради тех, кого ещё можно спасти. Можешь не верить мне, но есть грань — и те, кто её ещё не перешёл, заслуживают искупления и принятия. Ошибки можно исправить.
— Это абсурд. Грань я уже давным-давно перешла. Ничего исправить нельзя. А искать искупления или простить самого себя — предать тех, кого ты однажды и так уже подвёл. Я так с ними не поступлю. Поэтому давай завершим задание, чтобы не расстраивать Вольтера. И в следующий раз сойдёмся в сражении. Я убью Барнарда однажды. Можешь в этом не сомневаться, — обещает Ферокс. Направляет лошадь идти дальше.
Освальд идёт за ней и ничего не отвечает. Взгляд его всё ещё пустой и обречённый. Ферокс никогда не думала, что кто-то захочет разделить с ней вину. Она того точно не стоит.
— Я провёл в заточении шесть лет. Король постарел так, словно прошло целых пятнадцать. Наследников у него нет: вся семья мертва. Он совсем один. Барнард определённо постарается забрать его место. Я же постараюсь сделать всё возможное, чтобы подобного не случилось. Ты поможешь мне в этом?
— Как только мы прибудем, ты сдашь моё имя королю.
— Не сдам. И в Ордене никому не скажу.
— А взамен что?
— Ничего, — отвечает Освальд. — Тебя ищут по моей вине.
— Да нет же: я говорила...
— В том, что ты родилась магом высшей крови, нет твоей вины! — возражает яростно Освальд. Его голос полон искренности. — И нет её в том, что тебя воспитывали тираны, — добавляет он уже чуть спокойнее. — Поэтому прекрати уже спорить.
— А ты прекрати верить в мою невинность, — Ферокс начинает раздражаться. — Я могу попытаться помочь тебе спасти трон от Барнарда единственным доступным мне способом: замучаю его до смерти. Устроит? На этом моя помощь закончится.
— Устроит, — сразу же соглашается Освальд. — Как только он снимет проклятие.
— Разумеется.
Ферокс уже забрала у Калеорда лучшего друга. Его семью оставить под водой она не может.
— Скоро уже приедем. Будь внимательна, — предупреждает Освальд. Ферокс закатывает глаза, но спустя некоторое время...
Шум и хлопки каких-то взрывов привлекают внимание мгновенно. Слышится чей-то крик. Или нет... крики сотен мучеников, стонущих в агонии. Звук пробирается глубоко в разум и оставляет кровавый след на мыслях. Ферокс хватается за голову и пытается закрыть уши. Головная боль мгновенно безжалостно стреляет, в лишний раз напоминая о себе. Сжатые зубы никак ей не помогают. Всё длится буквально пару секунд, но ощущается длинной в вечность.
Лошади тоже пугаются. Лошадь Ферокс подскакивает и пускается в галоп. Ферокс едва ли успевает среагировать, чтобы вовремя схватиться за поводья покрепче, иначе бы упала и повредила бы себе спину.
Приходится опустить голову и прижаться к лошади всем телом, пока она бежит через лес. Ветки царапают Ферокс со всех сторон. Отвратительный гул преследует её, хоть звук уже и затих.
Лошадь цепляется за один из массивных корней и падает. Ферокс слетает на землю и больно ударяется плечом. Глухая боль отдаёт по всему телу. Лошадь же пару минут безуспешно пытается встать, а затем, когда ей это удаётся, продолжает бежать вперёд.
Ферокс пару секунд даёт себе возможность прийти в себя. Обращает внимание на то, откуда она сюда пришла, чтобы осторожно вернуться обратно. Что это, чёрт побери, вообще было?
— Ферокс! — слышится где-то издалека голос Освальда. Святые, как глупо! Зачем же он кричит её имя?
Раздражение мгновенно проходит, когда слышится шорох совсем рядом за деревьями. Ферокс поднимается и достаёт два ножа.
Но женщина, стоявшая чудь вдали, не нападает. Смотрит жуткими чёрными глазами без белков и радужки. Кожа её вся столь тонкая, что просвечивают синим вены. Чёрные распущенные волосы частично закрывают лицо с обеих сторон. Фигура ужасно болезненна и похожа на труп в чёрном ободранном платье. На это же намекают серо-синие губы. Если не обращать внимания на все особенности, ей можно было бы дать лет тридцать от силы. Провидица, без сомнений. И старухой она точно не выглядела.
Пару секунд они, замерев, смотрят друг на друга. Губы провидицы слегка дёргаются в отвращении и злости. Единственный знак предстоящего. В следующую секунду провидица уже бросается на Ферокс в дикой ярости и ненависти.
Пальцы провидицы сжимаются на шее Ферокс. Специально: наверняка ведь заметила синяки. Шарф ничего не даёт. Чёртова стерва.
Когда нож Ферокс входит в бледную плоть, выливается чёрная кровь, но это не даёт совсем никакого эффекта. Как и бесполезные повторные попытки разрезать её напополам.
— Я не позволю тебе освободить Дьявола! Не позволю!
Что она несёт? Чёртова фанатичка... Ферокс бьёт ножом снова и снова. Чёрная кровь заливает всё вокруг, а пальцы так и не разгибаются...
Ярчайшая вспышка света обжигает глаза. Провидица вопит. Хуже всего то, что кричит от боли и сама Ферокс, когда этот странный свет к ней прикасается. Она так давно... не чувствовала этого. Боли в чистом виде, которая заставляет сознание разломаться на две части.
На секунду она словно бы оказывается в другом мире. Белый свет режет глаза и не позволяет увидеть лес вокруг. Боль, кажется, раскаляется добела. Как много отвратительного света... Как же это невыносимо больно.
Пламя мгновенно просится наружу для защиты. Хочет выскользнуть из старательно созданных ею же чёрных цепей и вгрызться в глотку тому, кто причиняет ей боль. Сдерживать его оказывается намного сложнее, чем раньше... но боль проходит.
Вовремя, потому что одна секунда — и огонь взорвался бы снова, поглощая своей прожорливой пастью и лес, и всех, кто в нём. Остаточная боль ощущается весьма терпимо. Для неё, по крайней мере.
— Ты в порядке? — спрашивает настойчиво Освальд. Хватает её за плечо и встряхивает.
Ферокс сжимает зубы. Пытается собрать себя обратно в нечто цельное и соображающее.
— Что это было? — тихо спрашивает она. Голос охрип от криков. Горло, как и вся шея в общем, ужасно болит.
— Моя жертвенная магия. Свет Святых.
— Зачем тогда спрашиваешь, в порядке ли я, если сжечь хотел?
— Я не хотел! — Освальд вздыхает. — Откуда мне знать, что свет тебя может обжечь? Короля ведь не обжигает, а он грешник не меньший, чем ты. С чего бы вообще это всё?
Он выглядит испуганным: зрачки значительно уменьшились, а глаза широко распахнуты. Рядом валяется куча пепла — это, видимо, то, что осталось от провидицы.
— Она тебе что-то сказала? — спрашивает Освальд. Убирает руку.
Ферокс качает головой. Нельзя ему это говорить: он ведь тоже фанатик. Изо всех сил Ферокс осторожнейшим образом поднимается в сидячее положение, опираясь на дерево. Нельзя подпускать его к себе и близко. Этот свет способен ужасно легко спровоцировать пламя. А подобный эффект возник даже в таком случае, когда свет был рядом, что уж говорить о том, если Освальд направит его на неё непосредственно.
— Если провидица жива, значит, кричал кто-то ещё, — предполагает Освальд. — Сможешь пойти искать дальше? Может, поедешь домой на моей лошади?
Ферокс вздрагивает.
— Нет. Я останусь и закончу задание.
Освальд протягивает ей руку.
Ферокс принимает её и поднимается. Отряхивается от опавшей листвы. Отголоски боли всё ещё не позволяют думать адекватно. В ушах стоит собственный крик.
— Спасибо, — наконец говорит Ферокс. — Давай найдём Лёд. Он должен быть где-то совсем рядом, раз уж провидица осталась жива. Может, его даже убили.
— Я видел кого-то рядом с домом провидицы. Пойдём, проверим.
Ферокс завязывает шарф крепко на ветке дерева рядом с пеплом провидицы. Она надела его исключительно для того, чтобы противники не воспользовались её слабым местом. Раз уж он бесполезен, то нечего его носить. А вот дом провидицы может пригодиться Альвиану, лучше запомнить, где он. Освальд наверняка ошибочно думает, что Ферокс таким образом хочет почтить память умершей провидицы.
Вместе они подходят к небольшому домику. Рядом с ним лежит без сознания девушка со светло-пепельными волосами, завязанными в растрепавшийся высокий хвост. Лицо с вытянутыми чертами лица безмятежно. На бледной руке чернеет какой-то символ. Кровь на серых одеждах ещё свежая.
Это именно та девушка, которую Ферокс и встретила в подземном храме.
Её бы убить прямо здесь и сейчас. Но... Позволит ли Освальд? Теперь нужно считаться с его мнением: его свет станет для неё достойным противником.
Освальд смотрит на Ферокс выжидающе. Опускает взгляд на Лёд.
— И что мне с ней делать? Я же не могу просто доставить её в Орден: она только лишь навредит всем вокруг. Но убить её, не поговорив... я тоже не могу.
— Я могу, — предлагает Ферокс. — Лично при мне она убила группу орденовцев, которые сторожили вход в подземный храм. Я не стала об этом докладывать, потому что это выглядело бы очень подозрительно: я ведь не умерла от её холода.
— Но это всё ещё не доказывает её вину. Ты можешь... сделать для меня одолжение?
Ферокс напрягается.
— Какое?
— Скажи Вольтеру, что мы её не нашли... Я попытаюсь помочь ей и поговорить. Если я буду убеждён в том, что она виновна, то убью её, и предоставлю отчёт Вольтеру лично. А если нет... я... подумаю, что делать дальше.
— А если она сбежит и убьёт много людей, ты не будешь угнетать себя до конца жизни? — спрашивает Ферокс.
Освальд сжимает губы.
— Я готов на это пойти. Я не буду перерезать горло бессознательной девушке...
Ферокс хмыкает:
— Как скажешь. Если вдруг что... я помогу тебе её убить. И скажу Вольтеру, что провидица была уже мертва, а Льда и след простыл.
Девушка ей не соперница. Пламя сожрёт её в мгновение ока, стоит ей только дёрнуться куда-нибудь не туда.
А, быть может, самоуверенность погубит Ферокс. В любом случае, она любит играть с огнём.
— Только взамен ты пообещаешь, что прекратишь попытки выставить меня невиновной, — добавляет Ферокс.
Освальд пожимает плечами:
— Я могу этого не говорить вслух, но я никогда не прекращу.
Ферокс отворачивается. Нужно возвращаться поскорее: ещё не хватало, чтобы они оказались в лесу после темноты. А одна лошадь их троих не выдержит. Быть может, придётся остаться на ночь в домике.
***
Либератерон не был таким красивым, как все говорят. В городе всё так же серо. Он не был городом библиотек и свободы: такой же пыльный, как столица. Такой же всеми забытый.
Альвиан проклинал Вольтера всё утро, пока добирался до города на трёх экипажах. Но раз уж задание связано с Магами Власти, он не особо жалуется. Если верить слухам, один из них отделился ото всех и ушёл на разведку в Либератерон искать людей Барнарда.
А если он один... и город далеко от столицы... Альвиан может воспользоваться своей истинной силой и схватить его. Предвкушение горело огнём в костях и метало молнии по всему телу. Он обязательно поймает его. И выведает так много секретов, что Калеорд станет молиться на него, как на Святого.
Вот сейчас маг уже неподвижно лежит в подвале одного из домов. Альвиан установил вокруг подвала мощный купол, чтобы им никто не помешал. Район неблагополучный, поэтому крикам тут никто не удивится.
Маг осторожно шевелится и моргает пару раз. Очнулся наконец. Альвиан ему ухмыляется. Сейчас начнётся то, что он любит в своей работе больше всего.
А по окончанию сего действа, Магов Власти будет уже не (тринадцать) двенадцать, а одиннадцать.