Глава 12
— В прошлый раз они бежали в эту сторону. Маги Круга были слишком сильно ранены, и не могли продолжать преследование, — говорит Калеорд.
Они стоят посреди леса.
— Не очень это помогает, — комментирует Ферокс. Они вместе пытаются найти какие-то следы крови или следы сапог, сломанные ветки.
Ужасно сложно сосредоточиться. Он всё ещё сомневается, было ли хорошей идеей брать Ферокс с собой. Ей безопаснее всего рядом с ним, даже когда они идут в логово к врагу. О чём речь — Грешника похитили, где вообще в принципе может быть безопасно? Калеорд мог бы оставить её в доме и потратить на её защиту ещё больше сил, но какой толк, если его убьют, а защита сразу же спадёт? Пусть хоть немного она повысит его шансы на победу.
К тому же, есть вероятность, что из-за ощущения опасности Ферокс раскроет свой секрет. Раз уж она такое страшное чудовище, пусть идёт и поможет ему. К тому же, с ним или без него, она полезет за Грешником в самое пекло. И как же, чёрт возьми, это глупо. Почему она просто не может выбить из своей головы его манипуляторские наставления? Разве она для этого слишком слаба? Как же отвратительно...
Да и сам он тоже хорош. Идти за Варом, который однажды не спас от смерти его лучшего друга, Грэма, тоже нет смысла. Но как только мысль о том, что спасать Вара пойдут Генри, Гектор и Феликс, становится жутко и холодно. Он не может позволить ещё кому-то умереть.
— Вот. Здесь кровь, — окликает его Ферокс. Вместе они идут в ту сторону.
Калеорд пока ещё не знает, что делать, а времени думать нет. Если не скажет он, не исключено, что Барнард сам оставит им весточку. К тому же, Вара ждут — он же поехал проверить, всё ли в порядке с Калеордом, и если он не вернётся, сразу станет понятно, что с ними обоими что-то случилось. Нужно спасти Вара до того, как это произойдёт.
Дротик летит из-за деревьев. Ферокс легко от него уворачивается, будто бы заранее знала, что он там пролетит. Ужасно элегантным и быстрым движением она достаёт нож и разворачивается, полоснув по горлу второго нападавшего, который вышел из кустов, пока первый её отвлекал. Её движения попросту завораживают Калеорда... и его это жутко раздражает.
Ряд кристаллов проходится по земле и сбивает с ног человека в кустах. Ещё двое падают — они прятались немного дальше. Ферокс уже подскакивает сзади к тому, кто стрелял, его кровь тоже окропляет землю. Калеорд прознает кристаллами одного оставшегося, а второго Ферокс ударяет ногой в спину. Ранит сильно в бок и перерезает связки на ногах.
— Где Барнард держит пленных? — спрашивает она. Взгляд полный искренней и чистой ярости. Так, наверное, смотрит настоящая смерть. Когда человек молчит, она отрубает ему палец своим ножом. Крик заглушается её ботинком. — Ну?
Ферокс замахивается, чтобы вонзить нож в его глаз. Калеорд морщится:
— Ферокс, они тебе ничего не скажут. Для них Барнард почти что святой. Сколько я их ни пытал, они предпочтут умереть.
Ферокс разочарованно отпускает его и перерезает ему горло. Чем меньше их будет, тем лучше для них.
— Пойдём. Чего застыл? — раздражённо говорит Ферокс. Идёт вперёд. Руки у неё все в крови, но она вытирает их о свою бордовую блузку, чтобы оружие не скользило.
Не похоже, что Грешник для неё только лишь кукловод. Она готова за него пытать и убивать без сомнений. Даже не предполагает того, что его убили. Как бы она ни отрицала, она привязана к нему. Но тот ещё вопрос: вдруг Ферокс пошла не за Грешником, а за Калеордом, чтобы помочь? Всё-таки она отговаривала его... и это до сих пор не укладывается в голове. Зачем вообще ей всё это нужно?
Может, всё дело в преданности. Похоже, что у неё есть свои принципы, которые она не собирается предавать. Калеорд был уверен, что это всё не про неё, когда она рассказывала о том, что работает на Грешника и обманывает Орден. Но когда появилась проблема у Калеорда лично, а он ей в прошлом уже помогал, она пыталась отговорить его изо всех сил. Это вызывает уважение и дарит надежду на то, что внутри неё не совсем так уж пусто, как она утверждает. И, похоже, среди всех на данный момент её преданность заслужили только двое: он сам и Грешник. Если так, может она и окажется полезной для Круга... научный интерес к разгадке тайн приведёт им нового мощного союзника. Но тогда она ведь окажется права... С самого начала утверждала, что он только этого и хочет: попробуй докажи, что это было не так.
Пожалуй, стоит признать, что она ему очень нравится. И сегодня защищать он будет не только себя и Вара, но и её тоже.
Только они проходят ещё немного, на них сыплется град стрел. Калеорд закрывает их в кристаллах. Они вместе в полной темноте. Ферокс подходит к нему поближе.
— Их по десятку с двух сторон, не меньше, — говорит Ферокс. — Я убью их, но ты должен их отвлекать.
Калеорд убирает щит и все осколки направляет в одну сторону. Тем временем Ферокс быстро направляется к другой, уклоняясь от стрел и дротиков. Одно попадание, и им конец.
Кристаллы пронзают нападающих с левой стороны; Калеорд успевает помочь Ферокс на правой. Десятки трупов падают на землю. Ферокс выдыхает.
— Похоже, что мы уже близко, — тихо говорит он.
Ферокс кивает. С каждым шагом становится всё серьёзнее и серьёзнее. Калеорд легко может представить, что она сотворила бы с Барнардом, если бы поймала.
— Кажется, там дым. Похоже, он разбил обычный лагерь и скрыл щитом, — говорит Ферокс.
— На лагерь нападать будет трудно. Но мы можем отделить нужный нам участок кристаллами и зачистить его. Так понемногу сможем продвигаться вперёд, но нужен какой-нибудь источник света. У меня есть огниво в кармане.
Но что, если Барнард не будет прятаться за своими людьми, а попросту сразу выйдет сразиться с ними двоими? Тогда весь план покатится к чёрту...
— Хорошо. Если получится, сделаем так, — сразу же соглашается она.
Идёт вперёд. Ей решительности не занимать.
Калеорд чуть улыбается одним только уголком губ. Ферокс действительно достойный противник — и союзник тоже.
Внезапно на них накладывают заклятие онемения. Тяжёлое и тягучее, оно словно бы приковывает к полу и мешает шевелиться. Калеорд сразу же проговаривает заклинание защиты на древнемагическом языке. Рана в этот раз для чёрной магии не требуется: у него в теле, в особом органе, который может собирать и генерировать эфир, ещё есть запас. Из-за того, что он полукровка, объём эфира меньше, чем у полноценных магов высшей крови, но это не страшно. Он взял с собой запас.
Заклятие ловко отрубает нити чужой магии. Но сражаться с Барнардом это так, словно пытаться вычерпать море. Некоторые не верят в талант. И Калеорд тоже не верил, пока не встретил Барнарда. Наглый, надменный, не знающий цену труду. Ему всё давалось легко — даже чересчур. Его врождённый эфир поражал своим количеством. Язык он выучил так легко, словно проще этого дела не может быть ничего. Сила заклятия чёрной магии зависит от правильно расставленных пауз между звуками: тут не так, как в обычном языке. Сначала слова с обычного языка переводятся в древнемагические символы, записываются в один ряд. Разделить же паузами эту строку — самое сложное. У каждого мага свой подход — и к каждому заклинанию. Калеорду понадобились долгие годы экспериментов и тренировок, чтобы его заклятия стали стабильными. Барнард же с первого раза заклинал убийственной силой: словно нутром чувствовал, где именно нужны эти чёртовы паузы.
— Мы можем поменяться пленными, — заявляет Калеорд в пустоту, выпрямляясь. С Ферокс он тоже снял чары, а теперь приставил нож к её горлу. Она даже не дёрнулась: похоже, что доверяет ему целиком и полностью. — Ты мне Вара, а я тебе её.
— О, тебя эта дикая кошка ещё поцарапать не успела? — интересуется Барнард, выходя из-за деревьев. У него на челюсти горизонтальный жутковатый шрам. Судя по вызывающей ухмылке Ферокс, это именно она его оставила. — Я всё думал, на кого же ты мне похожа. Думал до тех пор, пока Освальд мне не сказал. Так просто и очевидно. Король уже открыл на тебя охоту. Пусть я пока не знаю твоего имени, это ненадолго. Уверен, тебе понравится в темницах короля, если ты до них доживёшь. Похоже, Калеорд уже всё узнал, раз решил перестать тебя защищать.
Калеорд нервно сглатывает. Всё узнал? О чём он говорит?
— Конечно, я знал с самого начала, — лжёт Калеорд, не ведётся на провокацию. — Нет времени на твои глупые игры. Ты согласен на обмен пленниками или нет?
— Нет. Ты решил, что сможешь меня обыграть и не станешь впутывать Круг? Пожалуйста, можешь попытаться. Нападай, — говорит Барнард с вызовом. В миг произносит мощное проклятие, приносящее боль.
Калеорд отпускает Ферокс, чтобы она могла уклониться, но вместо этого она специально идёт прямо на заклинание. Когда проклятие в неё попадает, она только лишь хмыкает, а ножи поднимаются в танец против Барнарда. Кажется, ей боль совсем не почём. Но значит это совсем другое: здравый смысл, который может различать, больно ей или нет, улетел куда-то далеко. Сейчас она совершенно безрассудная чистая необузданная энергия ярости и ничего больше.
Калеорд вызывает несколько кристаллов, но они все ломаются о защитное поле Барнарда: похоже, оно разрушает эфир, попадающий на него. Барнарду приходится призвать свои теневые клинки, чтобы отразить удар Ферокс. Калеорд в ту же секунду его проклинает, вкладывая в заклинание весь эфир: оно должно было наложить на него глубокую слабость и усталость. Заклинание чудом попадает не в Ферокс. Барнард, впрочем, слишком быстро его снимает, но Ферокс успевает зацепить ножом его руку. Сильно.
Со всех сторон из леса в них стреляют ядовитыми стрелами. Калеорду приходится тратить тонны эфира на десятки различных стен. Чтобы вырастить кристалл, он должен быть в поле его зрения. И атаковать, например, с закрытыми глазами, маг не сможет. В этом и заключается вся сложность: поэтому он и возводит щиты заново под разными углами, чтобы иметь возможность атаковать. Хотя бы в Ферокс они не целятся, чтобы не ранить случайно Барнарда, ей хоть немного проще... или нет. В неё проклятия летят одно за другим. Движения становятся с каждой секундой всё отчаянней.
Калеорд разделяет её и Барнарда кристаллами, подходит к Ферокс. В абсолютной темноте оттягивает её от границы кристального купола.
— Отпусти, — рычит Ферокс и дёргает свою руку обратно, не позволяя ему себя удержать. Её дыхание давно сильно сбилось, а зрачки кажутся слишком маленькими для нормы (сейчас этого не видно, но Калеорд уже давно обратил на это внимание). Ей плохо. Видимо, слишком жарко. Нервы перешли какой-то предел. Никакие травяные успокоительные ей не помогут: она не умеет себя контролировать без лекарств Грешника. Но почему он вообще позволил ей остаться без них? Неужели не понимает, что тогда его план потерпит крах? Нет... отлично он всё понимает. Но пока Калеорд не знает, что именно он задумал. Это беспокоит больше всего.
— Успокойся и выдохни. Позволь мне с ним сражаться: ты мешаешь. Займись лучше стрелками, — осторожно предлагает Калеорд.
— Он должен умереть, — тихо говорит она. Констатирует факт. Не план и не желание, а чёткую цель, без которой она отсюда не уйдёт.
Калеорд быстро накладывает на неё пару исцеляющих заклинаний. Купол каждую секунду содрогается от сильных ударов магии Барнарда — и, разумеется, разлетается со временем на куски. Осколки их, благо, не тронули: Калеорд отстроил купол с расчётом на это, но всё равно один впился таки ему в ногу.
В лучах Сэллиа кристаллы красиво переливаются. На секунду Калеорду даже кажется, что глаза Ферокс стали малиновыми от ярости. Она бросается в бой, и ему тоже приходится отогнать эти мысли подальше.
И не сказать, что они держатся плохо: Калеорд вполне себе достойно отбивает заклятия Барнарда одно за другим. Все уже устали и вымотались... Кажется, что сражение длится уже пару часов или лет. Игра идёт на выдержку. Уже стемнело.
Калеорд в очередной раз запирает их в куполе, чтобы они могли хоть секунду передохнуть и обсудить план, их ведь не слышно. Разум уже совсем не работает. Голова взрывается от перенапряжения и сотен планов, которые рушатся один за другим с каждым ленивым движением Барнарда. Он практически не вымотался.
— Ферокс... Я помогу тебе его убить. И никому не скажу... Просто воспользуйся своим секретом. Мы убьём всех, кто увидел.
— Да какой уж смысл, если король об этом уже знает? — шипит Ферокс.
— Ты злишься на меня за то, что я потащил тебя на Тёмный Бал? Винишь меня в том, что там тебя узнал этот Освальд?
Ферокс вздыхает.
— Нет. Но меня больше напрягает то, что он смог меня узнать. Позже объясню... если не умрём. И если я воспользуюсь этим чёртовым секретом, то убью и тебя, и Грешника. И Вара тоже. Просто поверь...
— Давай, — тихо говорит Калеорд. — Только бы остальные не пошли нас спасать.
— Я не настолько в отчаянии, чтобы такое творить, — фыркает Ферокс. — Возьми себя в руки. Продолжим продвигаться к щиту.
— Ты не понимаешь: я...
Купол взрывается. Калеорд едва успевает выстроить ещё один.
— Я не смогу пробить щит. Эфир на пределе. Ещё пару ударов, и я не смогу даже подняться. Сколько мы уже сражаемся? Все запасы закончились.
Ферокс хватает Калеорда за запястье. Её взгляд очень явно ощущается даже в темноте. Глаза в глаза.
— Тогда сделай для меня кое-что.
Калеорд вдыхает воздух в предвкушении. Замирает от интриги.
— Что?
***
Сердце Ферокс колотится слишком быстро. Голова кружится. Всё плывёт. Боль в каждой частичке тела, но она словно бы её не замечает. Полное онемение. Глухое осознание.
Если она сейчас не поверит Альвиану, они все умрут. И Калеорд, и она сама, и Грешник. Ничего сложного, впрочем, нет. Всего лишь взять и поверить манипулятору. Понадеяться на то, что он ей не лжёт.
Дело в том, что Альвиан однажды сказал ей, что она не сможет его убить даже тогда, когда потеряет контроль. Ферокс ему не поверила. Но если это действительно так...
Почему-то поверить ему оказывается самой трудной задачей. Ферокс прекрасно понимает, что не хочет смерти Альвиана. От одной только мысли в сознании поднимается сумасшедшая паника, даже если иногда она сама была на грани его убийства.
Но собой Альвиан не стал бы рисковать. Не так ли? Он бы не говорил ей ложную информацию... Правда это всё не имеет смысла, потому что он говорил, что его не могут похитить, а в итоге... ошибся?
Или его вовсе не похищали?
Тогда какой смысл в том, что она сейчас здесь? Альвиан хотел убедиться, что она пойдёт за Калеордом, но зачем? И предварительно разбил все лекарства, не провёл ритуал.
Альвиан хочет убить Калеорда сегодня её секретом. Создал все условия, чтобы её чудовище вырвалось на свободу — и чтобы Калеорд оказался рядом. При этом они так далеко в лесу, что никто и не узнает. Ещё и лагерь Барнарда знатно пострадает заодно.
Хочется смеяться. План Альвиана был бы безупречным, если бы не одна маленькая случайность: если бы не неизвестный Освальд, встретивший её на Тёмном Балу. Теперь король знает о её секрете. Альвиану можно больше не подчиняться... как и кому-либо другому.
Возможно, не стоит принимать сейчас такие важные решения. Но когда же ещё, если как только Барнард её поймает, сразу же убьёт? Он точно не станет ждать, не после того, какую информацию получил. Он не рискнёт... не ошибётся во второй раз. И обязательно захочет отомстить её родителям, убив их дочь.
— Я убью Вара, — тихо говорит Ферокс. — Я на грани разрушения. Ещё немного, и я перестану себя контролировать. Я убью Вара, Барнарда и всех, кто есть в лагере. А ты должен убежать как можно дальше и рассказать Кругу, что спасать здесь больше некого.
— И Грешника тоже убьёшь?
Его здесь нет, хочется сказать. Святые, что же она творит? Зачем говорит ему бежать?
— Буду надеяться, что он это предположил и подготовился. К тому же он мне сердечно клялся, что ему я не причиню вреда, — пусть Калеорд дальше думает, что Альвиана правда похитили. Возможно, его сотрудничество Грешнику ещё пригодится.
Как же невыносимо жарко. С каждой секундой становится хуже. Воздух уже не попадает в лёгкие.
— Ты же понимаешь, что я вернусь сюда, если ты мне солгала?
— Разумеется, понимаю, — раздражённо отвечает Ферокс. С каждым стуком она ощущает дыхание чудовища под своими костями. — Давай, беги скорее. Времени мало.
— Но зачем ты говоришь мне бежать? Ладно уж один раз не смогла удержать нож, выбросила прочь... во второй раз то что?
Его лицо удивительно спокойное и серьёзное. Кажется, глубоко внутри он над ней насмехается. Почему он не может поддаться панике и упустить хоть одну чёртовую деталь? Сколько можно прощаться?
— Я не могу просто хотеть? — повторяет Ферокс его слова. Хмыкает. Толкает его в плечи. — Я не могу вечно себя контролировать. Или умереть захотел?
— Видимо, действительно очаровал, — замечает Калеорд с насмешкой. — Если не справишься, я тебя спасу.
— Не беспокойся. Спасать нужно будет от меня... — Ферокс пошатывается и падает на землю на колени. Приступ боли разливается по всему телу. Жара слишком много...
Несмотря на все бесконечные попытки контроля, всё разлетается на части. Ей не хватает одной секунды. Кончики пальцев вспыхивают пламенем. Горло сжимает невидимый дым. Языки пламени разрывают грудную клетку и рвутся наружу. Кашель от дыма сотрясает пространство. Глаза жгутся от жара. Но на долю секунды Ферокс видит выражение лица Калеорда.
Полное презрения. Отвращения. Бессильной злобы и глубокой ненависти. Его лицо скрывают кристаллы, спасая от адского жара. Купол над Ферокс разлетается на куски.
Всё дело в том, что в тот далёкий злополучный день Ферокс убила лучшего друга Калеорда, Грэма, когда он напал на её город.
Жаркое лето мучило всех жителей городка Когнатон. Поскорее бы холодную снежную зиму... Пыль и тёплый ветер, казалось, забираются в каждый уголок и каждое здание. В дом Мари тоже. Пожилая женщина среднего роста старательно выпекала хлеб, который придётся потом разделить на слишком маленькие порции. Она бы и себе не оставляла ни единой крошки, но если она умрёт, некому будет выпекать этим детям хлеб. Её каштановые волосы уже знатно тронула седина, а ноги болят при движении.
Ферокс уже не считала себя ребёнком в свои шестнадцать. Она никогда не могла сказать чего-то подобного. У неё украли детство родители, заставляя учиться убивать, терпеть пытки и контролировать ужасную прожорливую магию огня. И среди этих сирот, несчастных и подавленных, она всегда чувствовала себя чужой. Любое предложение по улучшению их жизни они только лишь отвергали. Запрещали ей убивать даже бандитов, которые вламывались к ним в дом. Даже того мужчину, который надругался над её названой сестрой. Впрочем, Ферокс не слушалась. За убийства постоянно стояла в углу коленями в мелких камешках по несколько часов. Им никогда не дано было понять, что нечто подобное не приносит ей ни капли боли и ничему совершенно не учит.
Мари считала, что Ферокс чудовище. Остальные сиротки с ней соглашались. Они не стеснялись этого говорить, особенно, когда Ферокс в чём-то оступалась. При малейшем споре или ссоре Ферокс всегда оказывалась виноватой. Они были уверены, что Ферокс послана им каким-то проклятием. Она же прекрасно понимала, что они для неё всего лишь обуза и тяжёлый груз. Избавившись от их нравоучений, она могла бы сделать мир лучше. Убить всех разбойников и бандитов: вот чего хотелось шестнадцатилетней девушке с изломанной душой.
Но несмотря на всё, Ферокс их любила. Всем своим сердцем — так сильно, как только была способна. И каждый ужасный проступок ею совершённый был исключительно для того, чтобы их защитить, чтобы сделать их жизнь лучше.
Мари же верила в Святых, и когда к ней внезапно начали приходить новые клиенты с чудом возникшими травмами, благодарила какого-то бога. А когда их дом чудом перестали грабить и начали обходить все разбойники, она благодарила какого-то другого бога. И говорила ему, что хоть Ферокс для неё и наказание, она всё выдержит и спасёт её душу. Когда украденная вчера разбойником корзинка с травами внезапно появилась на пороге, Мари благодарила уже какого-то третьего бога за то, что тот послал разбойнику муки совести и очистил его душу.
Это было смешно и глупо. И всё же женщина продолжала о ней заботиться даже тогда, когда и считала её своим наказанием. Ферокс не могла её не любить. Не тогда, когда только она давала ей еду и воду.
Пока Мари пекла хлеб, Ферокс тихо сидела в углу и читала книгу по целительству, которую украла у проходящего каравана торговцев. Мари принципиально запретила ей что-либо рассказывать из этой книги и, разумеется, наказала Ферокс. Но книгу выбросить так и не смогла: это ведь чей-то труд.
Женский крик с улицы заставил Ферокс бросить книгу и выскочить с ножом в руках. Жители бежали от кого-то и передавали друг другу послание:
— Прибыл Маг Власти! Он требует, чтобы все вышли на площадь! Всех, кто не выйдет, он убьёт...
Мари побежала собирать сироток. Ферокс же пошла на площадь мгновенно, чтобы прикинуть, возможно ли убить этого Мага Власти и спасти всех в городе.
Маг не был похож на человека. Светлые короткие волосы были растрёпаны в беспорядке. Рубашка разорвана в некоторых местах, как и его чёрный плащ. Всё в крови. Костяшки сбиты. Лицо расцарапано. Щетина намекала на то, что он явно давно не приводил себя в порядок. Аура отчаяния, исходящая от него, душила.
Что уж говорить о лице. Уголки губ опущены — даже, казалось, бледно-голубые глаза излучали страдания своей формой. Безумный блеск в зрачках откровенно пугал. Проявились морщины, хоть он и кажется с виду вполне себе молодым.
Ферокс сразу поняла, что умрёт либо он, либо они. Другого исхода быть не может.
— Где он? Где вы прячете Барнарда? Признавайтесь! За каждые десять минут ваших сомнений будет умирать один человек! — сказал маг, как только все собрались. Но все молчали. Потому что никакого Барнарда тут и близко не было.
— Не ставь крест на своей душе! Ещё ничего не поздно изменить: Святые обязательно простят тебя. Просто остановись. Ты так несчастен... Что же у тебя случилось?
Сердце Ферокс замирает. Это Мари — она вышла говорить с ним, не боясь ничего, несмотря на то, что он запретил подниматься с колен. Любому очевидно, что он сумасшедший. Никакие разговоры не помогут. Простейший логический вывод: и всё же Мари искренне его жалеет. На её лице боль и сочувствие.
Конечно, это работает как триггер. Ферокс прыгает вперёд, чтобы закрыть Мари собой, но колючие серебристые шипы вырастают прямиком из её груди. Ферокс не успевает. Кончики шипов окрашиваются алой кровью.
— Ничего, ничего уже не изменить! — кричит он ей. Мари уже не слышит.
.
.
.
.
.
Ферокс онемела. Она словно бы ничего не чувствует. Только тяжёлый жар... и взрыв магии. Пламя удивительно быстро обхватывает всё вокруг, обращая в ад. Кто-то кричит: «Чудовище!». Она видит испуг на сотнях лиц, отвращение. Ненависть и дикий страх. А потом это становится неважным, потому что у пепла нет никакого выражения лица.
И эти воспоминания играют ей только лишь на руку. Ещё в детстве маленькая Ферокс поняла, что её магия питается её болью и отчаянием. Благо, магию стабильно кормили... Она выросла до невозможных размеров. До таких, какие невозможно сдерживать или контролировать.
В голове только лишь принятие. Она не сможет ничего изменить. Она всегда знала, что всё, чем она живёт, всего лишь временная роскошь. Долгий бессмысленный сон. Перед тем, как всё поглощает адское пламя, вырвавшееся из её собственных пальцев, Ферокс думает об одном дождливом дне.
Тогда она разобралась с бандитами по приказу Альвиана. Это было одно из первых заданий для Ордена. Стычка была в лесу, а бандитов оказалось слишком много даже для той, кого учили убивать жесточайшие из жестоких. Бандиты завалили её на землю и почти совершили нечто, что было похуже смерти. По крайней мере, для Ферокс точно. Конечно, она сопротивлялась до последнего. Убила их всех в конце концов и не позволила ничему произойти, но при этом упала в колючки. В волосах запутались и колючки, и проклятый репейник. Вернувшись домой, она хотела только искупаться и уснуть после хорошей дозы снотворного, но Альвиан её остановил. Усадил на диван в гостиной. Ферокс тогда испугалась и успела надумать много вариантов того, что может прийти в его ненормальную голову. Но вместо жутких пыток Альвиан всего лишь взял свою расчёску и начал бережно выпутывать колючки из её волос. Молча. Немного даже жутковато. Единственным звуком помимо расчёски был дождь, который пошёл в тот момент, когда Ферокс вернулась домой. Громкий ливень смывал, казалось, всю отвратительность того дня. Очищал душу. Альвиан сидел вот так несколько часов и терпеливо распутывал каждую прядь, ни разу не причинив ей ни капли боли.
После того случая она начала сомневаться в том, что она ему безразлична. Думала, что он сделал это специально, чтобы она к нему привязалась. Но в итоге пришла к выводу, что ей всё равно. Воспоминание есть и оно дарит тепло, которое Ферокс практически никогда не ощущала. Не тот страшный безжалостный жар, а именно нежное тепло, окутывающее мягко сердце исцеляющей аурой.
Если она убьёт Альвиана сейчас, то всё будет разрушено окончательно. Ферокс даже не хочет об этом задумываться. Она знает, что весь оставшийся здравый смысл сгорит вместе с ним. Приходится ставить все карты на кон. Выбора ей не дают. Ферокс надеется, что Калеорд успел убежать.
Впрочем, как только пламя расползается вокруг, как жадное прожорливое чудовище, все мысли потихоньку стираются, заменяясь ни с чем несравнимым удовольствием. Тягучим и сладким, таким, какое заставляет отказываться от самого себя и прыгать в пучину безрассудства.
Ураган эмоций, которые Ферокс старательно запихивала в самые тёмные уголки сознания, чтобы ни в коем случае им не поддаться, вырывается наружу. С радостью мстит ей, не позволяя рациональности восторжествовать. Она всего лишь живой клубок эмоций, а мир вокруг алый.
Кажется, дымом дышать даже приятней. Запах жжёной плоти отчётливо добавляется к громкому треску. Ядовитые стрелы прямо в полёте сгорают и осыпаются на землю пеплом. Оранжево-красные переливы завораживают. Заклинания Барнарда бесконечно пытаются оттолкнуть пламя подальше, но он уже и так обжёгся. Тяжёлые ожоги на ногах уже покрылись жуткими отвратными волдырями, а кожа на левой ладони вовсе обуглилась. Деревья с треском валятся на землю. Всё пылает настоящим адом.
Ни о каком контроле не идёт и речи. Пламя вспыхивает выше и дальше, но непонятно, задевает лагерь или нет. Всё бесконечно только лишь горит. Ферокс даже не может сказать, с какой стороны они пришли.
Слышны чьи-то крики. Ощущаются они как сладкий мёд на израненное сердце. По спине Ферокс пробегает дрожь. Уголок губ сам поднимается вверх.
— Если знал, кто я такая, так почему не побежал? — спрашивает Ферокс с вызовом, поднимаясь окончательно на ноги. Осматриваясь в её личном аду.
Барнард встречает её взгляд:
— Я убил твоих родителей. И тебя тоже убью, Атэрас. Это лишь вопрос времени.
Точно: вот где она видела имя Освальда. В объявлении на потрёпанном клочке пергамента, который Ферокс увидела лет десять назад, было указано, что тиранов сверг король, Барнард и семья Моратис. Внизу были указаны ещё сотни имён тех, кто помогал. Именно там и было написано имя Освальда. Но если он узнал её по лицу, то точно должен был видеть её родителей хоть один раз. Значит, участвовал в главном сражении вместе со своей семьёй. Как иначе столь юный молодой человек мог увидеть её родителей?
— Ты убил их не в одиночку. С тобой была семья Моратис. И, видимо, их юный сын Освальд. Сколько же ему было, когда он шёл на сражение с тиранами? Шестнадцать? Удивлена, что он меня узнал. Все портреты супругов Атэрас ведь попросту сгорели... мало кто мог меня узнать в лицо.
— А он узнал тебя не по лицу. По этому отвратительному смеху... Точно такой же, как у матери. Неудивительно, что ты такое же чудовище, как она, — отвечает Барнард. Держится, хоть ожоги и болят. Вышел вперёд, чтобы защитить своих людей, которые прячутся в лагере. Похоже, он не осознаёт, кто он такой. Думает, что он поступает правильно. Хоть он и выглядит взрослым, на самом деле всего лишь запутавшийся несчастный ребёнок, который получил слишком много власти в свои руки.
Его слова должны были её зацепить. Она должна была испугаться и посмотреть на себя со стороны. Понять, что она ошибается, поступая вот так. Отчаянно возжелать поступать матери наперекор. Но правда в том, что Ферокс чувствует лишь гордость. Словно бы ощущает руку матери на своём плече. В этот раз она не хочет сталкивать её с балкона.
«Заслужила ли я жить дальше?», — хочется ей спросить. Кричать, кричать, кричать. В груди почему-то пугающе пусто.
Барнард обжигается ещё сильнее. Падает перед Ферокс на колени. Теряет сознание от дыма. И это несравнимо ни с чем: власть над кем-то. Сила, до которой всегда можно и одновременно нельзя дотянуться.
Может, она себя всего лишь обманывает. И всё время ждала, когда же наконец о её секрете узнают... когда же она сможет сбросить с себя эти хрупкие цепи.
Её не отрезвляют даже глаза, смотрящие с укором. Обугленные лица тех, кто о ней заботился. В голове пусто. Голоса заткнулись.
Ферокс совсем одна.
Страх и адреналин взрываются. Пламя с переживаниями вспыхивает нервно вверх. Лениво тянется дальше.
Она в собственной мечте. Или в самом худшем кошмаре. Страшнее всего, что ей этого ни за что не удастся осознать. Но с каждой вспышкой пламя поглощает её все больше и глубже. Вытягивает каждую частичку жизни, отрывает от неё по кусочку. С каждой секундой сознание уплывает. Ферокс изо всех сил тянется к Барнарду, чтобы убить его окончательно, перерезав горло, не давая ему и шанса на выживание. Всё темнеет и мелькает чёрными пятнами. Остаётся всего лишь один шаг.
Впрочем, секунда или две ничем бы ей не помогли. Потому что перед собой она видит знакомый чёрный туфель, который безжалостно становится ей на запястье, вынуждая разжать пальцы от боли и выпустить нож.
***
Среди пепла, пламени и дыма кружится голова. Каждый вдох — настоящая борьба. Тучи спрятали звёзды и укрыли всё плотным чёрным покрывалом, но здесь светло как днём. И всё же Альвиан, разумеется, не горит. Больше всего он ненавидит то, что не горит ещё одна фигура.
Ферокс уже потеряла сознание. Ей, наверное, казалось, что всё происходит пару секунд, но пламя горит долгие часы. Король уже послал сюда свой элитный отряд, но никто не может подойти и на какой-то жалкий километр. Дикий жар даже там, где нет огня, жжёт глаза и кожу невыносимо сильно.
Это не коснулось Альвиана, потому что у него есть иммунитет от магии Ферокс: магия — чистые эмоции мага, который её создаёт. И если маг высшей крови к кому-то привязан или в кого-то влюблён, то не сможет ранить его, пока того искренне не захочет. Ферокс ему не верила, когда Альвиан это говорил: однажды ведь она сожгла тех, кого любила. Дело лишь в том, что она не может признать, что ненавидела людей, которые её приютили. Пусть заблуждается дальше, её дело...
Но, чёрт побери, почему же Калеорд Афасмор собственной персоной сейчас стоит рядом с её бессознательным телом и совершенно не горит?
Как Альвиан мог просчитаться? Как она могла в него влюбиться за чёртов один день? Это попросту невозможно: он точно похоронил её психику так глубоко, что ни на какие положительные эмоции Ферокс совершенно точно не способна... Если только её заставили влюбиться вовсе не положительные эмоции.
Альвиан хмыкает, признавая своё поражение:
— Ну и что ты с ней сделал? Даже опередил условия на два дня. Попросту удивительно... Видишь, какая надёжная проверка. Я то был уверен, что ты её не пройдёшь. Значит, придётся мне выполнять условия нашей сделки и становиться твоим союзником. Отвратительный исход. Или ты уже не хочешь?
— Почему ты всё это позволил? Знал, что я возненавижу её, если увижу огонь, не так ли? — спрашивает Калеорд, сжимая челюсть.
Альвиан пожимает плечами:
— Это весьма очевидно, хоть я и не могу быть уверен в том, что ты выберешь своего друга, а не её. Может быть, Грэм для тебя вовсе и не имел такого сильного значения, как мне казалось изначально.
Кулак оказывается на челюсти Альвиана слишком быстро, чтобы он даже успел это осознать. С губ срываются капли крови. Альвиан смеётся. Смакует отчаяние и боль Калеорда как самое изысканное вино.
— Давай, бей, если от этого станет легче. Скажу сразу: не станет...
Он сам хорошо знает.
— И зачем тебе это надо было?
— Хочу, чтобы она ненавидела Круг. Что сможет убедить её больше, чем нечто подобное? Я предположил множество вариантов и, скажу честно, ни один из них не был для меня проигрышным.
— Значит, тебя Барнард не похищал. И Вара здесь тоже нет?
— Нет. Он успел сбежать, пока вы сражались. Я же наблюдал всё время со стороны, — рассказывает Альвиан. Нет ничего страшного в том, что он расскажет то, что уже произошло. — Почему помешал ей Барнарда убить?
— Он сначала должен снять проклятие, — шипит Калеорд. Хватает Альвиана за воротник рубашки и заставляет отойти. Тот лишь открыто ухмыляется. — Не смей его убивать раньше времени.
— Не беспокойся. Он должен выжить обязательно, — соглашается Альвиан. — Пусть очнётся и увидит, что все вокруг мертвы, как бы он их не защищал. А как только он найдёт новых последователей, с ними повторится та же история. Правда жаль, что тебя убить так и не удалось.
Калеорд разжимает пальцы на его воротнике.
— Это был ты. Ты работал в Круге Власти. Твоя сестра умерла, когда мы направили свои силы на сражение с Барнардом. Потом, когда ты пропал, все списали это на то, что ты отправился мстить и умер. Но ты оказался совсем не глупым. Так тебя никто и не искал... а ты всё время готовился отомстить Кругу и Барнарду за свою сестру. Не так ли? — предполагает Калеорд. Его глаза сияют узнаванием.
— Я не работал там, а был заложником, — поправляет Альвиан. — И ты совершенно прав. Можешь начинать бояться меня, Калеорд. Я не отступлюсь от своих целей.
— У тебя не останется оружия. Раз уж магия Ферокс против меня бессильна, что ещё ты можешь мне противопоставить?
Альвиан смеётся:
— Не беспокойся. Когда она очнётся, ты не будешь неуязвим. Давай разойдёмся на этот раз: забирай себе Барнарда, пытай сколько влезет. Он всё равно сбежит. А я заберу Ферокс домой. Драться ты сейчас не можешь... поэтому считай, что я дал тебе фору.
Видно, что Калеорд сомневается. Прикидывает силы, сможет ли он победить. Но он уже вымотан сражением, а Альвиан полон сил. Очевидно, что шансов у него нет, особенно если учитывать, что он даже не может себе представить, какие у Альвиана есть козыри.
— Может, я хочу потребовать ещё два дня, — заявляет Калеорд.
— Безопасность Ферокс на первом месте. А я теперь знаю, что ты хочешь её смерти. Ни за что с тобой её больше не оставлю, пока не осознаешь, что убивать её нельзя и она будет очень полезна Кругу. К тому же, ты победил в нашей сделке: но отказался от выигрыша сам, — попросту отвечает Грешник. — Не моя проблема. До встречи, Калеорд.
Альвиан поднимает Ферокс с земли и прижимает к своей груди. Она удивительно лёгкая, хотя и кажется, что внутри неё одна только лишь сталь. Но, тем не менее, хоть Альвиан и удовлетворён результатом, он хотел не совсем этого. Он прекрасно понимает, что виновата в этом Ферокс. И заставит её пожалеть обо всём.
Когда они возвращаются домой, Альвиан укладывает её на диван в гостиной. Восстанавливает щиты и заваливается на кресло. Открывает бутылку вина. Может, хоть это сможет спасти Ферокс от ярости, которая растёт с каждой секундой, что Альвиан на неё смотрит.
Внутри от чего-то вовсе нет триумфа. Там пустота и отчаяние.
***
Вар стоит и смотрит на пылающий ад издалека. Совпадение или нечто большее, он успел убежать до того, как там всё вспыхнуло. Точно так же, как и в прошлый раз. Один раз он не смог спасти Грэма от этого пламени, второй раз — Калеорда. Нет сомнений, что Калеорд пошёл его спасать. Вар бы за ним тоже пошёл. Несмотря на всё, что они сделали друг другу, они всё ещё лучшие друзья где-то глубоко в душе.
Картина выглядит как кошмар. Вару тяжело дышать, хоть он и выбрался из горящего ада. Никакого дыма тут нет, только лишь бесконечная боль и отчаяние. Прошлый раз он думал о том, что хотел бы поменяться с Грэмом местами. Сгореть вместо него. Вот и сейчас: только бы ему дали возможность, Вар бы без колебаний согласился сгореть, если бы это спасло Калеорда.
Но раз уж так произошло, Вар обязан жить. Обязан исполнить мечты Калеорда за него. Спасти его семью и рассказать им о том, какой у них замечательный вырос сын.
Оружие у него забрали, поэтому Вар находит какую-то острую ветку. Царапает себе кожу на ладони до крови. Клянётся на крови — самому себе. Хоть что-нибудь должно остудить его пыл и желание броситься прямо сейчас в живую пасть пламени. Часть деревяшки сильно зацепилась за кожу и так и осталась в ладони. Плевать.
Он долгие часы только и пялится на огонь в немой агонии. Внезапно от пламени отделяется странный силуэт...
Вар бежит за ним, уверенный, что это виновник магического взрыва. Он убьёт его. Так медленно и мучительно, что он пожалеет о том, что вообще родился магом. Будет обжигать его кожу и исцелять снова и снова... Решительность поднимается вместе с волной ярости. От его тяжёлых шагов, кажется, сотрясается земля.
С каждой секундой дыхание всё больше сбивается. Что за чудовищный силуэт? Часть волочится по полу, а часть идёт по земле... Это галлюцинации, точно. Он совсем сошёл с ума. Особенно если учесть, что силуэт отдалённо напоминает Калеорда...
Наконец Вар подходит так близко, что может разглядеть, кто это. Калеорд тащит чьё-то бессознательное тело по земле — неужели Барнарда? Живой и вовсе не обугленный. Очень раздражённый и злой.
Калеорд замечает его только тогда, когда между ними остаётся шагов десять.
— Как ты не сгорел? — спрашивает Вар. Радость и неверие смешиваются в необузданный ураган эмоций.
— Долгая история. Это всё подстроил Грешник, — отвечает Калеорд. — А что у тебя за деревяшка в ладони? Заражение заработать хочешь?
Варсмеётся. Грубо и сбито. Отворачивается. В глаза, наверное, попала пепельнаяпыль: это ведь точно не слёзы. Они вернутся в Круг Власти вместе, и в этот разне придётся устраивать чьи-то похороны.