товарищ

— Арс, Арс, Арс!

Губы Арсения уже несколько минут исследовали шастуновскую шею, отчего та влажно блестела в падающем из открытого люка свете. Шумные вздохи наполняли кабину, множась в замкнутом пространстве.

— Ах!..

Арсений слегка цапнул зубами ухо и тут же зализал. Как Антон выяснил в эту секунду, ощущения крайне приятные. Пилотка давно свалилась на дно танка по причине запрокинутой головы, кресло командира башни жалобно поскрипывало, а прохладный вечерний воздух изредка задувал в люк, вызывая мурашки на вспотевшей коже.
mrqz.me

Здоровая рука Антона покоилась на затылке Арсения, то и дело напрягаясь в порыве направить чужую голову. Вторая рука беспомощно цеплялась за Арсов ворот. Расставленные по бокам от сиденья ноги, между которыми умещался Попов, елозили подошвами сапог по днищу. Положение, если честно, не самое удобное, но дискомфорт затмевали сногсшибательные впечатления.

— А-а-арс, — даже не стон, скорее хныканье на выдохе.

Арсений оторвался от влажной шеи и стрельнул взглядом Антону в глаза, чтобы того припечатало к сиденью покрепче. Затем приник к губам, шепча между поцелуями:

— Мой… мальчик…

Антона уже не в первый раз пробирало от этого обращения. Арс определённо стал смелее в выражении своих чувств: не краснел при каждом слове, легче разговаривал, сам инициировал близость. Причём оказался до того тактильным, что даже Шастун проигрывал Арсу в этом плане, а ему хотелось касаться Арсения примерно всегда.

Полумрак в танке создавал свою атмосферу — у Антона глаза закатывались от арсеньевского напора, своего удовольствия и приятной беспомощности. Как будто они с Арсом украли друг друга у мира. Шастун годичной давности посчитал бы происходящее верхом греховности и разврата, а нынешний захлёбывался жарким, наэлектризованным воздухом по собственной воле. Хочешь не хочешь, тайна возбуждает. Любовь — возбуждает. Главное не оставить следов.

Последнее в их случае необходимость: негоже ходить по лагерю, где девушек раз-два и обчёлся, с расцвеченной шеей. Арсений уже немного увлёкся — Антону пришлось легонько потянуть его за волосы, чтобы отстранить от себя.

— Арсюш…

Тёмные глаза яснели медленно. Шастун извинился одним взглядом, потому что ему хотелось бы продолжить — ох как хотелось бы, да риску много.

— Прости, — прошептал Арсений, со страстных касаний переходя на нежные. — Забылся.

Они ненадолго зависли друг на друге, любуясь распалённостью. Теснота заставляла в полной мере ощущать ждущую внимания проблему, но двум бойцам требовалось хотя бы немного остыть, чтобы не оповестить случайно весь батальон о своём времяпрепровождении.

Арсений прислонился лбом ко лбу Антона, глубоко вздохнул.

— Век бы так с тобой сидел.

Антон бездумно водил руками по его предплечьям. Тело горело, в груди и висках грохотало — вплавиться бы в человека напротив, чтобы быть вместе насовсем. Арс опустил ладонь на Антоново бедро. Повёл ниже, к колену… Остановился.

Шастун замер тоже. Рефлекс сигналил защитить уязвимое место, но Антон решил подождать. Арсений же, не встретив сопротивления, слегка коснулся большим пальцем колена. Антон шумно втянул носом воздух; Арс прекратил, мгновенно поднял голову, безмолвно спрашивая, можно ли продолжить. Антон кивнул, закусив губу.

Арсовы узловатые пальцы полностью накрыли чувствительную зону. Провели по выступу коленной чашечки. Слабо сжали. Шастун вцепился в сиденье, сражённый ощущениями: всё, что он знал об этой области своего тела, перевернулось на сто восемьдесят градусов. Он раньше избегал прикосновений, но никогда не задумывался о причине. Сейчас же Антон обнаруживал, что просто невыносимо этих прикосновений хочет. А получая — взрывается изнутри до звёздочек перед глазами.

Колено было оголённым проводом, запускающим реакцию во всём теле. Арсений не прекращал ласки, внимательно посматривая на Антона, и в один момент тому пришлось зажать рот кулаком, потому что держаться больше не было сил. Новые чувства затапливали, хотелось дать им выход хотя бы через голос — а нельзя. Арс, дыша не менее тяжело, аккуратно вытянул заправленную в сапог шастуновскую штанину, закатал её высоко; и когда его рука легла на голую кожу, Антон рывком схватился за плечи Попова в попытке задавить стон. Получилось лишь отчасти.

Арсений наклонился, приник губами к колену. Стал его выцеловывать, вознося Шастуна на новый уровень мучительного удовольствия. Пальцы Арса мягко водили по икре, иногда забирались под колено, отчего Антон едва не взвывал, хватая воздух ртом. Что он почувствовал, когда Арсений коснулся поцелуем шрамов от старых переломов, словами уже не описать.

Это было тотальное доверие. Антон казался себе беспомощно хрупким в руках Арсения, обнажённым, хотя одежду никто не снимал. Чувств было слишком много, Шастун уже не мог дать им названий, тихо поскуливая в сладострастной истоме. А когда ему ненавязчиво тронули внутреннюю поверхность бедра, Антон ощутил себя заряженным пистолетом, которому в конце концов спустили курок — заменой залпу был вскрик, задушенный рукавом. И ведь Антон ни разу к себе не прикоснулся.

На то, чтобы прийти в чувство, ему понадобилось добрых пять минут. Всё это время Шастун бессильно утыкался лбом Арсу в плечо, грея того горячим дыханием.

— Всё хорошо? — осторожно уточнил Арсений.

Благодарный поцелуй в шею был ему ответом.

***

Это спонтанное уединение имело место быть на рассвете, на следующий день после приезда Димы. Терзаемый мыслями со вчерашней встречи, Антон подхватился ни свет ни заря. Димка спал; Стас и Серёжа тоже, Арсений мирно сопел на противоположном конце кровати. Антон натянул сапоги и вышел во двор, зачем-то побрёл к танку. Арсов совет «поговорить с машиной» вспомнился неожиданно, хотя в этот раз Шастун выбрал не поговорить, а подумать.

Стальная броня холодила затылок — Антон расселся у ведущего колеса, наблюдая за постепенно светлеющим небом. На душе было неспокойно. Хотя долгожданный разговор с Позовым состоялся, Антона мучили сомнения, потому что до главного они вчера так и не добрались.

— М-да, Шаст, геройства тебе не занимать.

Дима был благодарным слушателем: внимал рассказу задумчиво хмурясь, удивлённо поднимая брови и сочувственно вздыхая, где надо. Он с минуту переваривал узнанное — все злоключения, боевые успехи Антона, любовные перипетии с Ирой. Правду об Арсении Антон пока придержал. Побоялся испортить отношения своим нетривиальным романтическим интересом: не мог предсказать реакцию.

— Причём тут геройство?

— При том, что ты хочешь спасти всех.

— Я тебя не понимаю.

— Ну, посуди сам. Ты ставишь себе целью любой ценой спасти человека от смерти, которую он выбрал, считай, осознанно. Предотвращаешь его гибель в одном бою, в другом, рискуя собой. Находишь девушку (скорее даже она тебя). Решаешь её спасать тоже, потому что видишь, что ей хочется тепла и ласки — ты их даёшь, не учитывая своих чувств. Потом эта девушка тебя предаёт, но теперь, когда спасение уже действительно не помешает, ты бездействуешь: не проясняешь с ней ничего, боишься ранить и желаешь, чтобы она разобралась сама, хотя и с намерением уберечь её от бо́льшей боли. Заканчивается это плачевно.

Антон сжал челюсти и опустил голову.

— Прости за прямоту, — поглядел на него Дима. — Я пытаюсь разобраться.

— Мы же на войне, Поз, — пробормотал Шастун. — Как тут не спасать?

— Я не осуждаю тебя, лишь излагаю факты. И не спорю, не спасать мы в такое время не можем. Это не только твоя проблема. Просто… пища для размышлений.

Антон бросил наземь докуренную папиросу. Затоптал сапогом.

— Не выношу смотреть, как кто-то страдает. Особенно из-за меня.

— Людям нужно давать выбор, Антош.

— Знаю.

— Хорошо.

Позов тоже выбросил бычок и кивнул в сторону дороги, предлагая двигаться.

— Думаю, это надо осмыслить. Давай пока о другом. Ты упоминал что-то про недавнее приключение.

— А, да. В общем… — Антон вкратце описал секретную операцию с Мессершмиттом (тоже урезав конец). — Я думал, мне крышка.

— Не буду, пожалуй, комментировать твои технические решения, — многозначительно произнёс Дима.

— Правильно, не надо.

— С другой стороны, у вас была беда с оснащением.

— Тоже верно.

Позов скосил на Шастуна внимательный взгляд.

— Мне кажется, ты хочешь ещё что-то сказать.

Антон вздохнул и уцепился большим пальцем за ремень на поясе в жесте самоподдержки.

— Я… — «давай, скажи!» — Как бы получше сформулировать… — признание осело в горле и никак оттуда не выскребалось. — Я скучаю по авиации! — выпалил Антон, поняв: не сможет. — Вот. Пока летел, десять раз это подумал.

— Логично. Что врачи говорят?

— Я ещё не спрашивал. Доктор в госпитале не называл точный срок отставки.

— Ты мог бы поехать в тыл, долечиться, а там попроситься обратно в ВВС.

— Так ведь есть приказ всех убывших по причине ранения танкистов возвращать исключительно в танковые войска. Вряд ли сработает.

— Я могу поговорить с Зинченко, хочешь? Наверняка есть лазейки.

— Это да, но… Сложно объяснить. Мне стали очень дороги некоторые люди здесь.

Они как раз подошли к двору. Там уже устроилось гуляние: крутились пластинки, солдаты прикладывались к спиртному, болтали, посмеивались. Среди них стоял Арсений — беседовал с парой бойцов. Антон притормозил, засмотревшись на него с улыбкой на лице.

— Война грешна разлуками, — заметил Дима.

Последняя фраза поселила тревогу в душе Антона. Ведь если снять флёр эйфории с их с Арсением нынешнего положения, опасностей не счесть. Во-первых, кругом по-прежнему война — от смерти никто не застрахован. Во-вторых, одно ранение посерьёзней, и их могут упечь в разные госпитали: ищи-свищи потом. В-третьих, если кто-то прознает о неподобающей связи и начнутся интерпретации, трибунала не избежать, не говоря уже о чём-то похуже. Наконец, их дороги могут просто разойтись ввиду возвращения Антона в авиацию. Кто гарантирует, что ниточка не оборвётся? Что чувства не остынут? Что впоследствии получится друг друга найти?

Всё это портило настроение, поэтому Шастун хмуро смотрел на встающее солнце, пока не скрипнули петли входной двери.

— Чем занимаешься?

Арсений, конечно, не мог не прийти. Антон в очередной раз подумал, что уровень чуткости у того какой-то неземной.

— Бездельничаю.

— Это я заметил, — усмехнулся Арсений и присел рядом.

Он походил на нахохлившегося воробья: волосы, давно требующие стрижки, были лохматые после сна; глаза осоловелые и припухшие; голос хрипел, и дать бы Арсу подзатыльник за слишком лёгкую одёжку с утра пораньше. Но в натянутом на плечи цветастом покрывале он выглядел до того трогательно, что ворчать Шастун просто не мог.

Арсений пристроился у него под боком и растянул покрывало на двоих, чтобы Антон тоже был в тепле.

— О чём думаешь?

— Да так, — Шастун прислонился щекой к Арсовой макушке. — О разном.

— Как с Димой вчера поговорили?

Хитрец проницательный.

— Душевно, да… не обо всём.

Арсений помолчал.

— Ты же знаешь, что тебя никто не заставляет. Может, оно и к лучшему.

— Но у нас с Позом никогда не было друг от друга секретов. Не по совести это, понимаешь?

— Речь идёт о твоих личных границах и спокойствии. К тому же, есть подозрение, что он и так догадывается.

— Что? — Антон встрепенулся.

— Мы общались немного перед сном, и он… так на меня смотрел, будто насквозь видел.

— Смею надеяться, что это под силу только мне. При первой встрече мы с экипажем вообще не представляли, что у тебя в голове происходит.

— Скрытность моё второе имя, да, — слабо улыбнулся Арсений. — Но ты меня меняешь.

Сердце нежно ёкнуло. Антон прижался носом к чужому виску, вдохнул родной запах.

— Не чурайся друга, Шаст. Настоящий — не предаст.

— Прямо строчка из стихотворения. Тебе бы писать.

— Зачем писать, когда можно петь, — хмыкнул Арсений и тихонько затянул: —
Раскудрявый,
Шаст весёлый и смешной,
Я влюблённый
И смущённый пред тобой,
Шаст высокий, да Шаст кудрявый,
Да раскудрявый ты мо-о-ой!

— Какое бессовестное надругательство над песней! — возмутился Антон, лыбясь во весь рот. — Там герои на гражданскую войну уходят, а ты коверкаешь, — щёки рдели что маков цвет. — И ничего я не кудрявый!

— В ближайшем будущем — ещё какой, — возразил Арс, отстранился и в знак доказательства взлохматил вьющиеся Антоновы волосы.

— Дурак, это мне стричься пора, — беззлобно вывернулся тот и уставился на рассвет.

Пару минут ничего не происходило.

— Шаст, — тихо позвал Арсений.

Пришлось повернуться.

— Полезли в танк, — блеск в голубых глазах не предвещал ничего приличного.

Ничего приличного, собственно, и не последовало.

***

Когда парни вернулись в дом, все потихоньку просыпались. У рукомойника возле сарайки обнаружился Серёжа: при виде товарищей он демонстративно закатил глаза, что в процессе умывания было забавно. Стас уже успел куда-то усвистать. Дима валялся на выделенной ему лежанке, сонно потирая веки.

— Доброе утро, — в один голос произнесли Антон с Арсением и синхронно от этого фыркнули.

— Спелись, — усмехнулся Позов, щурясь в падающем из окна луче солнца. — Доброе. Вы вообще не расстаётесь?

— Просто так совпало, — Антон смущённо потёр шею. Если подумать, Димка уже второй раз застаёт их возвращающимися откуда-то в не самом приглядом виде — попробуй не задумайся.

Позов, однако, только закатил глаза. Точь-в-точь как Серёжа.

Диме предстояло уехать сегодня днём: на задержку были даны ровно сутки. Утро посвятили разговорам и игре в шахматы. Чаще всех выигрывал Позов, но Шастун и не удивлялся — друг ещё в академии утирал всем нос на любительских соревнованиях. Вторым по количеству побед был Арсений. В итоге они оказались в финале вдвоём, и вот тут Антон не мог выбрать, за кого болеть.

В середине игры Дима закурил. Он задумчиво поглядывал то на покоцанную доску, то на Арсения, от которого за версту веяло азартом. Возможно, влиял факт, что он играет с лучшим другом любимого человека. Обычно-то Арс не растрачивался на эмоции. А Позов вдруг скосил глаза на Антона, маячащего за спиной противника (с другой стороны просто не было места). Почувствовав это, Шастун осознал, что уже несколько минут держит руку на Арсовом плече: оказалась она там в порыве переживания. Пришлось убрать. Дима внимательно посмотрел сначала на одного, потом на второго, и сделал ход. Арсений мгновенно оживился — быстро переставил свою фигуру. Ещё пара ходов, и кучка зрителей взорвалась одобрительными возгласами: Антон так вообще запрыгал на месте, восторженно тормоша победителя. Выигравший Арсений обернулся к нему, радостно горя глазами.
mrqz.me

Забывшись в триумфе, Антон поймал взгляд Позова. Тот спокойно улыбался. Решив, что поступил немного не по-товарищески, Шастун подошёл к нему с утешительной похвалой, но в ответ получил неожиданное:

— Его спасение того стоило.

Антон сперва не сообразил, какое «спасение» и чего «стоило». Подумал, Дима это про игру. А потом понял. Они как раз уже направлялись к автомобилю, с которым Позову предстояло уехать в ближайшие десять минут.

— Дим… — с замиранием сердца выдохнул Шастун. — Ты… это… мы с Арсом…

— Я заметил, да. Сегодня убедился.

— Погоди… Ты что, поддался ему?

Дима поджал губы. Антон беспокойно сглотнул.

— Ты хотел нас проверить, — осенило его.

Дима взглянул испытующе.

— Думаешь, предам и настучу?

— Должен бы…

— Должен бы. Но ты в кои-то веки выглядишь счастливым.

Они остановились в нескольких метрах от машины.

— Шаст, — Дима удержал его за локоть, — ты мой лучший друг. Я люблю тебя и только рад, что ты нашёл счастье. Какое — не мне судить. Оно никому не вредит, и оно взаимно. Ты… светишься. Я знаю тебя долго и не стану врать, что не замечал склонностей. Но не суть. Увы, не все люди такие понимающие. С вами могут разделаться безжалостно — надеюсь, ты это осознаёшь. Будьте, пожалуйста, осторожны. Хорошо?

— Хорошо… Дим, — Антон очутился в крепких объятиях: облегчению не было предела, — спасибо тебе.

— Совершенно не за что.

— Я благодарен, что ты у меня есть.

— Главное, чтобы ты был у себя, — мягко возразил Позов. — Но я, конечно, неплохой подарок судьбы.

Антон издал смешок и стиснул руки сильнее.

— Я очень хочу, чтобы люди берегли друг друга, — прошептал он. — И любили. Нет ничего важнее этого.

Последующая пауза отдавала горечью.

— Ты слишком добрый для этого мира, Антош, — вздохнул Дима.

Он отстранился. С улыбкой потрепал Шастуна по плечу. Кивнул на прощание, затем сел в автомобиль.

Антон ещё не знал, что обнял друга в последний раз.
Примечания:
Разгоняться вновь тяжело, но ваши отзывы очень мне помогут ❣️

P.S. Песня «Смуглянка» в те годы ещё не была известна, но сделаем вид, что была.