товарищ

В деревне — хорошо. На фронте — не к месту. Вглядываться следует в поле, лес, окрестности, где может промелькнуть вражеская тень. Не до звёзд тут. Но сержант Сурков, которого Антон по-прежнему держал на прицеле, говорил, коротая время, почему-то именно про них.

— Клянусь, лишь это мне и помогало отвлечься. Ползу, ползу — только силы кончатся, упаду на траву, взгляну на небо, а там звёзды будто шепчут: «Потерпи, чуть-чуть осталось…» И вот уж второе, третье дыхание открывается. И любимая ждёт, знаю ведь: с ума сойдёт, если не вернусь. Не могу я с жёнушкой так поступить, не могу подвести… А тебя ждёт кто-нибудь? Дома или здесь, может быть?

— Нет, — коротко отвечал Антон, оглядываясь в ожидании посланного за кем-нибудь из командиров дежурного. — Ты бы силы на разговоры не тратил, браток. Прости, что приходится сидеть под дулом, но я тебя не знаю, а устав есть устав…

— Всё в порядке, — улыбнулся измученный солдат. — Лишняя бдительность не помешает. А звёзды всё-таки красивые…

Шастун взглянул на него с состраданием. Алексей был явно близок к бреду — от болевого шока ли, от усталости ли, но помощь ему требовалась срочно. Ждать пришлось недолго: вскоре подоспел дежурный вместе с несколькими бойцами.

— Алёшка, слава богу!

— Мы уж думали тебя в список без вести пропавших писать…

— Миша, давай скорее за носилками! И Оксанке сообщи, весь день сама не своя ходит.

— Как тебя угораздило-то, герой?

— Да сам не знаю, — ответил Алексей, пока Антон для проформы проверял его партбилет. — Танк подбили, мы в рукопашную пошли. Рядом снаряд разорвался. Меня и пришибло. Очнулся еле-еле, весь в земле: потому, наверное, и не заметили. Ну, и пополз…

— Дурак ты, Сурков, — взволнованно, но с теплом пожурил его Женька Чебатков — командир его экипажа. — Все нервы нам истрепал. Ты представь только, каково мне перед Оксаной стоять было!

В этот момент явился дежурный с носилками. Алексея погрузили на них, и вызвавшиеся Антон с Женей торопливо, но осторожно понесли раненого в медсанбат. Лагерь уже спал: только тихие переговоры часовых слышались тут и там, а из глубин леса доносились трели одинокого соловья. В окошке блиндажа, где располагался лазарет, горел огонёк. Не успела нежданная делегация к нему приблизиться, как дверь распахнулась, и наружу выскочила хрупкая фигурка в накинутом на плечи платке.

— Алёшенька! — раздался истошный возглас.

По горячности, с которой девушка кинулась обнимать и целовать раненного солдата, нетрудно было догадаться, что это и есть его жена Оксана.

— Родной мой!.. Я так боялась, что ты погиб!.. Но верила, честное слово, верила, что не можешь ты так пропасть! Я спать не ложилась, надеялась — и вот ты вернулся!..

— Всё хорошо, милая, всё хорошо, — счастливо шептал Алексей, гладя её по растрепавшимся волосам. — Я здесь…

Антон неловко переминался с ноги на ногу, наблюдая эту трогательную сцену. Прерывать влюблённую парочку не хотелось, но рана Алёши требовала внимания. Шастун уже прочистил горло для напоминания о необходимом, как дверь блиндажа снова отворилась. На пороге показалась девушка-санитарка. Оценив обстановку, она вздохнула и подошла к носилкам.

— Оксан, его, вообще-то, к доктору надо.

— Точно, — спохватилась Оксана и отлипла от мужа. — Держись, Алёшенька, сейчас мы тебе ножку залечим, и всё будет хорошо…

Вторая санитарка состроила снисходительную гримасу и жестом пригласила Антона с Женей заносить раненого внутрь.

Когда Алексея передали на попечение врачу и всё было улажено, девушки выглянули к ожидавшим снаружи вердикта солдатам: Женя как переживающий за своего бойца командир, а Антон в силу своей природной сердобольности.

— Сейчас будет операция, на вид всё не так плохо! — радостно поделилась Оксана. — Он такой молодец — не сдался, вытерпел, добрался…

Теперь Антон мог её по-человечески рассмотреть: огромные ясные глаза, тонкий стан, родинка на одной брови, полураспущенная коса, худенькие плечи, не по размеру большие сапоги. Оксана выглядела совсем ещё юной девочкой. У её подруги эта детская угловатость отсутствовала. Обычная миловидная девушка, не лишённая привлекательности форм, — в общем-то, это всё, что Антон успел о ней подумать, прежде чем оказаться во внезапных объятиях Оксаны.

— Спасибо вам! — воскликнула она, повиснув у Шастуна на шее. — Тебе спасибо, что спас его, миленький…

— Да я… не то чтобы спасал… — оторопело среагировал Антон, неловко погладив худые лопатки. — Просто заметил да документы проверил…

— Помолчи и дай себя отблагодарить, — усмехнувшись, посоветовала ему из-за плеча Оксаны вторая девушка. В её глазах блестел интерес.

Когда Оксана обняла смутившегося Женю и снова рассыпалась в благодарностях, подруга мягко увела её в блиндаж. Чебатков кивнул Антону и отправился восвояси; Шастун тоже двинулся в сторону своего поста, но тут дверь в который раз скрипнула, и Антон оказался настигнут второй санитаркой.

— Ты извини Оксанку, — заискивающим тоном проговорила она, мерзляво обнимая себя руками. — Она у нас впечатлительная, так настрадалась за день… Я уж не знала, как её утешить.

— Да было бы за что извиняться, — отмахнулся Антон. Изо рта вырвался пар: ночь выдалась холодная. — Чего ты у подруги платок-то не одолжила, дрожишь ведь вся…

Он недолго думая снял с себя взятую на дежурство шинель и набросил девушке на плечи. Та благодарно улыбнулась. Поколебавшись, она вытянула руку:

— Ира Кузнецова.

— Антон Шастун, — пожал миниатюрную ладонь Антон. — Очень приятно.

— Ты новенький?

— Да, недавно с пополнением прибыл.

— Понятно. Я тут уже два месяца. Хотя по ощущениям год, столько всего происходит, столько работы… Ой, у шинели рукав рваный.

— Где?

— Вот здесь… Эх, в темноте не видно. Но не переживай, я зашью, — пообещала Ира. — Завтра сама тебе занесу.

— Ладно, спасибо, — рассеянно согласился Антон. — Ну… Мне на пост надо.

— Да-да, иди, — Девушка поплотнее запахнула шинель. — Прости, что задержала. Спасибо за помощь! И за тепло. Заглядывай как-нибудь, Антон. Только, пожалуйста, не в качестве пациента.

— Загляну, — кивнул Шастун и, напоследок обменявшись с Ирой улыбками, пошёл прочь.

***

Однако получить казённую шинель обратно на следующий день было не суждено. Не успел Антон толком отоспаться после дежурства, как снаружи раздались взрывы и крики: немцы снова пошли в атаку. И как они резервные части обнаруживали… В этот раз бой был куда тяжелее. Мало того, что многие новички не успели сориентироваться и тем самым подвели товарищей, запоздало добравшись до танков, так ещё и фашисты напирали остервенело. Их сопровождала пехота — не в большом количестве, но достаточном для серьёзной угрозы. В ожидании подкрепления красноармейцам пришлось всеми правдами и неправдами удерживать позиции в имеющемся составе.

Бой никак не кончался. Если бы Антона спросили, что он в это время чувствовал, он бы, пожалуй, растерялся. Грохот, вопли снаружи и в рации, постоянная тряска и неизменное напряжение — вот что мелькнуло бы в его памяти. В бою некогда размышлять, как и некогда замечать летящие часы. Внутри танка всё равно вечный полумрак. А так — вслушивайся, докладывай, стреляй; а про себя молись, даже если не веруешь. Самый страшный звук в танковом сражении? Нет, не рвущиеся снаряды. Щелчок в рации, обозначающий отключение одного из экипажей от связи — то есть его гибель. Экипаж Антона держался молодцом. Сергей был поистине виртуозом вождения, спасающим товарищей от неминуемой смерти; Стас уверенно командовал, выслеживал подходящие цели, наводил; Арсений с упорством машины заряжал и стрелял, заряжал и стрелял, заряжал и стрелял… В редкие мгновения, когда Шастун кидал взгляды на друзей, он дивился тому, с каким сосредоточением и хладнокровием они ведут бой. Лишь пульсирующая жилка на виске у сидящего ближе всех Серёжи выдавала натянутые до предела нервы.

Отбросить немцев на несколько километров назад удалось только к ночи. Плацдарм был сохранён — пусть и с потерями. Вымотанные солдаты медленно выбирались из своих машин. Оказавшись на земле, хотелось первым делом упасть лицом в траву и просто заснуть, но было нельзя. Антону ещё с учений въелся в память продекламированный как-то раз Сергеем стишок:

Броня от солнца горяча,
И пыль похода на одежде.
Стянуть комбинезон с плеча —
И в тень, в траву, но только прежде
Проверь мотор и люк открой:
Пускай машина остывает.
Мы всё перенесём с тобой —
Мы люди, а она стальная…

Преодолевая усталость, Шастун вместе с товарищами принялся за обслуживание танка. Сумерки мешали как следует разглядеть лица друзей, но по виду одного Арсения было понятно, насколько трудным выдался бой. Руки Попова в рукавицах дрожали, когда он зачехлял пулемёт, а глаза были воспалёнными и красными от перенапряжения. Уже на пути к землянке Антон легонько тронул его за локоть: не ради бесполезного «как ты?», а ради короткого «молодец». Но Арсений, за неимением сил, ничего на это не ответил.

Буржуйку в ту ночь не топили. Сергей со Стасом тотчас завалились спать, хлопнув перед этим Антона с Арсением по плечам и похвалив за хорошую службу. Арсений забрался к себе на койку; а вот Шастун, несмотря на полукоматозное состояние, заснуть так и не смог. Только сейчас дали о себе знать ноги — столь большой нагрузки они давно не испытывали. От ноющей боли хотелось выть. Как там было у Блока: «Покой нам только снится…»

Деваться некуда. Бросив безуспешные попытки хоть ненадолго забыться, Антон тихонько вышел из землянки и сел на излюбленный выступ, выуживая папиросы. Где-то в лесу пел соловей. Так не к месту… И так естественно. Эх, война, война — дурная ты тётка. Стерва. Не должны на лесной опушке стоять танки. Не должны их гусеницы мять ни в чём не повинные кусты. Не должны санитары носить туда-сюда раненых и убитых на фоне брезжащего рассвета. Не должен запах пыли и гари затмевать аромат липы, диких цветов…

Что же ты творишь, человек?

От невесёлых мыслей Антона отвлёк чей-то оклик. Нервы только-только начали успокаиваться под действием махорочного дыма, но Шастун всё равно вздрогнул, услышав своё имя так близко.

— Прости, я тебя напугала?

Перед Антоном стояла Ира. В руках у неё было что-то увесистое: приглядевшись, можно было распознать свисающий рукав.

— Я заметила, что ты не спишь, и решила вот шинель занести, — робко пояснила девушка. — Обещала ведь.

Шастун взглянул на неё чуть отстранённо. Хотелось сказать, что это можно было сделать и завтра, и что лучше бы Кузнецова спать пораньше легла, и что не стоило вообще из-за этой шинели беспокоиться, он и забыл уже про неё…

— Спасибо.

Ира протянула ему свёрток. Постояв ещё немного, она добавила:

— Слава богу, ты в порядке. Вернулся… Я за тебя переживала.

Антон бледно улыбнулся. Мысли почему-то никак не хотели собираться в кучу — а ведь он в кои-то веки с девушкой разговаривает!

— Я рад, что меня кто-то ждал, — в конце концов изрёк он, подняв благодарный взгляд на Кузнецову.

Та просияла. Не успел Антон опомниться, как она наклонилась и быстро чмокнула его в щёку, после чего развернулась и поспешила прочь: её наверняка ждали в медсанбате. Антон ошеломлённо коснулся места поцелуя. С каких пор на него стали вешаться девушки? Две за сутки — это, можно сказать, личный рекорд.

Решив, что на сегодня потрясений достаточно, Антон поднялся на ноги и вернулся в землянку. Серёжа и Стас уже вовсю храпели. Арсений лежал на своих нарах беззвучно, свернувшись калачиком. Он явно мёрз. Заметив это краем глаза, Шастун, уже не особо соображая, подошёл к Арсению и осторожно укрыл его возвращённой шинелью. После этого Антон, наконец, добрался до своей койки и почти сразу провалился в сон.
Примечания:
Не самая объёмная глава получилась, но необходимая. Дальше – больше)))

Спасибо, что остаётесь со мной! ❤