🖤🐍

Пролезть в директорский кабинет за шляпой - идея, не уступающая в безбашенной абсурдности всем предыдущим. Но Том хочет заранее знать куда запихнет его любимого малохольная тряпка. И найти способ заставить её передумать при необходимости. Диппет умотал на пару дней в Лондон. Работать над списками новичков (а на деле - бухать в "Дырявом котле", как успел выяснить Риддл). Пароль не менялся с прошлого полугодия... Том криво ухмыляется, пробираясь с Гарри в кабинет. И крепче сжимает тёплые, слегка шершавые пальцы.

[Интересно, можно ли обливиэйтнуть Шляпу?..]

Замызганный артефакт ложится на взъерошенные чёрные лохмы.
- Ууууууу... Странный ты... - Бухтит распределяющий кусок фетра. - Куда тебя отправить?.. Раньше таких не попадалось... Можно в Гриффиндор... А можно в Слизерин... Хотя... Когтевран тоже годится... Да и в Пуффендуй подходишь...
- Мне в Слизерин нужно. - Неожиданно сурово отрезает Гарри.
- Почему? - Неуместное любопытство Шляпы вызывает стойкое желание спалить её адским пламенем. Ну или на худой конец каминным. Юноша молча притягивает к себе любимого слизеринца так, что край фетра ложится ему на лоб. И целует в губы. Долгим, глубоким поцелуем. Магия звенит в воздухе...
- Слизерин! - Взвизгивает Шляпа. Том улыбается. Вроде бы ехидно, но на деле слегка растерянно. И ставит артефакт обратно на полку:
- Напутаешь или проболтаешься, адским пламенем сожгу.

*****************

Честно говоря, Гарри думал, что в Хогвартс-экспрессе придётся делать вид, что они незнакомы. Но Том справедливо рассуждает, что прятать безумные переглядывания будет куда сложнее, чем убедить слизней в том, что ему, как старосте, было поручено встретить австралийского новичка на вокзале. В конце концов, он ведь лучший ученик за все время существования школы. Любимчик всех преподов, кроме чокнутого Дамблдора. Кому как ни ему доверить ненавязчивую демонстрацию абсолютного превосходства змеиного факультета. Правда необходимость держать лицо, сохраняя отстраненный вид, и не прикасаться к любимому царапает сознание битым стеклом. Но Гарри, похоже, не слишком смущает показательная холодность Тома. Он улыбается во все тридцать два. И не сводит авадовых глаз со спутника. Впрочем, ему и не надо особо сдерживаться. Вряд ли кто-нибудь удивится тому, что новенький с первого взгляда зафанател по безумно красивому старосте. Том продумал все. Даже культурные отличия Австралии и Британии будут играть им на руку. Более свободные нравы чужой страны прекрасно объяснят нарушения личного пространства и слишком активное сближение со стороны Гарри, который честно предупредил Тома, что вряд ли сможет полноценно изображать безразличие.
Впрочем... Сюрпризы начались буквально сразу после того, как драная тряпка выкрикнула ожидаемое "Слизерин".
Нотт и Малфой сидели по обе стороны от старосты на почтительном расстоянии. Ловить словестные унижения за столом, а потом круциатус в туалете желания не было ни у кого. Гарри же радостно подорвался в сторону змеиного факультета. И втиснулся между Риддлом и Ноттом. Бесцеремонно подвинув последнего. В зале воцарилась мертвая тишина. "Звенящая. Как после взрыва..." - Как-то отстранённо мелькнуло в голове у Тома. Мысли кипели, складываясь в план. Да, не предусмотрел. Не подумал, что новоявленный Эванс-Поттер проигнорирует свободные места рядом с новичками. Но... Кто ОНИ такие, чтобы вставать между ним и ЕГО Гарри?!
Абракас отмирает первым:
- Мистер Эванс. Возможно вам неизвестно, хотя догадаться было бы несложно. Но у нас есть свои порядки...
- А. Точно. - Бесцеремонно обрывает сочащуюся пассивной агрессией тираду новенький. - Привет. Меня Гарри зовут.
Он перегибается через спину Тома и протягивает блондину руку. Но тот шарахается как от чумного. На что Эванс флегматично пожимает плечами и деловито накладывает себе запеканку. Его колено под столом бесцеремонно касается ноги слизеринского старосты. Риддл медленно обводит взглядом свой факультет, чуть изогнув бровь. Холодный. Опасный. Живое лезвие - тронь, рассечешь себя до костей. Гарри невыносимо хочется его поцеловать... Морок рассеивается от почти жалобного ноттовского:
- Том... Но мы же... Как же... Он же...
- Если хочешь что-то сказать, Нотт, делай это надлежащим образом. Без убогих заиканий. - Риддл оборачивается к ошалевшему однокурснику с хищной ухмылкой. - Вы все здесь так или иначе проходили испытания, определившие ваш статус и право занимать то или иное место.
Серые глаза останавливаются на новичке. В тёмном серебре вспыхивают багровые искры:
- Надеюсь, Гарольд, ты готов доказать, что достоин места, на которое посягнул.
Гарри кивает настолько сосредоточенно, что кажется, будто издевается. Том ухмыляется:
- Встречаемся возле теплиц как только стемнеет.
Даже не оборачиваясь, Риддл чувствует, что Дамблдор сверлит его нехорошим взглядом...

Осенью темнеет задолго до отбоя. У теплиц добросовестно собираются "Вальпургиевы рыцари". Вообще-то в хозяйстве они ценны только одним - семейными библиотеками с редкими темномагическими фолиантами, которые малолетние дебилы послушно таскают Тому, вопреки риску огрести от родителей. Украсть не выйдет, но скопировать лучше, чем ничего.
Сегодня особый день. Сегодняшнее посвящение должны запомнить все... Особенно учитывая, что каждый из них считает себя единственным, кому юный милорд снисходительно даровал право войти в состав Рыцарей без испытания. И они скорее откусят себе язык, чем признаются в этом.
Эванс стоит напротив Тома. Слегка щурится от ветра. И улыбается. Этой своей несносной улыбкой от которой плавится все внутри. И хочется не ломать комедию, а впечатать Малфоя чистокровной мордой в гранитные ступеньки. А потом схватить Гарри в охапку и заорать: "МОЙ!!!" Ну ничего... Эту сцену он своим рыцарям ещё припомнит...
- Итак, Гарольд Джей Эванс, если ты действительно претендуешь на привилегированное место в ближнем круге, ты должен доказать, что стоишь того.

[Ага блять. А я должен придумать что это за ебучий ближний круг, про который я только что ляпнул...]

- В глубине Запретного леса в миле от гнезда акромантулов водятся василиски. Их шкура ценна для зелий. Но сбрасывают они ее только в гнездах. Мне нужно минимум четыре на четыре дюйма.

[Не ржать, сука, только не ржать...]

Эванс молча кивает. Похоже, тоже старательно подавляя смех. Делает над собой очевидное усилие, которое, впрочем, вполне сойдёт за борьбу со страхом, и протягивает Риддлу руку:
- Если я это сделаю, я могу считать себя твоим другом?
Рыцари ахают дружно и раздражающе. Том обводит их взглядом:
- Если кто-то хочет, попробуйте сделать то же самое.
В воцарившейся тишине он жмёт протянутую ладонь:
- Да. Можешь.
Когда юноша скрывается в тени деревьев, Риддл ледяным тоном приказывает спутникам возвращаться и прикрыть их отсутствие до утра.
- Но... - Испуганно мямлит Яксли.
Том бросает на него убийственный взгляд:
- Ты думал, я позволю наглецу отсидеться под кустом, а утром прийти и в слезах и соплях рассказывать как он рисковал жизнью, но не справился? Тот, кто бросает вызов правилам, должен быть готов к последствиям.
- Это значит, что... - Абракас становится бледнее обычного.
Ухмылка Тома превращается в оскал:
- ...Что у василиска или акромантула будет сытный ужин.

Гарри ловит Тома в объятия сразу на ступенях запасного выхода Тайной Комнаты. И жадно целует, лихорадочно пытаясь запустить руки под одежду.
- Целый день к тебе не прикасался... Это ад ебаный... Том... Том... Я люблю тебя... - Он захлебывается словами в перерывах между поцелуями. Риддл до боли сжимает объятия. За лето он разучился не дотрагиваться до авадового безумия, не засыпать вместе, не таять под касаниями тёплой магии и слегка шершавых ладоней. От этого должно быть страшно, но почему-то не страшно совсем. Том запрокидывает голову и смеётся. Не то над разыгранной партией, не то просто от счастья. Потому что горячее дыхание согревает бьющуюся венку на шее, а язык прочерчивает влажную дорожку вниз к ключице. Гарри тоже смеётся, заглядывает в глаза, и снова припадает губами к губам. Сердце колотится слишком сильно, но если прижаться теснее, расстегнув рубашки, то кажется, что оно начинает стучать в унисон с другим. С тем, которого, по словам хогвартсовских обитателей, не существует. Том запускает пальцы в чёрные лохмы и вдруг прижимается щекой к виску. Мысль, тщательно задвигавшаяся на задний план тревогами их предыдущей почти военной операции, наконец выплывает на поверхность.
- Гарри... Слушай... Я знаю, что слишком редко говорю, что люблю тебя... - Несмотря на все свое красноречие, Том сам толком не знает, что пытается сказать. Гарри топит его в своей любви. И выныривать совсем не хочется.
- В смысле редко? - Пьяные от нежности авадовые глаза с некоторым усилием фокусируются на Риддле. - Ты же все время это говоришь.
Том вопросительно хмурится. Гарри неопределённо дергает плечом, прижимается лбом ко лбу и улыбается, чуть прикрыв глаза:
- Ну в смысле... Я не замечал, что ты это не словами... А тем как дотрагиваешься, делаешь это все. Ну для нас. Мне правда казалось, что это вслух.
Риддл как-то неловко замирает будто боится проснуться. Хотя это точно не про него. Ему с детства снятся только кошмары. Или ничего. Но для реальности слишком... Гарри вдруг обнимает его лицо ладонями. И снова целует. Невинно и... приглашающе? Будто угадал, что его любимый опять заплутал где-то в вывертах своего слишком хитрого мышления.
- Том... - Дыхание касается ушной раковины. - Иди сюда.
Лесница запасного выхода круто уходит вниз. Но ступени достаточно широкие. Эванс накидывает на камни согревающие и тянет Риддла сесть на одну из них. В расстегнутой рубашке, с взъерошенными волосами и слегка поплывшим взглядом Том Марволо Риддл прекрасен. Гарри это видит даже в слабом мерцании стен вместо люмоса. Прекрасен так, что он всерьёз опасается кончить, едва приступив к тому, что собирается делать. Кандидат в монстры Слизерина опускается на колени на пару ступеней ниже лучшего друга и возлюбленного. Быстро и ласково касается языком губ и спускается поцелуями по груди и животу до ремня. Пряжка поддаётся не сразу. Том вздрагивает, откидываясь назад и непроизвольно пытается сдержать стон, хотя заглушающие вплетены в устройство Тайной Комнаты изначально. Гарри, не глядя, дотягивается до своей сброшенной мантии, комкает в подобие подушки и суёт Риддлу под голову. И сразу тянет брюки и белье вниз, насколько это возможно из такого положения. Он безумно хочет раздеть любимого полностью. Поскидывать с себя такие раздражающие сейчас тряпки. И любить друг друга прямо здесь до самого утра. Всеми возможными способами. Но конкретно это все-таки лучше отложить до удобной кровати...
Эванс припадает поцелуями к низу живота Риддла, одной рукой обнимает его за поясницу, опираясь на локоть. А другой расстегивает и свои брюки. Потому что терпеть дольше сил нет. Гарри щекой трется о член и слегка касается языком. Том коротко стонет и подаётся навстречу. Сдержанность у Эванса, честно сказать, не слизеринская ни разу. Скорее гриффиндорская. То есть никакой. От движения Риддла и влаги преэякулята, мазнувшей по лицу, он мгновенно перестаёт соображать. Ласкает ртом жадно и почти одержимо. Свободной рукой скользит по телу любимого где может дотянуться. Собственная эрекция настойчиво требует внимания, но Гарри не до того. Ему жизненно необходимо больше хриплых стонов Тома, больше встречных движений бёдрами. Риддл, конечно, и в этот раз не спустит себя с поводка. Эванс тянет его руку к своему затылку. Бледные пальцы бережно вплетаются в чёрное воронье гнездо. Он слегка отстраняется замедляя темп. Поднимает взгляд на распластанного по ступенькам Тома и недвусмысленно стонет. Кажется Риддл решает сжалиться над ними обоими в обход своей гипертрофированной заботы. Хватка на затылке становится жёстче. Том прогибается в спине и рывком притягивает Гарри обратно. В несколько резких движений доходя до оргазма. Когда к Риддлу возвращается самосознание и способность дышать вне крика, Эванс уже сосредоточенно облизывает последние белесые капли. Том тянет его к себе. Всё ещё за чёрные лохмы, но очень нежно и почти извиняющимся жестом. Гарри взбирается на ступени, устраиваясь у него на коленях. Риддл кладёт ладони на ягодицы любовника, заставляя того приподняться. Он хотел бы ответить той же лаской. Вот только не успеет. Потому что раскрасневшийся, с подрагивающими пальцами и сбитым дыханием, смущенный и счастливый Том - это для Гарри слишком. Он обнимает Риддла, прижимаясь эрекцией к его животу, делает буквально пару движений и кончает, пачкая обоих. Том скользит ладонями по спине любимого, уткнувшись лицом ему в грудь. Слушая как колотится сердце. Гарри почти висит на нём. Перебирает волнистые пряди ослабевшими пальцами. И сипит:
- Я люблю тебя... Люблю...
Том отвечает поцелуем в грудную клетку. Идти до обжитого уголка далеко. Но там кровать... И прочие нужные детали. И вся ночь впереди.
- Нам надо будет хоть пару часов поспать... - Шепчет Риддл, угадывая его мысли.
Гарри смеётся. Тихо и хрипло:
- Если получится...

Утром Том уходит первым, накинув на себя косметические чары, чтобы скрыть усталость. Правда неприлично довольный вид не скроешь. Но его можно будет списать на добычу ценной шкуры василиска. Гарри выбирается на час позже. Но тоже задолго до завтрака. Его они умышленно не стали приводить в порядок. Том только залечил слишком очевидные засосы на шее. А вот безумную взъерошенность, синяки под глазами и лопнувшую губу скрывать ни к чему. Сойдёт за последствия магической битвы с чудовищем.
Шатающийся Эванс показательно выпадает из коридора навстречу Малфою. Тот совсем неаристократично пищит. Будто инфернала увидел. И, вместо того, чтобы поздороваться, мчится уведомлять юного милорда о том, что покойник вернулся.
Навстречу сотню раз похороненному новичку Рыцари высыпают всей толпой. С одинаковым, почти суеверным ужасом в глазах. И вдруг, как по команде, расступаются, прижавшись к стенам коридора. Риддл идёт к вчерашнему смертнику не спеша. Останавливается в шаге от него. И вздергивает бровь:
- Вернулся просить пощады?
Фантазия Гарри определённо его до добра не доведёт... Он слишком живо представляет Тома говорящего это в несколько...других обстоятельствах. Например в адрес его, Эванса, лежащего на полу со связанными руками. Гарри, конечно же ответит "Ни за что!". Том ухмыльнется с видом настоящего Тёмного Лорда, поставив ногу ему на грудь, и... А что? Такого они ещё не делали. Видимо рожа плывет-таки в невменяемой улыбке. Потому что наваждение пресекается ледяным Риддловским:
- Эванс. Я, кажется, задал вопрос.
От непривычного тона и застывших в неприступном совершенстве черт в паху снова становится подозрительно тесно... Гарри встряхивает головой, отгоняя похабные мысли. Запускает руку в карман и протягивает ладонь в сторону Тома. С куском сброшенной шкуры чудовища. Бестолковая массовка ахает как по команде. Риддл движением палочки проверяет подношение. Оценивающе изламывает бровь и ухмыляется:
- Гарольд Джей Эванс. Теперь ты принадлежишь мне.
Юный милорд убирает в карман мантии ценную добычу. И с хищной улыбкой жмет протянутую руку.
После, на этот раз уже в Выручай-комнате, Гарри так и не смог объяснить ни давящемуся одновременно яростью, смехом и смущением Тому, ни даже самому себе, куда именно отчалил его мозг, когда он сделал то, что сделал. И ведь даже не скажешь "в ширинку". Слишком уж невинным по сути своей было действие. Столь же невинным, сколь и неуместным.
Пожав ладонь беспрекословного господина змеиного факультета, новичок Эванс опускается перед ним на одно колено. Склоняет голову. И тянется к ботинку замершего (и попросту охреневшего) Риддла.
- у тебя шнурок развязался. - Деловито поясняет он старосте, завязав этот самый пресловутый шнурок. На долю секунды в тёмном серебре мелькает такая буря эмоций, что Гарри всерьёз беспокоится не случится ли у его любимого магический выброс. Впрочем, Том тут же восстанавливает самоконтроль. Окидывает уничтожающим взглядом Рыцарей. И кладет руку на плечо своего первого и единственного фаворита:
- Пора подниматься на завтрак в большой зал.

***********************************
Спустя неделю отношение к новенькому у слизеринцев все еще настороженное. Но агрессии они не проявляют. Частично потому, что Риддл с ним чуть ли не за руку ходит. И кидается бешеной змеей на любого, кто смеет посягнуть на его, как он выражается, "чистокровную добычу". Частично потому, что Эванс умудрился подружиться с большей частью новых знакомых. Причём с разных факультетов. Когда он это повернул, учитывая, что счёт времени, проведённого без Риддла, иной раз идёт на минуты, не ясно даже самому Эвансу. Вальпургиевы рыцари, конечно, косятся. Но теперь уже не высокомерно, а зашуганно. И, пожалуй, с завистью.
Нотт однажды решается. Улучает момент, когда Риддл уходит на собрание старост факультетов. В библиотеке бочком подбирается к спящему носом в стол Эвансу. Осторожно тянет его за край мантии. И даже не дождавшись, пока тот протрет глаза, пришибленно шепчет:
- Как ты это сделал? Как принёс шкуру василиска? Что ты делал той ночью?
Компания слизеринцев за пару рядов от них вытягивается в струнку. За фолиантом припрятан сигнальный артефакт. Он должен изменить цвет, если новенький соврет. Его купил в Хогсмите Малфой. Даже не подумав о том, что это может быть простая игрушка. Но сейчас они слишком увлечены процессом. И жаждут уличить местного героя в... В чем-нибудь. Главное, чтобы шарик замигал красным.
Гарри с трудом фокусирует взгляд на собеседнике. Он буквально час назад пришёл с тренировки по квиддичу, в который впутался к неудовольствию Тома. И отсыпается заранее, предвкушая как загладит вину в Выручай-комнате. Вопрос застает конкретно врасплох.
- Что ты делал ночью, когда принёс шкуру василиска? - Повторяет Нотт, буквально ерзая на стуле от нетерпения.
- Всю ночь ёбся, под утро забрал шкуру, пошёл к вам. - Гарри жмёт плечами и укладывается обратно на скрещенные руки. Слизеринец укушенным нюхлером летит к приятелям. Шарик мерцает зелёным. Всё сказанное - чистая правда.
- Он мало что рассказал. - Как о страшной тайне шипит Нотт. - Но с его слов выходит, что бой был тяжёлый. И длился всю ночь.
Он растерянно качает головой, хмурится и добавляет:
- Всё-таки австралийцы ужасные сквернословы...