🖤🐍

Гарри просыпается почти на рассвете. На деле, конечно, никакого рассвета здесь быть не может. Но Риддл не то из принципа, не то ради интереса наложил на их обитель чары, имитирующие смену времени суток и года. Рассвет зимний. Поздний. Подсвечивающий комнату мягким розоватым светом. Согласно их личному календарю это первый совместный Новый Год. Юноша утыкается носом в растрепанные, чёрные волны и обнимает Тёмного Лорда крепче. Тот что-то бурчит сквозь сон, всем телом подаваясь навстречу объятиям. Это то, чего точно не могло бы быть ни с кем больше. Почти вся предыдущая жизнь откатилась назад, оставив двух сирот в пустой волшебной школе. Большую часть бодрствования Риддл тратит на расследование нестыковок в воспоминаниях и прочей, на взгляд Гарри, чепухи. Нет, он, конечно, согласен, что важно разобраться и выяснить правду. Но ему больше нравится, когда Том учит его магии. Особенно боевой. А ещё больше - когда они вместе шныряют по закоулкам замка или исследуют Запретный лес. Но самое лучшее - это отмечать, как кошмар магической Британии касается его все свободнее, не задумываясь, обнимает первым. Когда Риддл впервые сам положил голову на колени Гарри, что-то увлечённо рассказывая, сердце юноши едва не выпрыгнуло от счастья. Потому что это был совсем бессознательный, домашний жест.
Кошмары обоим уже почти не снятся. Разве что после думосброса. Но даже это не так уж страшно. Потому что всегда есть ласковые пальцы в волосах, объятия и шёпот, говорящий, что все хорошо - они же вместе. Поттер легонько проводит кончиками пальцев по ключице в распахнутом вороте пижамы. Риддл издаёт какой-то невнятный рычащий звук и зарывается лицом в подушку, но тёплую, чуть шершавую ладонь прижимает крепче даже в полусне. Странная привычка не вставать, пока другой не проснётся, с ними ещё с Тисовой улицы. Это то, чем оба бредили в детстве - обнимать дорогого друга и чувствовать как тебя обнимают в ответ.

***********

Один из последних кошмаров Гарри был о доме Дурслей. Каникулы. Он просыпается среди ночи. Наверное ночи. Во всяком случае сквозь щель под дверью свет не просачивается. Окошко в любом случае заперто снаружи. Как и сам чулан. За что именно - он не помнит. Никогда не запоминает. Смысла-то в этом нет. Тоска накатывает как-то внезапно. Острым, больным осознанием того, насколько хорошо друзья (больше ведь близких нет?) обходятся без него. Как ни крути, а им есть, куда идти. В опасности да, Мальчик-который-выжил нужен и важен. Наверное, эта привязанность и правда искренняя. Вот только... Юная легенда магической Британии существует как-то отдельно от него. Избранный не имеет права на... Да ни на что не имеет. Избранному мир спасать. В остальное время выходить из чулана вовсе не обязательно. Интересно, Волдеморт тоже играет свою роль вселенского зла, которую не выбирал, а в перерывах давится словами, которые некому сказать и несбыточными надеждами, которые даже не получается выстроить в голове в единую картину? Захватить мир / спасти мир - это не надежды. Это непонятно как и кем навязанные обязательства. Гарри сам не знает, когда начал думать так. Может... Думал всегда. Хотя... Волдеморт-то точно этих мыслей не разделяет. От обреченности все внутри покрывается льдом. Он сворачивается в клубок под тонким одеялом. В чулане холодно даже летом. Хотя... А лето ли сейчас? Но тогда он был бы в Хогвартсе... Конечно, если Хогвартс существует. Если его оттуда не выгнали за... Да за что-нибудь. Если...
- Каких мыслей я не разделяю? И что там про Хогвартс? - На плечо вдруг ложатся тонкие пальцы. Хватка бережная, но Гарри откуда-то знает/помнит, что из этих рук вырваться невозможно. Успокоение приходит внезапно. Если враг(?) здесь, значит все на самом деле. Значит можно вернуться. Значит он нужен... Ну во всяком случае Волдеморту он точно нужен. Пусть даже только как Избранный, чтобы убить. Для Волдеморта он существует даже когда другие слишком заняты своей /нормальной/ жизнью.
- Эй! Ты до этого что-то более разумное думал! - Прохладная ладонь сжимается на плече крепче. Гарри поднимает глаза на юного Тома Риддла. И совершенно неуместно отмечает для себя какой же он красивый. Хотя в темноте этого видно не должно быть. Особенно без очков.
- Гарри, я не могу просто рывком выдернуть тебя из кошмара. - Вдруг говорит Том. - Точнее могу и это даже принесёт временное облегчение. Но часть тебя продолжит возвращаться сюда, хотя ты и не будешь этого помнить, просыпаясь. Скажу прямо, это плохой вариант.
Он слегка хмурится:
- Давай я сломаю дверь и убью Дурслей. Это поможет тебе больше об этом не думать. Кстати, наяву их тоже можно убить. Да... Пожалуй, стоит наложить империус на мужика. Извини, не запомнил кого из них как зовут. И заставить его порешить двух других. А потом выпилиться.
В тёмном серебре вспыхивают вдохновенные алые искры.
Гарри слегка жмёт плечами:
- Звучит неплохо. Но сниться-то они мне от этого не перестанут.
Отчётливое понимание, что это сон пришло с первым касанием Волдеморта. Гарри приглашающим жестом откидывает одеяло. Во сне ведь возможно что угодно. Том осторожно забирается под него. Легилименция скользит по сознанию искрящейся содовой. Бережно и немного щекотно.
Тёмный Лорд какое-то время будто сомневается, что-то просчитывая, но руку не отпускает. А потом вдруг, резко выдохнув, притягивает мальчишку в объятия. Они властные, слегка обжигающие и вместе с этим будто растерянные. Гарри вжимается лицом в изгиб шеи над приспущенным галстуком, захлебываясь воздухом и тонким ароматом бергамота и аниса. Где-то на заднем плане сознания проплывает полуразмытая мысль о том, что даже во сне выверенная безупречность Тёмного Лорда плавно уступает место чему-то более расслабленному. Домашнему. И от этого по всему телу бегут электрические разряды. Тонкие пальцы вплетаются в чёрные лохмы. Поцелуй приходится куда-то в волосы. Почти неощутимый. Губы Риддла беззвучно произносят что-то, что Гарри совершенно точно не сможет разобрать в этом мимолетном прикосновении к прядям. Но он проводит носом по бьющейся венке на шее и, не понижая голос, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщает:
- И я тебя.

Стены чулана размываются. Поттер проваливается из одного сна в другой. Вместе с Риддлом. И это уже совсем не похоже на кошмар.

Выручай-комната. С совершенно незнакомой на вид обстановкой. Есть что-то старомодное в тёмной, тяжёлой мебели, хрустящих простынях, подставке возле камина. Хотя в магической мире старомодность понятие относительное.
Кожа Тома фарфорово-белая и прохладная. Гарри прижимается к ней губами, согревает дыханием. Тонкие шрамики - следы бесконечных драк, которые не удалось до конца свести зельями - раскиданы по всему телу. Он целует каждую бледную нить, желая забрать даже память о боли. Поначалу Том смеялся. Мол, не думай об этом, противникам пришлось неизмеримо хуже. Гарри только кивал. И целовал ещё нежнее.

Он вздрагивает, просыпаясь. Сердце колотится так, что Гарри боится разбудить этим стуком своего Тёмного Лорда. Хотя Том тоже почти сразу начинает возиться под одеялом, потягивается со странно умиротворенным стоном, но тут же тревожно открывает глаза, не нащупав юношу на прежнем месте. Гарри успокаивающе касается щеки. Риддл хмурится, собираясь с мыслями:
- Кошмар? Извини, я попал в часть твоего сна, а потом сон изменился, дальше не помню.
- Дальше был не кошмар... - Сознается Поттер, отчаянно краснея.
- Ага.- Кивает Том, сонно протирая глаза. - Что-то такое приятное. Тёплое. Бля. Мне за всю жизнь ни разу ничего подобного не снилось. И, как назло, не помню.
Гарри неловко плюхается головой ему на грудь. Где-то на краю сознания топчутся домыслы о том, что Лорд Водеморт должен бы не признавать такого бесцельного лежания. И вытряхивать его из кровати с первыми лучами солнца. Зло же не дремлет, правильно? Строго говоря, на данный момент зло и правда не совсем дремлет. Прохладные даже после сна пальцы зарываются в воронье гнездо. Другая рука медленно и бесцельно скользит по спине. От шеи к пояснице и обратно. Гарри невыносимо хочется спросить про сон. Но ведь Тёмный Лорд уже сказал, что не помнит. С другой стороны, он сказал, что ему понравилось ощущение...
- Том, а ты правда всегда считал все...ну...романтическое, отношения там...глупостью? - Гарри готов уподобиться Добби и треснуть себя по голове чем-нибудь потяжелее. Из такой формулировки он бы и сам не понял о чем его спрашивают.
- Угу. - Ворчит Том. И добавляет, ненавязчиво подчёркивая прошедшее время:
- Считал. И в принципе не допускал никаких форм близости. Мне даже мысль об этом казалась отвратительной.
Поттер озадаченно ерзает. Хотя Том не взялся бы сказать от чего, несмотря на открытую связь. Поэтому он просто продолжает:
- Я убивал любого, кто осмеливался дотронуться до меня хоть пальцем. И пытал за одну мысль о прикосновении. Не говоря уже о чем-то большем. Обычно это помогало.
Он весело хмыкает:
- Практика показывает: пара минут круциатуса прекрасно вышибает похабные мыслишки из тупой головы среднестатистического пожирателя. Ну за вычетом бешеной Бэллы. Эту ебанутую я, честно сказать, почти боялся.
- Что? - Гарри чуть не подскакивает. Память совершенно некстати выуживает откуда-то сплетни о том, что некая Беллатрисса Лестрейндж, урожденная Блэк, была любовницей Тёмного Лорда. Когда-то он пропустил это мимо ушей. А вот сейчас... Впрочем сам Тёмный Лорд понимает его реакцию по-своему:
- А кто бы не испугался? Она пиздец отбитая. У неё даже под пытками фантазии не прекращались. С расчлененкой, ага... А совсем не видеть тоже никак. Следить за мыслями пожирателей надо. Я даже облик, помнится, менял на такой...зомбиобразный. Думал, отшибет ей все желания. Хрена с два помогло.
Риддл брезгливо фыркает, бездумно наматывая на палец черную прядь. Гарри ужасно хочется заглянуть в его воспоминания. Убедиться... Попросить о легилименции не проблема. Том никогда не отказывает. Юноша поднимает голову. И тут же кладёт обратно. Потому что спросонья Тёмный Лорд слишком красивый и слишком домашний. Взъерошенный. С отпечатавшейся на щеке подушкой и расстегнутой верхней пуговицей чёрной пижамы. Какая уж тут легилименция... Риддл издаёт вопросительный звук, но Гарри только мотает головой.
- Кстати, на кладбище Бэллу тоже прошибли какие-то фантазии. - С отвращением кривится Риддл. - Я б со стыда в котёл обратно нырнул, если б мог. Только получил тело, и первое, что я вижу, это неприличные блять мысли со стороны.
- Бэллу? - Гарри настороженно поднимается, заглядывая в тёмное серебро. - Том, я, конечно, твоих пожирателей не знаю. Но на кладбище вообще не было женщин.
- Бля. Точно! - Он ошарашенно подскакивает, чуть не стукнушись лбом об Избранного. И растерянно трёт висок:
- Тогда кто? Люциус что ли? Фу, блять, мерзость... Эй, ты чего?
Риддл пытается повернуть к себе абсолютно пунцового Поттера, но тот усиленно отводит глаза:
- Понимаешь... На кладбище... Ну... Как бы это сказать... Похоже, это был я.
- В смысле?
У Риддла такое выражение лица, что Гарри очень несвоевременно вспоминает то, что знал о временах, в которые рос Том. Задолго до даже маггловских 70х с их "Занимайтесь любовью, а не войной". Том умеет только войной, но умеет хорошо... От этой мысли почему-то затапливает болезненной нежностью, желанием целовать кончики пальцев, привыкших сжимать тисовую палочку, согревать дыханием бьющуюся венку на шее, прослеживать губами каждую линию от острых скул, до тонких щиколоток.
Риддл какое-то время озадаченно смотрит в пылающее лицо с зажмуренными глазами. Ломиться силой через связь совершенно точно плохая идея. Он погружается в собственные воспоминания.

[На кладбище, значит...]

В голове возникает картина его самого. Чужими глазами. Обнажённое тело, смесь восторга, растерянности и стыда. Где-то на заднем плане болтается ленивое подобие ужаса. Тёплые, чуть шершавые ладони скользят по ребрам, понемногу спускаются до бёдер. Горячий язык прослеживает дорожку от солнечного сплетения. Он нетерпеливо запускает пальцы в воронье гнездо и тянет вниз...
Риддл вздрагивает всем телом, отгоняя воспоминание. Глупость какая! Бестолковый мальчишка! Поттер осторожно открывает один глаз цвета авады. Тёмный Лорд делает над собой титаническое усилие, чтобы заставить голос звучать хоть сколько-нибудь нормально:
- Поттер. Тебе было четырнадцать.
- Почти пятнадцать... - Он виновато жмёт плечами и снова опускает глаза. - Прости.
Тонкие пальцы настойчиво поворачивают его голову к кошмару магической Британии:
- Покажи. Что там тебе на ум приходило.
Гарри резко выдыхает, натягивает одеяло чуть ли не до груди и открывает глаза навстречу легилименции.

*************

Сознание возвращается медленно. Он даже не сразу понимает, что ему на удивление повезло - очки не свалились. Спасибо Гермионе и её закрепляющим чарам. Одним из немногих внешних, разрешённых на турнире. Больно. Холодно. Что-то давит на грудь так, что тошнота подкатывает к горлу. Первая мысль - "сонный паралич". Да, разумеется, он. Дурсли, судя по всему, сломали ребра. И сотрясение, наверное. Отсюда и такие реалистичные кошмары.

{Блять, хоть бы кладбище было правдой, только бы не открывать глаза в чулане...}

Резкая боль в предплечье возвращает в реальность. Петтигрю что-то бормочет, отходя к котлу. Пока Поттер бесцельно дёргается, пытаясь вернуть контроль над непослушным телом, не то из, не то вместо котла возникает человекоподобная фигура. В ушах все ещё шумит так, что разобрать слова невозможно. Он с трудом понимает, что в отдалении стоит еще сколько-то человек.
Змеиная кожа голема начинает трескаться.
Монстр ведёт плечами, словно примериваясь к новому телу. Вращает головой, разминая шею. Ошметки бесцветной чешуи осыпаются на землю, открывая лицо Тома Риддла. Чуть влажные чёрные волны падают на глаза. Он молча протягивает руку куда-то в сторону присутствующих, и палочка послушно левитирует ему в ладонь. На подвывания Хвоста реагирует небрежным взмахом.
Магия.
Такая знакомая.
Всё, что Поттер знал и осознавал до этого, идёт трещинами, рассыпаясь подобно этой змеиной оболочке.
Остаётся только Том Марволо Риддл.
Невыносимо.
Нечеловечески.
Прекрасный.
Обнажённый.
Риддл.

{Всё. Спятил.}

Гарри отмечает это почти отстранённо. Он не может не то что оторвать взгляд, а даже моргнуть. Мысли бегут в голове как-то отдельно от сознания.

/Вот он подходит к юному Волдеморту. Убирает шелковистые (он в этом уверен) черные локоны с глаз. Заглядывает в мерцающую красными бликами бездну. Кончиками пальцев скользит по скулам, по шее, мимоходом улавливая пульс, по груди. Кожа идеально белая и гладкая, но Гарри откуда-то знает, что прикосновения обнаружат десятки нитей незаметных шрамов. Руки смыкаются за спиной Тёмно... Тома. Он касается губами чужих губ, спускается цепочкой поцелуев по кадыку к груди. Собственная одежда не то разваливается под заклинанием, не то оказывается сброшена второпях. Слишком сильна нужда почувствовать его всем телом. Прижаться кожей к коже. Поцелуи спускаются все ниже. Не то чтобы Поттер так уж хорошо знает, КАК делать, но он точно знает ЧТО хочет делать. Тем более тонкие пальцы в волосах явно поощряют продолжить. Он успевает поцеловать выступающую косточку и несколько раз провести языком, когда Том теряет терпение и опрокидывает его на лежащую на земле мантию. Он выгибается навстречу... /

- Круцио!

- Бери палочку.

************
Том осторожно выскальзывает из воспоминаний. "Это просто фантазии переполненного гормонами подростка" пытается убедить себя он. "Которого ты чуть не убил" - ехидно вворачивает внутренний голос.
- Злишься? - Глаза у Поттера как у побитой собаки.
Риддл отрицательно мотает головой. Растерянно моргает. И в итоге выдает:
- В моей молодости такого не было.
От нелепости ответа вся неловкость вдруг исчезает. Гарри звонко хохочет, сваливая ужас магической Британии обратно на подушки. Быстро целует в уголок смеющегося рта и зарывается носом в чёрный шёлк пижамы.

*************
Риддл шипит что-то бессвязное, тянется, комкает подушку и пеореворачивается на спину, протирая глаза. Гарри бесцеремонно утыкается носом ему в щеку:
- С днем рождения...
С подарками сложно, учитывая обстоятельства. Поэтому вместо подарка торт. И Поттер честно надеется, что он съедобен. В петле он первый раз взялся за готовку только вчера вечером. Том показушно морщится от упоминания дня рождения. Обычно он не празднует. Но связь предательски подсказывает, что он рад. И тому, что Гарри не забыл. И объятиям. И поцелуям в острую скулу. Риддл, конечно, будет фыркать на трансфигурированные свечи, на шоколад, стащенный из "Сладкого королевства" во время их последней вылазки, на все попытки создать праздничное настроение. Но юноша как никто знает, что он будет доволен. И смущен. И от одной мысли об этом сердце пропускает удар. Наверное это передаётся по связи, потому что Том запускает пальцы в чёрные лохмы. Взгляд темно-серых глаз становится очень внимательным:
- Ты чего? Вспомнилось что-то?
Гарри улыбается и мотает головой, одновременно потираясь виском о прохладную ладонь. Как случается поцелуй он потом так и не может понять. Это ощущается чем-то само собой разумеющимся. Чем-то, что должно было быть всегда. И всегда будет. Губы Тёмного Лорда отзываются трепетно и едва ощутимо. Краем сознания Поттер откуда-то знает, что Тёмный Лорд может целовать иначе. Жадно и властно. Почти жестоко. Почти... Вот только нежность в этом будет все та же.
Юноша перекидывает ногу через бедра Риддла, прижимаясь к нему всем телом. Поцелуй разрывается, вызывая захлебывающийся вдох Тёмного Лорда. Пальцы подрагивают, борясь с пуговицами чёрной пижамы. Не от тревоги. И даже не от нетерпения. Хотя и от него тоже. Но больше всего - от плавящего кости, расфокусирующего сознание счастья. Головокружение в шраме не только его. И сосредоточиться это совсем не помогает. Особенно, когда Риддл по-маггловски стягивает с него футболку через голову, и она отправляется на пол к чёрной пижамной рубашке. Объятия становятся болезненно крепкими. До боли. До хруста костей. Слишком невинные, чтобы быть невинными. Гарри скользит кончиками пальцев по лопатке, согревает дыханием шею. И со странным удовлетворением отмечает, что был прав - нити шрамов именно там, где он их (не?)помнит. Том дышит слишком часто и растерянно. Кажется, он боится причинить боль. Может из-за разницы в возрасте. А может из-за того, что для двух сирот, привыкших ставить знак равенства между прикосновением и нападением, этого уже слишком много. Магия потрескивает в воздухе, смешиваясь между собой. Сахарные звезды искрят в густом медовом мареве. Свечи под потолком дрожат и вспыхивают сильнее перед тем как погаснуть. Стекла начинают звенеть.
- Мы тут сейчас все разнесем... - Одними губами шепчет Тёмный Лорд, чуть отстраняясь и утыкаясь лбом в грудь Поттера. Связь подсказывает, что он вот-вот рассмеется, но сам кошмар магической Британии, похоже, не очень понимает, что ему этого хочется. Слишком ново. Слишком незнакомо. Слишком хорошо, чтобы знать, что с этим делать. Гарри тоже не то чтобы знает, но чувствует интуитивно. Он ерошит шелковистые чёрные волны, целуя куда может дотянуться:
- Ебаный Мерлин, Том, я так тебя люблю...
Магический выброс успокаивается, магия Того-кого-нельзя-называть ластится к коже юноши, мерцая и слегка покалывая. Как нежные, кусачие поцелуи.
- Люблю за двоих...
- Думаешь, это нужно? - Несмотря на вопрос, Том не в состоянии ни грустить, ни сомневаться. Он едва помнит как дышать, захлебываясь теплом чужой магии и ласковых прикосновений.
- Нет. Но меньше все равно не получится.