🖤🐍

Девятнадцатый день рождения Поттера ознаменовался романтическим не то обедом, не то ужином в астрономической башне. Как Риддл исхитрился это провернуть, учитывая, что первую половину дня они шатались у озера и немного в Запретном лесу, вроде бы тренируясь, но на деле безбожно дурачась, было совершенно не ясно. Разве что наложил на именинника сонные чары и выскользнул из постели под утро. Хотя в любое другое время Том несерьёзного отношения к тренировкам не допускал. И гонял Избранного, честно говоря, так, что турнир трех волшебников казался лёгкой прогулкой. Впрочем, в отличие от многих учителей на памяти Поттера, Том не терял терпение, даже если приходилось объяснять одно и то же сотню-другую раз, и никогда не тыкал носом в слабость ученика и собственное бесконечное превосходство. Этим он немного напоминал Люпина. И от мысли о том, что обоих выставили за порог просто из-за необъяснимых предрассудков Гарри хотелось выть. Когда он задумывался о том как все могло бы обернуться, останься Том в Хогвартсе преподавателем, накрывало буквально до магического выброса. Риддл каждый раз обнимал его, укутывая своей магией и молча утыкался в чёрное воронье гнездо. Эта тема и для него была источником постоянной фантомной боли.
Романтический ужин дитя амортенции 20х годов закатил по всем правилам. С вином, свечами и цветами на столе. Гарри давился счастливым хохотом, глядя на убийственно серьёзного Риддла в смокинге. Это сошло бы за попытку сделать предложение. Если бы не тот незамысловатый факт, что предложение было сделано в весьма неподходящей обстановке пару лет назад. И даже подарок кошмар магической Британии вручил ещё утром.
За несколько лет в петле Гарри умудрился вымахать чуть выше Тёмного Лорда. И стать несколько шире в плечах. Впрочем, последнее было несложно, учитывая каким обманчиво хрупким и тонкокостным был его спутник. Время немного заострило черты Лорда, стирая остатки юношеской мягкости, доводя красоту до пугающего совершенства. А в глазах Поттера он был и вовсе практически божеством. Божеством, впрочем, вполне домашним и располагающим к постоянным нападениям с целью потискать. И сейчас это божество с убийственной серьёзностью протягивало Поттеру не то блокнот, не то чековую книжку:
- Любое желание, Гарри. Клянусь магией, что исполню.
Ужас магической Британии, он же Лорд Волдеморт, он же Том Марволо Риддл отнюдь не был спецом по романтическим жестами. И до последнего сомневался стоит ли реализовывать нелепую идею с купонами на желания, услышанную краем уха ещё во времена учёбы в Хогвартсе перед Днём Святого Валентина. К слову, тогда он вполне благосклонно относился к этому празднику, хотя и старательно прикидывался, что презирает его и терпит только, чтобы не огорчать младшекурсников. Староста все-таки. На деле же каждый День Влюбленных у будущего Тёмного Лорда был невероятно насыщенным. Перво-наперво следовало разобрать подарки и вычислить дарителя. Съедобные стабильно содержали в себе амортенцию. Зачастую в настолько конских дозах, что хватило бы влюбить гигантского кальмара из Чёрного озера в пролетающего Гиппогрифа. Ну или уложить среднестатистического школьника в медицинское крыло с отравлением. Том только фыркал. Сам он к амортенции был предсказуемо нечувствителен. Даже запах не различал. Приходилось придумывать на ходу во время урока. Распознавал он её как раз по отсутствию запаха, в то время как любые другие зелья чем-то пахли. Хоть какая-то польза от идиотки Меропы. После распознавания и разламывания слишком концентрированных угощений до безопасного кусочка, начиналась самая интересная часть. Поход по жертвам. Иногда Том сам выбирал кому чьё горе-снадобье подсунуть. Иногда отдавал все на волю случая и вытягивал из сумки кусочек, не глядя. После праздника Хогвартс полнился разбитым сердцами, внезапными парами и скандалами. А сам юный Волдеморт мысленно покатывался со смеху, глядя на страдания идиотов и доедал не пригодившийся материал. Ему хоть котёл амортенции выпей - ни вреда, ни пользы. Если было выгодно, некоторых страдальцев он сочувственно отводил в больничное крыло, где с них снимали магическое воздействие. Том приобретал должника, а неудавшаяся покусительница (а иногда и покуситель) на его чувства - личного врага. Да, февральские интриги определённо были неплохим развлечением для начинающего вселенского зла.
Поттер, к слову, эту историю оценил без должного возмущения подлостью Тёмного Лорда. И совершенно беспринципно ржал минут десять, лёжа головой у него на коленях. Том тогда почему-то ужасно смутился. А Поттер ещё и подлил масла в огонь, заявив, что для него амортенция пахла бергамотом и анисом, и он даже подумал, что все люди как люди, а у него к чаю любовь. Риддл тогда стукнул его диванной подушкой, провоцируя сражение. Но из головы не шло две вещи. Поттер на тот момент не мог знать запах его одеколона. Это раз. Если бы он реагировал на амортенцию, то она пахла бы травянисто-апельсиновым парфюмом, который он сам же Гарри и подобрал. Это два. За этими размышлениями он пропустил подушечную атаку и свалился с дивана, потянув за собой Поттера. Тот, в свою очередь, неловко развернулся и опрокинул на них журнальный столик. А потом, лёжа на груди Тёмного Лорда среди свалки из книг, пергаментов, подушек и отломленной ножки стола, вдруг поднял голову, заглядывая авадовыми омутами в тёмное серебро, и хриплым шёпотом выдал:
- Том, давай поженимся. Мне плевать возможно это у волшебников или нет. Но если нет, давай сами придумаем ритуал, что ли...
Риддл озадаченно кивнул. Протормозил еще минуту. А потом впился в губы Поттера обезумевшим поцелуем.

Купоны на желания Поттер, судя по вспыхнувшему румянцу и загоревшимся глазам, оценил. Риддлу вдруг стало невероятно интересно, что он первым попросит. Сыграть с ним в квиддич? Поцелуй на метле над астрономической башней? Впрочем, Гарри вряд ли напишет что-то подобное, зная, что его домашний Тёмный Лорд боится высоты. Юноша движением руки трансфигурировал перо и чернила из салфетки, от чего Тома пробрала законная гордость. За прошедшие четыре года он освоил невербальную беспалочковую магию значительно лучше, чем большинство взрослых, опытных волшебников. Поттер что-то быстро вывел на бумажном прямоугольнике и протянул его Риддлу. Улыбка была почти безумная. А вот авадовая зелень пробиралась не просто под одежду, а буквально под кожу с неизменным нежным теплом. Том опустил взгляд на листок.
"Трахни меня под империусом."

[ЧТООООООО????]

Багровые искры в глазах расползаются по щекам малиновым румянцем. Риддл давится воздухом, беззвучно открывая и закрывая рот. И Гарри начинает ржать:
- Давай, Том, ты же обещал!
Нет, Тот-кого-нельзя-называть не в состоянии произнести вслух ни слова. Поттер это знает. Его безумно любимый и любящий Том, с которым они уже что только не делали и в постели, и на всех более-менее подходящих поверхностях, ужасно стесняется говорить подобные вещи. И читать, как выяснилось, тоже. Все-таки 30е-40е были куда более пуританскими даже в магическом мире.
Связь распахнута, как и серебряные глаза, но в ней ни единой связной мысли. Гарри осторожно тянется к сознанию Риддла.

{Ты же знаешь, я меньше, чем за минуту империус сбрасываю. Но твой не буду. Просто... Пусть все будет точно как ты захочешь. Хочу принадлежать тебе, понимаешь...}

Том пришибленно кивает. Расфокусированно глядя совершенно круглыми, ошалевшими глазами:
- К-когда?..
Гарри улыбается, накрывая ладонь Риддла своей:
- Сейчас. Если хочешь...

Пафос все-таки не до конца покинул Тёмного Лорда. Он встаёт, протягивает спутнику руку, поднимая из-за стола и какое-то время жадно всматривается в глаза цвета смерти. Будто на церемонии бракосочетания. Похоже эта мысль мелькает в голове Поттера, потому что Риддл вдруг отводит взгляд с растерянной, кривой улыбкой. Но потом собирается с мыслями и снова поднимает голову.

[Нужна легилименция. Я... Должен быть уверен, что не сделаю ничего.., что тебе не понравится...]

Гарри кивает и легонько касается губ Лорда поцелуем, переплетая их пальцы.

{Ты не сможешь сделать то, что мне не понравится. С тобой мне нравится все.}

***************
Империус окутывает сознание как мягкое одеяло. Гарри с удивлением вслушивается в движения собственного тела, совершаемые без влияния разума. Только по воле Тёмного Лорда. И это пьянит до головокружения и невозможной тесноты в паху. Хотя в разы больше ведёт от доверия. От того как бережно кошмар магической Британии подбирает стратегию, чтобы ненароком не причинить боль. От того, как на самом деле хочется, чтобы он её причинил, забывшись. Чтобы хоть на минуту отпустил контроль над собой, упиваясь контролем над ним, Гарри.
Том откуда-то извлекает музыкальную шкатулку и откидывает крышку. Очевидно, готовился сверх всякой меры своих темнолордовских с приютским бэкграундом способностей. В зазвучавшем вальсе Поттер вдруг узнает тот, которым открывали пресловутый рождественский бал в Хогвартсе. Риддл молча протягивает руку. Гарри кладёт кисть ему в ладонь. Кошмар магической Британии прижимает Избранного к себе и неторопливо ведёт по кругу вдоль окон астрономической башни.
Раз.
Два.
Три.
Четыре...
Если бы не прочный контроль заклятия, Гарри давно оттоптал бы Лорду обе ноги, а то и стол бы сшиб. Но магия сильнейшего из тёмных волшебников держит как нити марионетку. Только нежнее. И надёжнее. Как-то так же он прижимал запястья Поттера к кровати не далее как вчера... От этой ассоциации дыхание сбивается. Где-то на заднем плане проносится забавная мысль. Но тут же уплывает, отложенная на потом. Потому что мелодия заканчивается, а Риддл останавливается.

{Какой же он красивый... Мордредовы подштаники... Разве вообще возможно быть таким красивым...}

За четыре года в петле Том из любопытства позволил волосам отрасти. И теперь они не завивались, а лежали широкими волнами, собранные шнурком в короткий хвост на затылке. Каждый раз, когда пряди скользили по коже, сопровождая поцелуи, Гарри буквально сходил с ума...
Риддл коротким движением палочки трансфигурирует стол в широкую постель. Молчаливый приказ заставляет руки юноши снять одежду, не глядя бросив её на пол. Тёмный Лорд чуть наклоняет голову на бок и очень медленно обходит Поттера по кругу на расстоянии вытянутой руки. Скользя по коже самыми кончиками пальцев. Дразня. И любуясь. За свои четырнадцать лет у магглов Избранный нажил шрамов немногим меньше, чем сам Тёмный Лорд. Ни лечить толком, ни сводить их почему-то никто не озаботился. Равно как и поправить зрение. Но если глаза удалось восстановить довольно быстро, то застарелые следы травм, заживших без помощи колдомедиков, сходили неохотно. Риддл хорошо знал эту особенность по себе. Самому Поттеру было на них глубоко плевать. Но ведь Лорд Волдеморт, заботливо втирающий мазь в каждый рубец изо дня в день, это совсем другой разговор, не правда ли? Особенно учитывая, что некоторые из них были обостренно чувствительны к прикосновениям. Риддл прослеживает один из таких кончиком указательного пальца. Шрам шёл от поясницы до рёбер. След падения на разбитое стекло ещё в детстве. В разборках с Дадли и компанией. Стихийный выброс залечил повреждения, не дав истечь кровью. Правда почему-то других последствий никто не помнил. Будто на том все и кончилось, а стороны разошлись, забыв о драке. Том как никто знает, что это так не работает... И что не занятое ни войной, ни, честно говоря, своими прямыми обязанностями Министерство не могло проигнорировать стихийный всплеск... Однако все эти вопросы могут подождать. Прямо сейчас мысли Риддла занимает только юноша под империусом. Полностью раздетый, раскрасневшийся и очевидно жаждущий продолжения. Он невербально тянет заклятием на себя. Поттер делает шаг навстречу. От вида своих же рук, по собственной воле расстегивающих смокинг Риддла, в голове все плывёт. Если бы не империус, смокинг бы уже валялся на полу, а Гарри покрывал бы белую кожу безумными поцелуями, пытаясь буквально вплавить возлюбленного в себя. Терпение никогда не было сильной стороной Поттера. Даже лёжа под Лордом со связанными руками, он метался из стороны в сторону, выгибаясь навстречу касаниям, взахлёб повторяя признания в любви. Под империусом ничто из этого не возможно. И повисшая тишина отдает чем-то сакральным, больше похожим на обряд, чем на прелюдию. Риддл скользит ладонями по выступающим косточкам. Дразняще. И невинно. И смыкает объятие за спиной юноши. Тёплые, шершавые пальцы проходятся по груди Лорда снизу вверх, обводя ключицы. И ложатся на плечи. Том целует коротко, жадно и глубоко.
- Мой... - Хриплый шёпот впервые лишён агрессивной безуминки. Он звучит как клятва. Заклятие позволяет говорить. И юноша еле слышно подтверждает:
- Твой...
...А связь, тем временем, бесстыдно напоминает, что ещё немного, и Мальчик-который-выжил скинет к Мордреду империус и затрахает Того-кого-нельзя-называть до полусмерти. Хотя честно предпочёл бы наоборот. Впрочем, желание именинника - закон... Том кивком указывает на кровать. Гарри ложится на хрустящие простыни, не сводя глаз с Тёмного Лорда. Руки откидывает за голову. Ноги разводит, чуть согнув в коленях. Дыхание сбивчивое, частое и со всхлипами. Сил нет терпеть дольше. Риддл садится у ног. Багровые искры расползаются по радужке, заливая тёмное серебро. Ходили слухи, что глаза Волдеморта краснеют от жажды крови. Поттер как никто знает насколько это далеко от истины. Багрянец в глазах разливается от любых сильных эмоций. За последние четыре года он часто это видел. И отнюдь не в боевых условиях. Сейчас всю радужку затапливает красным вином. Связь кипит всего двумя мыслями: "люблю" и "мой". Тому и самому не терпится. Гарри это видит, чувствует в случайном касании, ощущает в безумном биении связи. Магия Того-кого-нельзя-называть пронизывает тело электрическими разрядами. Но тонкие пальцы нарочито медленно охватывают щиколотку, поднимая ногу на уровень плеча Риддла. Губы касаются свода стопы, прослеживают сухожилие и обводят косточку. Невесомые, почти целомудренные поцелуи покрывают кожу до колена. Свободная рука Тёмного Лорда скользит по бедру, не доходя до паха. Гарри хрипло стонет, кусая губы. Империус не позволяет ни одного движения навстречу. Риддл
отпускает ногу юноши и проделывает то же самое со второй. Воздух густеет и искрит от смешивающейся магии. Но это не выброс. Она растекается по коже, пробирая до костей. Том наконец переходит поцелуями на внутреннюю поверхность бёдер. Без заклятия Гарри уже орал бы, срывая голос, от мучительной потребности в разрядке и, одновременно, от не менее мучительного желания, чтобы это не прекращалось никогда. Он усиленно пытается представить себе Дадли в купальных трусах, чтобы не кончить от прикосновения выбившейся волнистой пряди. Получается плохо. Кажется, это передаётся через связь, потому что даже запредельный самоконтроль Тёмного Лорда даёт трещину. Риддл хрипло не то рычит, не то стонет, впиваясь обезумевшими, жестокими поцелуями в нежную кожу. От колена вверх расползаются багровые пятна засосов. Тонкие пальцы впиваются в бедра до синяков. Лорд языком широким движением проходит рядом с пахом юноши, слегка задевая только той самой выбившейся прядью. И поднимается выше. К кубиками пресса, солнечному сплетению, груди...

{Том, блять, садист хренов... Откуда у тебя такая выдержка, а... Как же... Хорошо...}

Риддл прикусывает ключицу, оставляя почти чернильную метку. Поттер вздрагивает и захлебывается воздухом. Беззвучный крик проходит ознобом по всему телу. Он любит эту собственническую манеру Тома оставлять засосы. И ни за что не позволил бы убирать их утром, если бы не тот факт, что заботливая магия Риддла ощущается не менее приятно, чем самый жаркий секс.
Тёмный Лорд переплетает их пальцы, прижимая руки Поттера к кровати. Поцелуи задерживаются на запястьях. Там, где бьётся пульс. Риддл держит тело на весу, не прижимаясь вплотную, позволяя только скользящие касания членов. Всё ещё удерживая одну руку Гарри на кровати, он подносит к губам другую и целует основание ладони. Перехватывает кисть иначе. Согревает дыханием линию жизни. Накрывает ртом безымянный палец и недвусмысленно очерчивает языком по кругу. Серебряные глаза заглядывают в авадовые омуты. Зубы смыкаются, оставляя синяк в виде кольца. Риддл высвобождает вторую руку и подносит ко рту Гарри. След укуса появляется незамедлительно. Он улыбается, слизывая со своей кисти чужую слюну. Гарри кажется, что его сейчас разорвёт от накала ощущений. Дело уже даже не в похоти, хотя и в ней тоже. Том все ещё смотрит, не мигая. Почти безумно. Но наконец-то касается там, где Гарри так хотелось. Снова целует ладонь и почти беззвучно шепчет вязь нужных заклинаний. Тепло разливается изнутри. Поттер плавится с каждым прикосновением. С каждым движением таких родных, ласковых рук. Сознание проясняется, только когда Лорд подхватывает его чуть ниже поясницы и входит полностью. Кажется, Риддла срывает, потому что он до крови прокусывает себе губу, чтобы не кончить с первым же движением. От вида крохотных алых точек под острыми зубами империус слетает к морганиным тапкам. Гарри с протяжным стоном подаётся Тому навстречу. Хватает его в судорожные объятия, раздирая ногтями спину. И буквально рвёт на себя, заставляя забыть обо всем и двигаться в безумном ритме, давясь криком и хаосом поцелуев.
Удовольствие накрывает до темноты в глазах. До полыхнувших и выгоревших до основания свечей. Какое-то время Тот-кого-нельзя-называть обессиленно лежит на своём Избранном, хватая ртом воздух и вслушиваясь в колотящееся под ухом сердце. Наконец он немного приходит в себя, подтягивается на ощутимо дрожащих руках и нежно касается губами чужих искусанных губ. Пока Том шепчет заклинания, Гарри находит в себе силы сомкнуть объятие на его спине. Расцарапанной в кровь. Он тянется к палочке, потому что прямо сейчас не способен даже на простое сане без неё. Риддл улыбается. Криво и искренне. И качает головой.

[Потом...]

Он любит, когда Поттер так делает. И сам не отказывает себе в удовольствии оставить невербальные доказательства как же сильно они теряют голову друг от друга.
- Я люблю тебя. - Гарри всегда это говорит. После секса, перед тем как заснуть, сразу после пробуждения, и в тысячах других случаев изо дня в день. Будто боится, что в следующий момент уже не сможет сказать, напомнить эту самую простую, но самую важную вещь. Том всегда отвечает длинным:
- Я тоже тебя люблю.
Мотивы у него, в общем-то, те же. Меропа с её выходками и бредни Дамблдора за четыре года успели отойти на второй план.