Часть 2.
-Что происходит?
В кабинете значительно порядело. Когда Гриша ворвался внутрь словно ветер, Сабина всё также сидела за знакомой партой и ждала, переписываясь с кем-то в телефоне. Она ожила сразу, как он появился, к щекам прилил румянец, что тут же сменился на бледный оттенок. Гриша кинулся к рюкзаку, на ходу собирая вещи с парты.
-Я иду домой.
-Тебе так плохо? Ты заболел? Или реально от недосыпа?
Она суетилась вокруг него, переступая с ноги на ногу. Но Гриша этого не замечал. Он хотел только одного: поскорее уйти отсюда куда-нибудь далеко. Домой, или просто к чёрту на куличики, куда угодно. Только бы не чувствовать спиной прожигающий насквозь взгляд папы. Его глаза были словно две гигантские дыры, пожирающие жизнь вокруг себя.
-Нет...я в порядке: Гриша выронил тетрадку, но Сабина тут же подняла её: - Медсестра сказала идти домой.
-Ты был у неё? Поэтому так быстро выбежал?
Несколько широких шагов отделяли его от двери. Всего пару раз моргнуть, пару раз вдохнуть воздух и он свободен. Но что-то преградило ему путь. Грубый голос, звучавший слишком приветливо:
-Молодой человек, здравствуйте.
Гриша замер. Сердце рухнуло в пятки, пуская ток по телу.
-Вы так быстро убежали, что я даже не успел ничего спросить.
Сабина стояла совсем рядом. Услышав голос преподавателя, она тут же повернулась и без промедлений поспешила поздороваться. Девушка улыбалась довольно вежливо, но искренне, так, словно была ему рада. Как она могла? Как можно улыбаться такому ужасному человеку, как его отец? Сабина, что с тобой не так?
-Алексей Константинович: Его имя было ужасно горьким: - Это Гриша Шимко, я говорила, что ему стало плохо.
-Ну, нужно было сказать мне сразу, я же не зверь, отвёл бы студента куда надо.
Усмешка застыла в глазах Сабины. Гриша смотрел на неё в недоумении. Когда она прекратит? Он не мог произнести и слова, просто стоял на месте в трёх шагах от спасения. Стоял и слушал, как его самая близкая подруга мило беседует с кем-то, кто не достоин жизни. Гриша сжал зубы. Он больше не чувствовал укола совести или ужаса от таких мыслей, ему было страшно находиться в одном помещении с папой, и этот страх затмевал собой всё.
Уходи
Да, да он уже почти ушёл. Осталось немного, всего лишь несколько шагов. Но почему он не может уйти? Почему ему так страшно? Он окаменел, он слился с полом и стенами, он просто маленький и напуганный мальчик, он даже шаг сделать не может! Откуда такой страх, откуда?
-Гриша, может ты повернёшься к нам?
Голос отца оставлял на его теле кровоточащие раны. Он впился в него когтями, словно дикий зверь. И не хотел отпускать, хотел продолжить истязания на мучительно долгое время. В глазах стояла ужасная картина: если так продолжиться и дальше, то Гриша начнёт кричать, он сдерживался с трудом и уже чувствовал подступающий к горлу ком. Но по какой-то причине, ноги его не слушались, он не мог идти. Они стали отдельной от него частью, словно чужие. Пересилив себя, Гриша оторвал пятку от пола, но носок так и остался прикованным, будто бы прилип. Глаза расширились, в висках стучало сердце, и болела грудь. Нужно уходить, убегать!
Не выдержав, папа недовольно рыкнул и протянул руку вперёд. Шершавая ладонь коснулась кожи. И стоило ему сжать запястье, как вдруг, ноги Гриши перестали дрожать и пришли в действие. Он с легкостью оторвал стопу и сделал спасительный шаг вперёд. Мгновение спустя, он уже спускался по лестнице так быстро, как мог. А за спиной остались недовольные возгласы Сабины и тяжёлая хватка отца.
Холодный воздух отрезвил юношу. Он нёсся по каменным плитам вперёд, не разбирая людей вокруг и игнорируя все улыбчивые приветы. Расстёгнутая куртка развевалась на слабом ветру словно флаг. Тут и там шумела жизнь: бесконечный поток машин и сливающиеся воедино голоса людей. Вцепившись в лямку рюкзака, Гриша быстро пересёк небольшой двор при колледже и выскочил на тротуар. Слёзы вновь подступили к лицу, скапливаясь в уголках глаз. Он мог заплакать в любую минуту, и поэтому, натянув капюшон пониже, побежал. Мимо проносились знакомые дома и многоэтажки, улица за улицей, он бежал вперёд как марафонец. Но очень быстро мороз охладил его пыл и тело. Уже через несколько минут Гриша остановился, переводя дух. Колледж был далеко, за десятками поворотов и зданий. Перед глазами стоял силуэт отца, его грозное лицо. Забившись в угол между домами, он потянулся к карману на штанах. Единственное о чём он мог думать сейчас, так это бегство: нужно бежать от отца как можно дальше. Телефон дрожал вместе с руками, всё плыло, поэтому Гриша набрал номер наугад.
-Да, алло.
-Мама, мне нужна твоя помощь.
Марина тяжело вздохнула.
-Это ты Гриша. Откуда у тебя мой номер?
Шмыгнув носом, Гриша продолжил:
-Надя мне дала.
-Надя: недовольно произнесла она: - Вот сучка мелкая. Ладно, дома поговорим.
-Мам, это очень срочно, давай сейчас.
-Нет.
-Мама, я хочу забрать документы с колледжа.
-Чего?
-Я хочу забрать документы!
От напряжение в животе всё скрутилось в тугой узел. Гриша прижал мобильник ухом к плечу и принялся растирать замершие пальцы. Он шумно вздохнул. Марина молчала какое-то время, с каждой минутой раздражая его всё больше и больше.
-Заткнись: Она вкрадчиво зашептала: - Ты вообще за собой не следишь? Не ори на меня.
Свежий воздух вокруг казался необычайно отрезвляющим. Над Гришей нависало огромное серое облако, пухлое и грозное. Но оно было странно приветливым. Как будто, оно ждало его прихода домой, и только после этого исторгло бы из себя дождь. Он уставился на мокрый снег, лежащий кучей у края дороги. Затем, перевёл взгляд на дома с той стороны и небо, затянутое тучами. Кажется, недавно шёл дождь? Поэтому воздух такой влажный.
-Как вы меня достали. Вечно какие-то проблемы.
Марина больше не говорила. Он шипела в трубку, прямо как змея. Бледно жёлтая и холодная, с огромными красными губами и сигаретой в помаде.
-Мам: Голос был стальным: - Хватит.
-Гриша, я не поняла...
-Замолчи.
Тишина была настолько ощутимой, что можно было её потрогать.
-Мы ничего не будем забирать. Ты понял?
-Да.
-Мне с таким трудом удалось тебя туда засунуть, а теперь ты капризничаешь? Никакой благодарности.
Нескончаемый поток людей ходил перед ним по тротуару. Женщина в красном пальто привлекла его внимание, она вела за руку маленькую девочку, внимательно слушая каждое её слово. Уставившись на них, Гриша слушал маму лишь краем уха, полностью утонув в ощущениях. Она его не любит. Она никогда не ходила с ним вот так за руку. Она никогда его не слушала, никогда не целовала. Она его не любит, а значит, он ей не нужен.
Так же как и она ему.
Огромный грузовик остановился у светофора и посигналил. Мамино щебетание потонуло в этом звуке и испарилось, стоило Грише отклонить вызов. Он отёр сухие глаза и глубоко вдохнул. Нет смысла делать вид, что они настоящие мама и сын. Она его не любит, и никогда ему не поможет. Ведь вся причина была в этом, верно? Независимо от того, какой он: трус, глупец, идиот, не оправдавший её ожиданий. Он никогда не сможет добиться от Марины любви настоящей мамы, она просто женщина, которая его родила, их связывает только пуповина. И всё, на этом участие Марины Шимко в его жизни окончено. Ах да, ну ещё её девичья фамилия, спасибо, что не Белик.
Но раз так, то и он не обязан больше притворяться послушным сыном. Можно больше не бояться её неодобрения, пытаться искупить вину. Можно делать всё что угодно, и раз она не хочет помогать, он сделает всё сам. А если она попробует поднять на него руку, он не будет молчать, за его спиной теперь симбионт. От этих мыслей на душе Гриши стало спокойно. Свобода буквально пропитала тело, и отразилась на его лице грустной улыбкой. Неужели, свобода так и ощущается? Когда ты понимаешь, что никому не нужен? Ни Сабине, ни маме. Ни Наде. Никому.
Только симбионту. Только этому идиоту.
Да что не так с этим днём! Размашисто замахнувшись, он ударил себя ладонью по лицу. Схлынуло спокойствие и удовлетворение. Он выругался, лихорадочно шагая из стороны в сторону. Приди в себя, Григорий Шимко, ну же! Где твоя прежняя, нормальная жизнь? Откуда столько терзаний и мыслей, раньше всё было так просто! Стоило отцу появиться, как всё тут же улетело в трубу. Да ещё и этот симбионт! Что ему вообще от него надо? Хочет выйти на свободу? Убить его отца? Так пусть выходит, уже всё равно! Пусть делает всё, что ему вздумается, к чему это всё? Всё бессмысленно, просто всё!
Он шёл тяжёлой, хлопающей поступью. Холод морозил щёки. Гриша утопал в злобе, буквально источая её как солнце свет. Раньше он никогда не чувствовал себя настолько злым, настолько разочарованным. Даже долгая дорога до дома не успокоила его, только распалила. На середине пути, мысли его продвинулись настолько, что не было уже границы, моральный компас внутри него сдох, а стрелки рассыпались как песок. Он осыпал маму ругательствами, кидал в Сабину презрительные взгляды, а папа...папа получил больше всех. Перед глазами стояла картина, за которую прежнему Гриши было бы очень стыдно: зимнее морозное утро и пустая аудитория. Он представлял, как войдёт в кабинет и скинет по пути тяжёлый рюкзак. Как ударит с размаху отца кулаком по лицу, и собьёт с ног. Как обрушит на его уродливую, старческую спину стул. Он хотел разбить все парты об его спину, он хотел воткнуть ему в голову каждый имеющийся в пенале карандаш. Хотел вытянуть ремень из его же брюк и бить, бить пока кровь не прыснет наружу. А потом всё равно продолжить бить.
Он вспоминал детство, вспоминал жизнь с папой в квартире бабушки. Каждый эпизод побоев, каждый вечер, наполненный запахом сигарет. И всех его любовниц, всех этих женщин, пахнущих как Марина. Он ненавидел отца так сильно, что хотелось кричать.
Входная дверь открылась не сразу. Несколько раз ключ скользил мимо замочной скважины. Ввалившись внутрь, Гриша сдёрнул с себя портфель и куртку прямо на пол, а затем закрыл лицо двумя руками. Мысли разбегались в стороны словно маленькие, пугливые дети. Они бились друг о друга, пытаясь сбиться в одну кучу, но вновь и вновь ускользали, как рассекающие гладь озера дикие утки. Гриша и сам был не прочь ускользнуть из дома. Он хотел уйти от отца и неприятных воспоминаний о прошлом, но единственное место, где он мог спрятаться была их общая квартира. Холодная и чужая. Жалобный, протяжный вопль потонул в холодных ладонях. Как следует растерев лицо, Гриша уставился на пустой коридор, через щели между расставленных пальцев. Квартира пустовала, сохранив в себе воспоминания о минувшем завтраке. С кухни доносился гул работавшего холодильника и запах чего-то жареного. Гриша смотрел прямо перед собой без малейшей мысли в голове. Что случилось? Что он сделал? Что сказал?
Всё снова стало бессмысленным. Вместо злости, что поддерживала его всю дорогу до дома, осталось только звенящее ничего. На смену мстительным мыслям пришло забвение. Он ничего не чувствовал, и ни о чём не думал. Абсолютное ничего. Только руки зудят.
Гриша отнял ладони от лица и внимательно оглядел их. Папино прикосновение всё ещё ощущалось. Скривившись, он медленно скинул обувь и побрёл в ванную.
Она всё ещё хранила воспоминания о маме. Выцепив взглядом наполовину пустой тюбик тонального крема, Гриша без изрений совести потянулся к нему и выкинул в мусорку под раковиной. Пусть поищет.
-Рад видеть тебя живым.
Симбионт заговорил также неожиданно, как и появился. Он вновь хмурился, поджав тонкие губы. Мельком оглядев его, Гриша повернул кран и подставил руки под воду. Папа трогал его за запястья, поэтому нужно было помыть всё до локтей. Тишина между ними была не такой тяжёлой. Будь рядом кто-то из девочек или мама, Гриша непременно бы поёжился, ноги сами по себе устроили пляску на одном месте. Но вдруг, быть с симбионтом в одной комнате оказалось не так страшно и неуютно. Даже можно сказать хорошо.
-Думал, неужели он догадался спрыгнуть с крыши или кинуться под машину? Хорошо что нет.
В его голосе звучали нотки сарказма. Неужели, это недоразумение ещё и шутить умеет? Гриша потянулся к мыльнице и тяжело вздохнул. Ему теперь придётся терпеть ещё и всякие посредственные шуточки? Прекрасно.
-Что молчишь: Симбионт не оставлял попыток разговорить его.
Вода была слишком холодной для того, чтобы стереть все воспоминания о чужих прикосновениях. Гриша повернул кран в сторону горячей воды. Но она не смогла бы стереть и половины тех чувств, что он ощущал. Ему казалось, что кожа на том этом месте пропитана гнилью и грязью. Он повернул кран ещё сильнее, а потом ещё, пока клубы пара не взмыли в воздух.
-Гриша!
Он очнулся, когда на запястье расплылось алое пятно. Боль тут же пронзило всё тело. Гриша отпрыгнул в сторону, рефлекторно прижав обожжённую руку к груди. Он поднял глаза и встретился с разъярённым симбионтом.
-Ты рехнулся! Что ты делаешь, придурок!
Что-то мокрое потекло по щекам. Гриша сразу понял, что это слёзы. Только непонятно отчего они текли. От того, что на руке пульсировал ожог, или от того, что он стоял в пустой квартире посреди ускользающего запаха маминых духов, совсем один. Симбионт напротив него исторгал ругательства. Он был единственным живым существом, остававшимся рядом. И больше никто не переживал о состоянии Гриши, о его самочувствие и мыслях. Никому не интересно, чем живёт Гриша Шимко. Никто не хочет знать, что у него на душе, и никто его не любит.
-Я так одинок: Он произнёс это прежде, чем понял: - Я им не нужен. Я вообще никому не нужен, представляешь?
Горячие слёзы взялись из неоткуда. Они текли по красным щекам скудно, но впервые Гриша почувствовал такую горечь. Он вновь окунулся в свои мысли и воспоминания, но на этот раз, никто от него не разбегался и не ускользал. Голова гудела от наплыва самых разных чувств, и в первые несколько секунд он чуть не задохнулся от боли, сковавшей грудь. Ему так сильно хотелось любви, хотя бы капли того, что называют семьёй. Он так старался быть послушным, не грубить сестре, угождать маме. Он старался и ничего не получал, никогда. Но ведь это несправедливо! Почему всё так? Почему его никто не любит?
-Как же я ненавижу всё это.
Разве это не то, чего хочет весь мир? Любви фанатов, любви родных, любви партнёра – любви, все хотят только любви! И Гриша не был исключением, он ведь тоже человек, такой же как и все!
Он снова плакал. Снова в ванной. Только слёзы не душили его, не выбивали воздух из лёгких. Они текли как две тонкие нитки, белесые, блестящие на свету полосы. Он не говорил и не рыдал взахлёб. Он стоял в тесной комнате между раковиной и большой чугунной ванной, сжимая обожжённой рукой свитшот на груди. И тихо плакал. Внутри него развернулся ураган: километровые волны топили корабли, звёздное небо заволокли грозные тучи. Гриша прокручивал в голове один и тот же вопрос, но ответа на него не существовало. Он это понимал, и от того горько плакал.
-Гриша.
Совсем скоро всё прекратилось. Слёзы кончились, оставив после себя влажные следы на щеках. Волна мурашек пробежала по телу и напряжение схлынуло. Гриша перевёл туманный взгляд на руку и вновь потянулся к крану.
-Что ты собираешься делать?
Симбионт говорил очень громко.
-Хочу включить холодную воду.
Ожог выглядел не так печально, как ощущался. Небольшое, красное пятно чётко вырисовывалось на фоне бледно-бежевой кожи. Но Гриша совсем не чувствовал боли, так словно кто-то просто нарисовал это пятно фломастером. Потянувшись, он слегка надавил пальцем на ожог и скривился от пронзившего дискомфорта. Симбионт тут же ожил, громко заговорив:
-Гриша, прекрати! Что ты делаешь, хватит!
Он выглядел взволнованным. Волосы растрепались и торчали в стороны, глаза лихорадочно бегали по Гришиному силуэту. Неужели он переживал? Звучит забавно.
-Ты мазохист?: Глаза симбионта гневно блеснули: - Зачем ты всё это с собой делаешь? Я же сказал: я тебя люблю. Зачем тебе кто-то когда есть я?
-Ты?: Гриша тупо уставился на него.
-Да, я. Я всегда буду любить тебя. Только тебя.
-Ты не живой. Тебя нет.
Почему он снова говорил с ним? Почему симбионт вновь рядом тогда, когда это нужно? Почему он говорит о любви, ведь он даже не существует в реальности? Гриша читал о симбионтах очень давно. В той единственной книге говорилось о сущности "двойников":
"Симбионты – это итог пережитых вами разочарований и стрессов. Все негативные чувства, ранее терзающие вашу душу и тело трансформируются во что-то иное, и, игнорируя законы пространства и времени, выливаются в отдельную личность. Итог тёмного времени ловит отражения в ваших мыслях и воспоминаниях, тогда как симбионты, являясь конечным продуктом итога, ловят вас там, где впервые обрели силу и телесную оболочку. Они всего лишь телесная сторона концентрированного вами негатива, поэтому их жизнедеятельность ограничивается капсулой, впервые возникшей"
Но разве симбионт может быть таким самостоятельным? Говорить подобное, думать, делать логичные выводы? Если это всего лишь отражение плохих мыслей, откуда эта осознанность?
-Я прямо здесь. Рядом с тобой.
-Ты...
-Очень люблю тебя.
Глубоко вздохнув, Гриша замолчал. Он снова не мог найти ответа на поставленный вопрос. И пусть он не прозвучал вслух, они оба понимали что происходит. Симбионт налегал на его слабые стороны и плохие чувства. Он постоянно оказывался рядом в сложных ситуациях, и пытался донести до Гриши одно: он это всё что ему нужно. Звучит как манипуляторство. Однако, перспектива выпустить симбионта на свободу была не самой лучшей. Если об этом узнают власти или даже, хотя бы Надя, Гриша сядет в тюрьму. Такого наказание за удержание двойника и сокрытие того факта, что он был изначально.
Его блестящий взгляд пронзал Гришу насквозь. Он безмолвно молил его о свободе, пока холодная вода продолжала литься в раковину. Это казалось чистым безумием: выпустить симбионта на волю, дать ему возможность убивать и творить разруху ради...
А ради чего? Зачем вообще его выпускать? Разве была настолько веская причина, чтобы позволить такой большой проблеме выйти в свет?
Есть такая причина. И ты знаешь о чём я
Гриша выключил кран и поднял глаза на симбионта.
-Хочешь сюда?
-Ты хочешь меня там. Поэтому да, хочу.
-Ты ошибаешься.
Он приблизился к зеркалу настолько близко, насколько смог. Выпустить на свободу симбионта было слишком тяжёлой платой за горстку любви. Это того не стоило.
-Ты никогда оттуда не выйдешь. Даже не старайся, придурок.
-Посмотрим.
Несколько секунд они смотрели друг другу прямо в глаза. Между ними не было ничего кроме неприязни. Да, симбионт был лучше той же самой Нади, но он оставался проблемой. Если он когда-то покинет зеркало, Гришину жизнь можно считать оконченной. И как бы сильно он не хотел навредить отцу, жизнь в тюрьме того не стоила. Резко отстранившись, Гриша выскочил из ванной и направился в свою комнату.
Вечером этого же дня Гриша с трудом раскрыл слипшиеся от сна глаза. Он прилёг всего на час, но в итоге проспал весь день. На телефоне светились гневные сообщения и несколько пропущенных от Сабины. Гриша поднялся с кровати, потирая покрытое мурашками плечо, так и оставив все сообщения непрочитанными. И в тот же момент, странное ощущение накрыло всё его тело волной. Он застыл на месте, пялясь на пыль в углу комнаты. Он чувствовал опустошение и усталость, гораздо сильнее чем прежде. Но вместе с тем, в руках и сердце ощущалось какое-то напряжение. Словно предвестник тревоги, сердце начинало сильно биться, а затем вновь утихало, вне зависимости от того, стоял он на месте или шёл. Гриша так сильно погрузился в это ощущение, что опомнился только тогда, когда его рука уже собиралась провернуть ручку двери, ведущей в ванну. Парень отскочил в сторону, вдыхая спёртый воздух квартиры полной грудью. После ссоры с симбионтом, он решил повременить с походами в ванну. Теперь перспектива увидеться со своим двойником больше не пугала. Симбионт был не более чем надоедливая муха, или таракан. Но, кажется, он один интересовался жизнью Гриши, и правда любил его. Конечно, ведь именно от него зависела судьба симбионта, как тут не полюбить?
Но выпускать его – всё равно плохая идея. Пусть посидит один, помучается немного, и через время Гриша навестит его. Всё-таки, за два месяца их тесного общения и безрезультатных перепалок, белоглазый парень довольно сильно приелся Грише. Как жаль, что он не может быть обычным человеком. Возможно, тогда они смогли бы подружиться. Скромная улыбка озарила лицо Гриши. Хотя скорей всего симбионт в человеческом обличие никогда бы не обратил на него внимания. Как жаль.
Входная дверь затрещала. Через минуту, в квартиру вошла мама с Леной, но Гриша уже закрылся в своей комнате. Он не хотел видеться с мамой примерно никогда, и поэтому очень оперативно скрылся. Прятаться в собственной комнате он мог вечно. Никто и никогда не заходил к нему без важных причин или нескольких звонков на телефон. Раньше Гриша считал что это – простая вежливость и уважение личных границ. Но теперь стало ясно, он просто никому не нужен. Поэтому и остаётся нетронутым даже по утрам, когда очень сильно опаздывает. Вечер тянулся по каплям: тревога в груди не утихала, а тоска действовала на неё как катализатор. Ещё никогда в жизни Гриша не чувствовал себя таким подавленным. Сабина игнорировала все сообщения и не отвечала на звонки. На кухне звучал мамин голос и изредка, Ленины вскрики. Усевшись на пол возле двери, Гриша стал слушать тонкий голос сестры, гадая, что же она там делает?
Он бы ни за что не вышел к ним. Обида и боль крепко схватили его за руки, приковав к полу. Но в глубине души он знал: если мама придёт и попросит его, он сорвётся с места как цепной пёс и выскочит наружу. Потому, что ему очень одиноко, особенно когда всего в паре метров за дверью звучат знакомые голоса. Гриша буквально разрывался на части: общество родных оставляло только горький привкус на языке и дискомфорт в теле. Но ему так сильно хотелось тепла и ласки, что на мгновение, он подумал о том, как бы выпустить симбионта наружу и не угодить в тюрьму. А что, может он и вправду сможет подарить ему любовь, раз постоянно твердит об этом?
Махнув головой, Гриша уже поднял руку для удара, но тут остановился. Зачем он причиняет себе такой вред? Чтобы не думать о плохом? О том, что непригодно для жизни? Теперь уже всё равно, так что больше он не будет себе вредить.
Наконец, голоса стихли. Раскрытые с утра бежевые шторы впускали в тёмную комнату лунный свет. Ночной воздух проникал внутрь через открытую форточку, словно крадущийся во тьме вор. Гриша сидел, оперевшись о дверь спиной, вытянув вперёд ноги. Тишина поглощала его сознание, нанося невидимые удары по телу и разуму. Он не хотел слушать весь этот отвратительный шум, эту звенящую тишину и мерзкое спокойствие. Поэтому очень скоро, наушники из кармана брюк перекочевали в его уши. Он не видел ничего вокруг, лишь очертания предметов и кровати. Посреди всей этой разрухи и бардака, Гриша выглядел так же жалко. Неотъемлемая часть комнаты, ещё один кусок безжизненного ничего.
Он понял, что за дверью кто-то стоит не сразу. Тревога в груди немного стихла, сдёрнув наушник, Гриша прислонился ухом к деревянной поверхности и замер, прислушиваясь к неровному дыханию снаружи. Неужели, это была мама? Кто бы ещё в такой поздний час захотел с ним поговорить? Может она хочет попросить прощения, или наоборот поругать?
Марина стояла, не издавая ни звука. Её ровное дыхание звучало в такт с его дыханием. Казалось, что даже сердца их стучат одинаково. Напряжение наполнило каждую мышцу силой. Ещё немного, думал Гриша, ещё чуть-чуть и он откроет дверь. Он обязательно откроет ей, пусть только постучится.
Но Марина не постучала. Она ушла. Ушла, прихватив с собой хлюпающий стук домашних тапочек. Гриша набрал в лёгкие побольше воздуха и глубоко выдохнул. Ну вот и окончательная точка в их отношениях. Как же горько она перекатывалась на языке.
В ушах стоял ритмичный стук капель. Чтобы сойти с ума требовалось лишь пару минут, и Грише казалось, что он уже на пути к этому, бесконечной прогулке по самым потаённым уголкам своего сознания. Сердце зашлось новой волной беспорядочных сокращений, дышать становилось всё тяжелее. Он чувствовал досаду и боль. Он знал что не нужен маме, но знать и чувствовать – разные вещи. Оперевшись о колени, он поднялся и тут же осел на пол. Слёзы резко прыснули из глаз. Ком подступил к горлу. Но он не собирался плакать. Просто это было слишком жестоко с её стороны. Как она могла не зайти, как?
Она тебя не любит
Он это знал, он знал! Сердце забилось ещё быстрее.
Тогда к чему эти страдания?
Ванная располагалась прямо за соседней стеной. Внезапно, глаза покрыла полупрозрачная пелена. Гриша видел в ней зеркало, висевшее над раковиной, и десятки блестящих капель, падающих на раковину. Каждая труба превратилась в вены и артерии, а кафель сросся со ступнями, пульсируя от выброса горячей крови.
Все эти страдания ни к чему. И правда. Ведь у него есть симбионт.
Вздрогнув, он потянулся к уху и вытащил второй наушник. На лице расцвёл алый румянец, сжатая на груди футболка изрядно помялась. Холодный воздух жёг нос и лёгкие, Но Гриша продолжал вдыхать его так жадно, словно в последний раз.
Первый раз когда Гриша задумался о том, что с его жизнью явно что-то не так, это день появления симбионта. Спроси его кто, он бы мог рассказать обо всём в деталях, потому, что эти воспоминания всё ещё были свежи. Тем ранним утром, он проснулся, по зову будильника, и первое что увидел на потухшем экране телефона это своё сонное лицо. Своё, но совершенно чужое. Белые глаза, белые волосы и даже ресницы. Перед ним был не Гриша Шимко, а какой-то альбинос. Просто с ума сойти. Но тогда Гриша подумал, что всё это просто иллюзия, искаженное изображение всё ещё спящего сознания. Однако в ванной на него смотрел всё тот же белый парень. С теми же белоснежными ресницами. И тогда сомнений больше не осталось: у него появился симбионт, прямо как зверушка какая-то.
Это было не то чтобы плохо, это было ужасно. Как правило люди, у которых появился симбионт, обязаны были обратиться в ближайшую больницу или полицейский участок, для дальнейшего перенаправления. Перенаправление – это переход либо под стражу в специальные учреждения, либо прямой билет в психушку, и обычно такое развлечения затягивается до конца твоих дней. Именно поэтому никто не спешил сообщать о симбионтах в срок, именно поэтому Гриша предпочёл забыть о существовании двойника как о надоевшей игрушке. Он старался его игнорировать как мог, но в голове то и дело всплывали вопросы, неотделимые от персоны симбионта.
Если он появился, значит с Гришей что-то не так, верно? Последнее время ему и впрямь было очень грустно и одиноко, но это лишь сезонное обострение, как и во все прочие года. А может, нет. Тогда в чём причина? Ему нужна помощь? Ему нужен симбионт? Может, стоит поговорить с ним? Вдруг они не такие монстры, какими их выставляют?
Но кто же знал что этот незначительный, вызывающий раздражения прыщ так засядет у него в голове. Присядет на уши и промоет мозг. Кто мог знать, что он приведёт его к таким мыслям, к такому состоянию. И к двери ванной, скрытой покровом ночи и тишиной улиц. Гриша перевёл взгляд с матового стекла в сторону, туда, где в глубине полукруглой арки, прямо за поворотом, вырисовывался большой кухонный стол и холодильник. На улице все давно спали. Деревья, насекомые, даже машины, освещённые бледной луной. Город погрузился в сон прямо как в смерть. И ночь словно дарила возможность на совершение чего-то запретного. Она тихо шептала на ухо: ты можешь делать всё, что захочешь. Но только до утра, до первых лучей яркого солнца, поэтому поспеши. Сделай то, чего так желаешь.
Решиться на подобное было не так сложно. Гриша уже много раз говорил с симбионтом, и даже успел поругаться. Но его держал не страх, а что-то навевающее тревогу. Симбионты – плохие, не познанные до конца никем, создания ночи и тьмы. Отголоски плохих желаний и мыслей. Они стоят с той стороны морали и нравственности. И Гриша не хотел угодить в руки закона просто потому, что симбионт пошёл и убил его отца. Или Надю. Да хоть кого-то. Наверное, он не имел никакого права так поступать, обрекать на смерть людей ради собственного блага. Так нельзя, никто так не делает.
Он перевёл взгляд обратно на дверь и сжал ручку.
А кто-то хоть раз подумал о нём? Хоть у кого-то промелькнула такая мысль перед тем, как оскорбить, или оттолкнуть его? Разве папа думал о его чувствах, когда хлестал ладонями по лицу? А мама, мама вообще умеет думать о ком-то кроме себя? Что ж, в таком случае, он разрешает себе поступить точно таки же, как и все эти люди, не думать о других, только о себе. Если позволить себе получить немного внимания и любви, значит быть плохим – Гриша согласен быть таким. Так тому и быть.
Свет заиграл на стенах, стоило коснуться прохладной поверхности выключателя. Яркая, белая плитка мгновенно его ослепила. Зажмурившись, Гриша сделал один неуверенный шаг внутрь и замер на месте, привыкая к свету. Дверь за ним тут же закрылась. Комната была почти крошечной. Справа от Гриши во всю стену протянулась ванна с душем, а слева небольшая тумба с раковиной и многочисленные полки, заставленные косметикой. Он передумал практически сразу, как вошёл. Мучительная тревога в груди всё нарастала, и он уже не был так уверен. Может всё это и вправду неправильно? Может, стоит вернуться в кровать? Чего он добивается? Чего хочет?
-И чего ты там стоишь, раз пришёл?
Симбионт уже был здесь. Его слова летели как пули, и пробивали Гришину кожу насквозь:
-Иди сюда.
Сделав один неуверенный шаг к нему, Гриша остановился. Он всё ещё колебался. Одному было страшно.
-Иди сюда, давай.
Отряхнувшись от пыли и грязи, он всё же рискнул и направился к зеркалу. Поначалу они оба молчали. Симбионт ждал пока Гриша не решиться на вопрос или какое-то действие, скрестив руки на груди. Гриша же, замер с опущенной головой. Он думал о том, что натворил. О том, что ждёт его в будущем, и самое главное – что им теперь делать? Говорить?
-Ты: Начал было он, но тут же замолчал.
-Что?: Симбионт говорил спокойно, но настойчиво.
Вновь отряхнувшись, Гриша всё же поднял голову и тут же встретился с ним взглядом. Он взмахнул рукой и поправил волосы, но отражение напротив принадлежало не ему, а потому пушистые пряди так и остались торчать. Сконфуженно отдёрнув руку, Гриша прокашлялся:
-У тебя волосы торчат.
-Что?
Раздражённо хмыкнув, он повторил вновь:
-У тебя торчат волосы.
Симбионт улыбнулся, сотни блестящих искорок заскользили по воздуху.
-Что?
Он смотрел на него, сощурив глаза. И только спустя несколько бесконечных секунд Гриша понял: он над ним издевается. Смеётся. Прикалывается.
-Я в шоке. Ты что, смеёшься надо мной?
Внезапно, он и вправду засмеялся. Прижав подбородок к груди, симбионт громко хохотал. Его смех звучал немного странно, отражаясь от поверхности зеркала и стен ванны. Но это было так прекрасно, что всё прочие проблемы вдруг испарились. Гриша ответил ему смущённой улыбкой, мягкий румянец на щеках заглушил тревогу и страх. Он сделал шаг назад и присел на край большой ванны. Тело обмякло, превратившись в мокрый хлеб. Он чувствовал себя легко и свободно.
-Прости, но ты выглядишь так...
-Как? Как дурачок?
-Как мальчик, над которым хочется поиздеваться.
Теперь они могли рассмотреть друг друга как следует. Гриша отметил довольно аристократичные черты его лица: тонкие губы, скулы, выразительные глаза. Симбионт был очень красивым созданием, странно, почему они были такими разными?
-Звучит ужасно.
-Но это правда. Ты весь такой несчастный и недовольный. Так и хочется подёргать за ниточки.
Да уж, не зря говорят, что симбионты сплошное зло. Он звучал как настоящий злодей из сериалов.
-Ты...: Симбионт тут же подобрался и выжидающе уставился на Гришу: - Живой?
-Я не знаю.
-А то, где ты находишься? Что это за место? Как оно выглядит?
-Я не знаю.
Смутившись, Гриша опустил глаза в пол. Поначалу вопросы казались логичными. В книгах не писали о том, способны ли симбионты дышать и есть так же, как и их хозяева. Где они обитают, и являются ли они живым организмом изначально, или только после выхода из зеркала. Несмотря на то, что двойники давно заполонили мир и стали частью жизни людей, доступной информации о них было крайне мало. Возможно, причина была в страхе перед неизвестностью, а может так старались оградить население от волны всеобщей паники. Но симбионт говорил обо всём так, словно это было очевидно: я всего лишь сгусток негативных эмоций, порождённый твоим мозгом. Я просто есть и всё.
-Мне не особо нравится, когда ты копаешься в моей голове. Но сегодня ты снова это делал.
-А? Ты про тот случай с мамой, или папой?
Гриша крепко сжал бортик ванны обеими руками. Неужели он всегда шёл рядом с обидой и гневом? Понятно, что Гришины слёзы для него как стакан воды со льдом в жару, он чуял любое колебание в сторону негативных эмоций и появлялся в голове тут как тут. Но почему-то, это немного задело Гришу, всё-таки он сомневался в искренних побуждениях симбионта, ведь на другой стороне монеты была его свобода.
-Типа, со мной вечно что-то не так?
-Что?
-Хочешь сказать, я всё преувеличиваю? Но знаешь, пожил бы ты моей жизнью, я бы посмотрел на тебя.
Плечи сковало напряжение. Немного поёрзав на месте, он решил посмотреть на него. Симбионт задумчиво уставился на угол зеркала. На его лучистое лицо легла тень, так, словно он пытался что-то понять.
-Я не имел в виду что-то плохое, просто хотел уточнить. Извини.
Ненадолго задержав взгляд на его озадаченном лице, Гриша расслабленно улыбнулся. Какой забавный.
-Ладно, я пошутил. Просто ты так выглядишь...
Симбионт восторженно ухмыльнулся. Его глаза снова засияли, ловя отблески светильника под потолком.
-Как? Скажи, как?
-Как человек, напрашивающийся на пару ласковых.
-Да неужели? Хочешь меня приласкать? Григорий Шимко, если ты не забыл, мы находимся в одинаковых весовых категориях, так что будь осторожен!
В груди разливалось приятное тепло, ласкающее всё тело. Опустив глаза в пол, Гриша улыбнулся. На душе было невероятно легко. Ему никогда не было так хорошо, даже рядом с Сабиной. Симбионт не нуждался в комплиментах и повышенном внимании, и поэтому не страшно было его спугнуть. А ещё он относился к Грише с пониманием и осторожностью, пусть и дразнил время от времени. Теперь понятно, почему многие не сообщали о появлении симбионтов. Потерять такого друга было бы очень печальным событием.
-Короче, не делай так больше, не надо лазить в моих мыслях, это неприятно.
-Это будет очень сложно сделать, потому что я переживаю, когда ты страдаешь, и очень сильно хочу помочь.
Холодильник на кухне резко заработал. Встрепенувшись, Гриша продолжил:
-И как ты это понимаешь? Что пора помочь?
-Мне становится очень грустно и хочется плакать. Это самое невыносимое на свете, когда я знаю что тебе плохо, но могу только сказать что-то конкретное.
Глубоко вздохнув, симбионт поднял глаза вверх:
-Особенно сложно становиться когда у тебя истерика, тебе нравится гнать меня прочь и ругаться.
Минута за минутой сеяли сомнения. Изначально, Гриша сомневался насчёт симбионта, не зря же все говорят о том, какие они ужасные. Но сейчас, вместе они были словно единое целое, и никто ещё не погиб. Гриша не чувствовал безумное желание убивать, не хотел совершить что-то противозаконное. Он просто хотел, чтобы симбионт всегда был рядом, чтобы он обнял его, и посмеялся ещё много-много раз. Как он мог быть безжалостным злодеем? Как мог сеять хаос? Он просто чудесный, даже люди такими не бывают!
-Если ты выйдешь, ты убьёшь папу?
Тишина поглотила ванну. Каждый потаённый уголок наполнился напряжением и темнотой. Симбионт смотрел прямо Грише в глаза, замерев на месте как статуя. Когда его веки опустились, а затем снова поднялись, Гриша вздрогнул, ощущая ползущие по телу мурашки.
-Да.
Гриша не мог поверить в это. Он несколько раз моргнул, затем сгрёб футболку на груди в кулак и вновь моргнул. Воздух покрылся рябью словно вода в реке, всё вокруг тряслось и искрилось. Нет. В таком случае, он просто не мог выпустить его.
-Зачем: От ужаса, голос совсем пропал. Гриша схватил себя за горло и произнёс громче: - Зачем тебе это? Если ты выйдешь, то будешь свободен. Ты ведь хотел выйти, так зачем тебе это?
-Я никогда не хотел выйти. Я не могу хотеть или не хотеть. Я всё делаю как ты скажешь.
-Что? Почему?
-Потому, что я принадлежу тебе.
-Всмысле? Что это значит?
-Я делаю всё так, как ты хочешь. В этом смысл!
Симбионт слегка наклонился вперёд, злобно оскалившись. Его гнев распалял внутри Гриши ответную злость. Подскочив на ноги, он приблизился к зеркалу и хлопнул ладонями по тумбе:
-Ты никогда не выйдешь оттуда с такими желаниями, будешь сидеть там пока не передумаешь, или не исчезнешь!
-Да пожалуйста: Он вскинул голову, смотря на него словно на подчинённого: -Буду сидеть здесь, пока ты опять не придёшь.
Гриша злобно рыкнул. Он не рассчитывал на такую строптивость, и впрямь подумывал выпустить симбионта наружу. Но теперь, вопрос об этом откладывался. Нельзя допустить убийства, иначе их жизни закончатся в эту же минуту.
-Я думаю о будущем: Вскинув руки, произнёс Гриша: - Если ты его убьёшь, меня посадят! А тебя убьют, или что там с вами делают, я не знаю!
Он смотрел на симбионта как на глупого ребёнка. Как можно не понимать таких простых истин! Это же всё так очевидно!
-Нам надо...
Внезапно, Гриша осёкся. Что он делает? Уговаривает симбионта никого не убивать для того, чтобы со спокойной душой выпустить? А потом что? Счастливая совместная жизнь? Он опустил руки и замолчал. Ноги сами пришли в действие, отступая назад. Это всё не реально, ни к чему хорошему это не приведёт. Да, он ослушался всех моральных принципов и даже на адекватность плюнул, он пришёл сюда для того, чтобы увидеться с симбионтом. Но он не может выпустить его, это невозможно.
-Что я делаю?
Прикрыв лицо руками, Гриша кинулся в сторону двери.
-И куда ты опять уходишь?
Слова симбионта догнали его уже у самого выхода.
-Снова сбегаешь? Гриша, сколько можно бегать? Я жду тебя всегда, знай это! Так что возвращайся! Пожалуйста!
Пробежав через весь коридор, Гриша влетел как ракета в комнату, и закрыл дверь на несколько замков. В груди трепетало пламя. Он не мог отдышаться, как бы глубоко не вдыхал свежий ночной воздух. Ходьба из стороны в сторону немного успокоила, но только лишь на пару секунд.
Что он натворил?
Сон снова не принёс никакого облегчения. Гриша проснулся от вибрации будильника, и впервые подумал о бесконечном дне. День сурка, так можно было описать его жизнь. Он и сам уже чувствовал ужасный запах, исходивший от тела и жирных волос. Но лицо симбионта было словно проклятье. И он не собирался идти в проклятую комнату.
Устало потянувшись, Гриша выключил все другие будильника и завалился спать. Колледж теперь ассоциировался с папиным взглядом. Его тяжёлыми, густыми бровями и цепкими глазами. А раз мама не согласилась забрать документы, он решил просто никуда не идти. Остаться дома, поспать ещё несколько лет. Звучит лучше, чем дрожать от страха на парах. Как и ожидалось, до обеда никто не вспомнил о том, кто же такой Гриша Шимко. Лишь после двух часов на телефон пришло несколько смс, от Сабины и неожиданно мамы. Первая грозилась прийти к нему домой и надрать уши. Вторая же, ограничилась холодным сообщением о том, что больше не будет прикрывать его перед директором, и ещё один пропуск станет причиной для визита полиции. Протерев лицо руками, Гриша злобно выругался. Идиотские симбионты, даже пары нельзя прогулять!
Гриша оставил Сабине несколько смс с извинениями. Она ответила сразу же, и как он и предполагал, пригласила на ночёвку. Он принял такой щедрый жест без задней мысли, взглядом рыская по комнате в поисках полотенца. Свесив его через плечо, Гриша на свой страх и риск отправился в ванну. Оставаться дома ему хотелось меньше всего на свете, и если была возможность покинуть это ужасное место хотя бы на одну ночь, он с радостью ей воспользуется. Однако, ему не хотелось предстать пред Сабиной в настолько плачевном виде. Несмотря на её поступок, она всё ещё оставалась его хорошей подругой. Перекрестившись для надёжности, он прошёл по пустому коридору и зашёл в ванну. По привычке оставив полотенце на тумбе, Гриша забрался в ванну прямо в одежде и задёрнул штору. Облегчённый выдох сорвался с губ.
-Будешь так купаться? В одежде?
Гриша успел лишь только захныкать от досады, как симбионт продолжил:
-Я, конечно, не уверен, но разве тело не принято мыть голым?
-Отстань от меня, отвали хотя бы когда я моюсь!
Он бессильно махнул рукой, задев штору. Просто невыносимо, и как в таких условиях можно жить?
-Уйди, пожалуйста! От меня воняет уже как от помойки! Бомжи шарахаются!
-Я не могу уйти. Сам знаешь.
-Ничего я не знаю!
Гриша поднял глаза к потолку и тяжело вздохнул.
-Я не хочу тебя слушать, пожалуйста, замолчи. Мне нужно собраться, я ухожу к подруге.
-Зачем?
-Потому что ты меня достал. Вы все.
-Хорошо.
-Что хорошего? Ты меня не слушаешь, поэтому иду.
-Я тебя слушаю. Я слушаю только тебя одного. А вот ты нет.
С трудом передвигая руки и ноги, Гриша стянул с себя всю одежду и включил горячую воду, стараясь лишний раз не бросать взгляд на лейку душа. Он в край запутался, и уже не понимал чего вообще хочет. Он пошёл на странную сделку с самим собой ради того, чтобы удостовериться в симбионте. Да, он действительно сильно привязан к нему. Симбионт – хороший. Гриша нуждался в его внимании. Он хотел быть рядом с ним. Но чувство вины не отпускало: симбионт убийца, он сам это подтвердил. Но как тогда быть? Что делать со всеми этими чувствами? Позволить им взять вверх, и выпустить его? Сесть в тюрьму и умереть там? Разве это стоит того? Нет, совсем не стоит. Тогда что делать? Оставить всё как есть, может само решиться?
Горячая вода смывала с кожи многодневный слой грязи и пота. Гриша задышал полной грудью, обволакивающий вокруг душистый запах мыла был самым приятным ароматом на свете. В какой-то момент, симбионт просто исчез, и Гриша не до конца понял: он действительно ушёл, или так действовало на него отсутствие приевшегося голоса. Он остался наедине с клубком своих спутанных мыслей, затерявшись окончательно. И только после того, как горячий туман осел на зеркало толстым слоем, Гриша выскользнул из ванной в пустой коридор, в спешке покидав грязную одежду прямо на пол.
Он собрался так же, как и всегда: пижама и несколько зарядок про запас. В полу пустой портфель полетели друг за другом наушники, кое-что из тетрадок, которые Гриша давно одалживал у Сабины. Он чувствовал груз вины на сердце за то, что снова убегал. Но он так устал и запутался, что найти выход было просто невозможно. Может, всё и вправду разрешиться само по себе? Может, не нужно будет выбирать между обычной, тоскливой жизнью и симбионтом? Если бы это было так.
Закинув портфель на плечо, Гриша окинул взглядом захламлённую комнату. Яркий блеск отскочил от створки приоткрытого окна. Белые глаза смотрели на Гришу в ответ. Опустив взгляд в пол, он оставил симбионта в молчании и ушёл, плотно прикрыв за собой. Прочь от всех своих проблем.