Встреча с прошлым

Жизнь в Глэйде, словно заведенный механизм, неуклонно следовала своему расписанию. Дни, неотличимые друг от друга, текли под палящим солнцем, отмеченные скрипом и гулом стен лабиринта, и неизменными занятиями глэйдеров. Но эта предсказуемость была обманчива, подобно спокойствию перед бурей. Томас, чье появление в Глэйде нарушило устоявшийся порядок, вновь оказался в центре событий, на этот раз из-за собственной неосторожности. Он, словно зачарованный, потерялся в лабиринте, не замечая, как день склоняется к закату, как тени становятся длиннее и зловещее.

Минхо, лидер бегунов, ответственный за безопасность своей команды, скомандовал отход, как только последние лучи солнца коснулись каменных стен:

– Скоро лабиринт закроется, пошли обратно!

Голос его, обычно спокойный и уверенный, в этот раз звучал с оттенком тревоги. Зная, что значит остаться в лабиринте ночью, он не мог позволить себе рисковать.

Дафна и Минхо, повинуясь приказу, развернулись, чтобы покинуть лабиринт, поспешно направляясь к выходу. Джейн, всегда рядом с Томасом, тоже двинулась вперед, ожидая его. Томас, привычно отставший, крикнул им вслед:

– Я за вами!

Голос его был полон уверенности, но в этот раз она казалась неуместной.

Джейн, привыкшая к заверениям брата и не склонная к излишней тревожности, беспечно выбежала из лабиринта вместе с бегунами. Она знала, что Томас всегда догоняет, всегда успевает. Но в этот раз что-то было не так. Когда огромные каменные ворота начали с лязгом сдвигаться, запирая вход в лабиринт, Томаса нигде не было видно. Зловещий грохот, с которым ворота сомкнулись, отрезая лабиринт от Глэйда, прозвучал как приговор. Джейн застыла в оцепенении, не веря своим глазам.

– Томас здесь? – растерянно спросила она, оглядываясь вокруг в поисках знакомого лица. Лица глэйдеров выражали лишь недоумение и страх. Все отрицательно покачали головами. Страх начал просачиваться сквозь броню ее уверенности. – Он... Там? – произнесла она, и в голосе ее зазвучала тревога, предчувствие беды.

И словно в ответ на ее вопрос, из глубин лабиринта донесся отчаянный, полный ужаса вопль. Он пронзил тишину, словно ледяной кинжал, вонзившийся в самое сердце. Следом за ним раздался жуткий, утробный рык гриверов – чудовищ, обитающих в лабиринте, о которых в Глэйде старались не вспоминать, которых не слышали уже целый месяц. Сердце Джейн бешено заколотилось. Страх, леденящий и парализующий, сковал ее. Она снова рисковала потерять его, своего брата, единственного родного человека в этом проклятом месте, и на этот раз, казалось, навсегда. Ее била мелкая дрожь, как от озноба.

Минхо, наблюдавший за ней, заметив ее состояние, подошел ближе и твердо взял ее за плечи, пытаясь вернуть ее в реальность, вселить надежду.

– Все будет хорошо, Джейн. Томас не из тех, кто сдается просто так. Он сильный, очень сильный. Подумай, ты его сестра, а значит, какая сила есть в тебе, такая же есть и в нем.

Слова Минхо звучали уверенно, но они не принесли облегчения. Наоборот, все вокруг Джейн поплыло, словно она тонула в мутной воде. Она судорожно вцепилась в запястье Минхо, пытаясь удержаться, не утонуть в потоке страха и отчаяния, но воздух словно испарился из легких. Тяжелое, хриплое дыхание вырывалось из ее груди. Всем стало очевидно: у Джейн началась паническая атака. Страх за брата, помноженный на пережитый ранее ужас, обрушился на нее со всей силой, угрожая поглотить ее целиком.

Как только лязг металла, словно похоронный колокол, возвестил о заключении в каменные объятия лабиринта, глэйдеры, чьи тела клонило к земле после изнурительного дня, плелись к спасительной трапезе. Однако, монотонность их выживания, казалось, кто-то нарочито захотел разорвать на куски. Из зияющей темноты каменных коридоров, откуда каждый день выползала угроза, вырвался низкий, утробный рык, от которого кровь стыла в жилах. Этот звук, словно древнее проклятие, пробудился в их памяти, звук, которого они умудрились почти забыть за прошедший месяц спокойствия – рык гривера. Инстинкт самосохранения, вбитый в них страхом и потерями, заставил их пробежать ко входу в лабиринт. И то, что открылось их взорам, стало ледяным ветром, пронзившим их до самой глубины души.

Джейн, всегда собранная и целеустремленная, сейчас казалась хрупкой статуэткой, готовой рассыпаться от малейшего прикосновения. Ее глаза, обычно полные искр решимости, сейчас бегали в панике, отражая ужас, который заполнил ее сознание. Она судорожно вцепилась в руки Минхо, словно в спасательный круг, а он, привыкший к хладнокровию и быстроте решений, сейчас изо всех сил пытался удержать ее, чувствуя, как ее тело бьет озноб сильнейшей дрожи. Крупные слезы, словно горошины, неудержимо катились по ее щекам, а ее губы, лишенные румянца, беззвучно шептали одно и то же имя, снова и снова, как заевшая пластинка, сломанная горем:

– Томас... Томас...

Ньют, Алби и Тереза, обеспокоенные внезапным проявлением столь сильного испуга у Джейн, поспешили к ним, пытаясь понять, что стало причиной этого нервного срыва.

– Что с ней такое? Что случилось? – взволнованно спросил Ньют, его взгляд метался между дрожащей Джейн и растерянным Минхо, пытаясь найти хоть какую-то нить, ведущую к пониманию происходящего. Минхо, не отрывая встревоженного взгляда от Джейн, безрезультатно пытался ее успокоить:

– Джейн, Джейн! Посмотри на меня! Дыши! Все будет хорошо...

Вместо Джейн ответила Дафна, стоявшая рядом, и в ее голосе, обычно тихом и ровном, сейчас звучал неприкрытый ужас, эхом отражающий панику, охватившую Джейн:

– Томас... Он не успел вернуться до закрытия. Он там остался... один... а там... гриверы...

Больше не требовалось никаких объяснений. Каждому глэйдеру стало абсолютно ясно: Джейн боится вновь потерять брата. Страх, словно ледяные когти, вцепился в них, напоминая о жестокости, царящей за стенами Глэйда.

Алби, с лицом, напряженным как тетива лука, прорезал тишину своим решением. В его взгляде читалась решимость, которую он обычно демонстрировал, когда Глэйд сталкивался с серьезной угрозой. Эта сосредоточенность, обычно направленная на выживание всего сообщества, теперь, казалось, концентрировалась на одной хрупкой девушке.

– Так, несите Джейн за мной, – прозвучал его голос, твердый, как камень, но дрожащий от едва уловимого беспокойства. Он скомандовал, но в этом приказе сквозила забота, несвойственная его обычному, сдержанному тону.

Минхо, мгновенно среагировав, бережно подхватил Джейн, словно та была драгоценным грузом. Девушка, бледная до прозрачности и дрожащая всем телом, казалась оторванной от реальности. Она жила в своем собственном, наполненном страхом мире, лишь изредка прорываясь сквозь пелену ужаса, чтобы машинально выдохнуть одно единственное имя, словно то было нечто священное, ее последняя надежда:

– Томас... Томас...

Дафна, обычно излучавшая уверенность и спокойствие, не могла скрыть своего потрясения, видя Джейн в таком состоянии. Она никогда не видела свою подругу настолько уязвимой, сломленной до такой степени, что та потеряла всякую связь с реальностью. Чувствуя на себе взгляды других глэйдеров, которые перешептывались в тени, гадая о происходящем, Дафна крепко сжала руку маленького Чака, и последовала за Алби, Минхо и Ньютом, которые, словно похоронная процессия, несли Джейн подальше от любопытных глаз. Остальные обитатели Глэйда, обмениваясь непонимающими взглядами, медленно потянулись к столовой, где их, вероятно, ждали вопросы без ответов и тягостное ожидание.

Тереза же осталась стоять у входа в зловещий лабиринт, застывшая, как мраморная статуя, не способная двинуться с места. Внутри нее бушевал ураган эмоций, ее душевное равновесие балансировало на лезвии ножа. Она чувствовала, как мощная волна страха захлестывает ее, угрожая поглотить целиком. Этот страх был не абстрактным ощущением, а вполне конкретной тревогой за жизнь Томаса. Вдали раздался жуткий, пробирающий до костей еще один рык гривера, заставивший некоторых глэйдеров невольно вздрогнуть. Тереза инстинктивно прикрыла дрожащий рот рукой, пытаясь унять усиливающуюся панику. Этот ужасный звук мог означать лишь две вещи: либо Томас каким-то чудом дает отпор чудовищу, либо, что было гораздо вероятнее и гораздо страшнее, он попал в смертельную ловушку. Ее дыхание стало прерывистым и поверхностным, глаза наполнились слезами, которые жгли кожу лица. Она просто не могла, не имела права допустить мысли о том, что потеряет единственного человека в этом проклятом месте, кто ее понимал, поддерживал и был ее единственной связью с надеждой. Бессильно опустившись на землю, она, словно зачарованная, продолжала смотреть на темный и пугающий вход в лабиринт

Минхо осторожно уложил Джейн на грубую кушетку в медпункте, с облегчением отступив назад. Алби мрачно наблюдал за состоянием девушки, его лицо было напряжено. Джейн была сама не своя, кожа приобрела болезненный, почти прозрачный оттенок. Её губы беззвучно шептали одно и то же имя. Каждая клеточка её тела дрожала, как будто она продрогла до костей, несмотря на тёплый воздух Глейда.

Ньют метался взглядом, беспомощно оглядываясь на остальных. Не зная что делать, он просто повторил вопрос, который висел в воздухе:

– Что же делать?

Дафна, до этого крепко державшая Чака за руку, тут же отпустила его и бросилась к Джейн. Она села рядом, нежно взяла её похолодевшие ладони в свои и, глядя прямо в её помутневшие глаза, начала говорить мягким, успокаивающим тоном:

– Энни, милая, всё в порядке. Томас жив, Томас всегда будет жив, пока ты жива. Он никогда, слышишь, никогда не бросит тебя

В отуманенных глазах Джейн мелькнула искра надежды, и она, с трудом сфокусировав взгляд на подруге, тихо прошептала:

– Да?

Дафна ободряюще улыбнулась и покачала головой:

– Конечно. Я тебе когда-нибудь врала?

Джейн слабо покачала головой в знак отрицания.

– Ты всегда права... - выдохнула она, цепляясь за слова подруги как за спасительную соломинку.

Дафна придвинулась ближе и, взяв лицо Джейн в свои ладони, продолжила:

– Смотри на меня, повторяй за мной. Вдох... Выдох...

Джейн отчаянно хотела взять себя в руки, почувствовать хоть какую-то опору, но ужас, охвативший её при мысли о возможной потере брата, парализовал волю. Она старалась сосредоточиться на голосе Дафны, переключить внимание на её дыхание. Медленно, с усилием, она начала дышать в унисон с подругой. Минуты тянулись как часы, но постепенно дрожь в её теле стала утихать. Наконец, она смогла сделать глубокий, облегчающий выдох, и словно перерезали нить, удерживающую её в сознании, Джейн безвольно обмякла на кушетке, погружаясь в беспамятство.

Дафна, облегченно вздохнув, высвободила лицо Джейн из своих рук и окинула взглядом уставшие лица окружающих.

– Лучше ей пока оставаться в неведении, в этом бессознательном коконе, пока мы не узнаем, что произошло с Томасом в этом проклятом лабиринте, – тихо произнесла она, словно уговаривая саму себя.

Все, как один, согласно закивали, разделяя ее опасения и понимая необходимость оградить Джейн от возможных ужасных новостей. Алби, обычно немногословный и властный, бросил короткое

– Идите на ужин, – и, не дожидаясь ответа, вышел из медпункта, словно унося с собой часть общей тревоги. Притихшие Глейдеры начали медленно расходиться, оставляя позади тишину и сгущающееся напряжение. Дафна, уже у двери, задержала взгляд на Минхо, который бесшумно опустился рядом с кушеткой Джейн. Лицо Минхо, обычно лучащееся насмешливой самоуверенностью, сейчас было серьезным и даже немного испуганным.

– Я останусь здесь, – просто сказал он, поставив стул вплотную к кушетке и устраиваясь поудобнее. Дафна, понимая без лишних слов его потребность быть рядом с Джейн, лишь кивнула в знак согласия. Она взяла Чака за руку, чувствуя его маленькую ладошку, дрожащую от переживаний, и повела его прочь из медпункта, оставив Минхо наедине со своей тревогой. Минхо осторожно взял руку Джейн в свою. Ее кожа была болезненно бледной, а пальцы - ледяными. Он бережно обхватил ее ладонь своими теплыми руками, стараясь согреть ее, передать хоть немного своей жизненной энергии, словно пытаясь вернуть ее к жизни из этого темного забытья.

Дафна вышла из медпункта, и ее взгляд сразу же упал на Чака. Его глаза были расширены, а лицо выражало смесь ужаса и восхищения.

– Что? – мягко спросила она, присаживаясь рядом.

Чак моргнул, словно выныривая из глубокого сна.

– Ты удивительная! Я видел, как все растерялись, они не знали, что делать. Паника сковала всех, кроме тебя. Ты так уверенно, так… профессионально это сделала, пока все стояли в оцепенении. Как будто знала, что именно нужно предпринять

В его голосе звучало неподдельное изумление.

Дафна лишь слегка улыбнулась, опуская взгляд. Внутри нее самой еще бушевала буря эмоций, но она старалась не показывать этого.

– Я просто ее хорошо знаю, а она хорошо знает меня. Мы… мы как сестры. А родня должна присматривать друг за другом, – тихо произнесла она, надеясь, что ее слова звучат достаточно убедительно. На самом деле, ее уверенность была лишь маской, за которой скрывался страх потерять близкого человека.

Чак активно покивал головой, словно пытаясь ухватиться за смысл ее слов. Наконец, Дафна легонько погладила брата по голове, слегка взъерошив его волосы.

– Ну, по поводу родни… Я думаю, нам обоим не помешает подкрепиться. Пошли есть, – сказала она, стараясь придать своему голосу бодрости.

И они побрели по длинному коридору в сторону столовой. Молчание между ними было наполнено невысказанными вопросами и ощущением хрупкости жизни, но вместе с тем и тихой благодарностью за то, что они есть друг у друга. Еда была последним, о чем они думали, но Дафна знала, что им обоим нужно восстановить силы после пережитого потрясения.

Тереза сидела у входа, каждой клеточкой тела ощущая близость неминуемого. Слезы, крупные и горячие, обжигали щеки, оставляя мокрые дорожки на пыльном лице. Её сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, а дыхание вырывалось хриплыми, неровными толчками. Она боялась. Боялась лабиринта, боялась чудовищ, которые там обитали, и, пожалуй, больше всего боялась потерять Томаса.

И тут она услышала его голос. Знакомый, грубый, пропитанный враждебностью, но все же знакомый.

– Не знаю буду ли я рад, если салага умрет

Тереза подняла заплаканные глаза и увидела Галли. Он стоял, возвышаясь над ней, как скала, и смотрел сверху вниз своим испытующим взглядом. В его глазах не было сочувствия, лишь холодный, аналитический интерес.

– Еще как будешь, – процедила она сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как раздражение смешивается со страхом. Она знала, что он не просто так здесь. Он всегда видел ее насквозь, ощущал фальшь, которую она так старательно пыталась скрыть.

Галли сделал несколько шагов вперед, сокращая расстояние между ними.

– Тереза, можешь не притворяться. Весь месяц я наблюдал, пристально наблюдал за всеми вами. И я понял - Томас - обычный человек, с большим чувством долга, он не пытается ничего скрыть от других. Дафна - старшая сестра Чака, ее волнует его благополучие, она врет, но редко, и ложь ее незначительна. Джейн - прямолинейна, как мул, она не врет, никогда, и когда она язвит, то даже там говорит правду, а ты... Ты темна, как ночь. Твои мотивы не понятны, но ты врешь во всем и везде, не знаю есть ли в тебе хоть капля правды.

Тереза опустила голову, не в силах выдержать его пристальный взгляд. Она чувствовала себя разоблаченной, словно вывернутой наизнанку. Каждое слово Галли жгло, как клеймо. Она знала, что он прав, но признаться в этом было выше её сил. Ей хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, лишь бы не слышать этих слов.

– Так и знал, – коротко бросил Галли, и в его голосе сквозило что-то похожее на триумф. Без лишних слов он развернулся и ушел, оставив Терезу в одиночестве с тяжелым грузом правды и страха, охватившим ее сердце. Его слова эхом отдавались в голове, заставляя сомневаться в каждом своем поступке, в каждой своей мысли. Она осталась наедине со своей тайной, с лабиринтом, и с осознанием того, что Галли видит ее гораздо лучше, чем она сама.