Mon

Дани резко опустила голову. В комнате внезапно стало меньше кислорода, и от слов Минхо, наполненных какой-то неведомой силой, действующей на неё, у Дани внутри заныло в области сердца. Ей было страшно. Думать о том, какой смысл он вкладывал в свои слова, не хотелось, поэтому Дани медленно подняла взгляд, прочистила горло и спросила:

— Что именно ты предлагаешь... попробовать?

Тревога медленно сжимала лёгкие, мешая вздохнуть полной грудью. Дани уже однажды обожглась и теперь боялась протянуть руку к огню. И Минхо был для неё открытым пламенем, который обдавал душу жаром. Дани скользнула взглядом по его силуэту, подсвеченному лунным светом: напряжённая спина, чуть опущенные плечи. Минхо смотрел вниз. Он глубоко вздохнул, прежде чем ответил, словно обдумывал свои слова и собирался с мыслями.

— Узнать друг друга, — ответил он наконец, голос был низкий и спокойный. — Ну, в парах так же происходит. Люди узнают друг друга, прежде чем...

Он не договорил, но Дани и не нужно было продолжение: она прекрасно знала, как начинаются отношения. У нормальных людей. И от того, что происходило между ней и Минхо, Дани испытывала смешанные чувства. Беспокойство покалывало кожу всё это время, но Дани почувствовала от услышанного тепло, будто кто-то прижал к её щеке ладонь.

Она снова опустила взгляд и облизала пересохшие губы.

— Я... — Дани помолчала. — Я не против. Но только если ты будешь вести себя нормально.

Пауза. Дани казалось, что её сердце стучит слишком громко. Минхо двинулся, Дани бросила на него взгляд, чуть повернул голову, и в его голосе послышалось удивление:

— Нормально — это как?

Усмехнувшись, Дани подняла руку и начала загибать пальцы:

— Во-первых, не грубить мне. Во-вторых, быть терпеливым. Я не понимаю, как устроен твой мир, и от этого, честно говоря, бывает очень не по себе. И, в-третьих, объяснять мне всё, даже если тебе кажется, что я должна сама догадаться. Я не догадаюсь. Мне нужно, чтобы ты говорил прямо всё.

Загнув последний палец, Дани замерла, немного замешкавшись: Минхо молчал, долго молчал. Страх, что он снова рассмеётся и просто встанет и уйдёт, кольнул между рёбер.

— Хорошо, — тихо произнёс Минхо. — Согласен.

Дани моргнула удивлённо несколько раз. Она вдруг вспомнила, как часто люди бросаются словами не думая.

— Тогда пообещай.

Он хмыкнул, откинувшись немного назад, и буркнул:

— Ладно, обещаю.

Несмотря на то, что Дани отчётливо слышала, что сказал Минхо, ей захотелось увидеть его лицо, чтобы убедиться в его серьёзности. Но в комнате по-прежнему царила вязкая полутьма, и Дани потянулась к тумбочке у кровати, нащупала выключатель и щёлкнула им.

Тёплый, жёлтый свет лампы мягко разлился по комнате, вырвав из мрака очертания мебели, половину кровати и лицо Минхо. Он сидел теперь, чуть ссутулившись, локти упёрты в колени, взгляд — спокойный и пристальный, будто он хотел заглянуть внутрь Дани. И тишина, повисшая между ними, не была гнетущей, как раньше.

Дани сидела, не отводя взгляда от чёрных глаз Минхо. Она просто разглядывала его, и в этом освещении его лицо выглядело по-другому: не таким резким, как днём, и не таким неприступным, как в селении. Тень от скулы ложилась на щёку плавной линией, ресницы отбрасывали лёгкую полутень под глазами, а в уголке рта таилась еле уловимая усталая полуулыбка.

Задержавшись на губах, Дани скользнула взглядом выше, к глазам. Минхо продолжал смотреть на неё. Он не шевелился, просто смотрел, и, казалось, тоже впервые позволил себе изучать Дани.

Сердце дрогнуло, сбилось с ритма. Дани показалось, что в комнате, несмотря на открытое окно, стало душно.

— Я... — Она вскочила с кровати, чувствуя, как горят щёки. — Может, чаю?

Она даже не поняла, зачем это сказала. Просто нужно было что-то сделать, куда-то себя деть, избавиться от этого смущающего жара, который поднимался из груди и не давал ни дышать, ни думать. Дани переминалась с ноги на ногу.

Минхо приподнял бровь.

— А отец твой дома?

— Нет, — ответила Дани, покашляв, и посмотрела в сторону.

И, не дожидаясь других вопросов, она быстро развернулась и вышла из комнаты, направившись на первый этаж по скрипучим ступеням лестницы. В доме было тихо, и только шаги Дани были слышны в тёмном коридоре.

На кухне она включила свет, пошарив по стене рукой, и лампа под потолком вспыхнула резким белым сиянием, разом уничтожив мрак. Осмотревшись, Дани быстро подошла к раковине, включила воду и подставила под струю чайник, который схватила с подставки рядом. Шум воды отозвался в голове пульсацией.

Она смотрела, как наполняется чайник, и в это мгновение услышала скрип, а затем тихие и уверенные шаги. Видимо, Минхо спускался по лестнице. Сжав ручку чайника чуть сильнее, Дани не обернулась, просто замерла, стараясь не показывать волнение.

Минхо шёл за ней. И почему-то от этого затряслись руки.

Пока чайник медленно разогревался, на кухне повисла тишина, нарушаемая только нарастающим гулом закипающей воды. Дани стояла всё ещё у раковины, спиной к входу в кухню, и прислушивалась. Минхо тихо ходил по помещению. Его присутствие Дани ощущала кожей. Казалось, даже температура воздуха изменилась. Минхо прошёл где-то совсем рядом, и шаги затихли.

Борясь с диким желанием обернуться, Дани сглотнула, и в этот момент чайник запищал, оповещая о том, что вода закипела. Метнувшись к шкафчику с посудой, Дани достала две кружки и налила в них кипяток. И только теперь она медленно развернулась, чтобы спросить, какой чай будет пить Минхо. Точнее, Дани хотела спросить, но не смогла: слова застряли в горле, дыхание перехватило: Минхо не сводил с неё глаз.

Его взгляд был прямым, и в нём было что-то такое, что Дани не смогла сразу прочитать. Радовало одно: Минхо смотрел без уже ставших какими-то привычными ненависти и раздражения. Казалось, ему было любопытно?

Он прислонился к краю кухонной тумбы бедром, руки скрестил на груди, а свет от лампы под потолком разбивался о его скулы, подчёркивая ту же тень усталости в уголках рта, которую Дани заметила раньше. Лицо Минхо казалось спокойным, но напряжение пряталось в мелочах: в том, как он чуть сильнее сжал губы, и как его взгляд задержался на её лице.

Дани поспешно отвела глаза, губы дрогнули, и она всё же спросила:

— Какой чай будешь?

Не дожидаясь ответа, она подошла к другому шкафчику на стене, открыла его и потянулась вверх, туда, где стояли пачки с чаем и кофе. Знакомые коробки выстроились в привычном порядке: чёрный, мятный, фруктовый. Её рука потянулась к любимому зелёному с жасмином. Он стоял на второй полке, и с первого раза дотянуться не получилось: пальцы едва коснулись нижнего края упаковки, но не зацепили её.

— Зелёный с жасмином, — голос Минхо прозвучал над плечом Дани. Тихо, ровно и слишком близко. Пугающе близко.

Дани замерла. Мурашки побежали от шеи по рукам и устремились к кончикам пальцев. Горячее дыхание обдало макушку. Дани даже не сразу повернула голову, просто стояла, ощутив, как волна жара обожгла щёки. С такого расстояния она различила даже его запах. У неё дрогнули пальцы, и в следующую секунду она резко развернулась, чуть не впечатавшись лицом в грудь Минхо. Он снова смотрел на неё. А сердце Дани перепуганной птицей заколотилось в груди так сильно, что начало тошнить.

Минхо молча потянулся к полке, прервав зрительный контакт для того, чтобы достать нужную пачку, и без слов отступил назад, оставляя после себя странный вакуум, в который Дани будто провалилась.

Она сделала шаг в сторону, чтобы восстановить границы, которые внезапно оказались стёрты, и поспешно вернулась к кружкам, в которые насыпала немного чая.

— Садись, — поставив их на стол, тихо произнесла Дани и глянула на Минхо исподлобья.

Кухня, пропитанная ароматом жасмина, показалась на мгновение уютнее, чем была сначала. Дани стояла у края стола, держа кружку в руках, когда вдруг заметила, как Минхо скривился и прижал на мгновение ладонь к груди.

— Что случилось? — Дани застыла, так и не сев на стул. Она совсем забыла, что Минхо ещё недавно лежал при смерти, хоть сейчас по нему этого и не скажешь, и было очевидно, что ему больно. — У тебя что-то болит? — осторожно уточнила Дани, но Минхо уже отлип от тумбы и направился к столу.

Он медленно подошёл и сел напротив, подвинув к себе кружку. Опустив голову, Минхо вдохнул аромат чая и прикрыл глаза.

— Нет, не болит. Если ты о физических ранах, — его голос звучал хрипловато. Дани не успела задать следующий вопрос — он продолжил сам, не глядя на неё: — Это... — Минхо помедлил, качнув головой, — волчья сущность. Она тянется к тебе, хочет слушаться. Словно собака. — Он хмыкнул. — Верный дворовой пёс.

Он сказал это с такой усталостью и смирением, но Дани всё равно чувствовала его внутреннюю борьбу. И может быть, даже отвращение к самому себе. Или к тому, кто делает его податливым и уязвимым.

Дани опустила взгляд в кружку, где чайные листья медленно тонули, оставляя за собой разводы еле заметного цвета в воде. Она и сама чувствовала себя так, словно медленно погружалась, захлёбывалась во всём этом непривычном и пугающем. Дани тонула в своём смятении последние дни.

Но это внезапное признание подтолкнуло её на поверхность. Дани постаралась сдержать смешок, потому что представила Минхо в обличии волка, ведущим себя как домашний пёс.

— Что смешного? — спросил Минхо и чуть склонил голову, подперев щёку ладонью.

Он не отводил глаз, и в его голосе не было раздражения, только едва заметная озадаченность. Как будто он действительно не понял, что именно вызвало такую реакцию.

Дани качнула головой и едва слышно выдохнула:

— Просто не ожидала, что ты сам себя так назовёшь, — она поджала губы, чтобы не рассмеяться.

Минхо молчал, но уголки его губ чуть дрогнули, когда Дани глянула на него украдкой. Он неспешно отпил чай, опустив взгляд, и Дани вдруг поняла, что у неё внутри уже не бушевал хаос. Её мысли, словно нити, что прежде рвались и путались, наконец начали собираться в новый узор жизни. И частью этой жизни теперь был и Минхо со своим волком, который был неотъемлемой частью его, но при этом другим: более честным в своих чувствах и стремлениях. В отличие от самого Минхо, вечно упрямого, колючего, будто взращённого на одиночестве и недоверии, волк оказался... мягче. Исходя из слов Минхо, получалось, что волк хотел быть рядом с Дани.

Она на миг прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Внутри неё будто появился мерцающий огонёк, согревающий, несмотря на свой размер, и напоминающий, что она не совсем одна в этой странной новой реальности. Дани подумала, что если бы их связь можно было разделить на две сущности — человека и зверя, — то именно зверь казался ближе к ней. Парадоксально, но волк, дикий по природе, был сговорчивей, ласковей, отзывчивей, чем тот, кто носил его внутри.

«Словно он — мост между нами», — мелькнуло у неё в голове.

Дани открыла глаза и улыбнулась уголками губ.

— Знаешь, — прошептала она, не поднимая головы, — если уж честно, мне кажется, твой волк... добрее тебя. — Минхо фыркнул, и Дани, посмотрев на него, пожала плечами: — Он хотя бы пытается. А ты всё ещё сопротивляешься. Из-за Лиён... — её голос дрогнул, когда имя сорвалось с губ.

Дани ковыряла пальцем ручку кружки и не решалась поднять взгляд. Ей было слишком тяжело произносить имя той, кого любил Минхо. В груди будто невидимая нить, туго затянутая вокруг сердца, рванулась с силой, врезавшись в живую ткань и оставив болезненные борозды. Дани не нравилось это ощущение. Оно хоть и было похоже на ревность, но Дани не могла её испытывать, ведь Минхо не был её. Но чувство всё равно обжигало и грызло изнутри.

Минхо не ответил сразу. Он слегка отклонился назад и провёл рукой по волосам.

— Лиён была женой вожака другой стаи. Она запечатлелась с Ваном, но не любила его. — Дани затаила дыхание и не отводила взгляд. Минхо же посмотрел в сторону. — Я нашёл её в лесу, всю в крови, перепуганную до смерти. Я не знал тогда, кто она, и просто не мог пройти мимо. Привёл в селение, помог. И... влюбился как мальчишка. Она тоже любила меня, но запечатление — это клеймо. Оно не отпускает. Лиён мучилась и, в конце концов, сдалась. Она вернулась к нему.

Последнее он выговорил с такой горечью, что у Дани всё внутри сжалось в тугой узел. Её мысли и эмоции сталкивались, словно волны в шторм, путались, но она почему-то больше не испытывала ненависти к этой Лиён. Дани было её жалко.

— Прости, — прошептала она.

Минхо взглянул на неё, и в его глазах не было злости.

— Не стоит, — отозвался он негромко, — это уже в прошлом.

— Но ещё болит.

— Но ещё болит, — согласился Минхо и снова отпил чай.

Дани прекрасно понимала Минхо. Несмотря на то, что теперь она испытывала сбивающие с толку чувства к нему, её разрыв с Чонгуком всё ещё отдавался тупой болью в подреберье и ныл, будто недавно заживший перелом на изменение погоды. Наверное, всё, что они могли сделать — это продолжать жить: время если не исцелит, то должно притупить боль.

— Твои родители живут в Сокчо или в селении? — тихо спросила Дани, когда между ними повисла пауза. Она хотела сменить тему и задала, как ей показалось, вполне безобидный вопрос.

Минхо отвёл взгляд. На его лице не дрогнул ни один мускул, но ответ прозвучал так просто и спокойно, что у Дани перехватило дыхание:

— Нет. Они умерли.

— Мне жаль, — единственное, что смогла выдавить из себя ошарашенная Дани, когда поняла, что замолчала слишком надолго.

Минхо чуть кивнул. Он опёрся локтем на стол, взглянул на свой чай.

— Я почти их не помню, — сказал он глухо. — Мне было мало лет. Всё, что осталось, — это обрывки снов и, наверное, голос матери, но я не уверен. — Минхо безрадостно усмехнулся, мотнув головой. — Меня растила семья Криса. Они меня приютили.

Дани удивлённо моргнула.

— Правда? — она подалась вперёд, слегка нахмурившись. — Но почему я тебя никогда не видела раньше? Мы же с Крисом дружим с самого детства.

В этот момент ей показалось, что в Минхо что-то изменилось, кроме того, что он сжал челюсть. В следующую секунду он коротко клацнул зубами, и Дани уставилась на него, не понимая, что происходит. Минхо глубоко вздохнул.

— Потому что Крис чаще бывал в Сокчо, — наконец ответил он, наградив Дани тяжёлым взглядом. — А я — в селении. — Он провёл пальцем по носу и добавил: — Но Крис часто про тебя говорил. Всё что-то рассказывал, только имя я никак не мог запомнить. Оно мне тогда казалось дурацким.

— Что?! — возмутилась Дани, распахнув глаза. — А что с моим именем не так?

Минхо усмехнулся.

— Когда тебе десять лет, а брат тараторит, что с какой-то «Даниэль» он лазал по скалам, — он слегка прищурился, — то имя, сама понимаешь, звучит странно.

— Крису нравилось моё полное имя в детстве, — буркнула она. — Он говорил, что меня зовут как принцессу.

Минхо покачал головой и снова глубоко, очень тяжело вздохнул. Дани задержала на нём взгляд, не понимая, что не так, и, когда он сделал последний глоток чая, забрала кружку и отошла к раковине, чтобы сполоснуть её. Она всё ещё негодовала, почему Крис никогда не упоминал Минхо. Хотя, наверное, в детстве это была не такая уж и важная информация, учитывая, что они действительно не пересекались, а она с Крисом всегда была в городе.

— Почему тебя назвали Даниэль?

Вздрогнув от неожиданности, Дани убрала влажную прядь волос за ухо, чтобы не мешалась, и, не оборачиваясь, начала говорить, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:

— Мама училась в университете и на одном из курсов ездила во Францию по обмену. Она говорила, что влюбилась, — Дани улыбнулась, — в страну и язык. — Она выключила воду, вытерла руки и направилась к лестнице на второй этаж. Минхо последовал за ней. — Когда я родилась, мама настояла, чтобы меня назвали Даниэль. Как ты понял, папа не спорил с ней.

Дани уселась на кровать, забравшись на неё с ногами, а Минхо замер, стоя у комода, затем скользнул взглядом по комнате и задержался на чемодане.

— Ты так и не разобрала его?

Дани тоже посмотрела туда. Чемодан лежал раскрытым, вещи были скомканы, и видно, что брошены в него впопыхах.

Она отвела взгляд и повела плечами:

— Неважно.

Вспоминать о том, что ещё несколько часов назад она хотела сбежать обратно в Сеул, не хотелось. Минхо будто бы такой ответ устроил. Он ещё немного постоял и в итоге тоже сел на кровать. Дани не хотела, чтобы эта ночь кончалась.

***

Если бы кто-то попросил Дани назвать топ-5 самых странных событий в жизни за последний год, она, наверное, только рассмеялась бы. Потому что всё, что её теперь окружало, попадало под категорию «странно». Привычный мир изменился, и очень сильно. И в нём теперь был Минхо.

Дани резко дёрнулась, распахнула глаза и села в кровати, тяжело дыша. Комната была залита солнечным светом: утро тихо растекалось по пространству, скользя по стенам, полу, книжной полке.

И по Минхо.

Он лежал рядом. Настоящий. На её кровати. В её комнате. Дани смотрела на спокойно спящего Минхо, пока звук работающего телевизора на первом этаже не заставил её оцепенеть от ужаса: отец, естественно, был уже дома, и если он застанет в постели дочери парня — проблем будет не избежать.

— Минхо, — Дани позвала его шёпотом, глянув на открытую дверь в свою комнату, но он не пошевелился. Тогда она, поколебавшись мгновение, тронула его за плечо и повторила: — Минхо. Проснись.

Минхо пошевелился, потянулся и как-то медленно и неохотно открыл сонные глаза. Он сначала уставился в потолок, потом нахмурился и медленно повернул голову.

— Чёрт, — выдохнул он, резко сев.