Mon

— Ну-ка, пойдём со мной, — тихо, но настойчиво сказала Соён, подойдя ближе. Её тёплая ладонь, пахнущая травами, легонько коснулась плеча Дани, будто стремясь вытащить её из кокона напряжения и боли, в который она погрузилась, просидев здесь слишком долго.

Дани вздрогнула, но не сразу отреагировала. Тело всё ныло, словно Дани связали невидимыми верёвками и забыли развязать. Когда она медленно поднялась со стула, ноги начало покалывать, но с каждым шагом это ощущение вонзившихся иголок в ступни усиливалось, и в какой-то момент резкий спазм свёл бедро. Она вскинулась, как от удара, едва не потеряв равновесие. Руки инстинктивно метнулись вперёд, цепляясь за край кровати, и взгляд скользнул по Минхо. Дани сглотнула.

Он по-прежнему лежал неподвижно, и Дани приходилось сдерживать себя, чтобы не поддаться желанию лечь рядом с ним, свернуться клубочком и положить ладонь на его грудь, чтобы проверить, дышит ли. Минхо выглядел таким беззащитным и одиноким в этой борьбе за возвращение к жизни.

Предательский ком подступил к горлу. И прежде чем мучительный выдох боли сорвался с губ, Дани резко вздёрнула руку и провела по лицу, смахнув одинокую слезу, скатившуюся по щеке. Тыльная сторона ладони оставила на коже горячую, как ожог, дорожку.

Она никогда не плакала из-за чужих. Но разве Минхо теперь чужой?

Можно ли считать чужим того, чей образ теперь живёт внутри где-то под рёбрами, болит и не даёт дышать?

— Крис... — Дани прохрипела и покашляла, не ожидая, что голос подведёт.

— Отцу твоему пошёл звонить, — спокойно ответила Соён, мягко перехватив Дани за руку и ловко удерживая, пока та не поймала равновесие. — Не суетись.

— Который час? — выговорила Дани, оглянувшись: она потеряла счёт времени. Боль меняла восприятие всего — пространства, эмоций, событий.

— Почти десять, — отозвалась Соён и, не давая Дани снова опуститься у кровати, медленно повела её за собой сквозь полумрак, вглубь дома, где тусклый свет над столом на кухне освещал деревянные стены и оконные рамы.

Кухня-столовая оказалась обставлена так же минималистично, как и спальня, только теперь Дани видела, как в окне дрожали отблески уличных фонарей, и за ними, где-то в гуще деревьев, таилась тишина ночного леса. Здесь пахло сушёными травами, мёдом и горечью пепла.

Соён усадила Дани за круглый деревянный стол и посмотрела на неё внимательно, словно хотела взглядом заставить не двигаться с места. Но Дани бежать было некуда, да и не хотела она сейчас никуда.

Думать и чувствовать Дани тоже не хотела. Эти часы, проведённые подле Минхо, вымотали её, как оказалось. Руки дрожали, плечи ныли, но хуже всего была эта странная, мучительная пустота, как будто внутри разом обрушилось всё важное, и нутро теперь было обнажённое, без защиты. Дани склонила голову, уставившись в шершавую древесину стола, и впервые за долгие дни позволила себе просто быть слабой: не защищаться, не делать вид, что всё в порядке.

О каком порядке вообще могла идти речь, когда в соседней комнате кое-кто боролся за жизнь, и часть Дани была рядом с ним?

— Мне нужно домой, — произнесла Дани, но голос её прозвучал неуверенно. Только внутри звучало совсем иное. Там, в глубине, где чувства били глухими ударами по рёбрам, пульсировало совсем другое: остаться. Остаться. Остаться.

Соён, поставившая чайник, видимо, уловила это и бросила взгляд на Дани, хмыкнув, но не насмешливо, а скорее с пониманием. Дани перевела взгляд на неё.

— А сможешь ли? — спокойно спросила Соён, достав из шкафчика кружку и поставив её рядом с плитой. Затем её тонкие пальцы потянулись к мешочку, стоявшему возле раковины. Соён зачерпнула горсть сухих трав и медленно поднесла ладонь к лицу, вдыхая запах с закрытыми глазами.

И этот вопрос, острый, как лезвие, врезался в сознание Дани правдой, от которой невозможно было увернуться. Потому что она уже знала ответ. Нет, не сможет.

Ей было жизненно необходимо видеть Минхо, чтобы самой убедиться, что каждый вздох его становился увереннее. Дани нужно было знать, что бледность на его лице отступает, а раны медленно затягиваются. Ей нужно было, именно нужно, кончиками пальцев касаться его руки, чтобы беспокойство улеглось и туманом растворилось в лёгких. И это снова пугало, потому что несколько часов для Дани пролетели как один миг.

— Он поправится? — спросила она, наконец, совладав с голосом.

Соён, наливая кипяток в кружку, замерла на секунду. Её взгляд встретился со взглядом Дани — прямой, внимательный, спокойный.

— Теперь — да, — просто сказала она.

— А если бы я не приехала? — голос Дани дрогнул.

Соён поставила кружку на стол перед ней.

— Не уверена, — сказала она, не отводя взгляда, — слишком многое было на грани. Теперь уже неважно, но... ты пришла вовремя.

Дани медленно кивнула, опустив взгляд в темнеющий, пахнущий травами отвар. Пар поднимался над кружкой лёгкими струйками. Она взяла чашку и поднесла ближе к лицу, вдохнула аромат.

— Выпей, полегче станет, — тихо добавила Соён, отступив.

Но Дани казалось, ни один отвар, никакое зелье или заклинание не облегчит той тяжести, которая уже стала частью её. И всё же она сделала глоток.

Горечь обдала язык резким, терпким вкусом, настолько ярким, что Дани чуть не выплюнула отвар обратно в кружку. Она поморщилась, резко наклонилась вперёд, но, перехватив взгляд Соён, стиснула зубы, проглотила питьё и заставила себя медленно выдохнуть.

— Лекарств, приятных на вкус, даже среди ваших мало, — заметила Соён, устроившись напротив Дани и скрестив руки на груди. Она поставила перед собой кружку с каким-то другим отваром, судя по запаху. — Так что пей и не препирайся.

Дани скривилась, сжав пальцами кружку, но сделала ещё один глоток. И едва отвар оказался внутри, как по телу распространилось тепло. Оно разливалось внутри, растекаясь по венам. Щёки опалил румянец, пальцы, минуту назад дрожавшие, успокоились. Дани удивлённо посмотрела на кружку.

Соён заметила эту перемену и улыбнулась.

— Я вообще поговорить хотела, — заговорила она, отклонившись назад. — Крис, точнее, просил, чтобы я рассказала тебе кое-что. Про импринтинг. Со своей стороны.

— Ты тоже... — Дани запнулась, — запечатлена?

— А что бы я ещё тут делала? — Соён рассмеялась, откинув за спину светлую прядь волос. — Я, конечно, люблю лес, но не настолько, чтобы безвылазно в нём торчать. Раньше я жила в городе.

— Я думала, это не обязательно, чтобы быть парой для... — она замялась, будто само это слово, оборотень, давалось ей тяжело. — Крис говорил, ты пара Хёнджина.

— Ты права, — кивнула Соён, — не обязательно. Но вот после импринтинга... у нас уже особо нет выбора. Ну и не всё так плохо оказывается, как можно подумать сначала. — Она посмотрела на свои ладони, потом перевела взгляд на длинные ногти. — Плюсы тоже есть.

— И какие? — вопрос Дани прозвучал с каким-то сарказмом, поэтому она поспешила спрятаться от проницательного взгляда Соён за кружкой.

— Я же сначала не принимала свой новый статус. Видано ли, чтобы ведьма и оборотень парой были? — она фыркнула, чуть качнув головой. — Смешно же. Мне казалось, что это против всех правил, а тут... импринтинг. — Она посмотрела на Дани с пониманием. — Хёнджин сильно мучился из-за меня. Я видела, как его разрывало. И в какой-то момент он, как и Минхо, дров наломал, конечно. Тогда у меня было чувство, будто кто-то оторвал кусок от сердца. Я чувствовала его боль. Это было ужасное ощущение, словно моя душа треснула.

— Он тоже подрался с другими оборотнями?

Соён вздохнула и на мгновение опустила взгляд. Её пальцы скользнули по ободку кружки.

— Нет, — проговорила она, и голос её был каким-то усталым, приглушённым. — Он упал со скалы.

Дани резко вскинула на неё взгляд. Внутри будто что-то оборвалось.

— Не специально, — добавила Соён быстро. — Не подумай. Просто... мои отказы измотали его. Он долго пытался найти подход ко мне, но даже волк не выдержал. Хёнджин был на грани. Он исчез. И самое страшное — стая не могла его найти. Они просто не чувствовали его.

Дани попыталась представить себе Хёнджина — спокойного, сильного, уверенного, каким он ей показался в первую встречу — в таком состоянии. Картинка не вязалась.

— Но как же?.. — спросила она всё же.

— Я нашла его, — Соён чуть склонила голову набок, зажмурилась, как будто увидела слишком яркий свет, и на её лице отразилась боль. — Выхаживала долго, тяжело. Но в итоге не смогла уйти. — Она замолчала на миг, потом продолжила, уже тише: — С Хёнджином было проще, потому что я чувствовала его как часть себя. Мысли, эмоции, даже дыхание. А вот с Минхо всё иначе. Его раны глубже. Он словно разрывает себя изнутри, и даже сейчас продолжает бороться, сопротивляться, отвергать то, что уже произошло. Это неравный бой, к сожалению.

Слова Соён ложились на плечи Дани тяжёлым грузом и заставляли всё сильнее сутулиться. И чем дольше она молчала, тем яснее понимала: в её груди происходит то же самое. Там поселилась рваная, тлеющая боль, которая не даёт дышать, а сердце внезапно кто-то располовинил и сшил его с частью сердца Минхо, отчего между ними натянулась невидимая нить. И чем сильнее они отталкивались друг от друга, тем ощутимее эта нить резала по живому.

— И ты, — Дани не скрывала скептицизма в голосе, — предлагаешь мне принять это: какая-то неведомая сила решила, что я идеально подхожу Минхо?

Соён медленно открыла глаза и посмотрела на неё.

— Крис сказал, что ты была в курсе про оборотней, — голос её звучал уже немного жёстче. Она прищурилась и, опершись локтями на стол, склонилась вперёд. — И ты должна была почувствовать облегчение, как только переступила порог этого дома. — Она сделала паузу, внимательно следя за реакцией Дани. — Я не поверю, если ты скажешь, что не переживаешь за Минхо. И что не ощущаешь, как кто-то медленно и методично вскрывает тебе вены тупым ножом, когда ты видишь его в таком состоянии. — Она кивнула в сторону, где в тишине лежал Минхо.

Дани вздрогнула.

— Что ты хочешь этим сказать? — плечи её дёрнулись.

Ответом ей послужило резкое движение: Соён встала, и её длинные, тяжёлые волосы взметнулись в воздухе и упали водопадом вперёд. В следующую секунду она решительно протянула руку и ткнула ногтем в грудь Дани, точно в область сердца. От неожиданности та отпрянула, но не смогла увернуться.

— Я не предлагаю принять, — голос Соён стал низким. Она смотрела в глаза Дани, заглядывая куда-то в душу, отчего по коже пробежали мурашки. — Ты уже приняла. — Соён помолчала. Воздух сгустился в кухне. — Вам с Минхо нужно поговорить. Он тонет. А ты — единственная, кто может вытащить его. Сам он не справится.

И от этих слов сердце Дани ударилась в грудную клетку, как птица, врезавшаяся в стекло. Боль от удара разошлась волной по всему телу, и понадобилось несколько долгих мгновений, чтобы восстановить дыхание.

Соён уже медленно отодвинулась и отступила от стола. В ней была такая мощь, такая внутренняя сила, что Дани оставалось только подчиниться. Она встала и пошла вслед за Соён в комнату, где всё ещё лежал Минхо.

На ходу она пробормотала себе под нос:

— Поговорили уже... Не понравилось.

От воспоминаний о том их разговоре треклятый гвоздь в груди снова вонзился под рёбра и проворачивался, испытывая, сколько ещё Дани сможет терпеть. Она остановилась, зажмурилась, положила руку на грудь. Тепло ладони не помогло. Рана была слишком глубоко.

— Вам нужно нормально поговорить, — голос Соён прозвучал спокойно, но твёрдо. Она перебрала бутыльки и баночки на тумбочке и теперь смотрела прямо на Дани. — Я знаю, каким Минхо может быть. Потому примерно представляю, что он тебе наговорил. Дай ему шанс.

Дани опустила взгляд в пол и закусила нижнюю губу. Соён вздохнула

— С этим вы разберётесь сами, — добавила она, — а сейчас иди сюда.

В руках ведьмы оказалась маленькая стеклянная баночка, тускло поблёскивающая в свете лампы. Когда она сняла крышку и протянула её Дани, в нос ударил резкий, болотистый запах. Содержимое выглядело не лучше, чем пахло: густая, тягучая масса серо-зелёного цвета.

Дани покосилась на Соён, скривившись в сомнении, но не отпрянула. Соён хмыкнула и зачерпнула немного мази пальцами, легко коснувшись рваной полосы на руке Минхо, и бережно распределила лекарство по израненной коже.

— Тебе нужно обработать все его раны, — сказала она.

— А... этого хватит на всё тело? — Дани не отнекивается, но ей кажется, что этого будет мало.

— Конечно, нет, — Соён не торопясь растёрла остатки мази между ладоней, — мне нужно сходить домой, чтобы принести ещё. Ты пока начинай. Я скоро вернусь.

Когда Соён исчезла за дверью, комната погрузилась в тишину, в которой было слышно хриплое дыхание Минхо. Дани глубоко вдохнула и подошла ближе к нему. Руки дрожали. Она зачерпнула мазь осторожно и поставила баночку на угол тумбочки, а потом медленно откинула простыню, прикрывавшую грудь Минхо.

Дыхание перехватило.

На груди Минхо зияли глубокие следы, будто острые когти хотели вырвать из него сердце. Дани сглотнула, с трудом оторвав взгляд от ран, опустилась на колени у кровати и протянула руку. Её пальцы, всё ещё дрожавшие, коснулись первой отметины. И в этот миг она почувствовала, как тонкая ниточка боли, не её, а его, прошила ладонь сотнями иголок.

Дани не отдёрнула руку и продолжила покрывать каждую рану тонким слоем мази. Дыхание всё ещё сбивалось, но внутри уже не было паники, а только вязкая тревога, что эти действия не помогут.

— Потерпи... — прошептала она, конечно, не ожидая ответа, и продолжила повторять вновь и вновь одну и ту же бесхитростную манипуляцию.

Пальцами зачерпнуть мазь, осторожно коснуться края раны, не задев воспалённого участка, мягко втереть лекарство в изуродованную кожу. Всё это время в голове Дани просто не было места ни для одной другой мысли. Всем её вниманием завладели ощущения. От кончиков пальцев, соприкасавшихся с телом Минхо, поднималось тепло. Оно тянулось вверх по предплечьям, пробегало мурашками по плечам и по шее поднималось к затылку, заглушая настойчивую тревогу и оставляя после себя удивительное спокойствие.

Соён оказалась права. Стоило переступить порог этого дома, как в теле будто что-то щёлкнуло, встало на место, и теперь, находясь рядом с Минхо, Дани чувствовала: он поправится. Всё будет хорошо. Не сразу, но будет.

Она как раз склонилась над его грудью, нанося мазь на глубокую рану, пересекающую грудную клетку, когда за её спиной раздался голос:

— Я не вовремя?

Дани вздрогнула и резко обернулась. На пороге стояла Соён с какой-то плутоватой улыбкой.

— Держи ещё мазь, — она протянула сразу две баночки, и Дани взяла их в руки, обескуражено посмотрев вниз. — А я могу зайти позже, если... мешаю.

Смысл её слов дошёл до Дани с задержкой, когда она повернулась к тумбочке, чтобы поставить лекарство. Жар резко хлынул к щекам, смущение обдало кипятком, и Дани потянулась к простыне и рывком укрыла обнажённое тело Минхо до самого подбородка.

— Это... это не то, о чём ты подумала, — пробормотала она и провела ладонью по лицу, в попытке стереть с кожи пылающий румянец.

— Что естественно, как говорится, — откликнулась Соён с улыбкой.

— Импринтинг — это любовь?

Вопрос слетел с губ Дани внезапно, но она столько времени думала об этом, что не могла больше молчать. И Соён замерла на долю секунды на полпути к кухне, посмотрела на Дани, держа в руках небольшую кастрюлю.

— Пойдём, — только и сказала она, бросив через плечо. — Тебе нужно поесть.

Соён ушла, не дожидаясь ответа, и Дани, задержав взгляд на бледном лице Минхо, которое казалось уже не таким болезненным, поднялась и поплелась следом.

На кухне уже привычно пахло травами. Соён стояла у плиты, перекладывая тушёное мясо с ароматным бататом в глиняную тарелку. Дани села за стол, глянув её через плечо.

— Ты не ответила на мой вопрос.

Только на секунду остановившись, Соён продолжила накладывать еду.

— Я думаю, как объяснить, — пробормотала она и покосилась на Дани. — Импринтинг — это не любовь.

Дани хотела спросить «тогда, что? «, но Соён, словно почувствовав вопрос, продолжила сама. Она приподняла подбородок, посмотрела в потолок, потом пожала плечами и, слегка кивнув, сказала:

— Это сложнее. Глубже. Сначала всё кажется помешательством. Тебе нужно видеть его, слышать его голос, чувствовать его запах. Если его нет рядом — будто воздуха нет. Границы стираются, и становится трудно понять, где заканчиваешься ты, и начинается он. И после того, как связь ваша скрепляется окончательно, становится немного легче, будто наступает гармония. Или словно шторм успокаивается, понимаешь? Но притяжение между вами не становится меньше, а помешательство переходит на следующий уровень: оно пускает корни в ваших сердцах, и, как говорят, волк внутри парня успокаивается, прекращая рвать тело изнутри на части. Крис говорил, как им самим трудно бывает и без импринтинга?

— Нет, — тихо ответила Дани. Она повела плечом и вновь взглянула в сторону кровати. Минхо по-прежнему лежал, окутанный слабым светом лампы, но теперь его присутствие ощущалось гораздо сильнее, чем прежде. Что-то тонкое, как наэлектризованная нить, вновь натянулось между ними.

Обернувшись к Соён, Дани коротко выдохнула:

— Прости, я сейчас...

Та только кивнула, не удержав лёгкой улыбки:

— У Минхо тогда и спросишь.

Задержав взгляд в окне, Соён развернулась и вышла из комнаты, оставив Дани одну в полумраке среди запахов мазей и трав.

На секунду в тишине Дани показалось, что кто-то позвал её по имени, и голос был похож на голос Минхо. Но когда она подошла к нему, он всё так же был без сознания, хотя щёки его уже заметно порозовели. Дани осмотрела раны, которые успела обработать, и поражённо замерла: они заметно затянулись за столь короткое время.

И всё это вместе взятое настолько сильно выбивало почву из-под ног, что Дани сначала спрятала лицо в ладонях, посидела так какое-то время, а потом, проведя пальцами по волосам и растрепав хвост ещё сильнее, взяла новую баночку с мазью. Стараясь не смотреть туда, куда взгляд сам по себе тянулся, она медленно откинула простыню и начала смазывать раны на бёдрах Минхо, но баночка выскользнула из пальцев Дани, когда она услышала тихий голос. Теперь точно наяву.

— Ты?

Минхо смотрел из-под полуопущенных ресниц, пронзив Дани до самых потаённых уголков души.

Она замерла.