Лезвие судьбы

Свадебное торжество длилось целую неделю. В этом бесконечном потоке веселья и радости сменяли друг друга пиры, балы и театрализованные представления. Две некогда враждующие стороны, которые были непримиримыми врагами на полях сражений, теперь пили, ели, играли в карты и наслаждались жизнью вместе. Казалось, что наконец-то свершилось невозможное, и бесконечная война сменилась долгожданным миром.

Но за всеобщей атмосферой веселья и радости что-то скрывалось. С каждым днём в воздухе всё сильнее ощущалось странное напряжение, будто скоро должна была разразиться сильная гроза. Хельга спустилась на первый этаж своего городского дома в столовую, где за обедом собрались её подруги, и заняла своё место во главе длинного стола.

— Всё в порядке? -поинтересовалась Фрейя, сидевшая на правую руку от неё.

— Вроде да... но не знаю, предчувствие какое-то нехорошее. Ни на чём не могу сосредоточиться, — фея упёрлась щекой о кулак.

— Своей интуиции надо доверять, — с невозмутимым видом Торера разрезала кусок запечённой курицы. — Моя матушка однажды тоже терзалась предчувствием.

— И что произошло потом? — спросила Листра.

— Младший брат родился, — мрачно ответила беловолосая фея.

Хельга поперхнулась глотком вишнёвого сока:

— Я поняла тебя, — проговорила она сквозь кашель.

— Но люди сегодня действительно странные, — протянула Торера. — Когда сегодня шла на рынок видела, как какая-то женщина пришивала белый крест к шляпе. И ещё несколько мужчин прошли с белыми повязками на рукавах.

Маркиза задумчиво ковыряла вилкой еду в своей тарелке. В её голове одна мысль сменяла другую без чёткого смысла и порядка, мешая девушке сосредоточиться даже на чём-то простом и отбивая всякий аппетит. Так и не съев ни кусочка, Хельга, терзаемая смутными сомнениями, вновь поднялась в свой кабинет. Она сама не была до конца уверена в том, что делает. Но неведомая сила вела её путём хоть и откровенно глупого, но в чём-то правильного поступка. Чистый лист бумаги быстро заполнился аккуратными ровными строчками:

Ваше величество!Не знаю, как правильно облечь терзающие меня мысли в слова, но прошу вас, отнеситесь к ним серьёзно. Что-то назревает сегодня. И это что-то очень недоброе. Пускай моя просьба прозвучит странно и глупо, но будьте осторожны. Не покидайте дворец без крайней необходимости, не выходите в город.Х.д.Г

Онерия, доверенное лицо феи, её верная соратница и прекрасный шпион, доставила запечатанную записку точно к ногам молодого правителя. Он собирался вместе с другом отправиться в город и навестить их недавно раненного наставника, когда прямо перед его глазами из неоткуда пролетел аккуратный прямоугольник бумаги. Генрих оглянулся, посмотрел вверх, но никого не нашёл. Даже стоявшие в коридоре стражники, казалось, никого не видели.

Он быстро поднял послание. От него исходил тонкий аромат весенних цветов, но больше он не имел никаких опознавательных знаков. Даже сургучная печать, что скрепляла края бумаги, не давала чётких подсказок об отправителе. Веточка сирени, изображённая на ней, не говорила молодому правителю ни о чём. Он поспешил развернуть записку. Мелкий ровный почерк с обилием завитков явно был женским. Сердце быстрее забилось в груди, когда Генрих прочитал это короткое письмо. Он нахмурился, сложил обратно послание, положил его во внутренний карман своего колета, развернулся и быстро пошёл прочь.

***

На город опустилась тёмная безлунная ночь. Хельге не спалось. Одолеваемая тянущим предчувствием приближающейся беды, она сидела в своём кабинете и пыталась занять себя хоть чем-то. Улицы за окном давно утонули в тишине, но она больше напоминала затишье перед бурей. Подруги ушли спать несколько часов назад, и компанию фее составляла только чёрная сова, сидевшая на мольберте. Но и та лениво дремала. Тишина, её хороший друг, сегодня душила.

Наступила полночь. Длинный, полный непонятного беспокойства день, подошёл к концу. Но вдруг раздался низкий, гулкий колокольный звон. Это был набат — громкий, пронзительный колокольный звон, словно предупреждающий о чём-то страшном.

Сердце девушки забилось быстрее. Она знала, что такой звон никогда не предвещает ничего хорошего. Этот гулкий металлический голос звучал где-то далеко, но он будто проникал прямо в центр её сознания, вызывая холодок страха вдоль позвоночника. Колокол бил равномерно, настойчиво, заставляя всё внутри неё напрягаться от ожидания неизвестного.

Она замерла, прислушиваясь к каждому удару. В этот момент ей показалось, что весь мир замер, а сама она стоит на краю пропасти, ожидая, когда что-то неизбежное обрушится на неё.

Где-то на улице раздался звук выстрела, и чей-то крик боли прорезал вновь опустившуюся тишину. Послышась чьи-то довольные возгласы, и крик, сменившийся на мольбы о пощаде, оборвался так же резко, как и появился.

Кровь застыла у девушки в жилах. Она стояла, не в силах пошевелиться, а жуткое осознание происходящего медленно заполняло разум. Сова вздыбила перья, став больше. Выстрелы звучали один за другим, и им вторил звон металла, бьющегося о металл, а крики ужаса и боли завершали эту симфонию смерти. Проснувшееся подруги, напуганные и не понимающие, что происходит, прибежали в кабинет маркизы. Они спрашивали её о чём-то, встревоженно размахивая руками, но она их не слышала, пока шок не отпустил её из своих цепких лап:

— Закройте все ставни, заприте двери. Сегодня ночью господствует смерть.

Подруги сперва послушали указания Хельги, превратив небольшой дом в скромное подобие крепости. Но затем, когда она повела их вниз, в подвал, Торера спросила:

— Погоди, ты что, предлагаешь нам прятаться?

— Это не наша война, — рыжеволосая фея махнула рукой.

— Ты сейчас серьёзно?! — вспыхнула Листра. — Там убивают невинных! Мы не можем их так оставить!

— Я не могу рисковать вами.

— Ты же сама говорила, что равнодушие есть соучастие, а теперь прячешься? — вмешалась Фрейя.

Сова на плече маркизы хлопнула крыльями, Хельга мрачно вздохнула:

— Вы действительно этого хотите?

Подруги практически синхронно кивнули.

— Но всё равно кто-то должен остаться в доме. На всякий случай.

Взгляды девушек автоматически переместились к Фрейе.

— Чего это вы так на меня смотрите? Хотите, чтобы я осталась?

— Там насилие, кровь и трупы, а ты только после сильного потрясения, — Хельга выразительно изогнула бровь.

— Ладно, я поняла, — фея нервно сглотнула.

Её подруги переоделись в неприметные чёрные мужские костюмы с белыми полосами на рукавах и переместились на залитые кровью улицы.

— Держимся вместе. Не расходимся. На рожон не лезем, — отдала капрал короткий приказ.

Девушки согласились, и небольшой отряд двинулся вперёд. Старались держаться в тени домов и переулков, чтобы не привлекать лишнего внимания. Выстрелы не стихали ни на минуту. То и дело бились стёкла в чьих-то домах, стонали раненые. Многих из них уже было не спасти.

— Нет! Не трогайте меня! — женский крик привлёк внимание фей, и они поспешили на него.

Вблизи одного из разорённых домов трое молодых мужчин окружили одну девушку. Они недобро хохотали и глумились, пока она тщетно пыталась защититься от них небольшим ножиком. Хельга не смогла остаться в стороне и, полная решимости, подошла к парням со спины. Её подруги предпочли остановиться чуть в отдалении, но приготовились в любой момент прийти на помощь.

— Оставьте её, — твёрдым голосом приказала рыжеволосая фея, чья внешность была сокрыта мужской одеждой и широкой шляпой.

Один из молодых людей обернулся и мерзко улыбнулся:

— Не, эта крошка уже занята. Поищи себе другую, — хмыкнув, он отвернулся.

— Ладно, скажу иначе, — её глаза сверкнули алым. — Съебались, псы, пока тявкать можете.

Мужчины застыли, но, когда первая волна удивления сошла, все трое обернулись. Самый высокий и крупный по телосложению начал разминать кулаки, явно угрожая:

— Кто тут такой смелый? Героем себя возомнил?

— Даю последний шанс одуматься, — Хельга головой показала девушке бежать. Она решила не испытывать судьбу и тихонько сбежала из окружения. Феи помогли ей найти безопасное место.

— А то что?! — мужчина широко развёл руки в стороны и дёрнул плечами, выступив вперёд.

Глаза девушки снова угрожающе блеснули.

— Твою ж мать! — шарахнулись парни. — Это что такое?!

Спустя какое-то время Хельга присоединилась к своим подругам, и они все вместе вновь двинулись по улицам, на которых уровень насилия и не думал снижаться.

— Дружеское напоминание, — проговорила Торера спокойным тоном, — нам нельзя нападать на людей.

— Прошу заметить, — ответила рыжеволосая фея, — что я их и пальцем не тронула. Они сами что-то не поделили.

С громким звоном бьющегося стекла на землю перед ними упало тело мужчины. Белый крест, пришитый к куртке в районе сердца, стал багровым от крови. По нему девушки признали в погибшем агрессора и не стали бы заострять на нём особого внимания, если бы следом за ним не прыгнул другой человек. В одних штанах и рубашке, даже без сапог, с пятнами крови на одежде, он ловко выпрыгнул на улицу и несколько раз перекатился по мостовой.

— Суки! Живым не возьмёте! — прокричал он и поднял вверх окровавленный клинок шпаги.

Из того же дома выбежало несколько людей, которые сразу окружили и неизвестного мужчину, и фей. Девушки оказались втянутыми в драку.

— Что делать будем? — шепнули Листра капралу на ухо.

— Защищать себя, — ответила Хельга. — Если кто-то из них неожиданно умрёт... сам виноват.

Один замахнулся на капрала. Она ловко нырнула под атаку, схватила его за руку и резко вывернула её в другую сторону. С громким криком боли и мерзким хрустом рвущихся связок мужчина упал на колени. Другие тоже решили не оставаться в стороне.

Торера не стала дожидаться, пока её ударят. Вместо этого она сделала резкий выпад вперёд и на опережение ударила одного нападавших локтём в челюсть. Тот упал, держась за лицо.

Ещё один мужчина бросился на Листру. Но она была быстрее. Кинувшись вперёд, девушка ударила противника в живот, отчего тот согнулся пополам, с стоном обхватив себя руками.

Неизвестный босоногий мужчина тоже не оставался без дела. Он заколол двоих из тех, что решили броситься на него.

Драка продолжалась всего пару минут, но казалось, что прошло гораздо больше времени. Когда пыль осела, все нападавшие лежали на земле, тяжело дыша и держась за ушибленные места. Девушки стояли рядом, слегка потрепанные, но гордые своей победой.

— Против своих воюете? — поинтересовался босоногий мужчина, когда первые эмоции утихли.

— «Свои» — это которые? — спросила Хельга, снимая свою широкую шляпу, что скрывала её лицо.

Глаза неизвестного расширились от удивления:

— Женщина? — затем в его лице мелькнуло узнавание. — Маркиза?

Девушка внимательнее всмотрелась в лицо дворянина и в ужасе отшатнулась. Перед ней стоял один из друзей молодого южного правителя:

— Граф Огюст Эмиль де Ларош... — прошептала она. — Но как вы?.. — её слова проиллюстрировал неясный жест в сторону дома, около которого они стояли.

— К любовнице заходил, — простодушно ответил молодой человек, дёрнув плечами.

— Ей не нужна помощь? — Хельга прислушалась, но из здания не доносилось ни единого звука.

— Она давно уж сбежала, — мужчина махнул рукой. — Устроила мне засаду и сбежала. Как теперь доверять женщинам?

— Как и мужчинам, — ответила маркиза, — никак, — девушка дала подругам сигнал рукой и надела назад шляпу. Отойдя на несколько шагов, бросила ему на прощание. — Обуйтесь, не то заболеете.

Мужчина недоверчиво покосился на свои ноги, будто только сейчас заметил, что обуви на нём не было. Забившиеся между пальцами уличная грязь и сухие травинки сена начали колоться. Граф поднял голову и озадаченно огляделся, хотел поблагодарить маркизу, но её уже и след простыл.

Она и её небольшой отряд перемещались по залитым кровью улицам. Кому могли, тем помогали, вступая в мелкие стычки с озлобленными людьми. Но тех, кому помочь было нельзя, встречалось гораздо больше. Оживлённый днём город превратился в город мёртвых. Старые и молодые, мужчины и женщины, дети и целые семьи — безрассудная ненависть не щадила никого.

Хельга старалась не думать о этой вопиющей жестокости, сосредоточившись на том, что сейчас было важнее. Но даже при мимолётном взгляде на чью-то оборванную жизнь, сердце феи до боли сжималось в груди.

— Мама! — надрывный детский крик донёсся до слуха девушки сквозь грохот выстрелов и звон металла, и она поспешила на него.

Маленькая девочка, не больше шести лет на вид, на коленях сидела около неподвижного тела ещё довольно молодой женщины. Её светлые волосы склеились сосульками от запёкшейся крови. Малышка плакала, треся свою маму:

— Мамочка! Проснись! Прошу, проснись!

Из дома вышел покрытый бурыми пятнами мужчина, уже немолодой, седина серебрила виски, но ещё крепкий. Его глаза горели от бушующей внутри ненависти и жажды расправы. В руках он держал большой мясницкий нож.

— Дрянь мелкая, ты ещё здесь?! — крикнул он и бросился с оружием на ребёнка.

Хельга среагировала молниеносно. Благодаря нечеловеческой скорости она оказалась между девочкой и мужчиной ровно в тот момент, чтобы заблокировать его удар. Металлы протяжно заскрипели под напором друг друга.

— Только попробуй, — прорычала она ему в лицо.

— А то что? — ехидно улыбнулся незнакомец, отступив на шаг назад.

Из дома вышел ещё один душегуб, чуть моложе первого, в руках у него, помимо оружия, был ещё мешок с награбленным добром. Недорогие, но добротные предметы домашнего обихода.

— О, целых три варианта, как повеситься, — он бросил свою добычу на землю и характерным жестом поправил промежность. — Чур малая моя, всегда мечтал быть у кого-то первым.

Подруги, чувствуя приближение бури, быстро увели девчушку подальше. Но мужчины не обратили на это внимание, их взгляды оказались прикованными к алым глазам Хельги.

Она уже не пыталась скрыть силу своего гнева. Голос её стал низким и каким-то потусторонним. Проклятие, произнесённое ею, проникало в самую глубь сознания, навечно сохраняясь в памяти.

Пусть проклятие падет на того, кто поднял руку на безвинных.Пусть кровь его станет черной, как сама ночь, а сердце — холодным, как зимний ветер.Пусть каждый удар сердца будет напоминать ему о боли, которую он причинил другим.Пусть его разум погрузится в вечный мрак, где нет покоя, лишь тени прошлого будут преследовать его.Да не найдет он ни сна, ни утешения до конца своих дней.Такова воля моя, таково мое слово! Пусть свершится суд!

Когда заклинание обрушилось на двух преступников, их души одновременно испытали чудовищную трансформацию. Первый из них почувствовал, как его сердце сжалось в ледяной хватке, словно кто-то впитал всю теплоту жизни прямо через грудь. Холод проникал глубже, достигая самых потаенных уголков сознания, замораживая каждую мысль, превращая ее в кристалл страха. Он начал видеть себя со стороны, как будто его душа отделилась от тела, наблюдая за собственными страданиями. Вокруг него сгущалась тьма, и казалось, что она впитывала свет из мира, оставляя лишь темные пятна, похожие на черные дыры.

Второй преступник ощутил нечто иное, но столь же разрушительное. Его разум наполнился десятками голосов, кричащих, плачущих, умоляющих о помощи. Эти звуки не давали покоя, они эхом отражались внутри черепа, усиливаясь с каждой секундой. Внезапно он увидел лица своих жертв, они стояли перед ним, окружив со всех сторон, их глаза полны горя и ненависти. Он пытался убежать, но стены реальности рушились, оставляя его в ловушке собственных грехов. Каждая попытка закрыть глаза приводила к тому, что эти лица становились еще ближе, их шепоты переходили в ревущий гул, заполняя все пространство вокруг.

Оба преступника начали терять связь с реальностью. Проклятие не оставило им ни малейшего шанса на искупление и прощение. Его мрачный гнёт стал их вечным спутником.

Вернув себе обычный облик, потушив пламя гнева в глазах, Хельга подошла к своим подругам. Девочка в их руках билась в истерике, звала маму и плакала. Малышка напоминала рыжеволосой фее её саму много лет назад, когда после гибели матери она оказалась совершенно одна в чужом и незнакомом для себя мире.

— Тише, маленькая, — Хельга положила свою руку ей на плечо. В то же мгновение по телу ребёнка потекло успокаивающее тепло. — Мы поможем тебе. Ты в безопасности.

— Мама... — со всхлипом произнесла девочка. — Почему она не просыпается?

Сердца фей сжались от горького чувства сожаления. Сообщать подобные новости всегда непросто, а маленькому ребёнку — тем более. Хельга не сразу нашла нужные слова:

— Твоя мама спит очень крепким сном. Таким, что уже не отпустит её. Но даже несмотря на это, она всё будет рядом с тобой. Вот тут, — девушка легко коснулась маленькой груди в области сердца. — А сейчас и тебе нужно отдохнуть, — магический поток немного усилился, успокаивая девчушку настолько, что она обняла рыжую фею за шею и мирно уснула.

— И что нам теперь с ней делать? — спросила Торера с лёгким раздражением, что было ей не присуще.

— Отнесу её к Фрейе, а там потом разберёмся, — Хельга встала, осторожно подняв девочку на руки.

Под её ногами развернулся алый узорчатый круг, чья яркая вспышка перенесла девушку и ребёнка на второй этаж городского дома маркизы. Едва пемещение было завершено, к ним тут же подбежала встревоженная фея растений:

— О, Ель! У нас проблема.

— Какая? — фея взяла девочку поудобнее.

— Там на улице герцог де Жуанвиль со своими людьми. Они ломают дверь, — девушка нервно теребила манжет своего платья.

— Ясно, — мрачно ответила Хельга. — Спрячьтесь где-нибудь, я разберусь, — она передала подруге спящую малышку.

— А кто это? — Фрейя с удивлением посмотрела на ребёнка.

— Потом всё объясню. Иди, — рыжеволосая фея двинулась по коридору, на ходу сменяя чёрный мужской костюм, пропахший кровью и смертью, на халат и ночную сорочку, прижав себе тем самым вид проснувшегося человека.

Она встала на верхнюю ступень лестницы ровно тогда, когда крепкая деревянная дверь разлетелась в щепки под натиском опьянённых кровопролитием мужчин. Но ни один мускул не дрогнул на лице девушки. Она была готова поставить жирную точку в этом противостоянии. Ввалившееся в прихожую незваные гости расступились, пропустив вперёд герцога. Носки его дорогих сапог уже были забрызганы потемневшей кровью. Хельга захотела прибить его немедля, но взяла себя в руки и, растянув губы в хищной улыбке, грациозно сделала несколько шагов вниз по лестнице:

— Так так так, — протянула маркиза, — что тут у нас? Храбрый герцог, что не знает, когда нужно остановиться.

— Снова пытаетесь показать своё остроумие вместо того, чтобы просто сдаться? Очень зря, — мужчина гордо расправил плечи. — Вы одна, и никакой самонадеянный правитель вас не спасёт. Он наверняка уже мёртв, — на этих словах он недобро улыбнулся, а его люди грубо рассмеялись.

Тревога острой иглой кольнула сердце девушки, но она не позволила себе поддаться на провокацию:

— Герцог, если у вас ко мне вопросы, давайте решим их между собой. Без третьих лиц, — она надменно осмотрела сброд, что окружал молодого аристократа.

— Время переговоров прошло, настал час расплаты, — он посмотрел на неё с вызовом. — Хватайте её, парни. Она ваша.

Его цепные псы, почувствовав свободу, рванули вперёд. Их глаза горели от предвкушения близкой забавы. Но Хельга даже не шелохнулась. Только едва заметно пошевелила пальцами. Мужчины свалились без сознания.

— Сказала же, между собой. Ну, что непонятного? — скучающим голосом протянула она.

— Что?! Какого чёрта?! — возмутился герцог и пнул одного в бок. Тот даже не шелохнулся. — Что ты сделала с ними, ведьма?!

— Ведьма? — с улыбкой спросила маркиза. — Нет, я кое-что похуже.

Алый блеск в женских глазах, и мужскую грудь сжала странная боль. Стало тяжело дышать. Страх, который доселе был ему неведом, завладел его телом, приковав к месту.

— Что такое, герцог? Неуютно стало? — голос девушки был пропитан ядом. — Наматывать нервы на дыбу я умею лучше всего.

Снова алый блеск в глазах, и мир вокруг изменился. Комната начала вращаться, а стены — расплываться в мозаике расфокусированных пятен. Дышать становилось всё труднее, каждый вдох вызывал в груди спазм — будто кто-то сдавливал лёгкие стальными тисками. Герцог сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, но это не помогало. Паника нарастала, охватывала его с головой, как лавина, заваливая под собой остатки рассудка. Сердце колотилось в груди, отбивая беспорядочный ритм.

Пот прошибал его насквозь, липкие капли скатывались по вискам, оставляя холодные дорожки на коже. Мир вокруг превратился в искажённое, неясное отражение реальности, пронизанное тревогой и ужасом. Он ощущал себя запертым в ловушке собственного тела, бессильным против натиска этой невидимой, но чудовищно могущественной силы.

Хельга всё так же стояла на лестнице:

— Бейся в истерике, ломайся.

Её лицо теперь выражало холодное удовлетворение. Она наблюдала за его мучениями с нескрываемым наслаждением, лёгкая, почти незаметная улыбка играла на её губах. В её глазах — триумф, безжалостное торжество над его страданиями.

Его попытки обратиться к ней, позвать кого-нибудь на помощь, утонули в бушующем океане паники. Звуки вырывались из горла с трудом, превращаясь в хрипы и невнятное бормотание. Он пытался сфокусировать взгляд, удержать хоть какую-то нитку здравого смысла, но всё было тщетно.

— Не надо показывать гордость, — её холодный голос прозвучал будто бы в его голове. — Падай на колени.

Каждая клеточка его тела кричала от боли, от ужасающей беспомощности. Он чувствовал, как грани реальности стираются, как мрак полностью поглощает его. Маркиза смотрела. Её взгляд был ледяным, ровным, он прожигал насквозь, усиливая чувство полного отчаяния, приближающего его к пропасти. Это было не просто наблюдение — это было активное участие, почти ритуальное наслаждение чужим страданием. И эта мысль, пожалуй, была самой ужасающей со всех.

Холодный пот смешивался со слезами, которые уже перестали быть слезами — это был дождь, пришедший из источника абсолютного отчаяния и бесконечной боли. Ноги подогнулись сами собой. Он был больше не в силах сопротивляться.

Стоя на коленях, он беспомощно плакал, как маленький наказанный ребёнок. Хельга спустилась с лестницы, потрепала длинными пальцами волосы на голове:

— Так-то лучше, — походкой хищницы она обошла вокруг него. Подцепила острым ногтём его подбородок и подняла лицо, заглянув в глаза. — Моли о пощаде, — боль от пощёчины обожгла кожу.

Он ощутил, как холодное отчаяние сжимает его грудь ещё крепче:

— Нет, — вырвалось у него сквозь зубы, но в этом слове звучала неуверенность.

Он сам не верил в свои слова. Панические мысли носились в голове, словно сорванные с причала корабли. Каждый удар сердца казался последним, а в ушах звенело от тишины, угрожающей накрыть его с головой.

— Моли о пощаде, — повторила она, и её голос, хотя и тихий, пронзил его насквозь, как острый кинжал.

Он пытался собраться с силами, сжать зубы, противостоять, но тело отказывалось слушаться. Мышцы напрягались, но не давали нужной силы. Каждый вдох давался с трудом; легкие горели, словно от огня.

В глазах герцога отражалась борьба: отчаяние боролось с гордостью, страх — с упрямством. Он хотел кричать, протестовать, но только беззвучно шевелил губами, словно рыба, выброшенная на берег. Силы покидали его с каждой секундой. Он ощущал себя беззащитным, маленьким, потерянным в этом ужасающем мире, где правила диктовала она.

Она не торопилась. Её терпение казалось неисчерпаемым. Она наслаждалась его мучениями, его бессильной борьбой. Её безмолвие было более ужасным, чем любые крики или угрозы. Это безмолвие давило, ломало, уничтожало его волю.

Постепенно, очень медленно, его сопротивление начало слабеть. Он начал понимать, что война проиграна. Что нет ни малейшего шанса на спасение. Что он окончательно сломлен.

Слёзы покатились по его щекам, ещё более горячие и горькие. Это были не слёзы жалости к себе, а слёзы полного и безусловного поражения. Он уже не пытался сопротивляться. Он просто ждал. Ждал этого исхода, этого неминуемого конца.

— Прошу... хватит... — выдохнул он, голос его был хриплым, сдавленным. Это была не мольба, а признание поражения. Это было полное и безвозвратное поражение. Она открыла глаза. В них не было ни капли сожаления, только холодное удовлетворение. Они были непримиримыми врагами, и эта встреча, их последнее столкновение, завершалась её абсолютной победой. Её цель была достигнута.

— Пошёл прочь, — произнесла она, её голос был холодным, как зимний ветер. Это не было простым желанием, это было требование. — И шавок своих забери.

Он, потерпев поражение, не пытался спорить. Он знал, что сопротивляться бесполезно. Её сила, её влияние, были слишком велики. Он был разбит, но не сломлен. Внутри тлела упорная надежда на месть, отложенная на будущее.

— Что ты такое? — спросил он едва слышно, с трудом отходя от пережитых эмоций.

Хельга уже поднималась по лестнице и ответила, даже не повернув голову:

— Отныне я — твой ночной кошмар. Только попробуй ещё раз напасть на меня и молить будешь уже о смерти.

Маркиза дошла до последней ступени, когда он вместе со своими людьми поспешил прочь из проклятого дома. Он ушёл, но их пути неизменно должны были пересечься. Герцог знал это. Знал и надеялся, что однажды ему хватит сил отомстить.

— Ого, никогда не видела такое проявление твоей силы, — проговорила Фрейя, стоявшая в тени второго этажа, не то с восхищением, не то с благоговейным шоком.

— Он сам нарвался — Хельга обернулась через плечо. Магия уже начала восстанавливать повреждённые части дома. — Никогда не стоит злить демона.