Глава 6 - Вдвоём среди мелочей
Проснулась я поздно. Солнечный свет через шторы падал ленивыми пятнами на постель, а где-то в глубине квартиры слышался глухой шум — будто кто-то что-то таскал. Я зевнула, накинула толстовку и вышла в коридор. На полу стояла корзина с грязным бельём, а рядом — пылесос.
Саша, в белой футболке и спортивных штанах, пытался дотянуться до верхней полки в кладовке.
— Ты устраиваешь генеральную? — спросила я, поправляя волосы.
— Угу, — ответил он, не оглядываясь. — Раз в месяц. Можешь не участвовать, если что. Это добровольно-насильственно только для меня.
— Эй, я не из тех, кто оставит тебя один на поле боя. Сейчас умоюсь — и включусь.
Он повернулся, слегка удивлённый, но кивнул. И — впервые — просто сказал:
— Спасибо.
Мы начали с кухни. Я мыла шкафчики, он разбирал ящики. Петрович, как преданный наблюдатель, лежал на стуле и периодически фыркал, когда кто-то из нас случайно издавал слишком громкий звук.
— Ты всегда так системно убираешь? — спросила я, вытаскивая старые коробки с чаем.
— Ну... я люблю порядок. Когда снаружи порядок, внутри тоже как будто легче.
— Ты так говоришь, будто внутри у тебя обычно беспорядок, — заметила я.
Он усмехнулся, не глядя.
— Может, и так. Но ты — не спрашиваешь, и за это я тебя уважаю.
Я улыбнулась. Это был один из тех маленьких комплиментов, которые не лезут в душу, но будто слегка прикасаются к плечу — так, чтобы ты не вздрагивала, а просто почувствовала, что тебя видят.
После обеда мы пошли в магазин — на ближайший рынок, а не в супермаркет. Солнце припекало, но не в летнюю жару, а в мягкую весеннюю теплоту. Он нёс сетку с овощами, я выбирала свежие ягоды. Всё было просто. Настолько просто, что хотелось это запомнить.
— У тебя бывает так, что ты живёшь момент и вдруг понимаешь: вот он, покой? — спросила я.
Саша задумался, посмотрел на небо.
— Бывает. Редко. И обычно я в наушниках, а ты — в пижаме, — сказал он с серьёзным лицом.
Я рассмеялась.
— Это угроза?
— Это наблюдение. Я теперь всё фиксирую. Я ведь сосед писательницы.
Но дома покой исчез. Я открыла ноутбук, открыла файл — и всё. Буквы смотрели на меня, как немые свидетели чужой истории. Мой герой стал плоским. Его диалоги — бумажными. Я не знала, кто он теперь. Что он хочет. И почему он вообще появился в этой книге.
Я с силой захлопнула ноутбук. Саша, который в это время резал огурцы на ужин, обернулся.
— Всё окей?
— Нет, — сказала я. — Я в тупике.
— Сюжет?
— Он... умер. Или сбежал. Я не знаю. У меня просто тишина в голове.
Саша подошёл и сел напротив, не предлагая советов. Просто ждал.
— Я пишу о герое, который кажется обычным, но в нём есть то, что цепляет. А сейчас я просто не чувствую, что он живой. Как будто... я пишу фантом.
— Знаешь, — медленно сказал Саша, — может, ты слишком стараешься его угадать. А нужно — просто наблюдать. Как в жизни. Люди не открываются по графику. Иногда они просто делают чай, убирают крошки. И этим уже что-то говорят.
Я замерла.
— Ты сейчас говоришь как герой моего романа.
Он пожал плечами:
— Ну, ты же говоришь, он «обычный сосед». А я вроде как подходящий кандидат.
Мы рассмеялись оба, и в этой лёгкости снова появилась почва под ногами.
— Слушай, — вдруг сказала я. — А можно... завтра вечером? Мне нужно провести одну сцену. Вдвоём. Не как интервью, а как... просто диалог. Без ролей. Только слова.
Он кивнул.
— Договорились. Я буду тем, кем нужен. Или тем, кем получится.
Вечером, лёжа в кровати, я открыла файл и, не думая, напечатала первую строчку:
«Ты не обязан быть ярким. Иногда достаточно просто быть. И это уже тепло».
Я готовила чай, подмечая, как привычным стало движение: дважды постучать по чайной коробке, щёлкнуть выключателем, взять кружки с серыми ободками. На подоконнике лежал блокнот, рядом — ручка с чуть погнутым колпачком. За окном сгустились сумерки, но мы не стали включать верхний свет — только торшер в углу, создававший ощущение, будто комната вдруг уменьшилась, стала тише, ближе.
Саша устроился на диване, поджав одну ногу. На нём была белая толстовка с лёгким запахом свежего стирального порошка, и волосы, как обычно, слегка пушились. Он не спрашивал, что именно я задумала. Просто сидел, ожидая.
Я поставила перед ним кружку и села напротив. Между нами лежала подушка — граница, которую никто не обозначал, но оба понимали.
— Я хочу поговорить с тобой... как с героем, — сказала я, глядя на чай, чтобы не встретиться с его взглядом.
— Псевдопсихотерапия с элементами вымышленных диалогов? — усмехнулся он, но мягко.
— Что-то вроде. Представь, что ты — человек, у которого никто не спрашивал, чего он хочет. Тебя всё время воспринимали как фон. Удобного, молчаливого, «такого нормального». Как думаешь, что бы ты сказал, если бы кто-то наконец спросил?
Он немного помолчал. Подумал.
— Наверное, сказал бы: я здесь. Я замечаю больше, чем кажется. Я не герой. Но я человек. И мне не нужно восхищение — только чтобы меня видели настоящим. С паузами, с тишиной, с неидеальностью.
Я посмотрела на него. Он говорил спокойно, не играя. В его голосе не было попытки произвести впечатление — и именно это впечатляло.
— А ты когда-нибудь чувствовал, что тебе скучно с собой? — спросила я.
— Да. Когда начинаю притворяться. Или когда рядом кто-то, кто не слушает — только ждёт, когда скажешь «нужное». Тогда будто бы сам с собой остаёшься в толпе.
Я кивнула. Сделала пометку в блокноте.
— А если бы ты влюбился — как бы это выглядело?
Он откинулся на спинку дивана, прищурился.
— Я бы стал молчаливее. Осторожнее. Я бы не знал, как делать шаг — ведь если человек тебе нравится, ты боишься его потерять, даже если он тебе не принадлежит.
Я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Не потому, что он говорил обо мне. А потому, что говорил, как умеет — честно. И в этом было редкое качество — доверие без ожиданий.
— Спасибо, — тихо сказала я. — Это был нужный разговор.
Саша встал, потянулся, забрал кружку.
— Если захочешь ещё «псевдодиалога» — зови. Я неплохо подстраиваюсь под сценарий. А может, просто умею быть рядом.
Когда он вышел, я осталась в тишине. Блокнот лежал открытым, и в нём уже вырисовывался новый образ. Не склеенный из клише, не нарисованный по правилам романтического жанра.
А просто... человек. Который умеет молчать. И быть.
В ту ночь я написала первую сцену, в которой мой герой не спасал, не доказывал, не удивлял. Он просто сидел рядом с героиней в полутемной кухне. И этого было достаточно.