Глава 2 - Ритм соседства
Утро пришло мягко, как будто не хотело нарушать тишину, поселившуюся в квартире. Тёплый свет скользнул по подоконнику, зацепился за светлые шторы и медленно расползся по полу, до самого дивана, где валялась скомканная плед-подушка. Я лежал, глядя в потолок, слушая, как за стенкой кто-то осторожно передвигается по кухне. Быстро взглянул на телефон — 8:47. Для выходного рановато.
С трудом поднявшись, я протёр лицо, пригладил спутанные белые кудри и потянулся. Дом был по-прежнему тихим — никакой напряжённости, никаких громких разговоров. Всё ровно. Как я люблю.
Я вышел на кухню босиком. Плитка была чуть прохладной — приятное пробуждение. Ника стояла у раковины в белом свитере, вытянутом чуть ниже бёдер, и заваривала чай в прозрачной чашке. Вид у неё был сосредоточенный: левая рука придерживала чашку, правая — аккуратно крутила ложку по кругу. Она не заметила меня сразу.
— Доброе, — сказал я, откашлявшись.
Она обернулась, слегка подпрыгнув от неожиданности. В следующий момент улыбнулась — скорее вежливо, чем от души.
— Доброе. Я разбудила?
— Нет, — ответил я, подойдя к чайнику. — Просто рано.
Я налил себе воды, достал чашку и молча стал выбирать между чёрным чаем и тем с облепихой. Взял облепиховый. Вроде настроение было под него.
Петрович, как по расписанию, вынырнул из своей лежанки, потянулся, зевнул, а потом важно направился к своим мискам. Я наполнил одну — с едой, Петрович благодарно ткнулся мне в голень хвостом и занялся завтраком.
Ника наблюдала за этим краем глаза.
— Он будто человек. Спокойный, рассудительный.
— Мы с ним похожи, — хмыкнул я, отпивая чай. — Ты пишешь с утра?
Она кивнула и медленно, будто с усилием, села за кухонный стол.
— Всегда. Утро — единственное время, когда у меня не гудит голова от всего. От людей, слов, шума. Когда можно просто слушать себя.
Я не стал переспрашивать. Мне было комфортно в этой ровности: она не навязывала разговор, я не требовал общения. Всё складывалось в мягкий, ненавязчивый ритм. Ника, по-своему отстранённая, не вызывала у меня раздражения — наоборот, с ней было спокойно. И это было редкое качество.
После завтрака я ушёл в свою комнату, открыл ноутбук, начал просматривать почту, решать рабочие дела. Где-то через час услышал тихое бряканье чашки — Ника вернулась на кухню. Потом — звук шагов в коридоре, скрип её двери, щелчок клавиш. Ровно, размеренно.
Днём я вышел в магазин. Купил молоко, хлеб, йогурты, забросил в рюкзак. Вернувшись, увидел, как Ника, стоя у окна, держит в руках блокнот и просто смотрит наружу. Она выглядела задумчивой, будто слова внутри не складывались, но она упрямо продолжала вглядываться в улицу, словно там, среди прохожих и ветра, была нужная строчка.
— Что-то не так с книгой? — спросил я, ставя пакеты на кухонный стол.
Она вздрогнула от звука, но повернулась, не теряя спокойствия.
— Просто иногда всё кажется пустым. Слова не звучат. Я их пишу, а они мёртвые.
— Бывает, — кивнул я, не лезя дальше. — Хочешь сырники?
— Сама приготовлю, — коротко сказала она и направилась к плите.
Я молча наблюдал, как она, не торопясь, моет миску, высыпает творог, добавляет яйцо. Её движения были точными, немного механическими, но в них чувствовалась внутренняя привычка — будто готовка тоже часть ритуала, часть выживания.
Всё, что она делала, было продуманным, сдержанным. Ни одной лишней эмоции. Ни одного откровенного взгляда. И мне это подходило.
Вечером, когда небо стало густо-синим, мы снова пересеклись на кухне — случайно, как и утром. Я включил чайник, она доставала кружку с полки.
— Ты правда всегда так тихо живёшь? — неожиданно спросила она.
— Да. Мне комфортнее так.
— Это странно. Но, наверное, даже уютно.
Я пожал плечами.
— Шум — не показатель жизни. Иногда тишина — единственный способ сохранить себя.
Она кивнула. Петрович снова вынырнул из ниоткуда, потёрся о её ноги, и она в этот раз не отстранилась. Просто погладила его, и на её лице впервые за день мелькнула настоящая, пусть и короткая, улыбка.
— Ты точно его не тренировал?
— Он сам себя дрессирует. Я только мешаю, — усмехнулся я.
Мы сидели и пили чай. Было спокойно. Без тёплых чувств. Без флирта. Просто двое чужих людей в одной квартире, разделяющих пространство и молчание.
Но в этом молчании было больше живого, чем в десятках пустых разговоров с кем-то «ближе».