Привет, а теперь - падай
Говорят, старые чувства не ржавеют.
Лгут.
Они корродируют тебе душу до скрипа.
Я появился в участке утром, как будто сюда всю жизнь ходил. Ни формы, ни значка — пока документы оформляли, был почти как мебель. Но, чёрт, как же быстро привыкаешь к кофе из автомата, вечному гулу принтеров и этой странной смеси усталости с напряжением в воздухе.
Сидел в своём кабинете, уже не ворча, а втыкая в бумаги, попивая какой-то кисло-сладкий чай, и пытался уловить суть операции. Всё ещё было неясно, как работает эта команда, кто кому подчиняется, но мне обещали сегодня что-то вроде вводного.
Сквозь гул шагов в коридоре я услышал лёгкую поступь каблуков. Как будто не звук, а привычный ритм сердца — я узнал его сразу.
Повернулся.
Аделина.
Была в чёрной водолазке, чётко сидящих брюках и с бамугами в руках. Никакой формы. Просто как всегда — точная, спокойная. И чёрт побери... красивая, хоть и деловая до мозга костей.
— Снежка?! — вылетело из меня прежде, чем успел подумать.
Она остановилась. Медленно повернулась. И… улыбнулась. Небольшой, тёплой, почти неуловимой улыбкой, от которой меня шарахнуло будто током.
— Саша... — сказала она, слегка скосив глаза. — Серьёзно? Опять за своё?
— Что? Ну ты же Снежка, с тех самых времён.
— На работе так меня не называй, — произнесла она чуть раздражённо, но без злости, наоборот — будто это всё вернулось как тёплое воспоминание.
— Да ладно тебе. Мы ж как-никак почти коллеги теперь. Дай поулыбаюсь на фоне вечной твоей важности.
— У меня дела, — сказала она с полувздохом, развернулась и пошла дальше.
И что сделал я, человек с опытом, чуть ли не взрослый детектив?
Побежал за ней, как идиот.
— Подожди, ну! А как ты? Где ты вообще была все эти годы? Что с тобой? Жива? Скучала по мне хоть чутка?
— Парадеевич, — сказала она, не останавливаясь. — Мы на работе. Это не колледж.
— Ну, ты хотя бы скажи, как там твоя кошка? У тебя же была кошка? Или… ты теперь по собакам?
Она молчала.
Но... я видел. Её щека чуть дёрнулась от сдержанной улыбки.
А у меня внутри — как будто колокольчики в церкви зазвонили.
— А ты вообще свободна? Или у тебя там кто-то — серьёзный, в очках, с уголовным кодексом под мышкой?
— У меня встреча, — пробормотала она, чуть ускоряя шаг.
— Ты от меня всё ещё убегаешь, как в старые времена, — усмехнулся я. — Только тогда ты пряталась в библиотеке. А теперь прячешься за делами?
Она не ответила. Просто... пошла дальше.
А я шёл за ней, довольный, как ребёнок, которому снова дали игрушку. Пусть даже не в руки, а просто показали издалека.
И тут — звонок.
Карман завибрировал, я вытащил телефон, глянул — Корнеев.
— Да?
— Парадеевич, они всплыли. “Серые”. Глухой район, склад на границе города. Выдвигаемся прямо сейчас. Ты в деле.
Я дёрнулся. Быстро.
— Ага, иду. — и повернулся к Аделине.
— Извини, работа зовёт.
Она только открыла рот, чтобы что-то сказать, но я уже шагнул в сторону,
уклонился вбок, как будто в бою, и метнулся к выходу.
Её глаза ещё не успели моргнуть.
А я уже был в пути.
Прямо в пекло.
Я ожидал экшена.
Но не в таких, блядь, декорациях.
Мы приехали к месту уже к закату. Город остался где-то там, вдалеке, а здесь — глухие улочки, словно мёртвые вены на теле, по которым больше не течёт кровь. Узкие проходы, облупленные стены, запах сырости и горелого мусора. Район — как из дешёвого криминального фильма.
Сначала подъехали на тачках, но уже через минуту стало ясно — дальше на колёсах не пролезешь. Всё впритык, арки низкие, щели между домами как для кошек.
— Оставляем машины, — рявкнул Дмитрий Николаевич, щёлкнув рацией. — По парам. Позиции берём с флангов.
Я держался рядом, пока не прозвучало то, что всегда бесило:
— А ты, на перекрёстке стой. Не вздумай влезть — у тебя ни подготовки, ни мозгов пока, чтоб в реальную операцию лезть.
Я закатил глаза, чуть не сломав ими небо. Он скрылся в одном из проходов с группой, другие заняли противоположную сторону.
А я остался. Один. В узкой, тупиковой улице, окружённой заброшенными гаражами, бетонными коробками и тишиной, от которой становилось не по себе.
Я сел на корточки у стены, глядя в телефон — не сигнал, не сеть, не хрена. Только я и влажный бетон под ногами.
“Бездарь, да?.. Посмотрим, кто бездарь. Когда я тут весь блок на себе вытащу, вы, старпёры, задумаетесь, кого на перекрёстке оставили”.
Секунды шли медленно. Десять. Двадцать.
Минут пять.
И вдруг— крик.
Где-то в глубине квартала начался топот, как будто стадо лошадей неслось по бетонным трубам.
Я вскочил и вдруг услышал знакомый голос.
— Мелкий! — голос Корнеева.
— Сзади!
Я не успел ни обернуться, ни выдохнуть.
Глухой удар.
Что-то тяжёлое, как железная балка или приклад, со всего размаха врезалось мне в затылок.
Белый всплеск в глазах.
Мир дернулся. Звук — будто в воду нырнул.
Я рухнул на асфальт, как мешок. Хриплый вздох сорвался с губ.
Словно кто-то выключил свет прямо изнутри. Последнее, что я почувствовал — холод.