Сломленный принц

Лалиса
В полночь у меня звонит телефон. Я не сплю. Стоит закрыть глаза, как я снова вижу головы Чимина и Дахён и его руки на её ягодицах. Эта картинка слишком похожа на ту, в которой я представляю Миён и Чонгука, и я спрашиваю себя, не потому ли Чонгуку и пришла в голову эта идиотская идея.
Я протягиваю руку к тумбочке и беру телефон. На экране Намры вытягивает губы, посылая мне воздушный поцелуй.
- Привет, подружка, что такое? - шепчу я в телефон.
В ответ тишина.
Я сажусь на кровати.
- Намра!
Раздается судорожный вздох, затем всхлип, и потом я слышу:
- Лиса, это я, Намра.
- Знаю. Я прочитала твое имя на экране. Что случилось? Где ты? - Я уже соскочила с кровати и натягиваю легинсы, дожидаясь ее ответа.
- Бульвар Саут-Индастриал, рядом с каким-то складом. Там подпольная вечеринка.
- Что стряслось? Тебя нужно забрать оттуда?
- Да. Прости, что звоню тебе. - В её голосе слышится отчаяние. - Я приехала сюда, потому что слышала, что Шихёк в городе, но не смогла найти его, а тот, кто подвез меня, уехал. Тут паршиво.
Я вздыхаю, но не осуждаю ее. В конце концов, не я ли целовала Чонгука несколько дней назад? Мне так стыдно, что я даже не смогла признаться в этом своей лучшей подруге.
- Скоро буду, - обещаю я.
Она начинает говорить что-то, но замолкает.
- Что? - спрашиваю я, хватая с комода ключи.
- Просто... здесь может быть опасно. Лучше возьми с собой кого-нибудь.
Она имеет в виду Чонгука? Нет уж, спасибо. Я скорее отрежу себе ногу, чем попрошу его о помощи.
- Посмотрю, дома ли Тэхён.
- Хорошо. Буду ждать тебя.
Я обуваюсь, рывком открываю дверь и встаю как вкопанная, потому что напротив моей комнаты сидит, привалившись к стене, Чонгук. Дверь ударяется о стену, прежде чем я успеваю ее поймать, и резкий звук вырывает его из сна.
Сонные глаза разглядывают мою одежду, сумку и ключи.
- Куда это мы собрались? - спрашивает он, растягивая слова, уже полностью проснувшись.
- Хочу купить чего-нибудь перекусить.
Я сочиняю на ходу, не очень удачно, но придется теперь следовать этой линии.
- Техён дома? - беспечным тоном спрашиваю я. - Может, он тоже голоден.
Он поднимается на ноги.
- Может. Но тебе придется позвонить ему, потому что я слышал, как он собирался поехать выпить с Минхёком и парнями.
Проклятье!
- А почему ты не с ними? Почему караулишь у моей двери, как какой-то маньяк?
Он удивленно смотрит на меня.
- Разве не очевидно?
Я прикусываю язык, потому что, черт возьми, это очевидно, но главное - я боюсь, что, если снова открою рот, из меня посыплются новые вопросы. Например, как давно он так делает и зачем: из-за того, что боится, как бы я опять не убежала, или потому, что просто хочет быть как можно ближе ко мне? И еще больше я боюсь ответов.
Как бы то ни было, мне нужно забрать Намру, поэтому я разворачиваюсь и иду вниз. Чонгук молча следует за мной.
Он безмолвной тенью проходит за мной через главный холл с его огромной люстрой, через столовую, которой никогда не пользуются, и в кухню, где когда-то я сидела у него на коленях и мечтала съесть на завтрак его самого, а не то, что приготовила Наби.
- Возвращайся наверх, Гук. Ты мне не нужен.
- Чью тачку ты возьмешь?
Я резко останавливаюсь, и он чуть не наступает мне на пятки.
- Ой!
До меня доходит, что я не м огу сесть за руль своей загаженной медом, блестками и муравьями машины. Она стоит в гараже, которым Хосок вроде бы не пользуется, потому что мне нужно время, чтобы найти, где ее почистят, а как объяснить весь этот бардак Хосоку, я пока не придумала.
Чонгук протягивает руку, забирает у меня бесполезные ключи от машины и убирает в карман.
- Пойдем, я отвезу тебя.
Предостережение Намры не ехать одной взывает к моей совести, но я не хочу просить Чонгука о чем бы то ни было.
- А можно мне взять твою машину?
- Во-первых, это не просто машина, а внедорожник. Во-вторых, нет.
У меня нет времени спорить с ним. Я нужна Намре. А мне, очевидно, нужен Чонгук. Но необязательно быть с ним милой, поэтому я сердито вздыхаю и топаю к прихожей, где хватаю с вешалки первую попавшуюся куртку. И только застегнув молнию, понимаю, что это куртка Чонгука. Отлично. Теперь я вдыхаю его запах.
- Ладно, но когда мы приедем на место, ты останешься сидеть в машине.
Он что-то бурчит в ответ, что может быть согласием, а может чем-то типа: «Я не стану спорить с тобой до тех пор, пока ты не окажешься в моей машине».
- Так куда едем? - спрашивает он, пока я пристегиваюсь. Я называю адрес, и в ответ он бросает на меня насмешливый взгляд. - Не знал, что в два часа ночи фастфуд у нас можно достать только на верфи.
- Слышала, что там самый вкусный в городе, - как ни в чем не бывало отвечаю я.
- Мы оба знаем, что ты собралась туда не за едой. Не хочешь рассказать мне, что происходит?
- Не особенно, если честно.
Я ожидаю, что он вот-вот скажет что-нибудь в духе «моя машина, мои правила», но он молчит. Его пальцы сжимают обтянутый кожей руль. Наверное, он представляет, что это моя шея и если он сожмет ее с достаточной силой, то я сдамся и скажу: «О боже, Гук, мне плевать, что ты переспал с подружкой своего отца и что она, возможно, залетела от тебя. Войди в мою спальню и забери мою девственность».
Конечно, если она все еще ему нужна. Да, он говорит, что хочет меня, но что это значит? Это вопрос гордости? Его самолюбие задето отказом девушки, и он преследует ее, чтобы восстановить свою репутацию?
Я больше не могу полагаться на свои внутренние ощущения. Ведь я доверяла Чонгуку, даже когда он вел себя со мной как последний подонок. Мне определенно нельзя доверять ему сейчас, когда он весь такой из себя милый.
Мне следовало послушать его, когда он говорил держаться подальше, но я была одинокой, глупой и что-то в нем взывало ко мне. Я думала... не знаю, что я думала. Может, уровень гормонов зашкаливал и во всем виноваты они. А может, просто такая у меня судьба? Всю свою жизнь я наблюдала, как мама принимает одно неверное решение за другим, когда дело касается мужчин. Ничего удивительного в том, что я делаю то же самое.
Чонгук протягивает руку и сжимает мое колено.
- У тебя мозги закипят, если будешь так много думать.
От его прикосновения пульс ускоряется, и я отодвигаю колено, чтобы заставить его убрать руку. Он понимает намек, и его пальцы снова обхватывают руль, а я таращусь на панельную доску, пытаясь избавиться от нахлынувшего сожаления.
- Моя проблема не в том, что я много думаю, а в том, что, наоборот, думаю недостаточно, - бормочу я.
- У тебя нет никаких проблем, Лиса. Ты надумываешь их. Ты такая, какая есть, и это чудесно.
От его комплимента по животу разливается тепло. Милый, тактичный Чонгук действует на меня куда сильнее и опаснее, чем Чонгук-козел. Сейчас я не могу иметь с ним дело. Я слишком устала, мой щит опущен.
- Не любезничай со мной. Это не ты.
К моему удивлению, он смеется. В этом смехе нет сердечности, в нем чувствуется горечь, но все-таки это смех.
- Я больше не знаю, кто я. Кажется, я сбился с пути. И мои братья - тоже.
У меня замирает сердце. О нет. Ранимый Чонгук еще опаснее. Я торопливо меняю тему.
- Поэтому с Тэхёном что-то не то?
- Если бы я знал, что с Тэхёном, я бы не ехал с тобой ночью, чтобы вытащить его из очередной передряги. Так что, если у тебя есть идеи, как вернуть его в колею, я весь внимание.
- Сейчас мы спасаем не Тэхёна, - признаюсь я. - Если ты хочешь знать, как помочь ему, спроси кого-нибудь другого. Я понятия не имею, что с ним происходит.
Я знаю лишь то, что как-то сказал мне сам Тэхён, - у него проблемы с зависимостями. Он отчаянно скучает по своей матери, обожает своих братьев, и то, что он видел сегодня в уборной, вызвало у него отвращение.
Мне так и хочется спросить об этом Чонгука. Знает ли он. Но сейчас в семье Чон происходит так много всего, что мне кажется: чем меньше я знаю, тем лучше.
- По-моему, ему не нравится чувствовать себя покинутым, - неохотно высказываю я предположение. - Есть близнецы, есть ты и Чимин. Может, у него возникло ощущение, что он лишний?
Мне знакомо это чувство, и, возможно, именно поэтому Истон был так расстроен, когда увидел Чимина с Дахён. Поэтому он переспал с Юной и Чеён. Поэтому он напивается и обкуривается до бессознательного состояния. Может, он просто пытается сблизиться со своими братьями, но делает это свойственным лишь ему, запутанным, способом.
- Знаешь, а мне это даже в голову не приходило, - бормочет Гук.
Он стучит пальцами по рулю и вдруг меняет тему разговора.
- Ты еще не рассказала отцу о своей машине.
- Откуда ты знаешь?
- Потому что он принялся бы расхаживать по дому и звонить в тысячу мест. И твоя кишащая муравьями тачка не стояла бы в гараже, где папа никогда ее не увидит.
- Я уже звонила кое-куда, узнавала, смогут ли ее почистить.
- Я позабочусь о ней.
Если я и хотела что-то ответить, то забываю обо всем, увидев открывшуюся перед нами картину, когда мы подъезжаем на место. С парковки срываются машины, до нас доносится отдаленный вой сирен.
Чонгук притормаживает, я распахиваю дверцу, выпрыгиваю и бегу, крича:
-Намра! Намра! Где ты?
От лохматого куста, растущего у тротуара, отделяется худенькая фигурка и бросается ко мне.
- О боже, я уже думала, ты никогда не приедешь! - всхлипывает она мне в ухо.
Я отстраняюсь и вижу, что рядом с ее левым глазом расплывается синяк, а на лбу краснеет ссадина.
- Что случилось? - вскрикиваю я.
- В машине расскажу. Пожалуйста, давай уберемся отсюда.
- Конечно.
Я обнимаю ее, но когда мы начинаем двигаться в сторону машины, Намра запинается и чуть не тянет меня вслед за собой.
Рядом появляется Чонгук и поднимает Намру на руки, а затем кивает на свой автомобиль.
- Поехали.
В этот раз я слушаюсь его без колебаний. Вой сирен приближается, люди отпихивают нас с дороги, убегая и уезжая в разные стороны.
Чонгук бежит к своему «роверу». Я открываю ему дверь, и он опускает Намру на заднее сиденье. Я запрыгиваю рядом с ней, а Чонгук садится за руль.
- Не отвозите меня домой. Пожалуйста. Я не хочу разбираться еще и с Санной, - хнычет Намра.
- Конечно, переночуешь у меня.
Чонгук кивком показывает, что услышал, и машина трогается на север, в сторону нашего дома.
-Намра, кто это тебя так? - сердито спрашивает он. - Я разберусь с ним.
Намра откидывает голову на спинку сиденья. Она вымотана как эмоционально, так и физически.
- Если не хочешь говорить об этом, не говори.
Я поглаживаю ее руку. Ее классный наряд - укороченный топ и шорты с вышивкой - кажется, в порядке. И я вообще не заметила больше никаких повреждений, кроме синяка и ссадины на лице.
- Все нормально, - она грустно улыбается. - Просто я наткнулась на бывшую подружку Шихёка. Мы сцепились, так что если и разбираться с кем-нибудь, то только со мной.
Она закрывает глаза, и по ее лицу текут слезы. Я придвигаюсь ближе, обнимаю ее одной рукой и прижимаю к себе до конца поездки.
Когда мы добираемся до дома, я помогаю Намре подняться в мою спальню, и она падает на кровать. Я снимаю с нее туфли, шорты и топ, а потом достаю бутылку воды из холодильника. Она, благодарно улыбаясь, забирает ее у меня.
- Какую футболку хочешь - с лого футбольной команды Астора или старую, с Железным человеком?
Она выразительно смотрит на футболку с логотипом Астора, но показывает на другую.
- С Железным человеком, пожалуйста.
Я кидаю ей футболку с Железным человеком, радуясь тому, что подруга не стала спрашивать, почему я до сих пор храню старую футболку Чонгука. Я бы ответила: потому что она удобная. Нет, она правда очень удобная, но любой, у кого есть хотя бы половина мозга, догадался бы, что она остается у меня по совершенно другой причине.
Намра алезает под одеяло как раз в тот момент, когда появляется Чонгук, держа в руках флакончик с таблетками.
- Валиум, - проходя через оставленную от крытой дверь, говорит он.
Я не спрашиваю, откуда у него лекарство. Молча вытряхиваю одну таблетку и даю Намре.
- Вам еще что-нибудь нужно?
- Нет, спасибо, - отвечаю я.
Он переминается с ноги на ногу и нехотя выходит из комнаты.
Намра засыпает почти сразу, но я слишком напряжена, чтобы уснуть. Свернувшись калачиком, я лежу рядом с ней, и вдруг из коридора доносится какой-то звук. Осторожно, чтобы не разбудить подругу, я крадусь через комнату и приоткрываю дверь.
Конечно же, это Чонгук. Устраивается у стены напротив моей спальни.
- Иди в постель! - свистящим шепотом говорю я.
Он открывает один глаз.
- Я уже в постели.
- Но в коридоре нет кровати.
- Она мне не нужна.
- Ну и ладно.
Я хочу хлопнуть дверью, но в последнюю секунду вспоминаю про Намру. Дверь закрывается с тихим щелчком, и я прислоняюсь к ней спиной, заставляя себя вспомнить, что больше не люблю его. Что он причинил мне боль. Что меня неделями напролет мучили видения, где они с Миён были вместе, и мне хотелось свернуться калачиком и умереть, но я все равно просыпалась каждое утро, чтобы бороться за жизнь и искать работу.
А теперь он сидит перед моей дверью и пытается заставить меня поверить, что изменился.
Я снова открываю дверь и сердито выхожу из комнаты.
- Зачем ты здесь?
Но в моих словах больше мольбы, чем обвинения.
Чонгук поднимается на ноги. На нем черная майка без рукавов и спортивные штаны, сползающие с бедер. Его бицепсы сокращаются, когда он тянется ко мне.
- Ты знаешь, зачем.
Огонь в его глазах и возбуждает меня, и еще сильнее распаляет мою злость.
- Не прикасайся ко мне.
Он роняет руку, и я ненавижу себя за нахлынувшее разочарование. Соберись, Лалиса!
- Ладно, - хрипло произносит он. - Тогда ты прикоснешься ко мне.
Я изумленно наблюдаю, как он начинает снимать с себя одежду прямо здесь, в коридоре.
Голый Чонгук, с рельефной грудью и мускулистыми бедрами, и той тонкой порослью волос, которая указывает путь под пояс его штанов? Нет. Нет. Нет!
- Оденься, - приказываю я и бросаю ему в лицо его майку.
- Нет. - Он ловит ее в воздухе и кидает в сторону.
И вдруг притягивает меня к себе.
Я жду, что мы опять начнем страстно, лихорадочно целоваться, как на подъездной дорожке у дома Чеён, но Чонгук удивляет меня. Он нежно касается пальцами моей щеки. Его дыхание учащается, пальцы осторожно проскальзывают в мои волосы и наклоняют голову под идеальным для его поцелуя углом.
Это самый сладкий наш поцелуй за все время. Медленный. Нежный. Легкие как перышко прикосновения его губ, робкие движения языка. Я чувствую, как он дрожит, то ли из-за нервов, то ли от возбуждения, то ли по обеим причинам.
Я мысленно кричу себе отодвинуться, оттолкнуть его от себя. Может, если я позову на помощь, он перестанет целовать меня так, будто я единственная во всем мире, кто имеет для него значение.
Но я ничего не делаю. Мое глупое тело тает в его объятиях. Мои глупые губы приоткрываются для него.
«Возьми от него все, что он может дать, а потом пошли его куда подальше, - нашептывает мне тоненький голосок. - Используй его».
Разве это не удобный предлог?
В тумане нарастающего желания я поддаюсь ему всего лишь на мгновение, но Чонгук тут же пользуется им, берет меня на руки и несет в свою спальню. Пинком закрывает за собой дверь и опускает меня на кровать.
- Я скучал по тебе, - шепчет он, и когда я открываю глаза, то вижу блеск его глаз. - Скажи, что тоже скучала по мне.
Я проглатываю слова, прежде чем они успевают слететь с языка.
На лице Чонгука мелькает разочарование.
- Хорошо, необязательно говорить. Можешь показать.
Его рука оставляет мои волосы и опускается между моих ног. Когда его пальцы сжимаются, я невольно приподнимаю бедра им навстречу. Он мычит от удовольствия и ласкает ноющий от желания бугорок, заставляя меня молить о большем.
Я ненавижу его власть надо мной. Ненавижу, что больше не могу ничего контролировать. Ненавижу, что я здесь. Что мамы больше нет. И что когда-то я влюбилась в Чонгука.
Я начинаю плакать, и слезы скользят по щекам к нашим слитым губам.
- Ты плачешь? - он тут же отстраняется от меня.
Я невольно сжимаю его сильнее. Как будто часть меня говорит, что в моей жизни и так было слишком много потерь, так почему бы не уцепиться за те крохи, которыми хочет поделиться со мной Чон Чонгук.
Но и перестать плакать я тоже не могу. Безудержные слезы продолжают течь по лицу. Чонгук вытирает их, но они льются и льются.
- Пожалуйста, перестань плакать, детка. Пожалуйста, - умоляет он.
Я пытаюсь. Сдерживаю дыхание, но тело все равно сотрясается от всхлипов.
- Это невыносимо. Я больше не трону тебя. Обещаю. Лиса , ты убиваешь меня.
Он притягивает мою голову к своей груди и гладит по волосам. Стыдно признаться, но я очень долго не могу взять себя в руки, и все это время Чонгук извиняется и повторяет свое обещание не прикасаться ко мне.
Я говорю себе, что именно этого и хотела, но от его клятвы не трогать меня плачу еще больше.
Наконец я прихожу в себя, отталкиваю его и шепчу:
- Извини.
Он смотрит на меня печальными глазами.
Я поднимаюсь с кровати и отхожу от нее, потому что мне нужна дистанция. Чем дальше я нахожусь от Чонгука, тем лучше соображает голова.
- Нам нужно оставить друг друга в покое. Мы только вредим друг другу.
- Что это значит?
- Ты знаешь, что это значит.
Он встает и упирается руками в бедра. Я стараюсь не смотреть на его совершенное тело и прекрасное лицо. Если бы он вдруг стал уродом, мне было бы намного легче.
- Значит, тебе все равно, если я стану встречаться с кем-то? Поцелую другую девушку? Её руки будут ласкать меня?
Меня чуть не выворачивает на бежевый ковер, поэтому я заставляю себя дышать поглубже и вру:
- Да.
Я ощущаю на себе его тяжелый взгляд, и это кажется бесконечным. Мне хочется броситься к нему, умолять остаться со мной, но ради собственной безопасности я продолжаю стоять на месте, опустив голову.
- Нет, - тихо говорит Гук. - Ты делаешь мне больно, отталкиваешь меня, но я не собираюсь сдаваться.
Он подходит ко мне, и я вся напрягаюсь. Но он лишь целует меня в лоб и уходит, оставляя одну в своей комнате.
Его последние слова висят в воздухе. Я опускаюсь на пол и подтягиваю колени к груди. Мне горько: он не стал настаивать. Я знаю, что поддалась бы. И одновременно я расстроена тем, что он по-прежнему намерен добиваться меня.
Нет, не так. Я расстроена из-за того, что тело возликовало, когда он объявил, что собирается вернуть меня, несмотря ни на что.