От лица Джисона
Сижу в своей конуре, пахнет вчерашней лапшой и тоской. Компьютер гудит, на столе — десять кружек с остатками холодного кофе. Мама опять звонила, орала про носки. А я… а я что я?
Всю жизнь гонялся за большими сенсациями. Хотел разоблачить всех и вся. Мечтал, чтобы мое имя гремело. А в итоге… в итоге мой главный «разоблачительный материал» уперся в пятилетнюю девочку, которая отчитала меня за грязные кроссовки. И в бывшего криминального босса, который… который просто пил со мной чай.
Вы не понимаете. Это же полный абсурд! Я должен был бояться Банчана. А я боялся его приемную дочку! И видел, как он улыбается, глядя на нее. Настоящей улыбкой. Не той, что бывает у людей его масти. А простой, человеческой.
И этот Сынмин… Я ведь мог раздавить его одной статьей. А теперь знаю, что он просто парень, который устал улыбаться. И его киллер… нет, уже не киллер… его парень чинит машины у какого-то Минхо. Это ли не лучшая шутка вселенной?
Так о чем я? Ах да. О том, что, кажется, я отказываюсь от большой журналистики. Потому что самая большая правда оказалась не в грязных схемах, а в том, что даже у монстров есть сердца. И что самое сложное — не разоблачить кого-то, а просто вымыть свою посуду.
**«Вот вам моя главная сенсация: самая страшная тайна мира не в заговорах сильных мира сего. Она в раковине на кухне, в виде горы немытой посуды. И самый большой подвиг — не опубликовать разоблачение, а наконец-то заставить себя вымыть эту посуду и лечь спать с чувством выполненного долга».
Ладно, все. Иду мыть кружки. А то мама снова начнет звонить. А потом, может, напишу что-нибудь простое. О детях. Или о чае. Что-то без крови и грязи.