От лица Чонина
Раньше мир был простым. Есть Сынмин-сси — солнце, идеал, божество. И есть все остальные — серая масса, в которой я тонул. Моя комната была завешана его фотографиями. Я знал его расписание лучше, чем своё. Кажется, я дышал им. И всё, что я хотел — быть ближе. Стать тенью, которая его защитит.
Я думал, что любовь — это жертва. Ради него я был готов на всё. Даже на... то, о чём теперь стараюсь не думать. Когда я сел за руль, я не видел человека. Я видел угрозу своему божеству. И устранил её. После этого меня трясло. Но я убеждал себя, что это правильно.
А потом появился Хёнджин. Дерзкий, язвительный, сломанный. Он не боготворил Сынмина. Он завидовал ему. Ненавидел его. А потом... пожалел. И в его глазах я увидел не злость, а ту же боль, что была во мне. Только более взрослую. Более настоящую.
Он не испугался меня, когда я признался. Не отверг с хохотом. Он просто устало вздохнул и сказал: «Ты сумасшедший. Но, наверное, не безнадёжный». И в этой фразе было больше понимания, чем во всех моих фантазиях.
Теперь мы ходим в кино. Едим попкорн. Я учусь смеяться над глупыми шутками, а не над скрытыми смыслами. Он учит меня жить не чужой, а своей жизнью. Это странно. Иногда страшно. Как будто я снял розовые очки и увидел мир в настоящих красках — не таких ярких, но... настоящих.
Я до сих пор уважаю Сынмина-сси. Но теперь я вижу в нём человека. С его усталостью, ошибками и правом на личное счастье. А своё счастье я, кажется, нашёл рядом с тем, кто когда-то казался мне врагом.
**«Я думал, что любовь — это смотреть на кого-то снизу вверх, как на икону. А оказалось, что это — смотреть на кого-то на одном уровне. Видеть не только свет, но и тени. И принимать их. Как приняли меня».
Хёнджин зовёт меня на кофе. Говорит, что нашёл кафешку с крутыми круассанами. Я иду. И впервые за долгое время я не думаю о том, что кому-то что-то должен. Я просто иду на свидание.