Глава 2. Запах страха и бархата
Отказ от моментального убийства в туалетном коридоре бутика горел в груди Чанбина нестерпимым стыдом. Не профессиональной ошибкой — предательством собственных правил. Он, Ворон, которого боялись даже подпечные Банчана, дал цели уйти. Потому что та посмотрела на него с вызовом уставшего человека. Это было хуже слабости. Это был надлом.
Он не пошел докладывать. Вместо этого он напился в первом попавшемся забегаловке в неблагополучном районе Итэвон, где его никто не знал. Джим без льда жгло горло, но не могло выжечь из памяти образ — пустое лицо в зеркале, резко сменившееся маской на публике. И этот взгляд. Прямой, безропотный, почти приглашающий.
«Сколько?»
Чанбин швырнул деньги на стойку и вышел на холод. Ночь была влажной и противной. Он достал телефон, тот самый, одноразовый.
«Нужно больше времени. Цель непредсказуема. Есть охрана»,— отправил он и тут же вынул сим-карту, разломил ее ногтями и выбросил в уличный сток. Ложь была слабой, детской. Любой телохранитель был для него не помехой. Правда была в том, что он не мог выстрелить. Не сейчас. Не после того, как увидел трещину в том идеальном фасаде.
Ему нужно было понять, что это за трещина. Прежде чем сломать вазу окончательно, он хотел рассмотреть рисунок на ее осколках. Это было профессиональным любопытством, убеждал он себя, закуривая новую сигарету. Не более.
На следующий день он сменил тактику. Вместо того чтобы прятаться в тени, он надел дорогой, но неброский костюм, взял в аренду черный седан бизнес-класса и стал тенью видимой. Он начал преследовать Сынмина открыто, на грани фола.
Он стоял у входа в модельное агентство, когда тот приезжал на кастинг. Парковался на противоположной стороне улицы от его роскошного аппартамента в районе Ханнам-дон. Следовал за ним в спортзал, где Сынмин, изможденный и бледный, с лихорадочным блеском в глазах, изнурял себя на тренажерах до седьмого пота.
Сынмин видел его. Каждый раз. Его взгляд скользил по черному седану, и в его глазах не было ни страха, ни раздражения. Было… ожидание. Как будто он наблюдал за развитием спектакля, в котором знал свою роль наизусть.
Так прошло три дня. На четвертый Сынмин вышел из спортзала один, без ассистентов. Было около одиннадцати вечера. Он был в просторном спортивном костюме, капюшон натянут на голову. Вместо того чтобы сесть в ожидающее такси, он повернул за угол и зашагал по темной, пустынной улице.
Это была ловушка. Чанбин понимал это всеми фибрами души. Примитивная, наглая. Но он вышел из машины и пошел за ним. Его кожаная куртка мягко поскрипывала в такт шагам. Пальцы нервно перебирали зубчатое колесико зажигалки в кармане.
Сынмин свернул в плохо освещенный парк. Фонари стояли далеко друг от друга, создавая островки света в море черноты. Он остановился у скамейки, замер, глядя на луну, скрытую облаками.
Чанбин приблизился. Расстояние между ними сократилось до десяти шагов. До пяти. Он чувствовал напряжение в спине Сынмина.
—Надоело ждать, Ворон? — тихо спросил Сынмин, не оборачиваясь. Его голос был глухим от усталости. — Или тебе платят за количество проведенного со мной времени?
— Мне платят за результат, — огрызнулся Чанбин, останавливаясь в паре метров от него. Запах его пота, смешанный с терпкими нотами дорогих духов, ударил в нос. Запах живого, уставшего тела. Не куклы с обложки.
Сынмин наконец повернулся. В тусклом свете его лицо казалось изможденным, тени под глазами были похожи на синяки.
—Какой результат? Моя смерть? Или что-то еще?
—Только смерть. Другого не дано.
Сынмин горько усмехнулся.
—Жаль. А я уже подумал, что ты тот редкий тип, кто хочет чего-то большего, чем просто выполнить заказ. — Он сделал шаг вперед. Чанбин не отступил. Это был вызов. — Почему ты не стреляешь? Боишься? Или я тебе нравлюсь?
Его слова повисли в холодном воздухе, острые и провокационные. Чанбин почувствовал, как по спине бегут мурашки. Это была не та игра, к которой он привык.
—Ты просто цель, — буркнул он. — Ни больше, ни меньше.
— Врешь, — мягко сказал Сынмин. Он подошел еще ближе. Теперь их разделяло менее метра. Чанбин видел каждую ресницу, каждую прожилку на его белках. Видел ту самую трещину, глубокую и болезненную. — Ты наблюдаешь за мной, как будто пытаешься разгадать загадку. Как будто я что-то значу.
— Ты ничего не значишь.
—Тогда докажи. — Сынмин широко раскинул руки. Его грудь была беззащитной мишенью. — Сделай это сейчас. Здесь никого нет. Никаких свидетелей. Идеальный момент, который ты так упустил в бутике.
Чанбин замер. Его рука не потянулась к оружию. Она сжалась в кулак в кармане. Он ненавидел себя в этот момент. Ненавидел эту игру, эту слабость, этого наглого мальчишку, который стоял перед ним и играл со смертью, как с игрушкой.
— Боишься испачкать мою куртку? — Сынмин язвительно улыбнулся. — Не беспокойся. Она черная. Кровь не будет заметна.
— Заткнись, — прошипел Чанбин. Его голос прозвучал хрипло, почти по-звериному.
Внезапно насмешливая маска с лица Сынмина спала. Его взгляд стал серьезным, усталым до невозможности.
—Я так устал, — прошептал он, и это прозвучало настолько искренне, что у Чанбина перехватило дыхание. — Я устал от этих масок. От улыбок. От необходимости быть идеальным. Если ты действительно хочешь сделать мне одолжение… просто закончи это. Или… — он сделал паузу, глядя Чанбину прямо в глаза, — … или дай мне причину снять маску самому.
Он повернулся и пошел прочь, оставив Чанбина стоять в одиночестве посреди темного парка. Его шаги эхом отдавались в тишине.
Чанбин не стал его преследовать. Он стоял, как вкопанный, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Охотник был пойман. Не физически, а морально. Жертва не просто убегала. Она предлагала ему сделку, смысла которой он до конца не понимал. Сделку, в которой его профессиональная холодность оказалась бесполезной.
Он достал сигарету. Руки дрожали. Впервые за много лет. Он понял, что Ким Сынмин был прав. Он не просто цель. Он стал наваждением. И это было в тысячу раз опаснее, чем любой телохранитель или полицейский. Это была угроза изнутри. Угроза тому последнему клочку человечности, который он в себе похоронил.