Глава 1. Лицо со шрамом
Дождь заливал Сеул холодной, мерзкой пеленой. Он стирал цвета неоновых вывесок, превращая город в подтеки грязного света на асфальте. Именно в такую погоду Со Чанбин чувствовал себя как дома. Невидимый, мокрый, как крыса в сточной канаве. Уютное одиночество.
Он стоял в глубине узкого переулка, прислонившись к холодной кирпичной стене. Пальцы в черной кожаной перчатке автоматически нашли пачку сигарет в кармане куртки. Зажигалка щелкнула, на мгновение осветив резкие черты лица, темные глаза, в которых не было ничего, кроме усталого равнодушия. Он затянулся, дым смешался с паром от дыхания. «Ворон». Прозвище, которое он носил, как свойственный ему запах крови и табака.
В кармане жужжал одноразовый телефон. Сообщение было кратким, как выстрел.
«Завтра. Презентация бренда «Aeterna». 20:00. Бэкстейдж. Будет один.»
Чанбин тушил сигарету о подошву ботинка. Цель — Ли Сынмин. Топ-модель. «Лицо Сеула». Он уже изучил досье. Фотографии с подиумов, с обложек глянца. Идеальное, почти кукольное лицо. Безупречная улыбка, которая отскакивала от глаз, как пуля от бронестекла. Еще одна богатенькая марионетка, за чью жизнь кто-то заплатил очень большие деньги. Обычная работа.
На следующий вечер шикарный бутик в районе Каннам сиял, как драгоценный камень. За стеклянными дверьми толпились папарацци, щелкали камеры, вспышки ослепляли. Чанбин прошел через черный ход, предъявив фальшивый пропуск службы безопасности. Его темная, ничем не примечательная одежда позволяла ему раствориться среди суетящихся гримеров, стилистов и ассистентов.
Воздух был густым от запаха лака для волос, дорогих духов и пота, прикрытого дезодорантом. Царил хаос, подчиненный строгому ритму. Чанбин прислонился к косяку двери, ведущей в основное помещение бэкстейджа. Он был тенью. Его присутствие никто не отмечал.
И тогда он увидел его.
Ким Сынмин сидел перед огромным зеркалом, окруженный светом ламп. Он был неподвижен, пока стилист поправляла ему прядь волос. На нем был темно-бордовый бархатный пиджак, придававший его бледной коже фарфоровый оттенок. В отражении зеркала Чанбин увидел его лицо. Не улыбающееся. Пустое. Глаза, широко распахнутые, смотрели в никуда с таким откровенным, неприкрытым истощением, что Чанбин на мгновение почувствовал что-то похожее на укол знакомого чувства. На то самое, что он давно в себе похоронил.
Вдруг взгляд Сынмина в зеркале встретился с его взглядом. Не с ним, как с человеком, а с его отражением в глубине комнаты. Всего на секунду. Но этой секунды хватило. Чанбин ожидал увидеть испуг, любопытство, высокомерие. Он увидел лишь глубокую, бездонную усталость. И что-то еще. Что-то острое, спрятанное на дне, как осколок стекла.
Презентация началась. Сынмин вышел в зал, и его лицо преобразилось. На нем появилась та самая, отрепетированная до идеала улыбка. Он говорил с прессой, шутил, его глаза сияли. Это была великолепная маска. Но Чанбин, наблюдавший из-за кулис, видел другое. Видел, как на мгновение, возвращаясь за кулисы, улыбка слетала с его лица, как будто ее сдирали кожей. Видел, как Сынмин проводил рукой по лицу, словно стирая грим, и в его глазах вспыхивало отчаяние.
В кармане Чанбина лежал холодный металл пистолета с глушителем. Удобный момент мог представиться здесь, в полумраке запасного выхода. Быстро. Тихо. Дело пяти секунд.
Он двинулся за ним, когда тот, сославшись на головную боль, направился в сторону уборной. Коридор был пуст. Шум из зала доносился приглушенно. Идеальное место. Чанбин ускорил шаг, его пальцы уже сжимали рукоять оружия.
Сынмин остановился у двери, но не вошел. Он обернулся. Его спина была напряжена.
—Довольно слежки, — тихо сказал он, не поворачивая головы. Голос был низким, усталым, но без тени страха. — Или ты решил сделать снимок на память?
Чанбин замер. Его расчеты рухнули в одно мгновение. Цель знала, что за ней следят. Знала не абстрактно, а видела именно его.
—Я не папарацци, — глухо произнес Чанбин.
Сынмин медленно повернулся. В тусклом свете аварийной лампы его лицо казалось еще более хрупким.
—Я знаю, — сказал он. Его взгляд упал на руку Чанбина, все еще засунутую в карман куртки. — Они прислали тебя убить меня?
Эта прямаясть была ошеломляющей. Она сбивала весь ритм, всю подготовку. Ворон привык к жертвам, которые умоляли, плакали, пытались бежать или не понимали, что происходит до самого конца. Эта… эта спокойная готовность была новой.
—Ты не выглядишь удивленным, — процедил Чанбин.
Сынмин горько усмехнулся. Это была улыбка без единой капли веселья.
—В моем мире удивляешься только тому, что контракт продлили, а не тому, что его хотят разорвать. Насильно. — Он сделал шаг вперед. Запах его духов — что-то терпкое, с нотками кожи и дыма — донесся до Чанбина. Не те сладкие духи, что он чувствовал на подиуме. Другие. Настоящие. — Сколько?
— Что? — не понял Чанбин.
—Сколько за меня заплатили? Интересно, сколько стоит «Лицо Сеула» на черном рынке.
Чанбин молчал. Пистолет в его кармане вдруг показался неподъемно тяжелым.
—Если ты не сделаешь это сейчас, — продолжил Сынмин, глядя ему прямо в глаза, — то уйдешь ни с чем? Или у тебя есть срок?
Охотник и жертва поменялись местами. Жертва диктовала условия. Жертва смотрела на него с вызовом и той самой усталостью, которая, как понял Чанбин, была страшнее любого страха.
Вдали послышались шаги и голоса. Мгновение вышло.
Сынмин вздохнул.
—Решай. Сейчас или… в другой раз. — Он повернулся к двери, оставив Чанбина одного в полутемном коридоре.
Рука Чанбина так и не вынула оружие. Он стоял, слушая, как щелкнул замок уборной. По коридору прошла группа моделей, смеясь. Они даже не взглянули на него.
Он провалился. Впервые за долгие годы он провалил задание, даже не сделав выстрела. И самое ужасное было не в этом. Самое ужасное было то, что, глядя в глаза Ким Сынмину, он понял: убить его будет не просто невозможно. Это будет похоже на самоубийство.
Чанбин вышел на улицу, под холодный дождь. Он закурил, но сигарета казалась безвкусной. В ушах звенела тишина, нарушенная лишь одним вопросом, который задала ему жертва: «Сколько?»
И он вдруг понял, что не знает ответа. Цена уже казалась непомерно высокой.