13
— Думаю, тебе стоит довериться ему. — Серьёзно говорит она. — Девочки в приёмном о нём отзывались чуть ли не с благоговением. Он такой, он сякой! И фамилия ещё такая...
— Дженн, он тебе что, понравился?
— Мне? — Она таращит на меня глаза. — Что ты, вовсе нет! Просто... — Подруга мечтательно улыбается. — Он прошёл мимо меня по коридору, а за ним шлейф такой... Ммм... У моего бывшего такой же парфюм был, «Эрос» называется! Бог любви! Ты же помнишь, как я от него балдела? Ну, и тут воспоминания эти всякие, ну, ты понимаешь... — Дженни отмахивается, будто отгоняя от себя морок нахлынувших мыслей о былом страстном романе.
— Помню, конечно. — Кряхтя, меняю позу я. — Он представился тебе капитаном дальнего плавания, а сам оказался кобелём местного розлива.
— Да уж. Да. — Трезвеет подруга и качает головой. — Но я бы не отказалась от пары укольчиков от такого горячего доктора! — Добавляет она и игриво хихикает.
— Ой, Дженн, какая же ты увлекающаяся! — Мне смешно, но приходится морщиться от боли. — А вдруг у него там хобот под медицинской маской? Вдруг он там страшный, как черт?
— С лица воды не пить! — Парирует она. — Ты же знаешь, какого рода хоботы должны интересовать знающую себе цену женщину в первую очередь?
Теперь я даже сквозь боль уже смеюсь по-настоящему, а Дженни сияет: рада, что заставила меня улыбаться.
— Ладно уж, доктора оставлю тебе. — Подруга подмигивает. — Обещай, что закрутишь с ним, если он тебя вылечит?
— Иди ты! — Толкаю её в бок. — Я, вообще-то, в положении. И, кажется, умираю...
— Больно? Сильно? — Суетится Дженни, заглядывая мне в лицо. — Сейчас кого-нибудь позову.
Но в этот момент дверь открывается, и в помещение входит полноватая женщина в годах. На ней белый халат, маска, а глаза под толстыми стёклами очков недовольно прищурены.
— Почему посторонние в процедурном? — Рявкает она на Дженн. — Кто пропустил?
— Вы здесь мою подругу совсем одну оставили, а ей, между прочим, очень плохо! — Возмутилась Дженни, упирая руки в бока. — Она умирает!
— Покиньте помещение. — Громогласно приказывает женщина и переводит взгляд на меня: — Кто умирает? Ты?
— Она! — Подтверждает подруга.
— А вы освободите помещение, — напоминает ей медик и указывает рукой на выход так резко и безапелляционно, что Дженни не смеет ослушаться.
— Ну, вы ей помогите, что ли... — Подруга бросает на меня виноватый взгляд и пятится к двери. — Если что, я здесь, и вещи твои у меня тут...
— Идти сама можешь? — Строго спрашивает женщина.
Я киваю и пробую встать, она тут же подхватывает меня под локоть.
— Вы можете сказать, хотя бы, что с ней? — Не отстаёт Дженни.
— Доктор разберётся. — Ворчит женщина, не оборачиваясь к ней. — Вы всё ещё здесь? Вернитесь в холл: без халата, бахил и маски не положено!
— А если я найду халат? — Спрашивает подруга, высовываясь из-за её широкого плеча.
Я ступаю осторожно, шаги даются нелегко, боль усиливается.
— Твоя родственница? — Хмыкает женщина.
— Подруга. — Отвечаю я.
— Лучше съезди за вещами, подруга. — Бросает она Дженни. — Пациентка остаётся здесь, в отделении урологии.
— А какие вещи нужны? — Интересуется Катя.
— Бельё, ночная, тапочки, щётка, паста, мыло и прочее. Халат не надо, мы организуем.
— А куда вы её сейчас? — Дженн всё ещё идёт следом за нами по коридору.
— На УЗИ. — Отзывается медик и бросает на неё взгляд, не обещающий ничего хорошего.
— А, хорошо. — Кивает подруга, наблюдая за тем, как мы заходим в лифт.
Женщина жмёт цифру «четыре», двери смыкаются, и я приваливаюсь к поручню.
— Больно? — Равнодушно интересуется моя сопровождающая.
— Да. — Признаюсь я.
— Угу. — Без тени сочувствия кивает она.
У них тут что, «угу» — любимое слово?
— Меня Со Черён зовут. — Сухо добавляет женщина.
— Чеён. — Почти шепчу я.
Проходит ещё пара секунд прежде, чем она добавляет уже ласковее:
— Ты потерпи ещё немного, Чеён, сейчас поглядим, чего у тебя там, и доктор назначит обезболивающее.
Я киваю, как заведённая. Зажмуриваюсь.
«Ещё немного, ещё немного».
— Да не бойся ты, доктор у нас толковый. — Слышится её голос.
Ага. Кто бы сомневался.
Чонгук
Я уже во второй раз просматриваю результаты исследования этой барышни. Кстати, фамилия какой был? Забыл. Переворачиваю карту. Ли, Ким, Бен? А, Пак, точно.
Обычно не запоминаю имён пациентов на данном этапе работы: сейчас важно срочно и квалифицированно оказать помощь, главное — цифры и показатели, остальное — потом.
Надо признать, девушка героически вытерпела все положенные в таких случаях манипуляции и пролежала в кабинете ультразвуковой диагностики, сжав зубы и ни разу не пикнув. Впечатляет.
Обычно я не общаюсь с пациентами до постановки диагноза: что касается симптомов и истории болезни, они привычно лукавят, преувеличивают или просто-напросто врут, и тут лучше довериться результатам анализов, а уж их любимые причитания, стенания, вопли или угрозы — эти откровенно раздражают и отвлекают от работы, поэтому стараюсь держаться от них подальше.
— Ну, как? — Спрашиваю я у Черён, которая входит в ординаторскую.
— Болеутоляющее подействовало. — Отчитывается она. — Пусть и не до конца отпустило, но терпеть уже легче. Крепкая девка, справится. — Усмехается женщина.
Я позволяю себе легкую улыбку. Старшая сестра так редко кого-то хвалит, что я понимаю: эта пациентка ей точно приглянулась. Интересно почему.
— Родственникам сообщила? — Интересуюсь я.
Мне почему-то вдруг становится интересно, ожидает ли кто-то эту пациентку в приёмном.
— Подружка с ней была. — Старшая мед-сестра наливает себе воды. — Передала ей вещи и телефон, теперь больная на связи и сама сообщит всем, кому нужно.
— Хорошо. — У меня не получается удержаться, я быстро пробегаю глазами по данным анкеты, заполненной при поступлении со слов пациентки и из её документов. Год рождения, месяц, день, адрес, прочее. Не знаю почему, но мне хочется узнать больше, чем эти сухие строки, совершенно никак не характеризующие больную. — Главное, на данный момент мы исключили кровотечение и инфекции, пусть отдыхает.
— Ты что же, — женщина замирает, так и не донеся стакан с водой до рта, — даже не зайдёшь к ней? Не сообщишь?
— Ах, да. — Киваю я. И мысль о том, что нужно будет снова увидеть Пак, вызывает во мне какой-то странный, необъяснимый трепет. — Конечно.
— Сходи, сходи, а то извелась вся.
В ночном коридоре клиники тихо.
Шумят приборы, всевозможные аппараты, а звуки шагов по каменному полу разносятся дрожащим, тихим эхом по стенам.
Я стараюсь ступать осторожно, чтобы не разбудить никого из больных. Поправляю маску, расправляю затёкшие плечи, но каждый шаг по-прежнему даётся с трудом. Смутное волнение сковывает пальцы, нервно закручивающие карту пациентки в трубочку.
Мне жутко не по себе, но, очевидно, это просто усталость.
Я топчусь пару секунд у палаты этой Пак, а затем замираю, услышав её тоненький, взволнованный голосок.
— Он всё какими-то ребусами разговаривает, Дженни, да и то не со мной — с другими медиками. А на меня даже не взглянул ни разу. И если бы я хоть что-то понимала, по их, по-докторски, то ладно, а так — что мне их загадки? СКФ какие-то, клиренсы, кретины и уровень урины? Звучит как бабкино заклинание! Он ещё так тихо бормочет себе под нос — видимо, чтобы не пугать меня. Может, мне того — жить-то осталось пару дней, а они мне даже не сообщают!
Я сразу вспоминаю свои слова, брошенные по ходу дела коллегам: «СКФ, клиренс креатинина, уровень уриновой кислоты и кальция», и на лицо пробирается нечаянная улыбка. Бабкино заклинание, значит.
И почему-то на душе становится легче от того, что она больше не корчится от боли и не стонет в голос.
— Больно, конечно, Дженн. — Подтверждает мои мысли пациентка. — Но на стену не лезу. Сжимаю челюсти и терплю. Не знаю, сколько ещё так придётся.
Пока подруга не насоветовала ей позвонить с жалобой в министерство, я спешу прервать разговор: осторожно стучу в дверь.
— Ой, подожди. — Говорит Чеён. А когда появляюсь в двери, спешно добавляет: — Перезвоню.
— Вижу, вам немного лучше. — Констатирую я.
Девушка вся подбирается, нервно поправляет ворот ночной рубашки, комкает пальцами ткань пододеяльника. На её лбу всё ещё видны капли пота, а это значит, что, даже если болеутоляющие помогают, то не в той мере, в какой хотелось бы.
— Спасибо, — её бледное лицо трогает испуганная улыбка.
Большие, зелёные глаза распахиваются, ресницы начинают мелко дрожать. Она явно ждёт от меня ответов на свои вопросы.
— Меня зовут Чон Чонгук. — Представляюсь я, стараясь не выдать накатывающего волнения. Инстинктивно нахмуриваю брови и выпрямляю спину. — Я... буду лечить вас.
Мне хочется ущипнуть себя, потому что, сколько бы я не старался, у меня не получается вспомнить, что обычно я говорю пациентам в таких случаях. «Я буду лечить вас» — это явно что-то новенькое.
— Так вы скажете, что со мной? — Спрашивает девушка после затянувшейся на несколько секунд паузы.