чясть 6) химичиский ожог и страная не понятная ласка
Резкое движение, которым СССР сбросил его со своих колен, было воспринято Рейхом не как освобождение, а как новый, неизвестный этап наказания. Он не упал, а буквально скатился на пол, застыв в той же униженной позе, дрожа всем телом, не в силах пошевелиться. Когда СССР, не глядя на него, резко вышел из комнаты и скрылся в своей спальне, хлопнув дверью, Рейх остался лежать на ковре, не понимая, что происходит. Боль не последовала.
Унижение — тоже. Был только громкий звук и одиночество.Он пролежал так может минуту, затем медленно поднялся. Его инстинкт велел ему немедленно бежать, спрятаться в своей каморке, но более глубокий, вбитый годами страх приказал ждать. Хозяин вышел рассерженным. Значит, наказание не отменено, а отложено. Подход без разрешения был ошибкой. Значит, надо ждать, когда его позовут и всё случится по-настоящему.Он не пошел в свою комнату.
Он послушно побрел в угол гостиной, сел на пол в своей привычной позе ожидания и замер. Он просидел так два часа, не двигаясь, вслушиваясь в каждый звук из-за двери спальни. Но там была тишина. Абсолютная.К полуночи его нервы не выдержали. Логика его кошмара была безупречна: если хозяин не наказал сразу, значит, гнев копится, и расплата будет страшнее, когда он выйдет. Единственный способ хоть как-то её избежать — заслужить прощение. Сверхусердной работой. Такой, чтобы нельзя было придраться.
Посреди ночи, когда в квартире царила кромешная тьма и тишина, Рейх поднялся и принялся за работу. Он двигался бесшумно, как призрак, боясь разбудить спящего зверя. Он мыл полы, которые уже были чистыми. Он перемыл всю посуду. Он начистил до блеска уже сиявшую плиту. А потом он нашел под раковиной бутылки с едкой бытовой химией — щелочные очистители для плит и ржавчины, которые СССР использовал раз в полгода. Рейх никогда раньше ими не пользовался — ему не доверяли такое.
Но сейчас он решил, что этого мало. Надо сделать больше. Лучше. Идеально. Он, не задумываясь о последствиях, налил концентрат в таз с ледяной водой из-под крана и, не найдя перчаток (их у него никогда и не было), опустил в него голые руки и начал скрести пол в прихожей абразивной стороной губки.
Едкая химия быстро сделала свое дело. К утру, когда СССР, помятый и невыспавшийся, вышел из спальни, его встретил не просто безупречно чистый дом. Его встретило зрелище, от которого кровь застыла в жилах.
В коридоре, рядом с ведром с мутной, пахнущей химикатами водой, лежал Рейх. Он был без сознания, его лицо было мертвенно-бледным, в обнимку он сжимал швабру, как утопающий — соломинку. Его руки, по локоть погруженные в едкий раствор, были ярко-красными, покрытыми страшными химическими ожогами и кровоточащими ссадинами от абразива. Дышало он поверхностно и часто.
СССР застыл на пороге, смотря на плоды своего «искупления». Тяжелый, свинцовый ком подкатил к его горлу. Он сглотнул. Это был не акт неповиновения. Это был крик о помощи, выраженный на языке, который он сам же и преподал — языке боли и саморазрушения.
Он не стал кричать или трясти его. Он осторожно, стараясь не касаться обожженных рук, поднял легкое, почти невесомое тело на руки и отнес на диван. Рейх был холодным и липким от пота. СССР принес аптечку, нашел заживляющую мазь от ожогов и бинты.Первый вздох, первый звук Рейх издал, когда мазь, щипля, коснулась открытых ран. Его глаза резко открылись.
В них не было осознанности — только чистый, животный ужас. Увидев склонившегося над ним СССР с тюбиком в руках, он инстинктивно рванулся с дивана, чтобы бежать, падать в ноги, вымаливать прощение — что угодно, лишь бы избежать новой боли, которую, как он решил, сейчас причинят.
- Сиди
голос СССР прозвучал непривычно тихо, почти срываясь. Это не был приказ. Это была просьба, но Рейх, заученно, замер.
СССР, стиснув зубы, продолжил обрабатывать раны. Его движения были неуклюжими, но на удивление нежными. Он старался не причинять лишней боли, аккуратно смазывая каждую ранку и плотно, но не туго, забинтовывая руки до локтя, превращая их в два белых, неуклюжих кокона.
Рейх сидел, не двигаясь, и смотрел на него. Дрожь понемногу отступала, сменяясь глубочайшим, всепоглощающим недоумением. Боль утихала, сменяясь прохладой мази. Он не понимал, что происходит. Это была новая, неизвестная пытка? Или... нет, он не смел даже думать о другом варианте.
Закончив, СССР отступил.
- Иди
сказал он тихо.
Рейх сорвался с дивана и пулей вылетел в свою каморку, хлопнув дверью.СССР остался стоять посреди гостиной. Его взгляд упал на ведро с вонючей химией. Он взял его, зашол в туалет и выплеснул все в унитаз.
Пустые бутылки из-под концентратов он отнес к мусорным бакам. А потом, выйдя на улицу , он зашел в первый попавшийся хозяйственный магазин и купил другое моющее средство. Самое простое, без запаха, на основе мыла, с пометкой «безопасно для кожи». Такого, от которого ничего не будет.
Он вернулся в квартиру и поставил новую бутылку под раковину на самое видное место. Это был немой приказ. Мольба. Обещание. Обещание того, что больше такого не повторится.
Но пройдет еще очень много времени, прежде чем Рейх поверит в это обещание хотя бы настолько, чтобы снова прикоснуться к бутылке с чистящим средством. Его забинтованные руки будут долго напоминать ему, что любая инициатива, любая попытка угодить, карается болью. Даже если за ней последует странная, непонятная ласка.
_________________________________________________________________
819 слов 😊