Глава 60
«Боль во благо»
Я не стучала.
Дверь кабинета открылась с такой силой, что ключи на вешалке звякнули, как тревожный сигнал.
Отец поднял голову от бумаг— брови приподнялись, на лице мелькнула смесь удивления и раздражения.
— Ева? Что это значит? Почему ты одета в уличное?
Я подошла к столу, медленно, шаг за шагом, пока между нами не осталась тонкая линия света от окна.
— Я ухожу. Верни мне мой телефон и ключи.
—Что?— он встал медленно, будто надеялся, что ослышался. — Ты не можешь просто так взять и уйти.
— Могу,— я посмотрела отцу прямо в глаза.— Это не тюрьма.
—Это клиника,—резко перебил он. — Ты здесь, потому что не в состоянии отвечать за свои действия.
—Не в состоянии?!– усмехнулась я, чувствуя как внутри поднимается комок злости. — Тогда, объясни мне пожалуйста, кто из нас настоящий безумец, если в твоей клинике работает убийца?
— Прекрати,— в его голосе появилась угроза.
— Я не позволю тебе нести снова этот бред.
—Это не бред. Это факты. Ты просто не хочешь их видеть,— я сделала шаг ближе.— Верни мне вещи, папа. Сейчас.
Он тяжело выдохнул, обошел стол и встал напротив. Его лицо было бледным но глаза твёрдые— как у врача, привыкшего к истерикам пациента.
— Ева, ты не в стабильном состоянии . Если продолжишь в том же духе, я буду вынужден...
—Что?— я резко перебила, почти крича.— Вызвать санитаров? Надеть на меня смирительную рубашку? Что?!
Он замолчал.
—Тогда ты не оставляешь мне выбора.
Он достал телефон с внутреннего кармана пиджака и собирался кому-то набрать.
Я сделала шаг назад, но голос стал холоднее.
— Послушай меня внимательно. Если ко мне прикоснуться хоть пальцем, можешь забыть что у тебя есть дочь.
Он моргнул. Медленно.
Ни крика, ни злости— только тишина, такая же, как в операционной перед первым надрезом. Отец так и застыл с телефоном в руках, глядя на меня. Я видела боль в его глазах.
Потом он обошел стол, открыл верхний ящик. Извлёк мой телефон, ключи от квартиры и тонкую папку с документами.
—Делай как знаешь,— тихо сказал он, не глядя. — Но не жди, что я буду подбирать тебя, когда всё рухнет.
Я взяла вещи, чувствуя как дрожь в руках сменяется сталью.
—Я не рухну. Просто сделаю то, что никто не мог.
Я развернулась и пошла на выход с кабинета. В груди щемило. Мне не хотелось так разговаривать с отцом, но у меня не было выбора.
На пороге я остановилась.
— И ещё, пап. Проверь Дэнни ещё раз, пожалуйста.
Он озадаченно посмотрел на меня.
—Что?
—Это не шизофрения. Он полностью отдаёт отчет своим словам и действиям. У него аутизм. И он не врал.
Я повернулась лицом к двери и смахнула слезу.
— А у тебя, в твоей идеальной клинике, работает убийца.
Щёлкнул замок.
И я ушла.
Я уже собиралась идти, но что-то тянуло меня назад — как будто незаконченная нота. Прохожу мимо дверей палат и останавливаюсь у той , где спит Дэнни. Дверь приоткрыта. В темноте комнаты виден его силуэт, он сидит на краю кровати, пальцы что-то чертят по листу.
—Дэнни?— тихо говорю я. Голос кажется чужим.
Он не оборачивается сразу. Потом медленно поднимает голову и смотрит на меня спокойным взглядом.
— Ты уходишь,— говорит он, это не вопрос, а констатация факта.
Я подхожу ближе и присаживаюсь рядом с ним на кровать. Инстинкт подсказывает: поговорить с ним хоть раз по человечески. Хочется вытянуть из этого ребенка хоть крошку ясности.
— Скажи мне,— прошу я. — Когда зазвучит музыка?
Он отложил лист бумаги, линия на нём — замерла. В комнате слышно, как где-то далеко, капает вода. Дэнни повернулся ко мне и улыбнулся—она не детская, не безумная... просто спокойная.
—Завтра,– прошептал он. —Когда свет коснётся неба.
Слова падают в меня, как холодный снег. Я обнимаю парня.
— Спасибо,- шепчу я еле слышно.
—И тебе,- выдыхает он. Отстраняясь и беря в руки карандаш с листом, он продолжает рисовать.
Оставляя весь груз своих переживаний, я бегу по ступенькам в сторону выхода. На улице, морозный воздух заполняет мои легкие. Свобода...