Глава 20
«Первый снег»
Первый снег выпал как наказание и облегчение одновременно: крупные хлопья ложились на асфальт и плитку, смиряя город в белую тишину, но в воздухе всё равно висел запах роботы — кофе, бумаги. Ноябрь сменился декабрём и вместе с ним ощущение, что что-то меняется навсегда: и погода и правила игры.
Мы сидели в главном офисе полиции, вокруг большого круглого стола — Гарет, Чад и я. За окнами виднелись серые сугробы, которые ритмично гасили шум улицы. Из динамиков доносилось ровное жужжание системы отопления, а в комнате— только звук стука ручек по бумагам и редкие вздохи.
Вошёл он— Йонас Фаулер. Рост, костюм, холодные глаза: вежливость у него всегда была напускной, как у владельца антикварного магазина, который продает не вещи, а истории, как их правильно хранить. Сразу пахло авторитетом: документами, печатями, и явной готовностью считать других- новичками.
—Благодарю, что собрались здесь,- начал ровно.— Мне доложили о последних находках. Признаться, уровень.... Не соответствует ожиданиям.
Чад нахмурил брови, Гарет сжал ручку, но молчал. Мне же хотелось сказать что-то ехидное, но место было не для насмешек.
—Мы действовали оперативно и в рамках протоколов.— спокойно возразил Гарет.
Фаулер улыбнулся так, будто там скрывалась вычислительная машина, а не человеческая теплота.
— Я понимаю ваше рвение,—произнёс он.– Но теперь дело передается в федеральное сопровождение. Наши специалисты из столицы проведут повторные вскрытия и дополнительные исследования. Мы не можем позволить себе промахов на таком высоком уровне.
Его голос был мягким, но в словах скрывался приговор. Я почувствовала как воздух в переговорной сжимается.
— Вы серьезно намекаете,– Гарет встал, и в его движении было больше, чем просто раздражение. — Вы сомневаетесь в нашем профессионализме ? В нашей честности?– он смотрел прямо на Фаулера. —Мои коллеги работают здесь всю жизнь. И я скажу прямо: мы сделали больше, чем ваше ведомство за весь свой бюрократический срок.
Фаулер усмехнулся- полуулыбка, в которой не было ни капли уважения.
— Я не сомневаюсь в навыках отдельных личностей,- ответил он ровно.— Я говорю о стандартах. Если вы не готовы работать в более жёстких условиях, мне прийдется снять вас с дела. Это не угроза – это факт.
В комнате повисла ледяная тишина. Чад, который обычно держал слово при себе, сжал губы так, что вся его усталость и злость, читалась по линии челюсти. Гарет краснел от сдерживаемого гнева, но не отступал.
—Кто будет присутствовать на вскрытиях?– спросил он тоном, в котором слышалось требование начальника, а не просто патологоанатома.
— Наш специалист,- подтвердил Фаулер.— Гейл Кроуфорд. Она приедет с нашей командой и будет присутствовать при каждом вскрытии. Кроме того я требую: отчет каждые три дня. Все материалы – первичные образцы, блоки, срезы, протоколы– отправлять в федеральную лабораторию в столицу.
Чад хмыкнул.
— Значит мы работаем на чужую отчётность и систему.
—Да,- сказал Фаулер,—потому что в данный момент у нас слишком много вопросов, что бы полагаться на локальные интерпретации.
Гарет встал выше, и его голос зазвучал твёрже и громче, чем прежде.
— Вы можете сколько угодно привезти « специалистов»,- сказал он.— Но вы не знаете того, что знаем мы. И не один ваш « эксперт» не заменит годы, проведённые рядом с мёртвыми.
Фаулер отвернулся, но его губы сжались в тонкую линию.
— Я прекрасно понимаю ваш профессионализм, мистер Ленц. Но сейчас речь идёт о другой ответственности. Если не согласны– я оформлю ваше отстранение официально.
Чад резко вскинул руку:
— Это не конкурс на лучший костюм, Фаулер. Мы здесь ради живых. Не ради бюрократии.
В груди у меня закрутилось горькое чувство, что нас пытаются выставить некомпетентными , не потому , что это правда, а потому что так удобнее.
— Если вы снимите нас с дела,- тихо сказала я.— Вы получите отчёты, подписанные чужими руками, но ответы останутся скрытыми. Мы можем помочь – или вы можете запустить публичную охоту на призрака.
Фаулер посмотрел на меня– впервые его взгляд не скользнул мимо, а задержался.
В эту секунду я поняла: мы влипли в игру, где правила будут переписывать чужие руки и чужие интересы.
— Хорошо,- сказал он наконец-то холодно,— правила все остаются . И последнее: любое несанкционированное заявление в прессу—причина отстранения.
Он сложил папку и, не глядя на нас, добавил:
—Надеюсь, вы сделаете свою работу так, что бы у меня не осталось вопросов.
Дверь закрылась за ним, как гром. Мы остались одни.
— Урод,- в сердцах выпалила я.
— Согласен,- сказал Гарет и сжал в приободряющем жесте, моё плече.
Чад взъерошил волосы на голове и повернулся к нам:
— Простите, я не думал, что пришлют этого....
Я накрыла его ладонь своей.
— Не нужно.... Мы понимаем. Не вини себя.