Игра в Перемирие

Особняк Банчана погрузился в ночную тишину. Чанбин сидел в своем кабинете (меньше, чем у Банчана, но не менее роскошном), уткнувшись в экран смартфона. На столе перед ним стоял недопитый виски, но он не притрагивался. Его пальцы лихорадочно листали страницу за страницей. Не отчеты. Не сводки наблюдений за Феликсом. Фанфики.

Конкретнее – омегаверс. Сводный брат Банчана и Феликс. Альфа Банчан и его маленький омега. Сцены владения, маркировки, нежности, смешанной с жестокостью – все то, что так безумно притягивало и отталкивало. Но сегодня Чанбин искал другое. Он вбил в поиск: "Чанбин/Банчан омегаверс". Выпало десятки результатов. Он кликнул на первый: "Ледяные Объятия: Альфа Банчан и Его Верный Омега Чанбин".

Текст был откровеннее, горячее, чем все, что он читал раньше. Автор не стеснялась в деталях:

> Банчан прижал Чанбина к холодной стене кабинета, его клыки скользнули по вздувшейся маркирующей железе на шее подчиненного. "Ты всегда был моим, Чанби," – прошипел он, голос низкий, как гул приближающейся грозы. Его руки, сильные и требовательные, рвали ткань рубашки, обнажая мускулистую грудь Чанбина. "Сейчас ты это почувствуешь". Чанбин задыхался, его тело выгибалось навстречу Альфе, не в силах сопротивляться зову природы и годам тайного обожания. "Босс... Пожалуйста..." – его стон был больше мольбой, чем протестом. Банчан ухмыльнулся, его рука скользнула ниже пояса...

Чанбин сглотнул комок в горле. Жар разлился по лицу, спустился ниже живота. Это было... пиздец как возбуждающе. И пиздец как стыдно. Он представлял Банчана – его холодные глаза, властные руки, низкий голос. Представлял себя – отдающегося, теряющего контроль под его напором. Люблю ли я его? – вопрос, как нож, вонзился в мозг. Люблю ли он Феликса? Или это просто... потребность? Тень чувства, выросшая в вечной близости к двум людям, которые разрывали его на части? Он отшвырнул телефон на диван, как раскаленный уголь, и схватился за виски. Глотнул жадно, обжигая горло. Нет. Нельзя об этом. Нельзя думать о Феликсе. Нельзя... о Банчане так. Это путь в безумие.

Дверь кабинета открылась без стука. Банчан стоял на пороге. В темном шелковом халате, с мокрыми от душа волосами. Он выглядел... расслабленным. Редкое состояние.

– Чанбин. Отчет по южным докам. Ты его... – он замолчал, заметив выражение лица Чанбина – растерянное, пунцовое. И телефон, валяющийся на диване. Экран все еще горел. С текстом. – Что это?

– Ничего! – Чанбин вскочил, пытаясь заслонить диван, но было поздно. Банчан, как тень, пересек комнату и поднял телефон. Его черные глаза скользнули по экрану. Чанбин видел, как его лицо сначала выразило недоумение, потом – шок, потом – ледяную, смертоносную ярость.

– "Банчан прижал Чанбина к холодной стене... Его руки рвали ткань рубашки..." – он прочитал вслух, голос был тише шепота, но от него похолодела кровь. – Что. За. Хуйня.

– Босс, это... это просто фикция! Глупые истории! – Чанбин попытался выхватить телефон, но Банчан отстранился с силой, отшвырнув его назад.

– Фикция? – Банчан уставился на него, его пальцы сжали телефон так, что стекло затрещало. – Фикция о том, как я... как мы... – Он не мог выговорить. Его взгляд снова упал на экран, листая дальше. Сцену становились все откровеннее, откровеннее... 18+. Банчан читал молча, его лицо становилось все белее, а глаза – чернее бездны. – Ты... ты читаешь ЭТО? Про нас? – Он поднял глаза. В них была не просто ярость. Было оскорбление. Предательство. Что-то глубоко личное, задетая струна, о существовании которой Чанбин и не подозревал.

– Я... мне просто интересно... – Чанбин был готов провалиться сквозь землю.

– Интересно? – Банчан резко шагнул к нему. Он был выше, мощнее, и сейчас его аура давила, как бетонная плита. – Интересно, как я трахаю тебя у стены, Чанбин? Как я "зову природы"? Это твои больные фантазии? – Он ткнул пальцем Чанбину в грудь. – Ты мой друг. Моя правая рука. А не... не омега для развлечения в чьих-то грязных сказках! И Феликс... – его голос сорвался, – Феликс там тоже есть? Во всех твоих извращенных фантазиях?

– Нет! Только... только про нас иногда! – вырвалось у Чанбина, и он тут же пожалел.

Банчан замер. Его ярость сменилась чем-то другим. Холодным. Опасным. Он медленно поднял телефон Чанбина.

– Хорошо. Если тебе так "интересно"... – он разблокировал телефон своим отпечатком (Чанбин никогда не скрывал от него ничего), открыл браузер и снова нашел тот роковой фанфик. – Я почитаю сам. Вслух. Может, пойму, что так заводит мою "правую руку". – Он уселся в кресло Чанбина, развалившись, и начал читать. Медленно. Четко. С ледяной интонацией, в которой не было и намека на страсть из текста.

Чанбин стоял как идиот, слушая, как его босс, человек, которого он боготворил и боялся, читает вслух порнографический текст об их воображаемом сексе. Каждое слово было пыткой. Каждое описание – унижением. Он чувствовал, как горит лицо, как сжимается желудок. Это было хуже любой пули.

Тем временем. Парк у реки. Феликс дышал ночным воздухом, пытаясь заглушить хаос в голове после того поцелуя... нет, после того заявления Хёнджина на кухне. "Моя солнышко. Навсегда." Слова звучали как приговор. Красивый? Страшный? Он не знал. Он просто шел, куда глаза глядят, не замечая тени, отделившейся от темной аллеи позади него.

Отец Хёнджина, Хван Чжинхо, наблюдал из окна бронированного лимузина, припаркованного в полукилометре. Его лицо, высеченное из гранита, было неподвижно. Сын опозорился. Влюбился в сводного брата врага. Слабость. Непростительная слабость. Этот рыжий студент был гвоздем в гроб репутации Хван и угрозой планам. Он сделал едва заметный знак рукой. Тень в парке ускорила шаг. Киллер. Профессионал. Бесшумный и смертоносный. Пистолет с глушителем уже был в руке, скрытой в кармане ветровки. Цель – затылок. Быстро. Чисто.

Феликс почувствовал ледяной укол страха в спину за секунду до того, как его резко отшвырнули в сторону. Он вскрикнул, падая на колени в кусты. Над ним, как демон, вырос Хёнджин. Его лицо было искажено чистой, первобытной яростью. Он не был один. Слева, блокируя путь к бегству, встал Минхо. Его поза боксера, взгляд – сталь.

– ДЕРЖИСЬ, УБЛЮДОК! – заревел Хёнджин, бросаясь на киллера, который только что промахнулся.

Выстрел хлопнул глухо. Пуля прожужжала мимо уха Хёнджина. Он не сбавил скорости. Его кулак со всей силы врезался в челюсть киллера. Тот захрустел, отлетел к дереву. Минхо был уже там, его удар в солнечное сплетение лишил киллера воздуха. Пистолет выпал. Хёнджин поднял его, не глядя, и выстрелил киллеру в колено. Крика не было – только хрип. Хёнджин наступил ему на горло.

– Кто послал?! – его голос был хриплым шепотом, полным обещания боли.

Киллер, задыхаясь, выдохнул одно слово: "Хван..."

Хёнджин замер. Янтарные глаза вспыхнули безумным огнем. Он поднял пистолет, целясь в лоб.

– НЕТ! – Феликс вскочил, хватая Хёнджина за руку. – Не надо! Не убивай!

Хёнджин взглянул на него. В его глазах была буря. Боль. Предательство. Любовь. Он резко дернул руку, но не выстрелил. Отшвырнул пистолет в кусты.

– Жалкая тварь, – прошипел он киллеру. – Ползи и скажи старику... Следующая пуля – в его череп. От меня. Понял?

Киллер, хватаясь за разбитое колено, заковылял прочь, скрываясь в темноте. Хёнджин развернулся к Феликсу. Его руки схватили Феликса за плечи, тряся.

– Ты идиот?! Гулять один?! Ночью?! Он мог тебя убить! Он ЕДВА НЕ УБИЛ! – Его голос сорвался на крик.

– Я... я не думал... – Феликс дрожал, видя настоящий, животный страх в глазах Хёнджина.

Минхо подошел, его лицо было мрачным. Он поднял пистолет киллера, осмотрел, спрятал за пояс.

– Это было предупреждение, – сказал он тихо. – Слабенькое. Чжинхо тестирует. Но следующее будет серьезным. Иди домой. Оба. Сейчас.

Особняк Хван. Хёнджин ворвался, не обращая внимания на охрану. Он тащил Феликса за руку, как трофей, или как ребенка, спасенного из огня. В кабинете отца он не стучал. Распахнул дверь.

Чжинхо сидел за столом, рассматривая старинный кинжал. Он даже не поднял головы.

– Привет, сынок. Развлекаешься?

– ТЫ СУКА! – Хёнджин бросился к столу, сметая дорогие безделушки. – ТЫ ПОДОСЛАЛ К НЕМУ УБИЙЦУ?!

Чжинхо медленно поднял глаза. В них не было ни страха, ни гнева. Только холодное презрение.

– Он слабость. Ты знаешь правила. Слабости устраняют.

– ОН МОЯ! – рев Хёнджина сотряс стены. – МОЯ ЖИЗНЬ! МОЙ ВЫБОР! ТРОНЬ ЕГО СНОВА – И Я САМ ПРИДУ ЗА ТОБОЙ, СТАРИК! Я РАЗНЕСУ ЭТОТ ДОМ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! КЛЯНУСЬ!

Он схватил тот самый кинжал со стола и с яростью вонзил его в полированную столешницу. Клинок вошел по рукоять. Он тяжело дышал, его глаза метали молнии.

Чжинхо лишь улыбнулся. Тонко. Опасно.

– Угрозы, сынок? От тебя? Мило. Но помни – я сделал тебя. Я могу сломать. И этого... солнышко твоего. Очень легко.

Дверь в кабинет снова распахнулась. На пороге стоял Банчан. Он был в том же шелковом халате, но теперь он выглядел как сама Смерть. Холодная. Абсолютная. В руке он сжимал телефон Чанбина. Его черные глаза уставились на Чжинхо.

– Сломаешь? – Голос Банчана был тише шепота, но он резал, как лезвие. – Попробуй, Хван. Тронь еще раз хоть волос на его голове... – Он сделал шаг в кабинет. Воздух сгустился. – ...и я сотру твой клан с лица земли. Не оставлю камня на камне. Ни тебя. Ни твоих психов. Ни твоего драгоценного сына. – Его взгляд скользнул по Хёнджину, но без ненависти. С предупреждением. – Это не угроза. Это обещание. Последнее предупреждение. Понял, старик?

Чжинхо встретил его взгляд. Впервые в его каменных глазах мелькнуло что-то... похожее на осторожность. Он кивнул, почти незаметно.

– Понял, Банчан. Игра продолжается. Но ставки... выросли. – Он откинулся в кресле, его пальцы постукивали по рукояти ножа, торчащего из стола. – Убирайся. Все.

Утро. Весть о покушении разлетелась со скоростью пули. Джисон, приходивший в музыкальный магазин, услышал шепот от коллег – "Перестрелка в парке! Наследник Хван и тот рыжий студент!". Его лицо побелело, он уронил пачку струн и бросился звонить Минхо. Тот подтвердил: "Да. Все живы. Феликс в порядке". Джисон плакал от облегчения в подсобке.

Чонин узнал первым. Его алгоритмы сканировали полицейские частоты. Он видел координаты, код "стрельба, пострадавших нет". Он видел имя Феликса в сводке. Его пальцы замерли над клавиатурой. Анализ рисков для субъекта "Феликс" резко возрос. Вероятность повторного инцидента: 89.7%. Он отправил шифрованное сообщение на планшет Минхо с полными данными и координатами киллера (его нашли в канаве с разбитым коленом). И добавил: "Рекомендован усиленный мониторинг. Субъект 'Хёнджин' проявил эффективность. Субъект 'Минхо' – высокую боевую готовность. Субъект 'Банчан' – критический уровень угрозы в адрес источника опасности."

Сынмин узнал от Джисона. Он примчался в особняк Хван, его розовые волосы были растрепаны, макияж размазан слезами. Он вцепился в Феликса, тряся его и причитая:
– Ты идиот! Большой идиот! Гулять ночью! Тебя чуть не убили! Я тебя убью сама, если ты еще раз так сделаешь! – Он рыдал ему в плечо. – А этот мрачный хакер Чонин... он мне ничего не сказал! Я ему звонил! Он проблеял про "проценты" и сбросил! Я ему новую клавиатуру купил! И планшетный чехол! А он!

Феликс обнимал друга, глядя через его плечо на Хёнджина. Тот стоял у окна, спиной к ним, курил. Его поза была напряженной, ярость еще не отпустила. Но он был здесь. Он спас его. Сказал "люблю". И объявил войну собственному отцу. Цена этого "навсегда" оказалась страшно высокой. И Феликс понимал – пути назад нет. Ни для кого из них. Война началась по-настоящему. И первой кровью на асфальте стала не его жизнь, а колено наемника и хрупкое перемирие между монстрами.