Глава 6.
Разобраться честно для себя не могла. В грудной клетке кольнуло, а я понимала, что всё это в самом деле. Когда-то я смогла найти в себе силы смириться, настоящее указывает мне на тучи. Я сомневаюсь, что за этими тучами радуга. Слишком они особенные.
Знаете, это чувство глубоко в животе, когда вам просто некомфортно и грустно, и немного хочется заплакать, но от чего-то конкретного, а просто все ваше тело чем-то расстроено до самого основания, вам будто хочется чего-то, но вы сами не знаете чего.
Ухода или возвращения?
— Ариана, ты слышишь меня? — обеспокоенный взгяд съедал меня, видел меня насквозь и внутри сжалось сильнее.
Я не хотела жалеть. Я устала от этого. Я даю этому простое объяснение — натерпелась. Тогда меня могли успокоить посиделки с мамой до утра или объятия с любимым игрушечным мишкой. Пушистый, беспроблемный и вечно улыбающийся. Говорить ему, как тяжело, на тебя будут глядеть две чёрные бусинки и розовая шёрстка намокнет от детских слёз.
— Да, — как можно уверенно и быстро отрезала я, — Пора.
— Тогда вперёд, — мамины губы сомкнулись в одну полосу, глаза, словно ненастоящие, глядели на дверь.
— Он же ещё не пришёл?
Эта картина не на шутку перепугала меня, ведь моя мама не отличалась ничем от куклы с пустыми стекляными глазами, смотрящая прямо в душу.
— Мама?
Ответь же.
— Ари, — она зажмурилась со всей силы, а меня словно облили холодной водой, и я сжала кулачки.
— Мама! — моя рука дотронулась до её плеча, она всхлипнув, ловила большее количество воздуха, — Всё будет хорошо, я обещаю!
Я не чувствовала физическую боль. Не чувствовала, как ногти глубоко впиваются в мою мягкую кожу, как на свет рождаются чертовы раны, которым суждено исчезнуть. Можно так с болью, неописуемой болью? Когда твой родной человек в ступоре смотрит в одну точку и ломается, а ты стоишь в панике, растерявшись.
И твоя протянутая рука — это ничто.
— Всё и так хорошо, — с такой искрой верой пронзили заплаканные глаза, а я кивнула, — Ведь так?
А каких-то пару минут назад я радовалась, что раны заросли. Время как пластырь. На малое, недолгое. Принимаешь, осознаешь, что всё, что происходит к лучшему и невольно улыбаешься, а потом прячешься от боли под одеялом, истошно рыдая.
Я не допущу, чтобы моя мама упала. Не допущу её падения, не позволю спрятаться под крылья лжи.
— Это не обсуждается, мама. Всё прекрасно, — слабая улыбка постаралась внести самовнушение, — Что было — то было, а сейчас всё будет так, как должно быть.
Всё прекрасно.
Это звучит так смешно, нелепо, но мы доверяемся подобным вещам.
Всё идеально. Идеальность в нашей голове, но реальность отличается от этого слова.
* * *
— О боже мой...
Это самое малое, что мне удалось вымолвить при одном виде папы. Он смотрел на меня так, как будто ничего не случилось. Не было истерик, ссор, слёз и ухода. Такое чувство, когда не возникают вопросы, преследующие тебя годы. Это просто вопрос, такой детский и невинный, как мурчанье котёнка.
— Зачем?
Считанные вздохи, считанные секунды, мне достаточно забыться в крепких руках папы. Ни странно, я готова всё простить, чтобы ощутить так окрылённо ещё раз. Ощущения, что всё это неправда и спешить с выводами идеальной тайны — пустота. Я должна прогнать эту пустоту.
Должна.
— Ари, — он не отпускал меня, мне не хотелось прочувствовать в этом незначительном движении разлуку, — Тише.
Вы спросите, плакала ли я? Как раз-таки нет. Просто прикрыла глаза, сжимала кулачки и сдерживала слёзы, пока мои губы дрожали. Это больше похоже на признание боли.
— Пожалуйста, детка, — мама обратилась ко мне, пока я уткнулась лицом в грудь отца, полностью скрываясь за тёмными волосами.
Я промолчала.
Я чувствовала папу, слышала стук сердца и вдыхала родной одекалон, переживая прошлые эмоции.
Когда я осталась одна, без друзей на собственное 15-летие, отец сел на краешек кровати, и сказал, что жизнь отнимает всё, но никто и ничто не отнимет моё имя. Потом он ушёл, вместе с моим же именем родной дочери. Как будто оно ничего не значило.
— Я скучала.
— Я тоже, Ари, — так по-мягкому звучало моё имя из его уст, — Сильно, ты не представляешь.
Я не представляю, говорит он правду ли он правду. Как не крути, мне нужно принять две вещи : прошлое и настоящее.
Малышка Ари, девочка с вечно-вьющимися чёрными волосами собранные в два небрежных хвостика, карие глаза темнее ночи и детские воспоминания.
Идеально.
Идеально ужасно.