Не святые

— Сaomh. (Нежная, драгоценная) — это слово из уст МакТавиша звучит так мелодично-протяжно, что я невольно заслушиваюсь.

— Сamh. (Кривой) — повторяю за ним, и он покатывается со смеху. — Ну что ты ржешь? Что я не так сказала?

Окидываю взглядом его атлетичную фигуру в джинсах и пепельно-сером свитшоте. Мы сидим на заднем дворе под широкой аркой, увитой побегами плюща, где я раскладываю на небольшом железном витом столике комбинации из карт.

Мы делали это с Гэрриком, он учил меня запоминать наиболее выигрышные, но приперся Соуп и Газа прогнал. Уселся рядом, закинув длинные ноги на основательный каменный горшок с гибискусом. Буравил взглядом мое тело в длинном в пол свободном платье кораллового оттенка. Пока ему видимо не надоело молчать, и он не стал учить меня гэльскому.

И теперь угорает буквально с каждого слова, которое я произношу. Вообще не хотела на это соглашаться, мне не нравится проводить с ними время. Ни с одним, ни с другим. Хоть Джонни и оказался вполне себе интересным собеседником, в отличие от Саймона. Тот по большей части либо язвит, либо чем-то недоволен. А МакТавиш общительный, и может поддержать разные темы, начиная от кельтских обычаев и заканчивая современной музыкой. К сожалению, это никак не меняет того факта, что я его ненавижу. Но раз уж решила сыграть с ними в эту игру, почему бы и не провести очередную партию? 

— Ты абсолютно все говоришь не так, кукла. В лингвистике ты не сильна. — говорит, отсмеявшись, и наклоняется ко мне, заменяя девятку валетом, чтобы получился роял-флеш.

— Как и ты в вежливости.

— Да, это точно не про меня. — ухмыляется довольно, словно я ему комплимент отвесила. — Давай еще раз попробуй. Beatha. (Жизнь)

— Batha. (Ванна) — суживаю глаза, когда снова начинает смеяться. — Джонни, у тебя больше никаких дел нет?

— Вот и я думаю о том же. — хрипло-раздраженный голос за моей спиной морозной дымкой оседает на коже, от чего я невольно передергиваю плечами. — С хуя ли ты тут торчишь, Соуп?

Райли обходит меня и опирается на невысокий, не более метра, габион из крупной белой гальки, что опоясывает террасу. Скрещивает руки на груди. Мрачный, черные джинсы и толстовка только подчеркивают образ. Готова поклясться, что хмурится под этой своей неизменной маской. И МакТавиш отрывисто вздыхает, закатывая глаза.

— У тебя не спросил, где мне торчать.

Минуту сверлят друг друга взглядами. Вообще замечаю в последнее время, что стали больше спорить. Саймон наезжает на него, Джонни огрызается, и каждая их ссора наполняет меня мрачным удовлетворением. Разделяй и властвуй, так кажется говорил Цезарь. По-моему, у меня начало получаться следовать совету диктатора.

— Плохо, что не спросил. — голос Райли истекает ядом, и МакТавиш резко встряхивает головой, кривясь так, как будто раскусил ягоды клюквы.

— Я пойду к себе, — встаю, поправляя подол платья. Вижу, как скалится Гоуст, проходясь языком по нижнему ряду зубов. — Отдохну.

— Сядь, детка. — его тон приторно сладкий, но янтарные глаза вспыхивают опасными искрами. — Ты же гэльский хотела учить. Я его тоже знаю. Проблемы с произношением, да? Я помогу.

— Да нет, спасибо. Мне Джонни уже помог. — отчетливо слышу, как рыкает сердито, добавляю поспешно, все таки мне нужно, чтобы друг на друга злились, а не на меня. — У меня голова разболелась. Сильно.

— Пусть идет. — цедит Соуп сквозь зубы, и я выдавливаю ему улыбку. — Нам все равно ехать пора. До встречи два часа.

— Ну это не я трачу время, изображая из себя преподавателя.

Оставляю их разбираться между собой. Не останавливают, занятые спором. Вот хоть поубивают пусть друг друга, я только порадуюсь. Удаляюсь в спальню, заваливаясь в кровать с книгой. Я все таки решила перечитать Сандерсона. Тем более вечер обещает быть спокойным. Газ сказал, что альфы едут на какое-то деловое мероприятие и вернутся поздно ночью. Значит надоедать мне скорее всего не будут. Гэррика они тоже отправили с поручением, о чем я узнала у него, пока спускалась в библиотеку.

Поэтому расслабляюсь с литературным совершенством, не замечая, как история затягивает меня на добрых пару часов. Заканчиваю читать только когда в комнате становится совсем темно, и тогда опускаю том на тумбочку у кровати и иду в ванную, где отмокаю еще около получаса. Единственное, чем без стеснения пользуюсь в этом доме, – разные приятные косметические штуки. Скрабы, пенки, крема, чей ассортимент регулярно пополняет прислуга. Можно было бы и одним мылом обходиться, если бы была надежда, что они из-за неухоженности отстанут, но этим озабоченным же все равно. Они от одного моего запаха заводятся, как маньяки. Поэтому не вижу смысла отказывать себе в этой радости.

Высушившись пушистым полотенцем, заплетаю волосы в косу и надеваю изумрудную шелковую пижаму.

После того ночного визита Райли около месяца назад больше нет желания спать в футболке на голое тело. Свет не включаю, просто шлепаю босыми ногами по полу, погружая ступни в ворсистый ковер, и залезаю под одеяло.

Ворочаюсь очень долго, с недавних пор боюсь засыпать. Кошмары выматывают меня, подтачивают изнутри, и я не знаю сколько еще я выдержу, прежде чем окончательно свихнусь. Проваливаюсь наконец в сон, беспокойный и выматывающий. Даже не знаю, сколько удается поспать. Меня снова вытягивает в реальность внезапно и жестко. Ощущаю хватку на плечах и вначале думаю, что опять пришел Райли. Эта мысль сразу же испаряется, как только чужая ладонь затыкает мне рот. Распахиваю глаза. Темная фигура надо мной, мужская, массивная. Мозг затапливает паника, сердце отбивает бешеный ритм в груди. Дергаюсь всем телом, вцепляюсь в руки, удерживающие меня. Продолжает закрывать мне рот ладонью, передвигая другую на шею. В бледно-серебряном свете луны, рассеивающем мрак в комнате, различаю рыжие волосы и рябое, изъеденное оспинами, лицо. Торжествующе ухмыляется, мразь, когда видит, что я его узнала, и моя паника разбавляется яростью. Извиваюсь и брыкаюсь, и Артур отвешивает мне оплеуху, от которой в голове на мгновение расползается туман, а в ушах слышу звон. Стаскивает меня с кровати, прижимает спиной к своей груди, убирая руку с губ и обхватывая ею меня поперек талии. Другой продолжает меня придушивать, чтобы не смогла кричать. Могу только хрипеть едва слышно, еле получается произнести несколько слов.

— Отпусти, урод. Что ты от меня хочешь?

— Что я хочу? — мерзко хихикает над ухом, обдавая горячим дыханием кожу и волоча меня за собой к двери. — Меня из-за тебя избили, шлюха. Как ты думаешь, чего я хочу?

Понимаю теперь, почему не вырубил меня, пока я спала и не унес спокойно куда он там хочет. Мести ему надо. Страха моего, насладиться моей беспомощностью. Выбрал же время специально, когда альф нет рядом.

— Избили... — сиплю передавленным горлом. — А теперь убьют.

— А кто узнает? — дышит шумно, дергая меня за собой к лестнице. — Или ты обратно про запах пиздишь? Так я тебе скажу, сука, его нужно с чего-то унюхивать. А твое тело не найдут, поверь мне. Подумают, что ты воспользовалась моментом и сбежала. Ты же дерзкая стерва, они и не удивятся. Даже искать не будут такую неблагодарную тварь, как ты.

Я слушаю его слова, понимая, что он конечно же хочет меня ими напугать. Заставить мучаться ожиданием неизбежного и показать свое превосходство. Но единственное, что осознаю – это то, что он тупой идиот, раз считает своих боссов настолько безмозглыми. Они ни за что не поверят в эту чушь, и если бы это еще хоть как-то могло мне помочь.

Он спускается по лестнице, и ему приходится в прямом смысле нести меня, потому что я упираюсь изо всех сил. Вижу распахнутую входную дверь и стоящую рядом с домом машину с открытым багажником. Наверное он планирует меня туда запихнуть. В доме темно и пусто, неудивительно – середина ночи, и персонал спит. Меня никто не спасет, поэтому я сосредотачиваюсь на злости, которая бурлит во мне так, что даже страх перевешивает, и изворачиваюсь, кусая его за руку.

Чувствую металлический привкус его крови во рту, когда шипит сквозь зубы. Бью его локтем в живот, но он все же намного сильнее меня и тяжелее, поэтому перехватывает мое предплечье, стискивая так, что кожу словно кислотой ошпаривает, и толкает к стене, больно припечатывая спиной о штукатурку.

— Сука ебанная, — рычит тихо, замахиваясь, чтобы ударить по лицу. — нужно было тебя все таки вырубить. Но это никогда не поздно сделать, да?

И я почти чувствую эту боль. Зажмуриваюсь, непроизвольно отворачиваясь. Удара не следует. Артура отрывает от меня, словно смерчем. Открываю глаза. Вижу несколько бет, заполнивших прихожую, и МакТавиша, который возвышается над рыжим, удерживая его рукой за шею. Соуп стоит спиной ко мне. Я не могу рассмотреть выражение его лица.

Только напряженные как стальные канаты мышцы, перекатывающиеся под тканью свитера. Да могу услышать голос угрожающе холодный настолько, что и меня пробирает дрожь.

— Я не Гоуст, избивать не буду. — Джонни говорит это так спокойно, что Артур даже расслабляется.

А потом МакТавиш обхватывает его голову руками и сворачивает ему шею.

Я дергаюсь. Спазм сжимает грудную клетку. Мне его не жалко от слова совсем, но я впервые вижу прямо перед собой смерть. Тошнотворный хруст его костей стоит в ушах, и я сглатываю, не в силах оторвать глаз от того, как заваливается на пол его тело с глухим стуком. Вжимаюсь спиной в стену, переводя взгляд на Джонни, который оборачивается ко мне.