Не святые

Забежав на кухню, утаскиваю у всем своим видом выказывающего недовольство шеф-повара, которого, как я выяснила, зовут Лоренцо, пару панцеротти с рикоттой. Это он их так назвал, окинув меня высокомерным взглядом, когда я спросила у него с чем пирожки. И умудрился же при своем росте, едва достающем мне до плеч, посмотреть на меня снисходительно сверху вниз. Еще и лекцию прочитал о том, что пищу принимать лучше за накрытым столом и в соответствующей обстановке.

И хоть в его тоне явно сквозила обида на пренебрежение к его поварским усилиям, мне честно как-то не до ужина в полной сервировке. Не могу заставить себя сидеть в столовой и делать вид, что все хорошо. Райли шатается неизвестно где, и неизвестно в каком настроении вернется с этих своих кулачных боев. Поэтому уняв кое как голод, собираюсь из своей комнаты больше не высовываться.

Возвращаюсь к себе, принимаю душ, натягиваю на тело свободную длинную футболку, достающую до середины бедра, и решаю лечь спать. Хватит с меня острых ощущений на сегодня. Залезаю под одеяло, постепенно расслабляясь. Кожу приятно холодит гладкий сатин простыней, пахнет так уютно луговыми травами, нагретыми на солнце. И хоть еще и не слишком поздно, но у меня довольно быстро получается погрузиться в сон.

Снится кошмар. С того времени, как альфы похитили меня, мне преимущественно они и снятся. То, как изо всех сил пытаюсь убежать, а они догоняют и наказывают меня болью. То, как заставляют делать разные грязные вещи... А сегодня приснился Райли. Как кусает за шею, сдавливая в объятиях, и урчит от удовольствия, глотая мою кровь, стекающую горячим потоком вниз по груди.

И поэтому, когда меня внезапно вырывает из сна, в первое мгновение я не могу различить реальность ли это, или продолжающийся жуткий морок. Сильные руки стискивают меня, притягивая к твердой груди, и я дергаюсь, ощущая в висках бешеную пульсацию своего сердца, которое кажется вот вот проломит грудную клетку.

— Успокойся. — слышу тихое грозное ворчание где-то над своей макушкой, и меня еще сильнее вжимает в мускулистое тело.

Замираю, постепенно освобождаясь от остатков кошмарного сна. Ноздри заполняет его запах. Кедр, мускус и кардамон с примесью крови и особых пряно-амбровых ноток, присущих только ему. Задерживаю дыхание. Не хочу дышать им.

— Сай, отпусти. — упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь отодвинуться.
Не понимаю, чего он хочет, и зачем пришел.

Шипит недовольно, подминая под себя и обездвиживая.

— Тихо лежи. Трахать не буду. Обещаю.

Замолкаю. Не то, чтобы я ему доверяла, но он и правда не делает попыток меня раздеть или облапать. Просто лежит рядом, а потом я чувствую, как поднимает руку, слышу едва различимое шуршание, но понимаю, что снял маску только тогда, когда утыкается лицом в мою шею. Ощущаю прикосновение его кожи, теплой и шероховатой от шрамов. Распознаю их, когда трется щекой о мою ключицу. Неровные бугристые линии, одна вдоль виска, вторая над губой. И меня ошарашивает мыслью. Он снял маску. Впервые. При мне.

— Сай, что ты...

— Шшшш... — сдвигается вверх и шепчет мне в губы. Не прикасается, только смотрит, обдавая жарким дыханием с примесью виски, и я понимаю, что он пьян. — Ты такая невыносимая... Как заноза, застрявшая внутри. И я ненавижу тебя... И все эти блядские чувства, которые ты заставляешь меня чувствовать. Эти ебанные ненужные чувства...

— Так отпусти меня.

— Никогда.

Сжимает пальцы на моей шее, думаю, что захочет придушить, но он только проходится легким касанием. Оглаживает подушечкой большого неистово бьющуюся вену. А я только и могу, что смотреть в его лицо. На резкие черты, едва различимые в полумраке комнаты. Мужественные скулы, тонкий прямой нос, четкий разлет бровей. Свежие ссадины у виска и на щеке. Красивый. Не понимаю, почему прячет себя под маской. Сглатываю, когда надавливает сильнее, считывая пульс.

— Боишься?

— Нет. — вздрагиваю, потому что заменяет пальцы языком, смакуя вкус моего страха.

— Лжешь... — усмехается, отодвигаясь и давая мне свободно вздохнуть. — Только вот боишься чего? Меня? Или своих чувств ко мне?

Не отвечаю ничего. Пусть додумывает сам. Его эго уводит его именно туда, куда мне и нужно. Пусть думает, что и правда чувствую что-то помимо ненависти. Молчит, перебирая пальцами пряди моих волос. И я молчу, думая о том, сколько еще собирается торчать здесь со мной.

— Почему вы с Соупом живете вместе? — спрашиваю, не особо надеясь на ответ, когда устаю от давящей тишины. Да и интересно все же. Все таки подобное поведение не совсем типично для альф. Обычно они очень территориальные и из-за ярко выраженной доминантности плохо уживаются вместе.

— Любопытство кошку убило. — хмыкает, тыкаясь носом мне под ухом и прикусывая нежную кожу. — Знала об этом, детка?

— Не очень-то и хотелось. — раздраженно фыркаю, скрещивая руки на груди, еще и потому, что как всегда посмеивается, чем еще сильнее выводит из себя.

— Человек, который нас вырастил, был идеалистом и благодетелем. Он отвечал за поиск альф, родившихся в обычных семьях. Меня пожалел, потому что мой отец был садистом. — усмехается, выводя круги пальцами на моем бедре, но я настолько удивлена рассказом, что не обращаю внимания на его действия. Все таки об этой стороне жизни альф обычным людям известно очень мало, если не сказать вообще ничего. — Потом он подобрал Джонни. Посчитал знаком то, что у них одинаковые имена. Джон Прайс был добрым до тошноты, но справедливым. И я часто от него получал за свой характер. А Соуп уже тогда был продуманным. Выручал меня из неприятностей, но в большинстве случаев отгребал вместе со мной. Поэтому мы научились друг другу доверять.

Вот оно что. Я даже губу прикусываю в задумчивости. Значит, они вместе выросли. И их дружба это что-то большее, чем просто бизнес партнерство или приятельские отношения. И тем больнее им  будет это потерять.

— Хотел бы я знать, что за мысли бродят сейчас в твоей хорошенькой головке.

Голос Саймона отвлекает меня от размышлений. Смотрю на него изучающе, глаза привыкли уже к темноте, поэтому вижу как проходится кончиком языка по губам, не отрывая взгляда от моих губ.

— Можно тебя попросить о чем-то? — решаюсь на это, хоть и помню, что мне советовал МакТавиш.

Потому что Гоуст сейчас какой-то странно спокойный и уступчивый что ли. Может из-за алкоголя, а может из-за того, что выпустил пар на боях.

— Попроси. — говорит, поднимая пальцы по моему бедру вверх, вдоль ребер, очерчивая грудь, и на шею, пока не останавливается под подбородком, ласкающе поглаживая его.

— Не трогай Газа.

— И почему бы мне этого не делать?

— Потому что я буду чувствовать себя виноватой.

Откидывает голову назад, выдыхает шумно, вижу, как дергаются уголки его губ в улыбке. Наклоняется обратно ко мне, почти вплотную приближая лицо.

— За все нужно платить, детка.

— И чего ты хочешь? — смотрю в самодовольные наглые глаза. Бесит меня до невозможности. И ему это нравится. Видно по тому, как вспыхивают довольные искры в медовых радужках.

— Поцелуй.

— Что? — хмурю брови, думая, что ослышалась.

— Да, именно это. Поцелуй меня. Сама. Добровольно. И я его не накажу. Даю слово.

Внутри закручивается отторжение, расползается ядовитыми побегами, сжимается холодными щупальцами возле сердца. Противно от самой себя и от того, что я, как я уже понимаю, сделаю. Потому что они и правда изменили меня. Перекроили по своему подобию и вытащили из самых глубин моей сущности все самое темное, что скрывалось там внутри. Я учусь играть по их правилам и не знаю, кто в итоге победит. Но пока он дает мне преимущество, я им воспользуюсь.

Вижу, как расширяются его зрачки. Не думал, что я соглашусь. Подаюсь к нему, обхватывая ладонями его лицо. Пальцы колет от светлой щетины на щеках и от ощущения его горячей кожи под ними. Не шевелится, позволяет мне вести полностью. И я прижимаюсь губами к его губам. Сначала легко, почти невесомо. Прохожусь языком, впитывая уже такой знакомый вкус. Пряность табака и сладость виски. Отключаюсь от всего, закрываю глаза, когда касается своим языком моего. Все таки он слишком необузданный, чтобы спокойно ждать. Перехватывает инициативу, придерживая меня за затылок и не давая отстраниться. Изучает мой рот, как будто это для него впервые, и он ни разу не делал такого до этого. Горячо, жадно, пылко. Как и он сам, дикий и страстный. Сминает мои губы и только когда перед глазами начинают плыть радужные круги, отстраняется, позволяя вдохнуть. Вижу, как он пробует вернуть самообладание и собранность, и у него не получается. И я думаю, что возможно поддавшись, я смогла победить в этот раз.

— Я оплатила сделку? — говорю, продолжая держать ладони на его шее, чувствуя, как напрягаются его мышцы при каждом моем вдохе, как будто они отдаются в нем ритмичной вибрацией.

— Да, ты это сделала. — отвечает тихо хриплым голосом.

— Тогда вали уже отсюда и дай мне поспать. — отодвигаюсь, убирая от него руки.

Смеется, вставая с кровати и направляясь к двери, снова натягивая на лицо маску.

— Спи, детка.

Откидываюсь на подушки, когда выходит из комнаты. Заснешь тут теперь. Сумасшедший день и сумасшедший Райли. И если это продолжится, я наверное тоже сойду с ума.