Часть 9. Шестая
Шумная компания в белых платьях, что было решено не снимать, вернулась в квартиру на рассвете. Песок с кроссовок скопился в углах коридора так, что уборка в ближайшее время обещает быть напряженной. Девушки по очереди занимали душ, чтобы смыть с тебя запах костра и тины, которым они пропитались за ночь. Также по очереди они и покидали квартиру: Алиса отправилась в парк, Кристина и Мишель, которых под руки подхватила Виолетта решили заскочить в ближайший бар, где по прежнему шло пышное празднование Ивана Купала.
Кира вышла из ванной, растирая пепельные волосы полотенцем. Если бы не темные брови, можно было подумать, что это её родной цвет - настолько идеальным всегда было окрашивание. И насколько же на фоне волос ярко смотрелись глаза. Эти черные омуты, что ночную реку напоминали, пленили к себе чем-то неземным. В них лед и пламя сплелись. Лиза не могла оторвать глаз настолько, что не замечала ухмылки, что клычки обнажала. Медведева чувствовала свое превосходство — она снова выиграла.
— Твоя очередь, кошка, — Кира закинула махровую ткань на плечи, но редкие капли по-прежнему падали на пол, оставляя влажные разводы.
— А, да, — Андрющенко скрылась за дверью, больше ничего не говоря
***
Девушки сидели напротив друг друга и безмолвно потягивали горячий чай — перспектива заболеть после их ночного заплыва не прельщала ни одну из них. Брюнетка смотрела куда угодно, лишь бы не на блондинку, что прожигала ее взглядом довольным. Кира подмечала каждое движение мышц на лице, каждое глубокое дыхание и бегающий взгляд.
— Лизок, уже почти утро. Тебе надо поспать, — Медведева поднялась с места, забирая две пустые кружки, отправляя их под струю воды. — Ложись. Я на диване останусь.
— Кир, — Лиза не может подобрать слова, но страх очередных ночных кошмаров пересиливает гордость, — а ты бы могла со мной лечь? Мне страшно.
Не ожидавшая таких ночных откровений блондинка сначала с недоверием во взгляде отставляет чистые кружки и поворачивается на хозяйку квартиры, но заметив в зелени глаз искреннюю мольбу расплывается в довольной улыбке. Поводок становился все короче, а желанная брюнетка все ближе.
— Без проблем, кисуль. Для тебя что угодно.
Елизавета, что в пижаме с забавными узорами уже забралась под тяжелое одеяло, готовится закрыть глаза, когда сильное тело рядом опускается. Лиза лишь спиной чувствует чужое присутствие.
— Кира, только без глупостей, — Лиза голос держит невозмутимым, придавая ему большей серьезности. — Всегда есть место на диване.
— Ага, я поняла уже, — недовольно вздыхает, — никаких лишних действий, кошечка. Но я всегда рядом, — знала бы Андрющенко, насколько эти слова правдивы.
Стоит в комнате воцариться гробовой тишине, брюнетка засыпает, забавно поджав под себя ноги. Сейчас она еще больше напоминала маленького дворового котенка, к которому впервые за долгое время проявили ласку. Кира еще некоторое время лежала неподвижно перед тем как на пробу опустить руку на Лизину талию. Секунда, две, десять без возмущений и Медведева понимает — Андрющенко уже крепко уснула. Блондинка аккуратно ближе двигается и щекой холодной к оголенной спине, что из под одеяла выглядывала, прижимается, трется, с внутренним желанием прикусить фарфоровую кожу борется. Пока битва с внутренним зверем выиграна, но голос хриплый внутри твердит: "Я же говорила. Ты будешь моей".
***
Брюнетка просыпается неожиданно от подступившей бодрости. Организм, что впервые за долгое время не страдал от ночных кошмаров, отблагодарил хорошим самочувствием. За окном яркое июльское солнце, от жара которого спрятаться возможно только в помещении. Тихо зевнув Елизавета хотела уже было отправиться на кухню за кружечкой любимого зеленого чая, но что-то тяжелое не давало ей сдвинуться с места. В еще не проснувшемся разуме страх распространился стремительно. И только спустя мгновения Лиза поняла, что Кирина рука, что на талии устроилась собственнически, не отпускает, а от любых попыток сдвинуться сжимает лишь сильнее. Елизавета в капкане, но она и не против — есть в этой жесткой хватке что-то успокаивающее.
Медведева не спит, не нуждается во сне как таковом. Недолгие часы сна Андрющенко она лишь следила, чтобы та ровно дышала и набиралась сил. Уже завтра они снова не смогут вместе никуда выбраться, так что из последнего в этом году дня свободы надо взять максимум пользы. Поняв, что сну Лизы пришел конец, Кира решила испытать удачу снова.
Тела прижимаются друг к другу сильнее, а горячее дыхание блондинки опаляет бледные плечи. Кира кончиком носа по шее проходится до затылка и обратно, вызывая табуны мурашек. От брюнетки лишь томное дыхание исходит и она глаза от неосознанной волны удовольствия прикрывает. Пока разум еще спит, сердце, изголодавшееся по ласке, вступает в свои права.
Медведева, что заметила реакцию хозяйки квартиры, решает продолжить любой ценой. Хочет чтобы Лиза была её, только для нее. На шее поцелуи-бабочки оставляет, чуть задевая нежную кожу шариком пирсинга. Движется к плечам, а после выше, к челюсти.
— Не спишь? — улыбается игриво, когда последний поцелуй на скуле оставляет. — Если хочешь остановиться, скажи сразу. После я не смогу от тебя оторваться, — и в глаза сонные смотрит выжидающе, но с напором.
Лиза не знает куда себя деть. Разум бьет в колокола, остерегая брюнетку от ошибки. "Тебе это не нужно. Останови её. Она разобьет твое сердце и бровью не поведет. Прекрати!", — кричит. Но сердце громче. Оно жаждет любви. Может неправильной, болезненной, но любви. Она хочет. И она не остановит. Ей нужна Кира. Вся.
— Продолжай, — хрипло, еще не прорезавшимся ото сна голосом, тянет и Медведева не смеет ей отказать.
Лиза оказывается на спине, а блондинка уже сверху на её бедрах устраивается, сминая штаны пижамные. За поцелуем тянется и пальцами ледяными по талии проходится там, где майка чуть задралась. Тревогу перекрывает наслаждение, когда язык раздвоенный меж губ Елизаветы проникает и с собственным в танце медленном и жарком сплетается. Девушка рукой, что колючей проволокой обвита, в светлых, чуть спутанных ото сна, локонах зарывается и тянет ближе к себе, поцелуй углубляя.
Пальцы татуированные выше поднимаются, подушечками пересчитывая выделяющиеся ребра, и на упругие полушария опускаются. В поцелуй полустон вырывается, когда нежная кожа под ладонью сжимается ритмично. Кира поцелуй разрывает, легким движением майку стягивает и в угол комнаты откидывает не глядя, влажной дорожкой к шее движется. Кончиками языка каждую букву выводит, а между пальцев сосок затвердевший сжимает аккуратно, чуть оттягивая. Ниже опускается и в рот другой втягивает, вылизывает с удовольствием, что у самой внутри узел крепкий затягивается, выпуская наружу демонов. Не замечает, как прикусывает и пальцами сжимает сильнее, более громкие стоны из брюнетки вырывает. В глазах черных огонь недобрый разгорается, когда Кира алеющие засосы оставляет по всей коже фарфоровой. Напоследок в глаза, в которых лесная зелень туманом возбуждения покрылась, заглядывает, переходит на впалый живот. Целует, кусает значительно, до вскрика, а после зализывает места поврежденные. И снова. И снова.
На Лизе, кажется, не остается и живого места, когда блондинка отстраняется. В глазах зеленых испуг. "Я что-то не так сделала? Я больше ей не нужна?", — в голове проносится, а влага в глазах скопившаяся одинокой каплей по виску стекает.
— Ну ну, кошка, — Кира замечает реакцию и успокаивает как может, — чего слезки распустила? — достает из тумбы необходимую пачку и возвращается. Лбом к чужому прижимается, в глаза заглядывает, а большими пальцами влагу с щек утирает. — Ты чего расстроилась? Мы же не хотим тебе навредить, правда? — на что Елизавета головой отрицательно машет и поцелуй в уголок губ получает. — Вот и славно. Расслабься и получай удовольствие.
Она штаны, что на тонком теле на хлипкой резинке держались, стягивает вместе с бельем и откидывает к майке. Подушку, на которой провела эту ночь, ближе тянет и одним взглядом просит Лизу бедра поднять. Девушка покорна, как никогда, без слов любую просьбу исполняет. Когда подушка удобно под поясницей устроена, Кира меж бедер устраивается. Салфетку тягуче медленно достает и каждый палец протирает. Лизу от этой картины ведет — блондинка до боли сексуальна сейчас, и девушка ладонь на грудь собственную опускает, чуть сжимая, на что удар по запястью получает сильный, такой, что останется след. Все лицо Медведевой говорит "Нельзя!" и брюнетка отступает покорно.
Насладившись вдоволь картиной разгоряченной Андрющенко, блондинка наконец приступает к делу. На живот меж бедер молочных укладывается и ноги чужие к себе тянет. Лиза, что на локтях приподнялась наблюдает лучшую картину — Кира, что до боли пальцами в мягкие бедра впилась, поцелуями по коже проходится, в моменте взглядом Елизавету цепляет, подмигивает игриво и тут же клычками впивается как кошка, оставляя след, вырывая протяжный стон. Наслаждается звуками, что комнату наполнили и приступает к главному блюду.
Кончиками языка по половым губам проходится неторопливо, а после пальцами их разводит и, глянув на Андрющенко, у которой щеки алые, а по всему телу бутоны багровые распустились, смазку собирает, кружа у входа. Лиза себе места найти не может, когда языки клитор обводят нежно, а после активнее, когда губы пухлые его вбирают, обхватывают, чуть задевая металлом пирсинга, посасывают. Сил и желания держать удовольствие в себе не остается и брюнетка разражается громкими стонами, когда к языку блондинка добавляет сначала один палец, а после и второй. Перед глазами черные пятнышки мелькают, когда Кира пальцы внутри сгибает и движется активнее, жестче.
— Кир... Кирочка, я не могу больше, — голос срывается от наслаждения, а глаза закатываются до предела.
Медведева отстраняется, а пальцами движется активнее, пока свободной рукой чужие пальцы в замок скрепляет и на себя тянет, заставляя приподняться и посмотреть в глаза.
— Давай, кошечка, сделай это для меня, — внутри движется активнее и палец большой на клитор опускает. — Кончи, глядя мне в глаза.
И Лиза пальцы татуированные внутри себя сжимает сильнее, не стонет, рычит от удовольствия и на кровать откидывается. Ноги трясутся не переставая, пока блондинка еще несколько раз входит, продлевая удовольствие. Пальцы, что со звуком из Андрющенко выходят, облизывает с удовольствием, причмокивая, смущая раскрасневшуюся до предела Лизу.
— Отдыхай, Лизок, — в нежный, невинный поцелуй затягивает, а после скрывается за дверью.
Брюнетка, что до сих пор тяжело дышит, постепенно приходит в себя. Тонкими пальцами проходится по телу, очерчивая багровые пятна засосов и следы зубов, твердые до сих пор соски и раскрасневшийся от ласк пах. Осознание что она сейчас, такая открытая, обнаженная, стонала от касаний девушки, о существовании которой пару месяцев назад даже не подозревала и которая кажется одновременно мечтой и проклятием, накрывает её очередной лавиной смущения. Лиза вновь одеялом прикрывается, ведь сил добраться до пижамы, что на другом конце комнаты, не находится и вслушивается в шорохи с кухни. Ошибка ли это утро? Возможно. Но плата за эту ошибку будет явно меньше удовольствия, которое она принесла.
Когда дыхание окончательно успокоилось, а краснота с лица чуть спала, из за двери показывается сначала довольная физиономия Медведевой, а после она сама с подносом в руках. Андрющенко приподнимается и, придерживая у груди одеяло, опирается на спинку кровати.
— Да что я там не видела, кисуль, — поднос опускается на тумбу, а сама блондинка с ногами забирается на кровать. — Теперь ты точно моя невеста. И я принесла нам завтрак.
На тарелках красовалась яичница с чуть подпаленными краями и помидорами, что крупными кусками скопились на краю тарелок. В кружке горячий зеленый чай. Лиза, чуть подув в кружку, делает глоток на пробу и понимает, что сахара там ровно столько, сколько необходимо.
— Как ты узнала? — у брюнетки искорки в глазах от удовольствия и она делает еще пару обжигающих глотков, бросая между ними мимолетные взгляды на девушку рядом.
— Считай судьба, — глухо посмеивается Медведева — не скажешь же ей, что за целью всегда велось пристальное наблюдение. — К тарологу сходила. Все про тебя рассказали.
— Ага, конечно, — Лиза посмеивается и чуть давится зеленоватой жидкостью, — не похожа ты на человека, который в это все верит.
— Когда рядом такая волшебная кисуля, не только в тарологов поверишь, — на что легкий удар по плечу получает. — Да за что? Опять тебя засмущала? Можем и на второй заход пойти, — после этих слов в Медведеву уже летит подушка. — Поняла, не лезу.
— Иди собирайся лучше, — под нос бубнит Андрющенко, щеки которой залились алым с новой силой. — Ты обещала мне прогулку.
— Есть, капитан, — и удаляется в гостиную, где остались пакеты с вещами после поездки.
***
Июльский полдень встречает их палящим солнцем и густым от жара воздухом. Ткань футболок неприятно липла к телу, а насекомые норовили полакомиться брюнеткой, что вылила на себя, казалось, полный баллончик спрея от комаров. Киру же кровососущие облетали стороной, будто не замечая.
— Почему они тебя не трогают? — с раздражением в голосе произнесла Лиза, пытаясь прихлопнуть очередного комара на предплечье.
— Невкусная я, вот в чем секрет, — усмехается блондинка, пряча холодные пальцы в карманы.
— Ты ведьма просто, — бубнит себе под нос, отмахиваясь от облака насекомых, что вокруг кружат.
— Куда пойдем, дурилка? — Кира бесцеремонно подхватывает Лизу под руку и к себе ближе тянет. — Может в кафе? Я умру от этой жары сейчас.
— Пошли на кладбище? — но в карих глазах напротив, что округлились до предела, видит непонимание и продолжает. — Почему бы и нет? Люблю я такие места. Там тихо и живописно.
— Лизок, может, ну его, это кладбище? — Медведева начала значительно волноваться. — Давай по городу маленько погуляем? Я тебе тортик куплю.
— Тортик это хорошо, но после кладбища, — Елизавета сейчас была похожа на котенка больше, чем обычно — зеленоватые глаза глаза округлились, нижняя губа подрагивала, а руки в молящем жесте у груди устроились. — Ну Кирочка, ну пошли. Я очень хочу там побывать.
— Ты и мертвого уговоришь, кисуль, — усмехается грустно собственной шутке. — Пошли, но далеко от меня не отходи.
— Ура! Ты лучшая, Кирюш, — радуется и легкий поцелуй на бледной щеке оставляет. Только спустя мгновения осознает, что сделала, и лицо в смущении ладонями прикрывает.
И Кира с этой реакции смеется — так смущается простых действий даже после их жаркого утра. Не может она Лизу понять. Слишком они разные. Но может в этом и суть? Они близко настолько же, насколько далеко. Медведева тянет чужое запястье и ответный поцелуй в уголке рта оставляет, от чего на радость черных глаз на щеках проступает румянец более яркий.
— Пошли, кошка, пока я не передумала, — и руки уже привычно в крепкий замок скрепляет и властно за собой ведет к покосившейся голубой калитке.
***
Андрющенко проходит меж надгробий и радуется как ребенок — давно она не была на кладбище, с юности, когда после школы еще рыжая Лизонька собирала опавшую листву и убирала завядшие букеты с могил. Это было одновременно лучшее и худшее время в её жизни. То что хранилось в душе на лучшей полке, но под замком. Тогда же она осознала собственную смертность и примирилась с мыслью, что рано или поздно отправится на тот свет. Кажется, и на этом кладбище ей удалось поработать, недолго, лет шесть назад.
Девушка время от времени оглядывается на блондинку, что с поникшим видом пинает мелкие камушки.
— Кирюш, что случилось? — Лиза подходит ближе и успокаивающе ладонь на плечо укладывает. — На тебе лица нет.
— Да ничего, — и голову лишь назад откидывает, глазами влажными наблюдая за мирно плывущими облаками.
— Ты можешь мне рассказать. Я рядом, — обнимает крепко, утыкаясь в чужое крепкое плечо.
— Да блять, — соленая капля не сдерживается и стекает по щеке вниз, — у меня тут бабуля с дедулей лежат. Я так давно у них не была.
— Давай сходим? — ладони на лицо укладывает и вынуждает на себя взглянуть. — Проведаем, мусор уберем, — думает недолго и из кармана выуживает сладости, — подарочки оставим. У меня тут карамельки и шоколадные.
И Медведевой за собственные мысли в прошлом совестно становится. Да, то, что давно в блондинке умерло, ожило рядом с Андрющенко. Эта девочка должна жить. Несмотря ни на что. Кира Лизу в объятиях крепких сжимает и в шею утыкается. Без лишних мыслей — запах горячего тела рядом успокаивал нервы.
До могил добираются быстро — несмотря на то, что блондинка появляется здесь лишь раз в год, дорогу к последнему пристанищу родных она никогда не забудет. Надгробия чуть пыльные, рюмка рядом опрокинутая и уже наполовину в землю погребенная. Лиза взглядом быстрым окидывает Киру, что столбом встала перед могилами, и решила взять все в свои руки. Подняла рюмку и поставила ее на покосившийся столик. Кроссовком смела к забору листву немногочисленную. Не боясь замарать руки, начала сметать ладонями пыль с гранитных плит.
— Здравствуйте, — начала говорить тихонько совсем, — а мы тут с вашей внучкой в гости пришли. Она вас очень любит, но думаю вы знаете. Жаль, что она не может навещать вас чаще, но у нее все хорошо. Она взрослая, здоровая и красивая. Вы можете ей гордиться. Когда она станет совсем старой, вы встретитесь снова. Вы главное не грустите там. Вы воспитали хорошую внучку.
И Медведева поверить не может. Она слышала каждое слово. Каждую фразу, что Лиза произнесла. Она хорошая внучка? Ей можно гордиться? Что это значит? Почему Андрющенко так говорит? Брюнетка правда так считает? Кира сзади подходит и рядом присаживается, помогая Лизе сметать пыль. Их руки, чуть грязные, соприкасаются.
— У тебя даже на такой жаре руки ледяные, — улыбается солнечно, смотря в черные омуты
— Знаешь как говорят? Холодные руки — горячее сердце, — смотрит в ответ с нежностью непривычной.
— Правду говорят, получается, — брюнетка глаза отводит на надгробия. — Ты на них очень похожа.
— Спасибо.
Они еще некоторое время проводят с родными Киры и уходят исследовать кладбище дальше. Лиза петляет между плит и крестов, теряясь среди берез. Кира старается не упускать её из поля зрения. Но не может все идти идеально. Андрющенко будто сквозь землю провалилась. Кира кричала и кричала, стараясь найти девушку. Находится она лишь через несколько минут. Лиза как вкопанная стоит у одной непримечательной могилы. На табличке даты и имя. Куняшова Алиса. Черт.
— Кир, — Андрющенко в замешательстве, мысли в голове путаются как шерстяной клубок в лапах котенка, — это что такое?
— Однофамилица, наверное, — блондинка в тупике. — Пошли отсюда.
— Медведева, ты думаешь я слепая совсем? — Елизавета присаживается на корточки и пыль с керамической плитки стирает, обнажая портрет. — Это наша Алиса.
— Лиз...
— Я же не сумасшедшая? — глаза красные на блондинку поднимает. — Скажи, я сумасшедшая?
— Нет, котенок, — Кира ближе подходит и хочет в объятиях сжать, успокоить, но Лиза вырывается.
— Если это какая-то ваша тупая шутка, то прекращайте, — слезы запястьем утирает, но они не прекращаются. — Мне не смешно.
— Ты видишь, чтобы я смеялась? — в голосе твердость, несмотря на боль внутри. — Это настоящая могила. И она не одна такая. Мы все мертвы. И уже давно.
— И когда вы хотели мне это рассказать? — Лиза с каждым шагом Киры навстречу отступает назад.
— И как ты себе это представляешь? Привет, я Кира и я мертва? — блондинка шагает, но расстояние между не сокращается. — Кисуль, подойди ко мне, пожалуйста.
Но Лиза тут же с места срывается и бежит к выходу с кладбища. Бежит не оглядываясь, так, что легкие болят без кислорода, а мышцы ноют. Не останавливается ни на секунду. Слезы развеваются на ветру, застилают глаза, а за ребрами боль острая появляется. "Паническая атака",— думает Андрющенко. Привычное чувство. Тревога накрывает, но Лизе не страшно. Она лишь бежит. По двору, в подъезд, быстро смеряет пролеты и в квартиру незапертую к счастью заваливается. Обувь не снимает. Коридор, гостиная, спальня. Несмотря на боль в груди, дверь преграждает комодом, что у самого входа стоит. Сил на неожиданную перестановку нет, но адреналин в крови играет и Елизавете удается немного вход перекрыть, не давая двери открыться. Тело обессиленное на кровать незаправленную падает, в рыданиях разражаясь.
Кире ничего не оставалось как бежать следом. Но как бы девушка не старалась, догнать ловкую Андрющенко в таком состоянии не удавалось. В этом минус дня мертвых — физические возможности также ограничены человеческими ресурсами. Уже у подъезда Кира решает, что быстрее будет на лифте подняться. Ногти кусает, когда металлическая кабина преодолевает этажи. Дверь входная нараспашку открыта, а из спальни плачь болезненный слышен отчетливо. И Медведева бежит внутрь, дверь отпереть пытается, но не выходит.
— Лиза, Лизонька, открой мне дверь, я тебя прошу, — все силы вкладывает, чтобы отпереть неподдающуюся дверь. — Открой сейчас же, — на крик срывается.
А Лиза уже не слышит ничего и никого. Последние силы покидают слабое тело. Как глупо. В самом расцвете сил.
Проходит, кажется, вечность, когда комод удается сдвинуть и проходу больше ничего не мешает. Лиза на кровати недвижимо лежит, от слез лишь соленые дорожки на щеках. Кира подлетает к ней мгновенно, на руки подхватывает, пытается пульс нащупать, но не может. Слезы в глазах скапливаются, но она тело на пол укладывает и пытается запустить вновь израненное сердечко.
— Солнышко, — ритмичными движениями меж ребер действует, — солнышко, вернись ко мне. Ты не можешь так умереть! Солнышко, очнись!
Вы когда-нибудь видели закат в середине дня? Кира да. Её солнце зашло навсегда, уступая место черной кромешной тьме. Она впервые плачет навзрыд, как зверь рычит от беспомощности перед госпожой смертью. Прижимает к себе холодеющее тонкое тело и в кармане находит мобильник. Среди последних звонков находит риелтора.
— Елена, — не дожидаясь приветствия продолжает сорванным голосом. — Пополнение у нас. Вызовите скорую и начинайте подготовку похорон, — на там конце провода короткое и безучастное "поняла", а после короткие гудки.
***
Ближе к закату вернувшиеся к дому девушки замечают скорую рядом с подъездом и плохое предчувствие накрывает четверку. Они стремительно к квартире приближаются. Картина, что предстает перед ними — бардак, врачи с носилками и Медведева, что отпускать черноволосую не намерена, зверем на медиков смотрит.
— Ты что с ней сделала, тварь? — первая срывается Захарова, которую чудом успевают схватить девочки. — Я так и знала, что ты, мразь, её угробишь.
— Девушка, успокойтесь сейчас же, — самый крепкий из врачей встает прямо перед вырывающейся Кристиной. — Это сердечный приступ. Такое бывает. Никто в этом не виноват. Скажите своей подруге, что нам надо забрать Елизавету.
Алиса осторожными шагами движется к блондинке, но не успевает и Кира кричит уже на нее.
— Это ты виновата! Ты! — кричит, а Лизу лишь крепче прижимает к себе. — Она твою могилу увидела! Твою! Она бы была жива, если не твоя гребаная могилка с портретом.
— Молодые люди, не слушайте, она бредит, — в глазах волнение с пониманием смешиваются. — Кира, отпусти, её должны увезти.
— А если она не вернется? — хрипит тихо голосом, что сорвался от криков. — Я не отпущу её. Я не могу, понимаешь? Не могу!
— Кира, так нужно. Что бы не произошло, она всегда останется с нами
— Вам всем на нее плевать!
Пока Алиса мастерски заговаривала Медведевой зубы, сзади подкрались Кристина и Мишель, что крепко ухватили блондинку сзади, пока санитары вместе с Виолеттой уложили Андрющенко на носилки и её бездыханное тело, под громкие проклятия, унесли.
— Кир, все будет хорошо, она вернется, — Куняшова на колени перед Медведевой опускается. — Все всегда возвращаются.
***
Стрелка часов стремилась к двенадцати ночи, когда пять девушек ровным рядом устроились перед кроватью в ожидании возвращения шестой хозяйки квартиры. Медведева заламывала пальцы. Виолетта крутила массивные кольца. Мишель всхлипывала в крепких объятиях Захаровой, что до сих пор уверена в виновности Киры. Алиса с привычным спокойствием просто ждала.
— Как это произошло вообще? — первая тишину нарушила татуированная.
— Я, блять, уже все сказала, Вилка, — зашипела Медведева. — Еще хоть слово от тебя услышу, пеняй на себя.
— А может она упокоилась? — с надеждой в голосе произнесла Мишель, на что все взгляды на нее устремляются. — А что? Может эта проклятая квартира решила сжалиться над девочкой.
Но не успела Гаджиева договорить, как мутной дымкой на кровати начал появляться силуэт Андрющенко. Только тело приобрело плотные очертания, Лиза начала приходить в себя.
— Судя по вашим взглядам все совсем плохо, да? — Лиза приподнялась на локтях, а после полностью села на кровать. — Чего молчите? Умерли? — и смеется хрипло. Гробовую тишину разбавило неловкое хихиканье Виолетты.
— Кисуль, как себя чувствуешь? — Кира взволнованно глядит на разминающую конечности брюнетку, что с особым усердием растирает ноющую грудную клетку.
— А как я должна себя чувствовать? Расскажете? — Елизавета переводила раздраженный взгляд на каждую по очереди. — Или в молчанку поиграем, как обычно. Вам же в кайф секреты хранить.
Алиса, что до этого сидела отчужденно, уверенно встала и села на кровать рядом с Андрющенко.
— Мы не могли тебе сказать, пойми, — Куняшова говорила спокойно, это был не первый её диалог. — Ты могла отреагировать непредсказуемо.
— Ну зато теперь реакция более чем предсказуема, — Лиза не злилась, нет, но урок преподать стоило. — Думаете я совсем дурочка и еще не поняла, что откинулась? Может хотя бы расскажете как это произошло?
— Сердечный приступ. Прости, я не успела тебя спасти, — у Киры наконец хватило храбрости подать голос и подойти ближе. — Я пойму, если ты зла на меня и не простишь.
— Вот как. Сядь, — фраза получилась более жесткой, чем хотела брюнетка, но на удивление всех жительниц квартиры, блондинка покорилась и села, опустив голову. — Посмотри на меня, Кирочка.
Подбородок пальцами тонкими подхватывает, в лицо всматривается. И снова лесная зелень с чернотой ночи встречается. Во тьме раскаяние невиданно искреннее, а в листве прощение безоговорочное.
— Кто тут теперь дурилка? — смеется заливисто, без злобы, но щеке проводит нежно, похлопывает. — И что бы ты сделала? Новое сердце мне пришила, чудо-доктор?
— Если бы была возможность — да, — и Лиза понимает, что это чистая правда. Пугающая, но такая приятная.
— Ну раз уж мы разобрались и ты теперь одна из нас, то тут такая ситуация. Придется большую часть вещей в гараж унести — мама скорее всего снова выставит квартиру на продажу через какое-то время. Ну а для денег у нас общая копилка, на день мертвых, так сказать. Мы только в этот день отсюда выйти можем.
— Как так? А как вы до этого уходили? — осознание вновь приходит не сразу. — Вы все это время здесь были?
— Ну прости, кисуль, — татуированные руки обхватили талию темноволосой, а подбородок устроился на плече. — Зато я узнала, какой чай ты любишь.
— Нет тебе прощения, Кир, — и из объятий не вырывается, наслаждается. — А если не секрет, как вы... ну... умерли.
— Помнишь, я про отца рассказывала? — Алиса начала по старшинству. — Так вот, он не отрубился тогда. Травмы, несовместимые с жизнью.
— Я промолчу, не люблю этот факт своей жизни. Если коротко — вены перерезала. Хочешь подробностей — выпроси у моей мамы пару бутылочек чего-то крепкого и обсудим.
— Потасовка по-пьяни, — грустно высказалась Мишель, а когда Кристина решила выложить подробности, осадила одним лишь взглядом. "Сами разберутся", — Гаджиева не хотела портить счастье Лизы.
— А ты, — зарывается пальцами в пепельную копну, — расскажешь?
— Ага, — в голосе беспокойство — сейчас хрупкая гармония на грани. — Видела шрам на шее? Бывшая заколола, за дело.
— И правильно сделала, — и Кира подрывается в непонимании. — Если дошло да такого, то значит заслуженно. Думаешь, в первую встречу ты просто так по лицу получила, дурилка? Когда будешь готова рассказать, за какое такое дело ты нож в шею получила, я тебя выслушаю. Может добавлю сверху и не обижайся, Кирочка. Все равно дважды не умирают.
— Если назовешь меня по имени снова, я стерплю, — и в чужую шею носом зарывается. Без жара горячей крови аромат Лизы не такой яркий, но не менее сладкий. Такой родной.
— Кто это и где паскудная Кира, которую мы все знаем? — Виолетта перешептывается с Мишель, что с таким же непониманием наблюдает за картиной перед ними.
— Похоже, что Лиза её съела, — посмеивается в кулак. — Это что, настала жизнь без ежедневных скандалов?
— Захлопнулись, я все слышу, — огрызнулась Медведева, не отрываясь от черноволосой.
— А нет, все на своих местах в нашей коммуналке, — шутит Малышенко и теперь уже вся комната наполняется звонким смехом.
ЭТО ФИНАЛ ИСТОРИИ, ДАЛЕЕ ВАС ЖДЁТ БОНУСНЫЙ ЭПИЗОД