Хэллоуинский бонус
Октябрь не радует осенним солнцем, что всегда практически за тяжёлыми тучами прячется. Тонкий слой снега покрывает землю ледяным одеялом и кажется, что зима в этом году вступила в свои права слишком рано. По улицам движутся аккуратно машины, что еще не успели резину сменить на шипованную, а люди, подобно пингвинам, короткими шагами спешат по своим делам.
Лиза сидит на подоконнике, потягивая ароматный травяной сбор, что заботливо принесла старая подруга, сидящая сейчас за столом. Разговор тогда, еще летом, получился тяжёлым — не каждый день узнаешь, что твоя подруга теперь призрак, прикованный к квартире. Юля и не поверила сначала, думала, что брюнетка в свои неполные 26 подалась в КВН. Но стоило мастерски раствориться в воздухе прямо перед и все сомнения отпали сами собой. Теперь же она таскает им сладости и помогает с небольшим бизнесом подруги.
— В голове не укладывается до сих пор, — очередной глоток делает, оставляя пару капель на столе. — Вот угораздило же, блин.
— Кот, уже ничего не исправить, — взглядом провожает очередных школьников, что в последний перед каникулами день учебы счастливые домой топают. — Зато когда ты станешь дряхлой бабкой, я буду по-прежнему в самом соку.
— Лиз, будешь так шутить, — Котова грустный взгляд на подругу бросает. — Я тебе больше чай не принесу и футболки твои продавать не буду.
— Ну вы чего? — шатенка с россыпью татуировок появляется неожиданно настолько, что Юля чаем давится, разражаясь кашлем на всю кухню. — Прости, не хотела напугать. Нам тут новые жмурики без надобности.
— Ви, ты хоть топай ради приличия, — смеётся задорно брюнетка. — Кот, всё хорошо? Давай похлопаю, — с подоконника спрыгивает и лёгкими ударами по спине проходится, приводя в порядок чужое дыхание.
— Лизок, позови остальных, я вам сюрприз приготовила, — как по волшебству жительницы квартиры появляются рядом с восторженным ожиданием в глазах. — Я с вами точно с ума сойду.
Девушка из-под стола пакет массивный вытягивает, что завлекающе шуршит от каждого движения, пока остальные, подобно котятам, глаз не отводят от подарка. Внутри пакета множество оранжево-черной атрибутики — гирлянды с тыквами, летучие мыши, статуэтки призраков и ведьм. Предстоящий Хеллоуин обещает быть занимательным.
— Это все нам? — первой голос подает Мишель, что уже распутывает искусственную паутину тонкими пальцами. — Ты лучшая. Иди обниму, — и Котову в объятьях крепких, что, кажется, несвойственны бесплотным сущностям, сжимает. — Крис, глянь сколько тут всего.
— Кирюш, иди сюда, посмотри, — Андрющенко из пакета вытягивает ведьминскую шляпу и на платиновую макушку устраивает. — Тебе идет, моя хорошая.
— А метла или избушка на курьих ножках там не завалялись? — Малышенко смехом остальных заражает.
— А ты поройся, может свой клоунский нос найдешь, — хочет уже взорваться, но в объятиях Лизиных, что вовремя возвращают на землю, растворяется.
— Юль, а там есть? — и та головой машет отрицательно. — Ну блин. Тогда сама нарисую Лизкиной гуашью.
— Это акрил и он не смывается, — Алиса старается в доме держать хоть какую-то дисциплину, не давая призракам разрушить хрупкое спокойствие их бесконечной "жизни". — Знаю же, что все равно полезешь. Только потом не жалуйся.
— Есть, капитан.
***
Гостиная тёмная и лишь тусклый свет свечей её разрывает местами. Все украшения заботливо развешаны и расставлены, лёгкие закуски стоят на столе в ожидании гостей, а девушки в предпраздничной суматохе стараются сделать их первое совместное празднование Хэллоуина идеальным. Плейлист настроен, стол накрыт. И только блондинка, с вязью татуировок одиноко курит на кухонном подоконнике, стряхивая пепел в открытое настежь окно. Она устала от шума и старается себя в норму привести, чтобы очередной взрыв на глазах любимой кисули не произошел.
— Ты чего тут одна сидишь? — та, кем все мысли заполнены, появляется внезапно в проёме. — Пошли, сделаем из тебя настоящую ведьмочку.
— Лиз, ты чего задумала? — бычок отправляет в банку, что раньше кофе была наполнена, а теперь служит импровизированной пепельницей. — Мне уже страшно.
— Просто доверься мне, — ладонь приглашающе тянет. — Больно не будет. Пока что.
— А жаль, — улыбка обнажает клычки, а холодные ладони сплетаются. — Ведите, Елизавета Интригановна.
И Лиза ведёт, крепко сжимая чужую руку своей, что служит якорем бушующему сознанию Медведевой. Дверь спальни за ними захлопывается и девушки к кровати, что застелена привычным тёмным постельным.
— Сядь и закрой глаза, — подталкивает к постели и наблюдает, как Кира усаживается удобно и на манер старых советских кукол ноги разводит немного. — Ну, закрой и не открывай, пока я не скажу.
— Как скажешь, — веки смыкаются, а внутренний зверь, что старательно в клетке где-то внутри заперт, о прутья с силой бьется негодуя. "Подчиняешься чужим приказам, слабачка?" — на подкорке мелькает, но сразу отметается той, кому всë это в радость — давно потерянной, но вновь обретшей доверие Кирочке.
Андрющенко тихо шуршит у стола и неслышно подходит к блондинке, что на кровати устроилась удобно, опираясь на отставленные назад руки. На плед опускается что-то тяжелое и звенящее, а на мягких бедрах, прикрытых лишь короткими, мягкими шортами устраивается брюнетка, ерзает, удобнее усаживаясь. Медведева, несмотря на просьбу, поднимает веки и смотрит снизу вверх на свою кошку, что взаимно осматривает чужие черты, придумывая праздничный образ в голове.
— Не дергайся, я думаю, — тон неожиданно твердый и холодный, лишает контроля над телом и Кира не может взгляда оторвать от серьезного взгляда, что оценивающе по лицу и ниже проходится.
Рука татуированная тянется к сумочке рядом и вытягивает какой-то бутылек с бежевой жидкостью. Смоченный в ней спонж касается лица, разнося тон по бледной коже. Лиза работает скрупулезно, нанося всё новые слои макияжа. Кисти с черными, под цвет глаз, тенями скользят по векам, создают дымку завораживающую, отчего взгляды в этой тишине спальни всё чаще друг за друга цепляются, лишь иногда на губы чужие скользят с интересом. Но брюнетка поставила перед собой цель и пока не закончит — не смеет сорваться. С подводкой в руках склоняется ниже, почти касаясь носа, выводит широкие узорчатые стрелки, переходящие в паутинки на концах. Последний штрих — черная помада ровным слоем ложится на пухлые губы, аккуратно обходя шарик пирсинга. Образ готов и Лиза налюбоваться не может проделанной работой — косметика подчеркивает каждое достоинство блондинки.
— Какая же ты у меня красивая, — кончики пальцев скользят по щеке мягкой. — Настоящая ведьмочка, приворожила меня.
— Знаешь же, что на тебя это не действует, — в памяти давний разговор о способностях призраков всплывает. — Ты сама на меня клюнула. Ловкость рук и никакой магии, — бровями играет игриво, в глубину зелени глаз вглядываясь.
— Руки у тебя и правда ловкие, — запястья хватает и на себя тянет, укладывая блондинку под собой на спину. Чужие ладони на бедра собственные устраивает, чуть сжимая.
— Ты чего? — непривычная к такой инициативе от Андрющенко, что ранее ласки лишь принимала, Кира глаза распахивает удивленно, но игру принимает, с силой сжимая мягкую плоть в ладонях.
Лиза скулит от приятной боли и к губам наклоняется стремительно, впивается жадно, кусает, оттягивает, мараясь помадой, что со слюной вязкой смешивается. Предохранители сознания плавятся, разрешая девушке выйти за привычные рамки, отпуская себя полностью. Ладони гуляют беспорядочно по телу в поиске чувствительных точек расслабленного под Андрющенко тела. Но, когда пальцы скользят под футболку на напряженный живот, слышится хриплый стон и у Лизы тормоза срываются. Одежду не снимает, рвет не задумываясь и поцелуями покрывает холодную кожу, оставляя за собой багровые разводы засосов, от которых блондинка в удовольствии мечется, сминая под собой пушистую ткань пледа. Кира руки к брюнетке тянет в попытке контроль сменить, но та запястья перехватывает, крепко сжимая над блондинистой макушкой.
— Сегодня я правлю балом, моя хорошая, — поцелуи-бабочки всё лицо покрывают нежно. — Лежи и наслаждайся хеллоуинским подарком, а черная кошка порадует свою ведьмочку, — и Медведева плавится, отпуская ситуацию. На клетку внутреннего зверя накинута пелена удовольствия, что глубоко назад того отодвигает.
Андрющенко ниже скользит по телу, очерчивая мягкие изгибы, что под руками горят жаром приятным, несмотря на могильный холод раньше. Вообще не важно, что было "до". У девушек есть "сейчас" и этого достаточно. Лиза грудь сжимает до сладкого стона, ноготками короткими задевая твердеющие от подступающего возбуждения соски. Каждый миллиметр хочется изучить, увидеть, попробовать на вкус. В желаниях не отказывает — кончиком языка по тёмной ореоле кружит и бусинку вбирает, чуть прикусывая. Блондинка лишь тяжело дышит, воздух сквозь зубы впуская.
— Кисуль, сделай уже хоть что-то, — и брюнетка на другое полушарие переключается, пока влажный от слюны сосок крутит меж пальцев, выбивая из Медведевой хриплое мычание. — Спустись ниже.
— Попроси лучше, — зубами оттягивает чувствительную кожу и отпускает, зализывая. — Посмотри мне в глаза и попроси.
У Киры в глазах непонимание — как та, что каждый раз под ней сладко стонала и умоляла, сейчас вынуждает блондинку делать также. Никто до смерти и после неё такого себе не позволял. Она — главная, и это аксиома. Так почему перед брюнеткой так хочется подчиниться? Отдать собственное удовольствие в чужие руки и просто наслаждаться? Лиза ломает устои и стены, что девушка годами в собственной голове строила, с такой нежностью, что слова против сказать невозможно.
— Кисуль, — через гордость переступает, глядя прямо в тёмный лес чужих глаз. — Отлижи мне как в последний раз.
Пачка влажных салфеток, что припасены были заранее, предусмотрительно, помогают пальцы от остатков макияжа и прочей грязи очистить. Остатки одежды летят прочь, оставляя Медведеву обнажённой на этом пëстром пушистом пледе. Андрющенко владения свои осматривает, где блондинка по прежнему руки сверху держит, сама себя испытывая, а ноги разводит шире, открывая прелестные виды. Спутанные платиновые волосы, по кровати, подобно паучьей сети, раскиданы. Картина дороже самых именитых полотен.
Лиза девушку за ноги ближе к краю тянет, удобно устраиваясь на коленях и под поясницу подкладывает подушку. Кончиками пальцев из россыпи засосов на животе созвездия алые собирает, вызывая мурашки. Бедра чужие на плечах устраивает и тянет к себе, не давая возможности отдалиться. А Кира и не хочет, назад откидывается и приглашающе ëрзает, сгорая от нетерпения.
Пальчики ягодицы сжимают, впиваясь ноготками, пока Андрющенко на бедре, что вязью татуировок покрыто, оставляет укусы видимые, выбивая из Медведевой жалобные стоны. Движется по бедру выше, к самому желанному месту, и доходит, оставляя укус на самой границе. На пробу пальцем меж складок проходит, радуясь внутренне, что смазка от её ласк в достаточном количестве выделилось. Первый мазок на пробу и обеих будто зарядом тока бьёт. Одна мучительно долго не чувствовала чужого тепла на собственном теле, а другая лишь получала, ничего не давая взамен.
Язык медленно, тягуче кружит вокруг клитора, заставляя Медведеву закусывать губы. Она пальцами татуированными вплетается в чёрные локоны и ближе тянет с немым "быстрее" на губах. Но Лиза не ускоряется, тянет, наслаждается моментом и звуками хриплыми, что издаёт блондинка. Они слаще меда, разливаются по уже небьющемуся сердцу бальзамом. Когда язык устает, брюнетка губами комочек нервов втягивает, наслаждаясь лёгкой болью, что приходит со сжатыми в кулак на затылке волосами. Сначала один палец в жаркое тепло скользит, меж напряжённых мышц, а после второй практически сразу, доставляя двойное удовольствие. Чуть согнутые, они верхнюю стенку ласкают, с каждой минутой выбивая все новые стоны: сначала сдержанные, после все более громкие, переходящие в крик несдержанный, когда пальцы внутри сжимает до предела, а блондинка в спине выгибается и пальцы на ногах поджимает. Пока мышцы до предела напряжены, а пальцы татуированные с силой сжимают плед, Лиза недолго продолжает движения. Невесомый поцелуй на раскрасневшейся от стимуляции коже оставляет и рядом на кровать валится, сгребает обессиленную Киру в объятия.
— Это было, — тяжело дышит, сплетаясь с рукой, что на животе, пятнами покрытом, покоится, — невероятно.
— Я рада, что тебе понравилось, — улыбается, пока светлый локон на пальце крутит. — Обязательно повторим. А теперь наряжайся, Юлины друзья скоро придут.
Через десятки минут ленивого одевания, девушки комнату покидают. Одна в пышном, до ужаса коротком платье с корсетом и остроносой шляпе, а другая в обтягивающем боди с пушистым хвостом, массивном ошейнике с шипами и стальным кольцом и в крупных чёрных кошачьих ушках на ободке. Ведьма и её фамильяр. Навсегда вместе.