16
Касаюсь горячей зелёной кожи воеводы рядом с меткой. Несмело скольжу пальчиком и дотрагиваюсь до светящегося узора.
- Ох! – тут же одёргиваю руку.
Мало того что метка под моим пальцем начала дрожать, так она ещё меня будто обожгла. По телу пробежала горячая волна.
Так душно вдруг стало... руки и ноги вмиг ослабели...
Чонгук ухмыляется. Ловит мою ладонь и сжимает в своей массивной руке.
- Что Лалиса, не люб я тебе совсем? – спрашивает он, серьёзно глядя в глаза.
Я словно в статую превращаюсь. Ни пошевелиться не могу. Ни слова вымолвить.
Будто столбняк напал.
Не знаю я, что Чонгуку ответить... И тянет к нему сильно-сильно... что тут душой кривить?
И страшно до ужаса! Он же такой... И слова поперёк не скажи... и взгляда неправильного не брось...
Я вот одна в Гиблую долину за девятисилом не испугалась идти, а Чонгука боюсь...
Городничий откашливается.
- А какая, в общем-то, разница люб или нет? – спрашивает он. – Метка есть, обряд проведён. Платите родным выкуп и забирайте жену, ежели нужна, конечно.
Что-то упрямое во мне просыпается. И не против воеводы, а против грабежа этого наглого.
- Нет у нас такой традиции, чтобы за невесту мешок серебра платить, - говорю я.
Городничий в лице меняется. Аж перекашивает его.
А губы Чонгука слегка вздрагивают. Вроде как улыбнуться хотел, но сдержался.
- Родителям невесты жених дарит... козу... ну или барашка, - чувствую, что краснею. – Можно и серебром, конечно, но точно не так много!
- Хорошая жена, - говорит один из стражников, - смотрите, как денежки мужа бережёт.
За этим следует несколько неуверенных смешков. Всё-таки нервничают ещё все.
- Лалиса невеста видная, красивая, да и дочь аптекаря, не какая-нибудь там...- заявляет другой стражник, - за неё две козы надо, не меньше!
- А то и три!
Мне кажется, я сейчас сквозь землю от стыда провалюсь...
А воевода, не выпуская моей руки, поворачивается к градоначальнику.
- Будет вам выкуп к утру, всё как положено.
- Вот и чудненько! – лицо городничего сияет от радости. Он даже в ладоши хлопает, как торговец на базаре. – Сегодня Лалиса с родителями переночует, а как выкуп заплатите, так и забирайте. Мы уж охрану приставим, не переживайте...
Чонгук мою руку крепче сжимает.
- Моя жена со мной в шатре ночевать будет, - говорит он таким тоном, что возразить посмел бы только глупец. – По нашим обычаям так положено. Не бойтесь, я своё слово держу. Оно дороже мешка серебра.
- А кто боится-то? – городничий нервно хихикает. – Ну обычаи, так обычаи... мы только нашу стражу на всякий случай недалеко от вашего лагеря поставим, чтобы... звери лесные дорогих гостей не обидели...
Чонгук смеряет его снисходительным взглядом.
- Ну ставь, если хочешь. Комары людей больше любят. Будет твоя стража у шатров комаров кормить, нам точно спокойнее спаться будет.
Воевода переводит взгляд и как будто только замечает тихо плачущую маму.
- А отец твой где? – спрашивает меня Чонгук.
И рта не успеваю раскрыть, как меня городничий опережает.
- Отец её за драку арестован до утра. Но раз такое дело, праздник же, свадьба... помилуем его, конечно, - заверяет он, а затем обращается к одному из стражников. - Ей ты, приведи Ноэля, живо!
Очень скоро в дом приводят папу, и я выдыхаю с облегчением. У отца взъерошены волосы и испачкана одежда, но в целом он не кажется избитым и сильно пострадавшим.
Папа смотрит на нас с Чонгуком хмуро. Неодобрительно. Но пока ничего не говорит.
- По нашим обычаям за невесту биться положено, - говорит воевода. – Ну или на худой конец можно украсть...
Губы моего орка растягиваются в улыбке.
- Но мы по вашим традициям поступим, - продолжает воевода. – Завтра на рассвете заплачу за Лалису выкуп. Если обряды какие нужны, тоже можно. Но сперва наши.
Папа смотрит на меня пристально, и я понимаю, что он ждёт моей реакции. Спорить с орочьим воеводой бессмысленно, но я вижу, что папа станет, если я дам понять, что не согласна с этой свадьбой.
Чувствую благодарность к нему за это. И в темницу за меня пошёл, и против воеводы пойдёт.
И за Фреда-то он меня сватал, потому что искренне верил, что так будет лучше для меня.
А я хоть и боюсь сама до ужаса, но оттягивать неизбежное не вижу смысла. Раз Чонгук за мной пришёл, то не отступится. Папа ничем не поможет.
Набираю в грудь побольше воздуха и киваю, глядя в глаза отцу. Делаю шаг ближе к Чонгуку.
Вот так. Я свою судьбу выбрала. Не волнуйся, папа.
- Хорошо, - бесцветным голосом произносит отец. – Кто мы такие, чтобы спорить с волей богов и духов?
- Благословите? – спрашивает отца воевода.
На пару мгновений тишина повисает. Тревожно становится... А ну как откажет папа? С таким жить потом тяжело...
- Благословляю, - тихо произносит отец. – Береги мою дочь, воевода.
На глаза слёзы вдруг наворачиваются. И нос щиплет. Шмыгаю им тихонечко.
А Чонгук коротко кивает и произносит всем известную присказку:
- Коль истинную нашёл, береги всей душой.
- Пусть помогут вам твои духи и наша Святая богиня, - добавляет отец.
- Пора, Лалиса, пойдём, - Чонгук тянет меня за руку.
Обнимаюсь с мамой, которая начинает понемногу успокаиваться. Прощаюсь с папой.
- Не уберегли... - мама судорожно расцеловывает моё лицо.
- От судьбы не убережёшь, - отвечает на это отец.
Их мрачное настроение и мне передаётся. Иду рядом с воеводой, опустив голову.
За нами стража.
Городничий до самых ворот провожает. А как за стену выходим, так я сразу и вижу лагерь орков.
Строй шатров поодаль от городских стен, ближе к лесу стоит. Среди шатров горят костры. Стройные столбы дыма вверх поднимаются и рассеиваются в темноте.
Ночь уже. Над нашими головами звёзды горят.
От лагеря слышен шум и смех, но как только мы подходим, все эти звуки смолкают.
Орки встречают нашу процессию напряжённым молчанием. Там, где мы проходим, отдыхающие войны почтительно поднимаются на ноги и даже склоняют головы.
Чонгук подводит меня за руку к одному из шатров.
Отодвигает для меня полог, подталкивает в спину, и сам тут же заходит вслед за мной.
Мы оказываемся вдвоём в абсолютной темноте.
А в следующее мгновение воевода обхватывает мою талию и притягивает к себе.
Дыхание перехватывает от ощущения, что я прижата к своему огромному орку. По телу слабость прокатывается.
И внизу живота сладко сводит.
- Прыткая, Лалиса, - хрипло шепчет Чонгук мне на ухо. – Непокор-р-рная...
Последнее слово рокочущим у воеводы выходит. От этого звука у меня внутри какая-то нетерпеливая дрожь появляется. И дышать опять становится нечем...
Губы воеводы касаются краешка моего уха, а затем спускаются к шее.
Из моей груди стон вырывается...
- Готовься, Лалиса, - от низкого рычащего голоса воеводы кружится голова, - сейчас тебя ещё раз в жены брать буду...