Отступать уже поздно, Шерлок
Он не ожидал, что Джон сохранит ту записку.
Не просто прочтёт — а аккуратно свернёт и положит в папку, туда, где раньше были только легкие стилистические выкрутасы и поэтичные ухмылки на бумаге.
Теперь там лежало что-то настоящее.
Слишком настоящее.
Шерлок начал вести себя… странно даже по его меркам.
Он перестал оставлять записки. Совсем.
Стал молчалив не потому, что «не может говорить», а потому что боится сказать лишнее.
На вопросы Джона отвечал жестами, иногда просто кивал или уходил в комнату под видом «исследования пыли на подоконнике».
Однажды Джон встал утром и с удивлением увидел, что холодильник пуст. Не было ни одной записки, ни поэтичного высказывания о чае, ни загадочной фразы на банке с вареньем.
Д: Так, мистер Холмс, — начал он громко, входя в гостиную, — ты либо перестал молчать и решил стать монахом, либо ты... прячешься от собственных слов.
Шерлок сидел в кресле, с книгой, которую не читал.
Он поднял глаза и пожал плечами.
Д: Ты ничего не хочешь сказать? Ни метафоры? Ни "ты — как сахар в чае, растворяешься, но делаешь лучше"?
Шерлок открыл рот… и закрыл.
Потом, наконец, медленно достал блокнот и написал:
"Ошибка. Я пошёл слишком далеко. Исправляюсь."
Джон уставился на него.
— Ты… серьёзно? Ты решил, что сказать что-то настоящее — это ошибка?
Ответ — новая строчка:
"Слишком прямолинейно. Опасно. Непрофессионально."
Джон на мгновение замолчал, потом сел рядом.
Д: Ты, может быть, и детектив. Но ты ещё и человек, Шерлок.
Пауза.
Д: Хотя и странный. И неприлично гениальный. Но человек. А чувства — это не ошибка.
Шерлок смотрел в пол. Его пальцы сжимали ручку так, будто он держал шприц с ядом.
Наконец, он написал, медленно, словно через сопротивление:
"Если ты поймёшь — уйдёшь. Потому что ты честный. А я — сложный."
Д: А если я не уйду? — тихо спросил Джон.
Шерлок поднял взгляд. Неожиданно — растерянный. Не привычная холодная логика, а почти детское непонимание.
Д: Если я останусь? Что тогда, Шерлок?
Тот не знал, что ответить.
И, как всегда, когда не знал, — исчез. Поднялся, молча, и ушёл в свою комнату, как в нору.
На столе осталась одна единственная записка.
Короткая. Почти бессильная.
"Я бы предпочёл быть разгаданным. Но боюсь, что не понравлюсь когда стану ответом."
Джон долго сидел, глядя на неё.
А потом написал в ответ и положил перед дверью Шерлока:
"Не надо быть простым. Мне не нужен лёгкий ответ. Мне нужен ты. Какой бы сложный ты ни был."
За дверью было тихо.
Но на следующее утро Шерлок снова оставил записку на чайнике:
"Один кусочек сахара. Потому что утро — горькое. Но ты рядом — а значит, можно сладить."
Он вернулся. Осторожно.
И молчание снова стало их языком. Но теперь в нём было что-то ещё.
Они оба знали.
Но пока — не говорили.